Эволюционистское направление

 

 

Концепция эволюционизма в США появилась практически одновременно с возникновением эволюционистских школ в Европе. Американская и европейская варианты эволюционизма придерживаются сходных позиций. К ним следует отнести: идею единства человеческого рода и единообразия развития культур; однолинейность, прогрессивность развития, предусматривающие движение от простого к сложному с выделением, как правило, единых для всех обществ и культур стадий; идею исторического оптимизма, восходящую к просветительско- рационалистическому типу культуры; идеал будущего развития культур; психологическое обоснование явлений культуры; выведение закономерностей развития обществ, как правило, из психических свойств индивида. Важнейшими его представителями являются: в Англии – Г.Спенсер, Дж. Мак-Леннан, Дж. Лебок, Э. Тайлор, Дж. Фрезер; в Германии

– А. Бастиан, Т. Вайц, Ю. Липперт; во Франции – Ш. Летурно; в США – Л.Г. Морган.

Льюис Морган (1818 – 1881) как представитель эволюционного направления в американской культурантропологии являлся сторонником

идеи технологического детерминизма, согласно которой основными движущими силами социальных изменений оказываются изобретения и открытия, постепенно трансформирующие образ жизни человеческого сообщества.

Единообразие и непрерывность эволюции являются следствием универсальности и постоянства человеческих потребностей. Типичные для

людей потребности в пище, жилье, комфорте, безопасности и т. д. стимулируют неустанный поиск средств для их удовлетворения, приводят к технологическим новшествам. Их появление меняет весь характер общества, в том числе формы семейной жизни, системы родства, сферы экономики и политики, культурные ценности и повседневную жизнь. К подобным выводам Морган приходит в своем фундаментальном труде «Древнее общество» (1877) (Researches in the Lines of human Progress from Savagery

through Barbarism to Civilisation (Нью-Йорк и Лондон)).

Параллельно с материальным прогрессом шел прогресс духовный, основу которого составили некие единые, интегральные идеи: правительства, семьи и собственности. Идея правительства прослежена начиная с первоначальной, чисто родовой организации (такова у австралийцев с их кланами и сложными запрещениями брака между мужчинами и женщинами

клана) и вплоть до современной политической организации, опирающейся на так называемый территориальный принцип. При этом сделана интересная

попытка найти тождественные этапы развития в Греции, Риме и у краснокожих, как у обществ, постепенно переходивших от чисто-родового быта к срастанию кланов и племен в национальное целое. Идея семейной организации рассмотрена в пяти различных формах, начиная от сожительства братьев с сестрами и вплоть до современной семьи. Морган указывает на

рост различных ограничений половой связи на первоначальную распространенность всюду (а не у одних лишь краснокожих) родства по матери и матернитета и замену его патриархальным строем.

Таким образом, Морган доказал, что человечество начало с промискуитета и различных форм группового брака и лишь в длительном пути развития дошло до индивидуального брака и семьи. Этим он заставил пересмотреть традиционную, базировавшуюся на библейском

представлении, идею об изначальности индивидуального брака и семьи.

Наконец, идея собственности рассмотрена в ее различных формах существования и передачи по наследству сначала всем членам клана, затем агнатическим родственникам (сначала по женской, затем по мужской линии) и т. д.

Придерживась тезиса о прогрессивном развитии общества и культуры,

Морган, делит всю историю человеческого общества на три эпохи: дикость, варварство, цивилизацию, в свою очередь, подразделяя каждую из них на низшую, среднюю и высшую ступени (этнические периоды), сообразно с успехами в производстве средств существования. Каждый из этнических периодов, по определению Моргана, представляет собою определѐнное состояние общества и отличается свойственным этому периоду образом жизни. «Это разграничение этнических периодов, - согласно ученому, - даѐт возможность рассмотреть каждое отдельное общество соответственно его состоянию относительного развития и сделать его предметом самостоятельного изучения» [1].

Выяснив тесную связь систем родства с формами семьи, Морган более близко устанавливает их взаимоотношения. «Семья, говорит Морган,

представляет активный элемент. Она никогда не бывает неподвижной,

развивается от низшей формы к высшей по мере того, как общество переходит с низшей ступени на высшую, и, в конце концов, переходит из одной формы в другую, более высокую. Системы родства, напротив, пассивны, только спустя много времени отмечают они прогресс, совершѐнный семьѐй, и радикальным образом меняются «только тогда, когда радикальным образом изменилась семья» [1].

Еще ранее ученый активно исследовал культуру индейцев-ирокезов,

оджибвеев, сосредоточив внимание на особенностях их системы родства. Активные полевые исследования, жизнь в течение нескольких лет в среде индейцев позволили Моргану сделать ряд существенных, хоть и не лишенных недостатков, выводов о механизмах развития обществ. Особую значимость в этой связи играет труд «Системы родства».

Морган вывел важное заключение, согласно которому различные системы родственных названий выражают в застывшем, кристаллизованном

виде те жизненные отношения, в каких люди некогда стояли друг к другу в

половой сфере и вытекавшей отсюда кровной родовой связи. Например, ирокез называет детей своего брата своими детьми, а детей своей сестры - своими племянниками. Отсюда Морган приходит к вывовду, что некогда существовала такая форма половых отношений, при которой группа мужчин

находилась в половой связи с группой женщин, сестер или кузин между собою, но отнюдь не сестер этих мужчин. Эта форма брака (пуналуа) существует и поныне кое-где на Гавайских и других островах. Восходя по лестнице анализа различных ступеней родства, ученый приходит к выводу о существовании в человечестве беспорядочных половых отношений всех мужчин со всеми женщинами племени, и эти различные формы половой связи и родовой организации являются последовательными этапами развития человечества.

В «Древнем обществе» Морган ставит перед собой задачу показать наиболее ранние формы семьи, чем нам известные - патриархальная и моногамная, которые автор называет «современными». Он указывает, что каждая форма семьи возникает тогда, когда «предварительный опыт при прежних формах семьи подготовил у каждой человеческой расы путь к их

возникновению» [2]. Ученым выделяются следующие формы семьи:

I. Кровнородственная семья.

II. Пуналуальная семья.

III. Синдиасмическая или парная семья.

IV. Патриархальная семья.

V. Моногамная семья.

Три из этих форм, первую и пятую, Морган считает основными, так как каждая из них создала свою систему родства, по которой исследователь и

определил, эти формы. Две другие формы – синдиасмическая и

патриархальная – считаются промежуточными. Морган ставит цель: доказать последовательность указанных форм и установить, что в своей совокупности они представляют собою развитие идеи семьи.

Кровнородственная семья является первой после промискуитета и

наиболее древней формой семьи. Суть отношений в данной форме семьи определяется следующим образом: «Группы кровных родственников, соединѐнных браком, не ограничивались родными братьями и сѐстрами, но включали также коллатеральных братьев и сестѐр. Чем шире были брачные отношения данной группы, тем меньше зла от половых сношений между близкими родственниками» [2].

Кровнородственная семья была первой организованной формой

общества, представляла совершенствование предшествовавшего неорганизованного состояния брачных отношений. От этой формы семьи можно начинать историю человеческого прогресса, факторами которого является развитие домашних учреждений, изобретений и открытий. Установив существование кровнородственной формы семьи будет легко доказать существование остальных форм семьи. Именно на этот вывод Морган опирался при следующем рассмотрении развития идеи семьи.

Пуналуальная семья

Переход к пуналуальной семье, как считает Морган, был вызван постепенным исключением родных братьев и сестѐр из брачных отношений. Главный фактор, который толкнул происхождение новой формы семьи, это родовая организация. На основе исследований Льюис Морган делает вывод,

что во всех человеческих племенах, обладавших родовой организацией, в прошлом господствовала классовая организация. Учѐный смог найти зачаток рода в австралийских классах и в гавайских группах. В австралийских классах было замечено два основных правила рода, а именно: запрещение брака между братьями и сѐстрами и счѐт происхождения по женской линии.

Можно сказать, что пуналуальная семья выросла из обычая «пуналуа», по которому гавайские семьи образовывались следующим образом: родные и

коллатеральные сѐстры считались жѐнами группе «близких товарищей», то есть «пуналуа»; они друг другу не являлись родными братьями, они находились в отношении пуналуа, их связывало только то, что у них были общие жѐны. Эволюция общества от кровнородственной к пуналуальной семье был началом великого движения вперѐд, которое подготовило путь для родовой организации, приведшей постепенно к синдиасмической, а, в конце

концов, к моногамной семье. Влияние родовой организации на древнее общество было консервативным и в то же время возвышающим, потому что

это учреждение явилось катализатором изменений, происходивших в то время в обществе.

Утвердившись в мысли, что первобытное общество в своей основе было родовым, Морган резко противопоставил его обществу политическому (классовому). Обозначенные сообщества представляют собой два

качественно отличных друг от друга типа социальной организации. Родовые объединения, где бы они ни были географически расположены, оказываются идентичными по структуре и принципам действия. Вместе с тем они трансформируются от низших к высшим формам в соответствии с последовательным развитием людей. Род – это совокупность родственников,

происходящих от одного общего предка, отличающихся особым тотемом и

связанных узами крови. Его характеризуют коллективная собственность на землю и другие средства производства, первобытно-коммунистическая организация хозяйства, отсутствие эксплуатации и равенство всех членов племени.

Таким образом, объяснение происхождения двух форм семьи Морган осуществил при помощи двух параллельных систем родства. С его точки зрения, «в кровнородственной семье, до которой человечество поднялось из

ещѐ более низкого состояния, мы имеем исходный пункт развития человеческого общества. Переход от первой формы ко второй был естественен и представлял собой развитие из более низкого в более высокое общественное состояние, совершавшееся благодаря наблюдению и опыту.

Это был результат совершенствования умственных и нравственных свойств, присущих человеку.

Кровнородственная и пуналуальная семья представляют сущность человеческого прогресса в течение большей части периода дикости. Хотя вторая форма обнаруживает значительный прогресс по сравнению с первой, она была всѐ же далека от моногамной. Из сравнения различных форм семьи мы можем судить о медленном ходе развития в периоде дикости, когда средства, способствующие прогрессу, были незначительны, а препятствия,

стоявшие на его пути – чрезвычайно велики. Века за веками неподвижной жизни с едва заметными колебаниями в сторону прогресса и регресса, без сомнения, отмечали ход событий этого раннего периода; в общем, движение общества шло из низшего состояния к высшему, иначе человечество коснело человечество бы в дикости. Всѐ же мы нашли определѐнную исходную точку, от которой человечество начало свой великий и изумительный путь прогресса, хотя бы она была так близка к самой низкой ступени развития и ограничивалась такой своеобразной формой семьи, как кровнородственная» [2].

Синдиасмическая и патриархальная семьи

Данные формы семьи выступают в качестве промежуточных. Им соответствуют низшая и средняя ступень варварства до появления моногамии на высшей ступени.

Место больших групп, связанных брачными отношениями, заняли брачные пары, представляющие собой ясно выраженные, хотя лишь частично

индивидуализировавшиеся семьи. В этой семье можно признать зародыш моногамной семьи, однако в ряде существенных отношений парная семья стояла ниже моногамной. Морган отмечает, что синдиасмическая семья была достаточно слабой организацией, так как в одиночестве она не могла преодолеть сложности экономического, жизнеобеспечивающего плана. Как

правило, несколько таких семей жили в одном доме, образуя коллективноедомашнее хозяйство, в котором господствовало начало общности домашней жизни. Данная форма брака была столь же своеобразна, как и семья. Мужчины не выбирали жѐн, брак основывался не на чувстве, а на удобстве и необходимости. Устраивать браки своих детей было

фактически предоставлено матерям, и о браках обыкновенно договаривались

без ведома вступающих в брак, не спрашивая их согласия. Обычай бракосочетания придавал браку характер покупки. Продолжительность брака зависела от желания сторон, но потом общество стало противиться разводам. Другой чертой брачных отношений Морган называет то, что от женщин стали требовать верности под угрозой жестокого наказания, которому еѐ мог подвергнуть муж, не беря на себя того же обязательства. Согласно ученому,

«влияние нового порядка, связывавшего брачными отношениями лиц

неродственных друг другу, должно было послужить благотворным импульсом общественного развития. Такие браки давали более сильное физически и умственно поколение. Такое новое поколение должно было быть выше обоих прежних, и это превосходство должно было привести к росту интеллекта и увеличению численности» [2].

Таким образом, семья начала постепенно индивидуализироваться, эволюционировав в в патриархальную семью. Последняя представляла собой

организацию определенного числа свободных и несвободных людей под

властью отца в целях обработки земли и охраны стад домашних животных. Рабы и слуги вместе со своими жѐнами и детьми и с патриархом как их главой составляли одну патриархальную семью. В пример Морган ставит римскую семью с отцовской властью (patria potestas) и древнюю семью

греческих племѐн. Автор акцентирует внимание на том, что в таких семьях полигамия имела второстепенный характер, в первую очередь необходима была коллективная рабочая сила, чтобы люди могли себя прокормить.

Моногамная семья

Л. Морган один из тех исследователей, который считал, что данная форма семьи, сравнительно недавнего происхождения, вовсе не является единственной, основной, то есть той, с которой начало существовать

общество. Исходя из положения, что моногамная семья была единицей организации социальной системы, многие учѐные считали род соединением семей, племя – соединением родов и нацию – соединением племѐн. С точки зрения Моргана род входит целиком во фратрию, фратрия в племя, а племя в нацию. Напротив, семья не могла целиком входить в род, потому что муж и жена по необходимости принадлежали к различным родам.

Возникновение данной формы семьи обусловлено важнейшими социально-экономическими сдвигами в развитии общества и переходом к

патриархальному типу власти. В двух формах семьи – кровнородственной и пуналуальной – отцовская власть была немыслима: тогда существовал матриархат. С накоплением собственности желание передавать еѐ детям привело к переходу счѐта происхождения из женской линии в мужскую, тогда впервые возникло материальное основание для отцовской власти.

Моногамия в сложившейся форме проявляется в позднейшем периоде варварства. «В своей вполне развитой форме эта семья сделала достоверным отцовство, поставила индивидуальную собственность на недвижимое и движимое имущество на место собственности коллективной и исключительное право наследования детей на место наследования агнатов.

Современное общество покоится на моногамной семье. Весь

предшествующий опыт и прогресс человечества завершается и кристаллизируется в этом влиятельнейшем учреждении. Оно развивалось весьма медленно, и корни его достигают периода дикости; вместе с тем оно является конечным результатом, к которому неуклонно шѐл весь опыт веков. Несмотря на всю свою современность, моногамная семья представляет собой продукт широкого и разнообразного опыта», - указывает Морган [2].

В начале XX в. эволюционизм утратил доминирующее положение в

культурологии. Он выполнил свое назначение - утвердил новый взгляд на развитие культур, и особенно на эволюцию такого их важного элемента, как религия. Идеи эволюционизма в последующую эпоху вновь и вновь востребовались исследователями культур. Они составили основу концепции основателя культурологии Л.Уайта, в обновленном виде предстали в теории Дж. Стюарда и М. Саллинса.

 

 

1. Морган, Л. Системы родства / Л. Морган. М., 1973.

2. Морган, Л. Древнее общество / Л. Морган. М., 1986.

 

Этноисторическая школа

Возникновение нового научного направления было связано с кризисным состоянием антропологии-этнологии, недовольством эволюционистской и диффузионистской парадигмами. Рождение

«Американской школы исторической этнологии», или этноисторической школы, обязано идеям Франца Боаса, по имени которого эту школу чаще

всего называют.

Начало его творчеству положил научный скептицизм по отношению эволюционизму, диффузионизму, функционализму. Он отвергал все факты, традиционно признанные антропологией XIX века за аксиому. Он полагал, что они не являются доказанными в строгом смысле слова. Боас не поддерживал эволюционистский тезис о том, что человеческие общества,

социальные институты, культура развиваются от низших форм к высшим. Он отрицал наличие единых закономерностей развития обществ и культур,

не поддерживает мысль о единообразной общемировой эволюции. Боас подчеркивает, что, освободившись от такой идеи, можно увидеть историческую уникальность каждой культурной группы, определяемую отчасти ее самобытным развитием, отчасти – иноплеменным влиянием. Исходя из этого, можно утверждать, что исследователь был сторонником

релятивистского понимания культуры. Однако это свидетельствует также и о том, что Франц Боас, отрицая эволюционизм, не отказывался полностью от идей диффузионизма, но не отдавал ему ведущей роли в формировании особенностей культуры, ее самобытных черт. Он считает, что перенесение обычаев одного региона в другой без сопутствующих изменений встречается чрезвычайно редко. Таким образом, идет речь о своеобразном синтезе

уникальных собственно культурных и заимствованно-ассимилированных составляющих каждой культуры. Заимствование элементов одной культуры другой не может протекать как механический процесс и вовсе не является автоматическим следствием культурных контактов. Даже когда процесс заимствования происходит, заимствуемый элемент культуры переосмысляется и приобретает в иной культуре иное значение, нежели имел в той, откуда был заимствован.

По мнению Боаса, нельзя говорить об общих источниках культуры, но необходимо искать параллельное возникновение аналогичных признаков в условиях взаимной изоляции культур. Этим он пытается объяснить сходные этнические феномены у самых разных народов или, так называемую, однородность основных человеческих идей, так как абстрактные

представления человека исчерпываются несколькими повсеместно

распространенными формами. Отсюда делается вывод: сходные этнологические феномены порождаются сходными причинами, а, следовательно, – человеческий разум всюду подчинен одним и тем же законам. При этом такой вывод приближается к трактовке эволюционистов и отрицает многовариантность развития аналогичных явлений. Поэтому главный тезис состоит в том, что при сходных чертах в культурах взаимоизолированых народов следует предполагать не общие корни, а

независимое в каждом случае становление. Эта мысль подкрепляется рассуждением о том, что каждая культура в своем становлении пережила период изоляции, когда главные ее черты определялись достижениями предков и внешней средой, но эта стадия надежно погребена под толщей новаций и заимствований и не поддается воссозданию без скурпулезнейшего отцеживания инородных элементов [1, с. 510-517]. Причем в этой связи проникновение новых, инородных идей не воспринимается как нечто

негативное. Это не автоматическое приложение к некоему типу культур, а мощный стимул развития, что опять же говорит о маловероятности единого типа происхождения культуры и о исконной множественности.

Вместе с тем Боас поднимает проблему объяснения того, почему разные психологические мотивы ведут к развитию внешне сходных форм, и наоборот: почему внешне сходные формы обусловлены разными

психологическими мотивами. Он подчеркивает, что понимание чужой культуры достигается лишь через анализ множества ее аспектов и

особенностей, ни одним из которых нельзя пренебрегать, в чем он следует принципу, начало которому положили Дильтей и Лоренц. При таком анализе необходимо брать в расчет множество факторов, необходим синтез элементов культуры, позволяющий глубже проникнуть в ее природу. Детальное изучение, - по мнению Боаса, - ценно не только само по себе, но и

как выявление универсальных черт человеческой истории, поскольку в каждой отдельной культуре находят отражение общекультурные феномены» [1 с. 530]. Любой культурный элемент должен пониматься только в целостном культурном контексте, частью которого он является.

Именно Ф.Боас положил начало исследованиям культуры как

целостности, как системы, состоящей из множества согласованных, внутренне связанных частей. Этот вопрос Франц Боас рассматривает в своей в некотором роде критической статье «Некоторые проблемы методологии общественных наук». В этой статье он пишет о различных культурных детерминантах, признанных в современной ему науке, и высказывает о них свое мнение. Так, поднимается проблема расового определения личности и влияния расы на особенности культуры. По этому поводу Боас говорит, что каждому ареалу присущ особый расовый тип и особая культура, но отсюда не следует, что первый определяет последнюю. Причем принимается во внимание тот факт, что можно отыскать сходные линии во всех расах. Поэтому подчеркивается то, что всякая попытка объяснить культурные формы чисто биологическими факторами обречена на неудачу. Следующее, на что Боас обращает внимание, - это установка связи между культурными формами и географической средой. Исследования этого ученого отличаются в целом тем, что он не отрицает полностью многие факторы влияния, нивелируя при этом их роль. Так происходит и с географическим детерминизмом. В статье подчеркивается то, что культурная жизнь во многих и важных отношениях, несомненно, ограничена географическими условиями. При этом указывается, что природная среда стимулирует развитие уже существующих культурных навыков, но не имеет

самостоятельной творческой силы. Более того, одни и те же природные условия воздействуют на культуру в зависимости от культурного уровня народов. Поэтому, при признании фактора влияния окружающей природной среды, делается вывод о бессмысленности интерпретации культуры с точки зрения географической среды, так как «мы не знаем ни одной культуры, возникшей как прямая реакция на географические условия, можно лишь говорить о той или иной степени их влияния на все известные нам культуры» [2, с. 505-506]. Боас утверждает, что «культура теснее связана с экономическими, нежели географическими условиями, и одна из причин этой связи в том, что экономика – часть культурной жизни» [2, с. 506]. По его мнению, экономические условия определяют действенность ментальных отношений, затрудняя или облегчая их, но, тем не менее, кардинально не влияют на культурные черты.

Фактически Франц Боас предложил создать этнологию абсолютно заново, провозгласив, что все прежние этнологические школы имели ложные предпосылки и приводили к ложным выводам. Его идея состояла в том, чтобы заново накапливать этнографические данные, причем к качеству и доказательности материалов полевых исследований предъявлял требования, значительно превышавшие те, что были приняты до него. После этого необходимо заново делать обобщения, постепенно вырабатывая новые концепции.

Таким образом, сведение социальных явлений к замкнутой системе законов, которые были бы действительны для каждого общества и объясняли его структуру и историю безрезультатно. Отсюда проистекает наиболее важная для нас мысль о том, что динамику социальной жизни можно понять лишь через изучение реакции индивида на культуру, в которой он живет, и

его влияние на общество. Только на этой основе возможно истолкование многих аспектов культурных изменений. «Постигая историю каждой отдельной культуры и уясняя ее воздействие на нее внешней среды и психологических условий, мы делаем шаг вперед, поскольку благодаря этому установим, в какой мере данные факторы участвовали в развитии других культур» [2, с. 517].

Франц Боас исходил из предпосылки, что каждая культура имеет свой

собственный уникальный путь развития, другими словами исходил из принципа культурного плюрализма. Он использовал его в качестве инструментального средства изучения антропологии отдельных племен, и как показала последующая практика, культурный плюрализм оказался весьма плодотворной предпосылкой для проведения исследований новой школы

«культура-и-личность». Критики обвиняли Боаса даже в излишнем плюрализме, когда он утверждал, что культура какого-нибудь индейского

племени не менее сложна, чем культура развитой европейской цивилизации,

а различия между ними состоят лишь в письменности, но это лишь обычное межкультурное развитие.

Что касается проблемы взаимоотношения индивида и общества при изучении культурной динамики, то Боас отмечает, что действия индивида в

большей степени определяются его социальным окружением и вместе с тем сами влияют на общество, в котором он живет, внося изменения в его форму. По Боасу «история – сквозной анализ отдельной культуры, описывающий ее формы и динамические реакции индивида на культуру, а культуры на индивида» [2, с. 534]. А культура – это совокупность моделей поведения, которые человек усваивает в процессе взросления и принятия им своей культурной роли.

По мнению Боаса, свою нишу в антропологии занимают исследования, исходящие из точки зрения о бессознательном источнике происхождения психических феноменов, которые лежат в основании культуры, и такие исследования правомерны. Он объясняет это тем, что ни один индивид и ни один народ не может дать себе отчет об источниках своих культурных категорий. Боас считает, что «классификация концепций, тип ассоциаций, сопротивление изменениям – все это совершается бессознательно, и вторичное объяснение или рационализация – один из наиболее важных антропологических феноменов, распространенных в нашем обществе не менее, чем в примитивных». Наряду с этим, он отдает дань идеям З. Фрейда, отмечая то, что влияние впечатлений, полученных в первые годы жизни, всегда недооценивалось. Но отмечает недостаточность использования только такого метода для анализа развития человеческого общества. Боас акцентирует внимание на том, что: «верно и то, что социальное поведение человека в огромной степени зависит от самых ранних навыков, образовавшихся прежде связной памяти, а многие так называемые расовые и наследственные признаки нужно считать скорее результатом раннего воздействия определенных социальных условий» [2, с. 526]. Такая мысль отчасти предвосхитила мысли Рут Бенедикт и Маргарет Мид об общекультурном значении детства. Ученый утверждал, что данные этнологии доказывают, что не только наш язык, но даже и наши эмоции являются результатом общественной жизни и истории народа, к которому мы принадлежим. Что же касается наследия Вунтда и теории «психологии народов», то здесь Боас не берет на себя ответственность быть продолжателем данных идей. По его мнению, нельзя отождествлять

«индивидуальную психологию и психологию народов, которая имеет дело с теми психическими акциями, которые имеют место в каждом индивиде как

социальной единице» [1, c. 510]. Он полагает, что они ассоциируются скорее

с социальной психологией и подчеркивает, что соотношение между индивидуальной психологией и психологией народов еще не достаточно

исследовано.

Таким образом, подытоживая все вышеперечисленные методы исследования культуры, можно сказать, что Боас в своих взглядах

придерживается социального детерминизма. Он яростный сторонник идеи

культурного релятивизма. Важна мысль Боаса о том, что культуру необходимо изучать как целостную систему, все компоненты которой взаимосвязаны. Важным является понятие бессознательного, то утверждение, что источники культурных моделей не осознаются человеком. Важно также и

положение о том, что важно не только влияние культуры на общество, но и реакция индивида на культуру. При этом не упускается из виду, что в поведении каждого из своих носителей культура преломляется особым образом.

Содержание исторического направления в американской антропологии можно представить в виде следующих положений: каждый народ, его культура должны изучаться всесторонне и конкретно; взаимодействие

культур разных народов создает их культурную общность в пределах определенных географических ареалов, в границах которых следует искать формы взаимного влияния народов и диффузию отдельных культурных элементов; наличие общих для человечества и его культуры не отрицается, но их познание происходит с большим трудом, в связи с чем антрополог не должен руководствоваться внешним, поверхностным сходством между

культурами, а устанавливать генезис каждого их элемента и культуры в целом; культура должна исследоваться исходя из нее самой: не допустим

перенос моральных и иных оценок, свойственных культуре исследователя, на изучаемую культуру.

Этноисторическая школа оказала достаточно мощное влияние на становление взглядов А. Крѐбера, А. Гольденвейзера, К. Уисслера, Р. Лоуи, которые смогли создать собственные концепции, вбирающие, как идеи

исторической школы, так и ряд позиций психологической антропологии.

 

 

1. Боас, Ф. Некоторые проблемы методологии общественных наук / Ф. Боас // Антология исследований культуры. Интерпретации культуры. М., СПб., 2006.

2. Боас, Ф. / Методы этнологии. Ф. Боас // Антология

исследований культуры. Интерпретации культуры. М., СПб.,

2006.