Воистину, все это — Брахман. Пусть почитают его в спокойствии как начало и конец (джалан).
Чхандогья-упанишада (3.14.1)
I. ОБЗОР
Некоторые историки считают период от гибели городов бассейна Инда (около 1500 г. до н. э.) до появления Будды тысячелетием позже темной эпохой Индии. Но подобное определение здесь неуместно, поскольку — в отличии от их значения в контексте европейской истории — те далекие дни были далеко не мрачными и не зловещими. Напротив, это было время великого культурного начинания, когда ведийская цивилизация перестраивалась после тех вековых испытаний, что пришлось перенести из-за вынужденного переселения с берегов пересохшей реки Сарасвати в плодородные долины Ганга. Само выражение «темные века» со всей очевидностью выдает отсутствие у обстоятельных и точных исторических знаний. К счастью, наше неведение в отношении этого плодотворного периода сегодня уже не столь велико, как это было даже несколько лет назад.
Большая часть ведийских гимнов, вероятно, была написана во времена царя Бхараты, именем которого и названа Индия. Он жил в период трета-юги, примерно на пятьдесят поколений раньше пятерых царевичей Пандавов, которые сражались за свое верховенство в той великой войне, что запечатлена в Махабхарате. Война происходила около 1500 г. до н. э. Это также было время Вьясы, которому традиционно приписывают «составление» не только Махабхараты и Пуран, но также и четырех собраний ведийских гимнов.
К тому времени многое из внутреннего знания ведийских Самхит, по-видимому, оказалось утраченным, и соответствующие ритуалы также претерпели изменения. Последовал период активного толкования и переистолковывания ведийского наследия, приведший к созданию Брахман, Араньяк и Упанишад — все они рассматривались как составная часть священного откровения — а также обширных Кальпа-сутр, к которым относились Шраута-сутры, Грихья-сутры, Дхарма-сутры и Шулба-сутры Конец этой послеведийской ступени истории приблизительно совпал с полным высыханием реки Сарасвати в период между 2100 и 1900 гг. до н. э. и перемещением центра ведийской цивилизации из бассейна рек Инда и Сарасвати к берегам Ганга и его многочисленных притоков.
Мы видели в предыдущей главе, что протойогические идеи и практики присутствовали как в жертвенной обрядности ведийского жречества, так и в религиозном мире небрахманских кругов, пребывающих на периферии ведийского общества, особенно у таинственного братства вратьев. По мере того как обрядность правоверного жречества становилась все более усложненной и недоступной, миряне все сильнее ощущали потребность в своей личной внутренней связи с сакральной действительностью. Все чаще они обращались к тем учителям, что предлагали в эмоциональном и духовном плане более приемлемый для них подход к Божественному. Многие из этих учителей находились вне лона жреческой ортодоксии, как обстоит дело в Индии и сейчас.
Люди продолжали обращаться за советом к брахманам в связи с главными священными церемониями наподобие рождения, свадьбы и похорон, но они также устремляли свои сердца и помыслы к религиозным культам, где Божественное почиталось как нечто личное, а не отвлеченное, и к эзотерическим школам наподобие упанишадских, которые обещали мистический союз с Божественным. Послеведийская традиция йоги, похоже, приобретала свой облик в значительной степени среди этих маргинальных и даже «еретических» групп.
Брахманы
Брахманы (около 2500–1500 гг. до н. э.) представляют собой прозаические произведения, разъясняющие и упорядочивающие ведийские жертвенные обряды и сопутствующую им мифологию. Они созданы ведийской священнической верхушкой и исключительно правоверны. Из множества Брахман, некогда, существовавших, сохранились немногие. Ригведа причисляет к ним Айтарея- и Каушитаки- (или Шанкхаяна) — брахману; Самаведа — Панча-вимша- (или Тандья-матха), Шадвимша-, Чхандогья- и ДжаСшиння- (или Талавака-раубрахману; Яджурведа — Кат-ХС1КС1-, Тайттирия- и Шата-патха-брахману; и Атхарваведа — Го-патха-брахману. В случае Белой (Шукла) Яджурведы эти разъясняющие сочинения образуют самостоятельные тексты, тогда как в случае Черной (Кришна) Яджурведы они вставлены в данный свод ведийс ких гимнов. Самой старой Брахманой, по-видимому, была Айтарея-брахмана, состоящая из сорока глав и обычно приписываемая Махидасе Айтареи. Главным образом здесь иде г речь о приношении сомы и попутно о жертвенном возлиянии огню (агни-хотра) и царском посвящении (ра джа-суя). Во многих отношениях наиболее сильное впечатление среди этих сочинений оставляет обширная Шата-патха-брахмана, состоящая из ста глав и дошедшая до нас в двух редакциях — Канвы и Мадхьяндинаса.
В последней редакции этого сравнительно позднего комментаторского сочинения (около 1500 г. jo н. э.) мудрецы Яджнявалкья (разделы 1–5) и Шандилья (раздеты 6-14) предстают верховными наставниками. Шандилья особенно связан с агни-рахасья («таинством огня»), подробно разъясняемым в десятом разделе (занимающем примерно 120 страниц на английском). Само таинство связано с устройством алтаря для огня и его психокосмическим значением. Шандилья утверждает о таинственной связи между Праджапати Творцом), богом Агни, солнцем, алтарем для огня и временем года.
Алтарь для огня состоит из шести радов кирпичной кладки с шестью рядами раствора, что вместе представляет все двенадцать месяцев года. Первый ряд кирпичей ассоциируется с вдохом (прана), второй — с выдохом (апана), третий с разлитым [по телу] дыханием (вьяна), четвертый — с восходящим дыханием (удана), пятый — с дыханием в желудке (самана), тогда как шестой ряд связан с речью (вач). Когда возжигается огонь и золотые языки пламени устремляются к небосводу (символизирующему небеса), жертвователь посредством таинственного отождествления одновременно обретает «золотое» тело. Он становится Золотым Творцом (хиранма (й)я-праджапати).
Сто один кирпич, из которых выложен алтарь, символизируют сто один элемент или аспект, составляющий солнце. Поскольку жертвенник для огня оказывается не только космическим телом, но также телом жертвователя, мы, возможно, отыщем соматические соответствия для этого числа. Действительно. Брихад-араньяка-упанишада (4.2.3) дает нам ответ, когда ведет речь о ста одном канале (нади), в человеческом теле, из которых лишь один ведет к бессмертию. Этот особый канал является не чем иным, как центральным проводником (так называемый сушумна-нади), через который течет, согласно позднейшей тантре, кундалини-шакти от нижнего психоэнергетического центра в основании позвоночника к центру над макушкой головы. Любопытно, что Шата-патха-брахмана (10.2.4.4) говорит в этой связи также о семи небесных мирах, где напрашивается сравнение с семью центрами (чакры) некоторых школ тантры и хатха-йоги.
Шата-патха-брахмана неким образом наводит мосты между строго ритуалистическим миросозерцанием Брахман и символической, интериоризированной обрядностью Упанишад. Она содержит рассуждения относительно основания мира, жизненной силы (прана) и перерождения — все вплетено в общую ткань ведийского жертвенного мистицизма. Хотя йога не упоминается в самих Брахманах, мы можем видеть в их обрядности один из составных источников позднейшей традиции йоги. Так, Шата-патха-брахмана (9.4.4.1 и далее) раскрывает подробности мистического процесса агни-йоджана, или «запрягания огня». Здесь жертвователь «управляет» силами, связанными с алтарем для огня, то есть, использует его как дисциплинирующее средство, включающее напряженное сосредоточение и управление дыханием. Цель жертвователя в том, чтобы вознестись вместе с летучими языками пламени и дымом к небесам. Когда жертвователь возливает сому на огонь, он «умащает» пламя, и, вкушая сомы, одновременно проводит самопосвящение, становясь тем самым бессмертным. Это, определенно протойогическая практика.
Равно и трактовка обряда прана-агни-хотра (пишется пранагнихотра), «жертвования огню дыхания» — подношение нищи различным видам дыхания — показывает тот ход мысли, который подготавливает почву для йогической теории и практики управления дыханием (пранаяма). Прана-агни-хотра оказывается символической заменой прежнего ведийского ритуала возлияния жертвенному огню (агни-хотра), наиболее распространенного из всех обрядов. В прана-агни-хотра [229]жизненная сила заменяет жертвенный огонь и отождествляется с трансцендентным Я, атманом. Однако это еще не полностью мысленно совершаемая жертва, как в случае с йогической медитацией или пожизненным воздержанием, поскольку прана-агни-хотра осуществлялась материально. Это важное жертвоприношение оказалось решающей вехой на пути к тому, что историки религии назвали интериоризацией жертвоприношения — обращение внешних обрядов во внутренние, или мысленные.
Араньяки
Араньяки, или «лесные учения», которые по своей природе весьма сходны с Брахманами, — ритуальные «книги» для правоверного брахмана, который удалился в лес (аранья) для затворнической жизни, посвящая себя тихому созерцанию и мистическим обрядам. Эти лесные жители — вана-прастха, как их позже будут называть — знаменовали первый шаг на пути все усиливающейся тенденции в Древней Индии ухода от мира (санньяса). Большинство Араньяк оказались утраченными, но некоторые дошли до нас: Айтарея- и Каушитаки-араиьяка (обе относятся к Рнгведё)', Tawnmu-рия-араньяка (относится к Черной Яджурведе); Брихад-араньяка (относится к Белой Яджурведе). Не сохранилось ни одной Араньяки для Сатведы и Атхарваведы. Эти лесные «книги», которые представлялись слишком утонченными или священными, чтобы передавать их в деревни или города, подготавливали почву для еще более эзотерических учений Упанишад, а также последующей традиции йоги в ее более аскетическом обличьи.
Начало упанишадской эпох и
Ядро старейших Упанишад — Брихад-араньяка-, Чхандогья-, Каушитаки-, Айтарея- и Кена-упанишада — по всей видимости, отделяет от нашего времени более трех тысячелетий [230]. Упанишадские мудрецы начали то, что обернется затем идеологической революцией. Они представили ведийский ритуал как напряженное созерцание, или медитацию, что лучше всего иллюстрирует следующий отрывок из Каушитаки-брахмана-упанишады (2.5):
Теперь — о сдерживании [себя, согласно] Пратардане; «внутренняя агшхот-ра» — называют [это]. Поистине, пока человек (пуруша) говорит, то он не может дышать — тогда он совершает подношение дыхания в речи. Поистине, пока человек дышит, то он не может говорить — тогда он совершает подношение речи в дыхании. Эти два бесконечных, бессмертных подношения он совершает постоянно — бодрствуя и во сне. Другие же подношения имеют конец, ибо они состоят из действий. И знающие это [мужи, жившие] раньше, не совершали подношения обычной агнихотрой.
Последняя строка показывает, что это символическое подношение агнихотрой совершалось уже предшественниками сочинителя отрывка, то есть мудрецами времен составления Брахман и весьма вероятно, даже раньше — провидцами ведийских Самхит. Но с Упанишадами символическая сторона подношения приобрела первостепенное значение. После этого Божественному можно было поклоняться исключительно мысленно либо сердцем, без внешней атрибутики.
Кто были эти мудрецы-новаторы? Они составляли разношерстную компанию: некоторые были выдающимися брахманами, наподобие знаменитого Яджнявалкьи, что наставлял саму знать; иные были менее именитыми брахманами, живущими затворниками в лесу; другие — могущественными царями наподобие Джанаки и Аджаташатру (правитель Каши, современный Бенарес, или Варанаси). Объединяла их склонность к эзотерической мудрости, или тому, что в античной Греции именовали гносисом: трансцендентным знанием, которое могло поднять их над мирской жизнью, даже над ведийской обрядностью и сулимыми ею небесами, к постижению необусловленной Реальности. Эту Реальность они предпочитали именовать брахманом, Абсолютом. Слово брахман происходит от глагольного корня брих, означающего «расти». Оно обозначает необъятную ширь высшего Сущего.
Самое важное, что упанишадские мудрецы единодушно обратились к созерцательной практике, или внутреннему поклонению (упасана) в качестве основного средства обретения трансцендентного знания. По сравнению с ними медитация, практикуемая правоверными брахманами, оставалась тесно связанной с жертвенными ритуалами, которым, как мы видели, отводилась решающая роль в древней ведийской религии. Даже лесные отшельники оставались приверженцами жертвенного культа традиционного ведийского общества; они лишь удалились от суеты повседневной жизни.
Представление о том, что за реальностью множественных форм — нашей вечно меняющейся вселенной — пребывает вечно неизменное единственное Сущее, уже присутствовало в ригведские времена. Новым было как раз то, что это великое открытие пересилило наследие жертвенной обрядности. Понятно, что упанишадские мудрецы были осмотрительны в передаче откровения — осуществляя ее в эзотерическом виде, что требовало соответствующего посвящения. Это видно из самого слова упанишад, которое означает «присаживаться рядом» (упа «рядом», ни «вниз», шад «садиться») с учителем. Упанишадские учения не были общедоступным знанием, и желавшим услышать их следовало подойти к мудрецам с подобающим уважением и смирением. В случае отсутствия должной подготовки им требовалось пройти через годы ученичества, прежде чем получить какое бы то ни было тайное знание. Эзотерическая мудрость Упанишад скорее нашептывалась, чем провозглашалась во всеуслышание. Сегодня эти наиболее драгоценные учения стали доступны в виде книг, и мы пытаемся читать Упанишады как развлекательную, или, в лучшем случае, священную и пробуждающую мысль литературу, редко подходя к этим древним учениям с почтением и чистотой помыслов, которых они когда-то требовали.
Упанишадские учения покоятся на четырех взаимосвязанных основополагающих представлениях: первое — конечная Реальность вселенной совершенно тождественна нашей внутренней сокровенной природе; иными словами, брахман равняется атману, Я. Второе — лишь познание брахмана/атмана избавляет человека от страдания и неизбежности рождения, жизни и смерти. Третье представление заключается в том, что помыслы и поступки определяют человеческую судьбу — закон кармы: вы становитесь тем, с чем себя отождествляете. Четвертое — покуда человек не освободится и не достигнет вне-образного существования брахмана/атмана благодаря высшей мудрости (джняна), ему суждено заново рождаться в божественных мирах, человеческом мире, или нижних (демонических) мирах, в зависимости от его кармы.
Многие ученые придерживаются мнения, что учение о переселении душ (пунар-джанман, досл, "перерождение" и сопутствующее ему учение нравственного воздаяния (карма) были неизвестны в ранневедийские времена и заимствованы у дравидов. Некоторые исследователи, наоборот, предполагают, что упанишадские мудрены скорее сами открыли круговорот рождений и смертей, управляемый железным законом кармы, нести переняли это представление у предполагаемых местных племен. Однако оба этих взгляда не замечают свидетельств самих Вед, которые дают понять, что уже ведийские риши верили в переселение душ карму.
Как бы там ни было, оба этих эзотерических учения стали заметой составляющей индуизма, буддизма, джайнизма и сикхизма. Каждая традиция, естественно, располагает своими собственными толкованиями того, как происходит перевоплощение и как можно средством духовной практики перехитрить самоподдерживающийся механизм [действия закона] кармы. Вскоре избавление от круговорота непрерывных рождений становится главной движущей силой индийской духовности, и поэтому мы будем постоянно встречаться с этой идеей на всем протяжении нашей книги.
Как единство следует его воспринимать, неизмеримого, постоянного. Атман свободен от страсти, вне пространства, не-рожден, велик, постоянен.
Брихад-араньяка-упанишада 4.4.20
В Ведах учение о запредельном Я не выражено в сколь-нибудь ясной форме, хотя оно содержится во многих мистическим местах. В Брахманах и Араньяках, однако, мы находим среди множества богословских рассуждений о ритуале и его космологических соответствиях первые разбросанные ссылки на Я [атман], которое вездесуще. Но лишь в Упанишадах полностью озвучивается это драгоценное учение.
Что такое Я? Мудрец Яджнявалкья излагает это следующим образом в Брихад-араньяка-упанишаде (3.4.1):
Кто дышит при твоем дыхании в легких, тот — твой Атман внутри всего; кто идет дыханием (апана) вниз при дыхании, тот — твой Атман внутри всего; кто разливается дыханием (вьяна) по телу при дыхании, разлитом по телу, тот — твой Атман внутри всего; кто идет дыханием (удана) вверх при дыхании, идущем вверх, тот — твой Атман внутри всего. Это — твой Атман внутри всего.
Когда его спрашивают, как воспринять это Я (итман), Яджнявалкья продолжает:
Ты не можешь видеть видящего видения, не можешь слышать слышащего слушания, не можешь мыслить о мыслящем мышления, не можешь знать о знающем знания. Это — твой Атман внутри всего. Все остальное подвержено страданию.
Это сущность упанишадских тайных учений, которые переходили от учителя к ученику изустно: трансцендентная основа мира тождественна конечной основе человеческого существа. Эту высшую Реальность, которая есть чистое, вне-образное Сознание невозможно адекватно описать или определить. Она должна быть просто познана. После познания ее Я предстанет перед человеком бесконечным, непреходящим, истинно сущим и свободным, сколь и неописуемо блаженным (ананда).
Как может быть познано Я? Упанишадские мудрецы упирали на необходимость отрешения от мира и напряженного созерцания. Они отвергали идею о том, что действие (карман) может привести к освобождению, настаивая на том, что только мудрость (джняна) в состоянии избавить нас от каббалы, поскольку обладает той же природой, что и трансцендентное Я. По что удивительно, самые ранние Упанишады содержат мало практических советов относительно искусства владения внутренней медитацией. Очевидно, это был вопрос, который решался между наставниками и их учениками. Однако мы знаем, что духовный путь включал усердное служение учителю и постоянное различение между Сущим и не-сущим — все это подкреплялось страстной жаждой Самопознания и готовностью преодолеть эго.
Несмотря на их радикальную направленность, Упанишады считают продолжением ведийского откровения. Их учения, действительно, завершают ведийское откровение и поэтому известны под названием веданта. Слово веданта буквально означает «конец Вед». Все последующие учения наподобие знания, содержащегося в Сутрах, рассматривают уже не относящимися к шрути или «[божественному] откровению», но к смрити или «[человеческому] преданию».
Численность упанишад
Существует свыше двухсот Упанишад, и большинство из них переведены на английский. Самые ранние труды, как упоминалось, были составлены почти четыре тысячелетия назад, тогда как самые поздние творения этого рода относятся к нашему с вами столетию. Индуистские традиционалисты, в соответствии со списком, что приведен в Муктика-упанишаде, которой насчитывается пятьсот лет, обычно признают 108 Упанишад.
Самые старые основные Упанишады можно расположить в хронологическом порядке, примерно следующим образом: первая группа включает Брихад-араньяка-, Чхандогья-, Тайттирия-, Каушитаки-, Айтарея-, Кена- (или Талавакара-) и Маха-нараяна-упанишаду. Вторая группа содержит Катха-, Шветашватара-, Иша-, Мундака-, Прашна-, Майтраяния- [или Майтри- и Мандукья-упанишаду.
Оставшиеся Упанишады обычно разделяют на следующие пять групп:
1. Саманья-веданта-упанишады, которые излагают в общем плане веданту.
2. Санньяса-упанишады, которые повествуют об идеале отрешения.
3. Шакта-упанишады, которые содержат учения, связанные с шакти, женским началом Божественного.
4. Сектантские упанишады, которые излагают учения, относящиеся к определенным религиозным культам и посвященные таким божествам, как Сканда (бог войны), Ганеша (бог со слоновьей головой, к которому обращаются особенно за помощью в удалении материальных или духовных препятствий), Сурья (бог солнца) или даже Аллах (исламский Бог Творец) и т. д.
5. Йога-упанишады, которые исследуют различные стороны йогической практики, особенно хатха-йоги. Сюда входят Брахма-видья-, Амрита-нада-бинду-, Амрита-бинду-, Нада-бинду-, Дхьяна-бинду-, Теджо-бинду-, Адвая-тарака-, Мандала-брахмана-, Хамса-, Маха-вакья-, Пашупата-брахма-, Кшурика-, Три-шикхи-брахмана-, Даршана-, Йога-чуда мани-, Йога-таттва-, Йога-шикха- Йога-кундали-, Шандилья- и Вараха-упанишада. Эти произведения, вероятно, все целиком относящиеся к нашей эре, рассматриваются в пятнадцатой главе.
Следует помнить, что исходно все эти тексты — Веды, Брахманы, Араньяки и Упанишады, а также Сутры — не записывались вообще, но запоминались и передавались от учителя к ученику изустно. Ведийский корпус был мнемонической литературой. До сих пор встречаются брамины, которые могут рассказывать по памяти одну или более Самхит, или же целую Махабхарату либо Рамаяну, каждая из которых содержит десять тысяч стихов.
Хоть запоминание и не рассматривалось само по себе йогическим навыком, оно помогало молодым ученикам обретать редкую степень концентрации внимания, которая оказывалась полезной в их позднейшей духовной работе. Кроме этого, заучивая ведийские тексты наизусть, они постоянно приобщались к высшей мудрости, которая открывала им духовный путь. Сегодня с нашей односторонней поглощенностью материальной культурой бывает трудно отыскать для себя духовную перспективу и держаться ее. К счастью, вдохновенные творения древних и современных индийских святых, йогинов и мудрецов стали вполне доступны для нас в виде книг. Нам нет нужды покидать дом и работать, сидя у ног великих подвижников и пользуясь их видением человеческого потенциала и самой судьбы человека. Современная техника доносит их вневременную мудрость и напутствие прямо к нашему порогу. И все же, для некоторых из нас это послужит лишь подготовкой к встрече воочию с живым наставником йоги, который может распечатать потайные двери нашего разума, чтобы мы могли прочувствовать йогическое наследие более непосредственно и глубоко.
