--------------------------------
<1> Шамхалов Ф.И. Собственность и власть. М., 2007. С. 7.
Сегодня не только из теории, но и на основе реальной жизни мы убедились в том, что собственность в ее в конституционных оценках - тоже власть, власть экономическая. Одновременно она практически всегда претендует (в скрытых или открытых формах) и на то, чтобы быть генератором власти политической, явно или скрыто, незримо присутствовать в системе властеотношений и по возможности как можно глубже проникать в них, шире распространять сферу своего влияния - вплоть до транснациональных масштабов. А там, где крупному бизнесу удается слиться с политической властью, возникают качественно новые конституционные (или антиконституционные?) реалии, имеющие, в частности, ярко выраженные признаки олигархического государства, корпоративно-криминальной "демократии" и т.п.
В то же время коренные изменения в развитии отношений собственности, достигнутом уровне и самом понимании экономической свободы - и тем более конституционное признание этих изменений - всегда являют собой результат политических преобразований: без политической воли, ясно, однозначно выраженной в законе, невозможно формирование социальной ответственности бизнеса, основанной на ставшей в современном демократическом мире универсальной конституционной формуле "собственность обязывает". В этом плане, учитывая принципиальный, конституционно значимый характер проблем экономической и политической власти в их соотношении со свободой, вполне уместным и обоснованным (хотя и несколько неожиданным, нетрадиционным) представляется подход к системе конституционализма - имея в виду сферу реальных общественных отношений как некий материализованный его, конституционализма, эквивалент - с позиций триединства, получающего воплощение в трех основополагающих явлениях современного конституционализма: собственности, власти, свободе.
В этом проявляется своего рода философско-спекулятивный догмат троичности конституционализма, имея в виду общеизвестный, философско-мировоззренческий смысл троичности: человек создан по образу и подобию Божию; это означает, что во всей его духовной природе, во всех проявлениях духовной жизни присутствует образ Пресвятой Троицы <1>. Соответственно, человеческий дух, а равно все его порождения имеют образ триединства. Вместе с тем экзистенциальный, философско-спекулятивный смысл данной конституционной троичности имеет и материалистические предпосылки. Речь идет о том, что соответствующие отношения, складывающиеся по поводу власти, собственности и свободы, составляют фактическую конституцию общества как реальное соотношение и выражение социальных (экономических, политических) сил в обществе; а они, эти отношения, как социально-политическое и экономическое отражение фактической конституции и есть в своей основе предмет конституционно-правового регулирования и, соответственно, материальная основа системы конституционализма данного общества и государства.
--------------------------------
<1> См., например, Булгаков С.Н. Соч.: В 2 т. М., 1993. Т. 1: Философия хозяйства. Трагедия философии. С. 389 - 391.
В условиях модернизации российской государственности главным является поиск баланса между ценностями этого конституционного триединства, а в конечном счете ценностями публичного характера, с одной стороны, и личными, частными ценностями - с другой. Именно в их коллизионном единстве коренятся и методологические основы принятия решения по осуществлению модернизации в конкретных сферах и по конкретным направлениям. В формализованном, нормативно-правовом выражении это прежде всего методологическая проблема соотношения суверенной государственной власти (на характеристике власти как суверенной делаю акцент) и свободы, которая прямо или косвенно пронизывает всю систему конституционного регулирования, присутствует в каждом конституционном институте, каждой норме и статье конституции. В этом смысле нахождение баланса власти, собственности и свободы составляет главное содержание теории и практики современного конституционализма.
5.2.1. Самостоятельность экономической
и политической власти - конституционный принцип
рыночной экономики
Общецивилизационной закономерностью развития современного конституционализма является усиление юридизации собственности - власти - свободы как основополагающих компонентов современных социально-политических и экономических систем. При этом юридизация должна рассматриваться как средство не только нормирования, упорядочения, но и разрешения противоречий, поиска баланса между соответствующими основополагающими явлениями конституционализма.
Гармонизация политической и экономической власти в соотношении со свободой - первостепенная задача современного конституционализма и реализуемой на основе его принципов и ценностей модернизации.
Сегодня перед Россией, как и перед многими другими государствами мира, остро стоят задачи преодоления кризисных явлений в экономике и перехода к устойчивому государственному развитию. Их решение предполагает существенное наращивание государственно-правовой деятельности, что, в свою очередь, значительно обостряет противоречия между политической и экономической властью, властью и свободой. Модернизация требует повышенной активности государственного аппарата, в том числе в области экономических отношений, и это может иметь следствием как сужение объема самостоятельности хозяйствующих субъектов, так и определенное сращивание политических и экономических субъектов на базе общности финансово-политических интересов: капитал обеспечивает вхождение во власть, что, в свою очередь, способствует получению определенного рода внеэкономических (внеконкурентных) преференций и преимуществ.
Между тем многовековой исторический опыт свидетельствует, что условием и предпосылкой успешного развития эффективной и социально ответственной экономики является "отпочкование" собственности от власти, дистанцирование власти экономической от политической. Цивилизованный рынок, основанный на принципах конституционной экономики, предполагает отношения относительно самостоятельного функционирования государственной (политической) власти и власти собственности (экономической) при наличии линий и сфер активного взаимодействия. Поэтому современные реалии, характеризующиеся глубокими метаморфозами институтов собственности и власти, таковы, что "отношения собственности и власти, бизнеса и государства представляют собой весьма противоречивую систему сотрудничества и антагонизма" <1>.
--------------------------------
<1> Шамхалов Ф.И. Собственность и власть. С. 362 - 363.
Дистанцирование экономической власти от политической стало в свое время величайшим достижением нового буржуазного строя, основанного на принципах конституционализма. В связи с этим чрезвычайно актуальной является конституционная по своей природе проблема оптимальной удаленности собственности от власти. Только в условиях, когда политическая власть отделяется от экономической власти, появляется возможность для обособления политических и экономических отношений, что, в свою очередь, является условием формирования гражданского общества, основой относительно самостоятельного развития отраслей частного и публичного права и в конечном счете правового прогресса на основе ценностей свободы, политической и экономической демократии.
Нельзя, однако, не учитывать, что в современных условиях перехода к постиндустриальному обществу возникает новое глобальное конституционное противоречие в отношениях власти и собственности, проявляющееся в очередном витке сближения и порой слияния политической и экономической властей, как бы возврате политической власти в свое исходное состояние. Весьма опасны в этом плане процессы углубления корпоративной "демократии", которая, как отмечалось, характеризуется слиянием политического, экономического, административного потенциала, его умножением на потенциал теневой экономики, коррупции, криминалитета (одновременно в политической и экономической сферах), что ведет к искажению самой сути, природы суверенной государственной власти, к отрицанию основополагающих ценностей современного конституционализма, и это "более опасно для общественной системы, чем тоталитарная система" <1>.
--------------------------------
<1> Арутюнян Г. Угрозы корпоративной демократии // Конституционное правосудие. Вестник Конференции органов конституционного контроля стран молодой демократии. Ереван, 2006. Вып. 3 (33). С. 41 - 42.
Особое значение приобретают соответствующие проблемы, связанные с соотношением экономической и политической власти, для поиска путей модернизации рыночной экономики в условиях России, что объясняется по крайней мере двумя причинами.
Во-первых, речь идет об исторических, имеющих глубокие корни особенностях становления и развития отношений собственности и экономической свободы в России; это связано прежде всего с особенностями соотношения частных и публичных (государственных) начал, а соответственно, и с особенностями исторических форм взаимоотношений экономической и политической властей в России. При исторически существовавшей структуре собственности, когда государство брало на себя основную нагрузку, выполняя как объективно необходимые функции по ведению общих дел, так и те, которые в рыночной экономике традиционно относятся к сфере хозяйственной (товарно-денежной) саморегуляции, в России экономическая власть не была обособлена в качестве относительно самостоятельной формы власти. Причем это имеет значительно более глубокие национально-исторические корни, чем практика социалистического строительства: государственная социалистическая модель управления экономикой лишь усилила процессы слияния политической и экономической властей.
Во-вторых, переход к рыночной экономике в условиях "дикого" капитализма конца 1980 - 1990-х гг. во многом воспринял эти "родимые пятна" исторически складывавшейся российской модели экономического развития. Навязанные стране неолиберальные модели приватизации государственной собственности и рыночных преобразований создали предельно благоприятные условия (вольно или невольно?) для нового витка сращивания политической и экономической властей: формирование крупных состояний в виде производственных, финансовых и иных активов стало в этих условиях не чем иным, как присвоением так называемой политической ренты. В результате возник уникальный симбиоз крупных бизнес-структур (корпоративного бизнеса) с чиновничье-бюрократическими структурами государства (корпорацией чиновников) <1>. И это не просто сложение двух составляющих новой политико-экономической действительности, но возникновение нового качества как экономических, так и политических отношений - в том числе тех отношений, которые попадают в сферу не только частноправового, но и публично-правового, включая конституционное, регулирования. Поэтому одним из важных условий модернизации экономики является трансформация властных отношений - преобразование системы экономической власти, характерной для планового хозяйства, в систему властных отношений рыночной экономики.
--------------------------------
<1> См.: Перегудов С.П. Бизнес и бюрократия: особенности симбиоза // Независимая газета. 2006. 10 марта; Барсукова С. Стратегии сращивания бизнеса и власти // Свободная мысль - XXI. 2006. N 3; Перегудов С.П. Бизнес и бюрократия в России: динамика взаимодействия // Россия реформирующаяся. Ежегодник / Отв. ред. М.К. Горшков. Вып. 6. М., 2007. С. 220 - 234.
При этом важно учитывать, что это не просто переход от принуждения к экономической свободе. Напротив, это есть переход от одной системы власти (основанной на слиянии политики и экономики) к другой системе власти, предполагающей относительную самостоятельность экономической и политической властей. Противопоставлять же власть и свободу, представляя, таким образом, что рыночная экономика - это "свободная" экономика, в том числе от власти, было бы глубокой методологической ошибкой. Не случайно в своей работе, посвященной анализу трансформационных процессов в экономике, М. Олсон писал: "Нам сейчас необходима теория, в центре внимания которой была бы власть, базирующаяся на принуждении, а также те выгоды, которые она приносит, теория, объясняющая поведенческие мотивы к получению власти, основанной на принуждении, и побудительные мотивы, стоящие перед теми, кто ею уже обладает" <1>.
--------------------------------
<1> Олсон М. Рассредоточение власти и общество в переходный период // Экономика и математические методы. 1995. Т. 31. Вып. 4. С. 54.
Доминирование же при переходе к рынку неолиберальных воззрений имело следствием игнорирование проблемы распределения власти в экономике. Никакой сознательной политики, направленной на ограничение частной власти, в рамках данной идеологической модели не предусматривается. Не поэтому ли и в Конституции РФ 1993 г. оказались крайне ограниченными публично-правовые подходы к характеристике институтов рыночной экономики, что в последующем потребовало особого внимания со стороны Конституционного Суда в плане поиска разумного баланса частных и публичных начал в системе экономических отношений? Отсутствие определенной политики по отношению к экономической власти имело следствием стихийное распределение не только материальных и финансовых ресурсов, но и власти в экономике. Соответственно, с одной стороны, недостаток эффективной политической власти привел к возникновению избытка частной, в том числе теневой, экономической власти: государственных чиновников, бесконтрольной власти администрации предприятий, монопольной власти собственника, криминальной власти и т.д. С другой стороны, реакцией на данную ситуацию, связанную с произволом частной экономической власти, может стать (и мы это также знаем) чрезмерное расширение границ прямого государственного вмешательства в экономику, избыток политической власти в экономике. А это становится одним из важнейших источников получения контроля над собственностью <1>.
--------------------------------
<1> См.: Дементьев В.В. Проблема экономической власти и социальное рыночное хозяйство // Интернет-конференция "Социальное рыночное хозяйство: концепция, практический опыт и перспективы применения в России" (20 февраля - 30 апреля 2006 г.). URL: http://www.ecsocman.edu.ru/db/msg/275019/print.html.
В этих условиях существенно возрастает потребность в государственно-правовом влиянии на взаимоотношения соответствующих корпоративно-властных структур, в частности необходимость формирования цивилизованных институциональных механизмов взаимодействия бизнеса со всеми уровнями публичной власти: федеральной, региональной, муниципальной. А это возможно лишь на основе достижения и поддержания определенной автономии и цивилизованного обособления экономической и политической властей, что должно проявляться - подчеркнем особо - не просто в наращивании нормативного массива, регулирующего экономические отношения и взаимоотношения бизнеса и власти, а прежде всего в планомерном внедрении конституционных принципов и ценностей в сферу публичной власти, с одной стороны, и в экономическую систему - с другой.
При этом следует принимать во внимание, что подчинение соответствующих отношений конституционным принципам и нормам, в том числе связанным с трансграничной и транссуверенной активностью общепризнанных принципов и норм международного права, международных правовых стандартов нормирования отношений рыночного хозяйствования, должно основываться также на учете закономерностей национального развития взаимоотношений власти и собственности, экономической и политической властей, состоящих, в частности, в том, что России традиционно близок способ производства, основанный на политизации собственности. Игнорирование данных особенностей, пренебрежительное отношение к исторически присущим формам организации производства и модернизации экономического развития страны создают реальную угрозу рецидива кризисных явлений в динамике политической и экономической систем, что в 1990-е гг. проявилось в фактической коррозии публичной власти, во многом утрате обществом и государством власти экономической.
В современных же условиях поиска наиболее эффективных путей социально-экономической модернизации общества, возможно, главным является поиск новых ценностных критериев регулирования социально-экономических отношений. Без решения этой проблемы мы можем в очередной раз оказаться в законодательной "квадратуре круга", выражающейся, в частности, в том, что юридизация социальной и экономической систем, должная обеспечить снятие конфликтов в соответствующих сферах жизни, в действительности проявляется не посредством качественных показателей нового правового регулирования, в котором воплощались бы конституционные ценности и цели, но получает сугубо позитивистское (формально-юридическое), количественное воплощение во все возрастающем вале нормативных правовых актов, якобы работающих на рыночную экономику и социальную защиту граждан. Преодоление данного положения - задача чрезвычайно сложная, комплексная. В ее основе лежат процессы модернизации экономической и социальной систем общества на основе поиска оптимальных, конституционно обоснованных путей разрешения противоречий между политической и экономической властью.
Данный подход предполагает известную степень невмешательства государственной власти в процессы функционирования хозяйствующих субъектов и одновременно обеспечение юридической и социально-политической ответственности бизнеса <1>, что реализуется, в частности, через разделение (разграничение) государственной деятельности и предпринимательства, а это объективно необходимо как для нормального функционирования государственных институтов, призванных действовать во всеобщих публичных целях, так и для эффективного развития экономических отношений. Вместе с тем это неизбежно создает и определенное напряжение между субъектами свободного предпринимательства, стремящимися обеспечить институционализацию своего частного интереса главным образом через отношения собственности и установить - прямо или косвенно - наиболее благоприятный для них режим хозяйствования, с одной стороны, и публично-властными субъектами, реализующими всеобщую волю, направленную на создание условий минимальной материальной обеспеченности каждого гражданина и повышение уровня благосостояния населения - с другой.
--------------------------------
<1> См.: Марченко М.Н. Проблемы юридической и социально-политической ответственности бизнеса // Государство и право. 2007. N 11. С. 5 - 11.
Возникновение такой противоречивости во взаимоотношениях государства и предпринимательства в рамках функционирования рыночной экономики не означает, что данная модель организации социально-экономического развития предполагает некое противодействие, противостояние государственной и экономической систем. Напротив, имея множество моментов совпадения отдельных функций в одних случаях, прямой взаимной заинтересованности в реализации других, государство и предпринимательство, по существу, обречены на взаимодействие <1>. Причем такая "обреченность" в еще большей мере усиливается наличием моментов несовпадения интересов и необходимостью их согласования в случае противоречивости и разнонаправленности или по крайней мере отсутствия целостности интересов предпринимательства как института социально ориентированной рыночной экономики <2>.
--------------------------------
<1> См.: Шамхалов Ф.И. Государство и экономика. Власть и бизнес. 2-е изд. М., 2005. С. 299.
<2> Там же. С. 300.
В связи с этим конституционное регулирование экономических отношений может рассматриваться как юридическая форма выражения экономических противоречий, в частности между публично-территориальными образованиями разного уровня (распределение материально-финансовых ресурсов, объем и содержание социально-экономических полномочий и т.д.), между публично-правовыми и хозяйствующими субъектами, между хозяйствующими субъектами и обществом (одно из наиболее значимых противоречий в данной связке проявляется в проблеме социальной ответственности бизнеса, ее содержании и пределах), а также между самими хозяйствующими субъектами, выступающими одновременно и носителями политического интереса.
В условиях данных конституционно-правовых реалий и новой системы организации социально-экономических отношений концентрированным выражением названных противоречий является противоречие между экономической и политической властями, актуализируемое с точки зрения места, роли и степени влияния государства на экономическую жизнь, что присуще современному постиндустриальному обществу. На конституционном уровне, применительно к Основному Закону России, оно проявляется, в частности, в рамках коллизионного соотношения универсального конституционного принципа конкуренции - как экономической (ст. ст. 8, 34 Конституции РФ), так и политической (ст. ст. 10, 13 Конституции РФ) конкуренции - с тенденцией к монополизации политической и экономической властей: централизацией государственного управления, концентрацией публично-властных полномочий, с одной стороны, образованием олигархических экономических структур - с другой.
В этом плане конституционное значение приобретает также финансово-экономическая, "денежная" власть. Деньги, как отмечает В.В. Мартыненко, имеют непосредственное отношение к условиям функционирования всех других ветвей власти, и тот, кто контролирует денежные потоки и распределение кредитов, может способствовать их "связыванию" в одну ветвь, концентрируя все ветви власти под одной, своей крышей <1>, что в конечном счете и означает тотальное слияние политической и экономической властей.
--------------------------------
<1> См.: Мартыненко В.В. Кальдера государственной власти. М., 2005. С. 197.
В Российской Федерации финансово-экономическую ("денежную") власть олицетворяет Центральный банк РФ, который в соответствии со своим конституционно-правовым статусом, определенным ст. 75 Конституции РФ, располагает исключительным правом на осуществление денежной эмиссии и в качестве своей основной функции защиту и обеспечение устойчивости рубля <1>. Как указал в ряде своих решений Конституционный Суд РФ, данные полномочия Центрального банка РФ по своей правовой природе относятся к функциям государственной власти, поскольку их реализация предполагает применение мер государственного принуждения, и осуществляются независимо от иных органов власти <2>. При этом Центральный банк РФ наделен нормотворческими полномочиями, которые предполагают исключительные права и обязанности Центрального банка РФ по установлению обязательных для органов государственной власти, всех юридических и физических лиц правил поведения по вопросам, отнесенным к его компетенции и требующим правового регулирования.
--------------------------------
<1> Между тем в настоящее время проявились тенденции (отмеченные, в частности, в заключении Счетной палаты РФ), свидетельствующие о том, что Центральный банк РФ хочет регулировать не курс рубля, а инфляцию (см.: Вардуль Н. Нарушитель Конституции Центробанк хочет регулировать инфляцию, а не курс рубля // Профиль. 2010. N 17. С. 28 - 29).
<2> См.: Определение Конституционного Суда РФ от 14 декабря 2000 г. N 268-О "По запросу Верховного Суда РФ о проверке конституционности ч. 3 ст. 75 Федерального закона "О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)" // ВКС РФ. 2001. N 2; Определение Конституционного Суда РФ от 20 декабря 2005 г. N 487-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки А.В. Тихоновой на нарушение ее конституционных прав ч. 2 ст. 31 Федерального закона "О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)" // Архив Конституционного Суда РФ. 2005.
Свои полномочия Центральный банк РФ осуществляет независимо от других органов государственной власти, что - как показывает опыт организации центральных банков в зарубежных странах - является объективной необходимостью для эффективного решения данным органом возложенных на него задач. Политический же контроль над центральными банками со стороны других органов государственной власти не дает каких-либо положительных результатов в деле кредитования реального сектора экономики, уменьшения безработицы, обеспечения общего экономического роста <1>.
--------------------------------
<1> См.: Приходина Ю.А. Критерии независимости центральных банков: Третий Рим или третий мир? // Очерки конституционной экономики: Статус Банка России / Отв. ред. П.Д. Баренбойм, В.И. Лафитский. М., 2001. С. 104.
Вместе с тем особый конституционно-правовой статус Центрального банка РФ не только не исключает, а, напротив, предполагает связанность его деятельности конституционными принципами и нормами, в том числе обеспечивающими справедливую конкурентную экономическую среду.
Из этого исходит и Конституционный Суд РФ, который в Определении от 15 января 2003 г. N 45-О <1> указал, в частности, следующее. В силу верховенства Конституции РФ и федеральных законов (ч. 2 ст. 4 Конституции РФ) на Центральный банк РФ в процессе осуществления им своих функций в полной мере распространяются конституционные принципы свободного перемещения товаров, услуг и финансовых средств, поддержки конкуренции, свободы экономической деятельности (ч. 1 ст. 8 Конституции РФ). Экономическая деятельность, направленная на монополизацию и недобросовестную конкуренцию, не допускается (ч. 2 ст. 34 Конституции РФ). Данное конституционное требование находит развитие в антимонопольном законодательстве, в том числе в Федеральном законе "О защите конкуренции на рынке финансовых услуг", в силу которого Центральный банк РФ наряду с федеральными органами исполнительной власти, органами исполнительной власти субъектов РФ и органами местного самоуправления не вправе принимать нормативные правовые акты и (или) совершать действия, ограничивающие конкуренцию на рынке финансовых услуг, а именно: необоснованно препятствовать созданию новых финансовых организаций на рынке финансовых услуг, ограничивать иначе как на основании федерального закона доступ финансовых организаций на рынок финансовых услуг или устранять с него финансовые организации, препятствовать деятельности финансовых организаций на рынке финансовых услуг, устанавливать нормы, ограничивающие потребителям финансовых услуг выбор финансовых организаций, которые их предоставляют, предоставлять одной или нескольким финансовым организациям льготы, ставящие их в преимущественное положение по отношению к другим финансовым организациям, работающим на одном и том же рынке финансовых услуг (ст. 12). Эти запреты как направленные на достижение указанных конституционных целей поддержки конкуренции и недопустимости монополизации не умаляют независимого статуса Центрального банка РФ, не нарушают его конституционных полномочий.
--------------------------------
<1> См.: Определение Конституционного Суда РФ от 15 января 2003 г. N 45-О "Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Арбитражного суда г. Москвы о проверке конституционности ст. ст. 12 и 30 Федерального закона "О защите конкуренции на рынке финансовых услуг" // ВКС РФ. 2003. N 3.
Вместе с тем повышенная значимость возложенных на Центральный банк РФ функций предполагает обеспечение прозрачности, транспарентности его деятельности, подконтрольности принимаемых им решений гражданскому обществу. Такой подход в российской конституционно-правовой системе обоснован Конституционным Судом РФ, который в одном из своих Постановлений сформулировал правовую позицию в отношении гражданского контроля за финансовой деятельностью государства как таковой, имеющую общее значение. Суд отметил, что из норм ч. 1 ст. 1, ч. ч. 1 и 2 ст. 3, ч. 2 ст. 24, ч. 1 ст. 32 Конституции РФ следует, что финансовое регулирование, бюджетная система Российской Федерации должны отвечать требованиям открытости, прозрачности как процесса принятия органами государственной власти финансовоемких решений, так и самого использования финансовых ресурсов Российской Федерации. Это, по мнению Суда, способствует реализации базирующегося на принципах демократии эффективного контроля гражданского общества за финансовой деятельностью государства в лице его органов <1>.
--------------------------------
<1> См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 17 июня 2004 г. N 12-П; Определение Конституционного Суда РФ от 15 января 2009 г. N 243-О-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина А.А. Трофимова на нарушение его конституционных прав п. 2 ст. 811 ГК РФ" // Архив Конституционного Суда РФ.
Вместе с тем проблемы, связанные с политизацией (бюрократизацией) экономики, очевидно, имеют не только социально-экономическое, но и юридическое, в том числе конституционно-правовое, измерение. При этом речь идет не только о том, что та или иная негативная социальная практика может порождать отклоняющиеся от конституционно заданных типы, методы и конкретные способы нормативного регулирования социально-экономических отношений, "узаконивающие" сближение политической и экономической властей. Существует и обратная связь, заключающаяся в том, что текущее законодательство может оказывать (прямо или косвенно) фактическое стимулирующее воздействие на формирование "теневых" связей между политической властью и хозяйствующими субъектами. В настоящее время факторами такой негативной коммуникации являются, в частности, неопределенность статуса публичных субъектов конституционного права с точки зрения отнесения их к юридическим лицам и взаимосвязанная с этим проблема фрагментарного (пробельного) определения параметров участия субъектов публичного права в гражданских правоотношениях. В этой ситуации существенно возрастает потребность в государственном влиянии на соответствующие процессы в целях поддержания автономии и цивилизованного обособления названных субъектов.
