Сага о людях из Лососьей долины 2 страница

 

IX

 

Теперь надо рассказать о Халльгерд, дочери Хёскульда, которая тем временем
выросла и стала очень красивой девушкой. Она была высокого роста, и ее прозвали
поэтому Длинноногой. Волосы у нее были очень красивые и настолько длинные, что
могли закрыть ее всю. Но нрава она была вспыльчивого и тяжелого.
Ее воспитателем был Тьостольв. Он был родом с Гебридских островов. Он был силен
и искусен в бою и убил много людей, но ни за кого не уплатил виры. О нем
говорили, что не ему исправлять нрав Халльгерд.
Жил человек по имени Торвальд. Он был сыном Освивра. Его двор стоял на Побережье
Средней Горы и назывался Гора. Торвальд был богат. Ему принадлежали Медвежьи
Острова, расположенные в Широком Фьорде. Оттуда он получал вяленую рыбу и муку.
Торвальд был человек сильный и учтивый, но горячего нрава.
Случилось раз, что отец с сыном заговорили между собой о том, где бы сыскать
жену Торвальду. Кого ни перебирали, все казались сыну неподходящими. Тогда
Освивр спросил:
— Не хочешь ли посвататься за Халльгерд Длинноногую, дочь Хёскульда?
— Хочу, — говорит тот.
— Вам будет не так легко поладить, — сказал Освивр, — нрав у нее тяжелый, да и
ты крут и неуступчив.
— Все же попытаю счастья, — говорит тот. — Все равно меня не отговоришь.
— Тебе с ней жить, — говорит Освивр.
И они поехали свататься в Хёскульдов Двор, и их там хорошо приняли. Они сразу
сказали Хёскульду, зачем приехали, и начали сватовство. Хёскульд ответил:
— Мне все о вас известно, но я не хочу обманывать вас: нрав у моей дочки
тяжелый. А красоту и учтивость ее вы сами видите.
— Ставь свои условия, — ответил Торвальд. — Нрав ее не удержит меня от сговора.
Затем они стали говорить об условиях, и Хёскульд не спросил согласия дочери,
потому что ему хотелось поскорей выдать ее замуж. Они договорились обо всем.
Затем Хёскульд и Торвальд ударили по рукам, и Халльгерд была помолвлена с
Торвальдом, и Торвальд с Освивром поехали домой.

 

Х

 

Хёскульд сообщил Халльгерд о сговоре. Она сказала:
— Теперь я уверилась в том, о чем уже давно догадывалась. Ты не так крепко
любишь меня, как всегда говоришь, раз даже не счел нужным пригласить меня на
сговор. И не такой уж, по-моему, этот брак прекрасный, как тебе кажется.
Видно было, что она чувствует себя так, словно ее выдают за первого встречного.
Хёскульд сказал:
— Что мне за дело до твоего честолюбия! Оно мне не помеха в делах. Я решаю, а не
ты, раз нет между нами согласия.
— У тебя и твоих родичей честолюбия хоть отбавляй, — говорит она. —
Неудивительно, что оно есть и у меня.
И она ушла.
Она пошла, понурив голову, к своем воспитателю Тьостольву и рассказала ему, что
с ней собираются сделать. Тьостольв сказал:
— Не тужи. В другой раз не выдадут тебя замуж без твоего согласия, потому что я
сделаю все, чего бы ты ни пожелала, не трону лишь твоего отца и Хрута.
Больше она об этом не говорила. Хёскульд приготовился к свадебному пиру и поехал
созывать гостей. Приехав в Хрутов Двор, он вызвал Хрута из дому для разговора.
Хрут вышел к нему, и Хёскульд рассказал ему про сговор и пригласил к себе.
— Не обижайся, — добавил он, — что я не сообщил тебе об этом сговоре раньше.
— Я предпочел бы остаться в стороне, — говорит Хрут, — потому что не будет
счастья от этого брака ни ему, ни ей. Но на свадьбу я приеду, если ты это
сочтешь себе за честь.
— Конечно, сочту, — сказал Хёскульд и уехал домой.
Освивр и Торвальд также приглашали гостей. Всего было приглашено не меньше ста
двадцати человек.
Жил человек по имени Сван. Он жил у Медвежьего Фьорда во дворе, что зовется
Сванов Холм. Этот двор стоит севернее Стейнгримова Фьорда. Сван был очень
искусен в колдовстве. Халльгерд приходилась ему племянницей по матери. Он был
тяжел нравом и неуживчив. Халльгерд пригласила его на пир и послала за ним
Тьостольва. Тот поехал, и между ними сразу же завязался дружеский разговор.
Вот приехали гости на пир, и Халльгерд уселась на женской скамье. Невеста была
очень веселой. Тьостольв то и дело подходил к ней, а временами разговаривал со
Сваном. Людям эти переговоры показались странными.
Пир был на славу. Хёскульд выдал приданое с величайшей охотой. Потом он спросил
Хрута:
— Может, еще чего добавить?
Хрут ответил:
— Погоди, тебе еще придется выкладывать деньги из-за Халльгерд, пока же хватит и
этого.

 

XI

 

Торвальд поехал домой со свадебного пира вместе с женой и Тьостольвом. Тьостольв
вел ее коня и вполголоса беседовал с ней. Освивр обернулся и спросил сына:
— Ну, доволен ты женитьбой? Как ты разговаривал с ней?
— Хорошо, — говорит тот, — она была очень приветлива ее мной. И хотя бы одно то,
что она смеется при каждом моем слове.
— Не нравится мне ее смех, — говорит Освивр, — впрочем, посмотрим.
Наконец они приехали домой. Вечером она села возле мужа а Тьостольва посадила
справа от себя. Тьостольв и Торвальд почти не обменивались словами. Так повелось
между ними и впоследствии. Всю зиму они почти не разговаривали.
Халльгерд была очень жадной и непременно добивалась, чтобы у нее было все то,
что есть у соседей, однако расходовала вес без толку. Когда наступила весна, то
запасы вышли — не стало ни муки, ни вяленой рыбы. Халльгерд обратилась к
Торвальду:
— Что же ты сидишь сложа руки, ведь в доме нет ни муки ни рыбы.
Торвальд сказал:
— Я запас на нынешней год не меньше обычного, а ведь у нас всегда всего хватало
до лета. Халльгерд сказала:
— Мне нет дела до того, что вы с отцом здесь подыхали с голоду.
Тут Торвальд рассердился и ударил ее по лицу так, что потекла кровь. Затем он
ушел из дому, взяв с собой домочадцев.
Они спустили на воду большую лодку и выплыли ввосьмером на веслах на Медвежьи
Острова и набрали там из своих запасов муки и вяленой рыбы. Рассказывают, что
Халльгерд в это время сидела подле дома, понурив голову. Подошел Тьостольв и,
увидев кровоподтек на ее лице, спросил:
— Кто это так с тобой обошелся?
— Муж мой Торвальд, — сказала она, — а тебя почему-то не было поблизости, хоть
ты и печешься обо мне.
— Я этого не знал, — говорит он, — но отомщу за тебя.
Он направился к берегу и спустил на воду шестивесельную лодку. В руке у него
была его большая секира с рукоятью, увитой золотой нитью. Он сел в лодку и
поплыл на Медвежьи Острова. Когда он приплыл туда, там были только Торвальд и
его спутники. Торвальд укладывал груз в лодку, а его люди подносили груз.
Тьостольв вскочил к нему в лодку, стал укладывать груз вместе с ним и сказал:
— Слабоват ты для такой работы, да и мало расторопен.
Торвальд сказал:
— Думаешь, справишься лучше меня?
— С делом, что нам предстоит, — сказал Тьостольв, — я справлюсь лучше. Худо
выдана замуж та женщина, которая выдана за тебя. Пусть же ваше супружество
станет короче.
Торвальд схватил нож, лежавший рядом, и замахнулся на Тьостольва. Но тот поднял
секиру и ударил Торвальда по руке так, что кость переломилась и нож выпал.
Тьостольв замахнулся секирой в другой раз и ударом в голову убил Торвальда
наповал.

 

XII

 

Тут подошли люди Торвальда с грузом. Тьостольв, не долго думая, ударил изо всей
силы секирой в борт лодки Торвальда и сделал в ней большую пробоину, а сам
прыгнул в свою лодку. В лодку Торвальда хлынула черная, как уголь, вода, и она
пошла на дно со всей кладью. Пошел на дно и труп Торвальда. Люди так и не
увидели, как он изувечен, и знали только, что его не стало.
Тьостольв греб в глубь фьорда, а те проклинали его, призывая на его голову все
бедствия. Он молчал и греб, пока не приплыл домой. Вытащив лодку на берег, он
направился к дому с окровавленной секирой на плече. Халльгерд была на дворе и
спросила его:
— Твоя секира в крови, что ты сделал?
— А то я сделал, — говорит он, — что выйдешь замуж во второй раз.
— Значит, Торвальд мертв, — говорит она.
— Да, — сказал он, — а теперь придумай, что мне делать.
— Вот что, — сказала она, — я отправлю тебя на север, на Медвежий Фьорд, в
Сванов Холм. Сван примет тебя там с распростертыми объятиями. Он так могуч, что
никто тебя там не тронет.
Он оседлал коня, сел на него и поехал на север, на Медвежий Фьорд, в Сванов
Холм. Сван принял его с распростертыми объятиями и спросил, что нового.
Тьостольв рассказал об убийстве Торвальда и обо всем, что случилось. Сваи
сказал:
— Вот это, я понимаю, мужчина, который не боится действовать. Обещаю, что если
они попытаются схватить тебя здесь, то уйдут с величайшим позором.
Теперь надо рассказать о Халльгерд. Она попросила Льота Черного, своего родича,
поехать вместе с ней и оседлать для этого лошадей.
— Я хочу вернуться домой к отцу, — сказала она. Он приготовил все в дорогу.
Халльгерд пошла к своим сундукам, отперла их, позвала к себе всех своих
домочадцев и каждого чем-нибудь одарила. Вес жалели, что она уезжает. И вот она
уехала к отцу. Отец ничего не знал о случившемся и принял ее хорошо. Хёскульд
спросил Халльгерд:
— А почему Торвальд не приехал с тобой?
Она ответила:
— Его нет в живых.
Хёскульд сказал:
— Это дело рук Тьостольва.
Она подтвердила это.
— Верно сказал мне Хрут, что много несчастья принесет этот брак. Но что тужить о
том, чего не воротишь.
Теперь надо рассказать о спутниках Торвальда. Им пришлось ждать, пока к острову
не подошли лодки. Они рассказали об убийстве Торвальда и попросили дать им для
переезда лодку. Им немедля дали лодку, и они поплыли к Мысу Дымов. Там они пошли
к Освивру и рассказали ему обо всем, что произошло. Он сказал:
— Что посеешь, то и пожнешь. Я понимаю теперь, как все произошло. Халльгерд,
должно быть отправила Тьостольва на Медвежий Фьорд, а сама уехала домой к отцу.
Мы должны теперь собрать людей и ехать в погоню за ним на север.
Так они и сделали. Они стали собирать людей и собрали много народу. Потом они
поехали к Стейнгримову Фьорду и дальше, через Долины Льотовой и Летовьей Рек, и
приехали к Медвежьему Фьорду.
Тут на Свана напала зевота, и он сказал:
— Вот приближается дух-двойник Освивра.
Тьостольв вскочил и схватился было за секиру. Сван сказал:
— Выйди со мной. Здесь много народу не нужно.
Затем они оба вышли из дому. Сван взял козью шкуру, обвязал ею голову(3) и
сказал:
— Встань, туман, нагрянь слепота и морока, на всех, кто тебя преследует.
Теперь надо рассказать, что Освивр и его люди достигли в это время гребня. Там
им навстречу поднялся густой туман. Освивр сказал:
— Это, наверно, Сван накликал на нас туман, и мы еще дешево отделаемся, если не
случится ничего худшего.
Вскоре такой густой мрак застлал им глаза, что они ничего не видели вокруг. Они
спешились, порастеряли коней, а сами забрели кто в болото, а кто в лес, так что
чуть было не перекалечились. Не стало у них и оружия. Тогда Освивр сказал:
— Найди я сейчас своего коня и оружие, я повернул бы обратно.
Едва он произнес эти слова, как они все прозрели и нашли своих коней и оружие.
Тогда многие стали настаивать на том, чтобы ехать дальше. Только они попытались
это сделать, как на них снова напала та же морока. Так повторялось три раза
кряду. Тогда Освивр сказал:
— Пусть наш поход будет неудачным, но придется нам повернуть назад. Попытаем
счастья иным путем. Мне приходит в голову, что лучше поехать к Хёскульду и
попросить у него виру за сына, потому что можно ждать чести лишь от того, у кого
она есть.
Они поехали в долины Широкого Фьорда и без особых происшествий достигли
Хёскульдова Двора. До них туда приехал из своего двора Хрут. Освивр вызвал из
дома Хёскульда и Хрута. Они вышли оба и приветствовали Освивра, а затем стали
беседовать. Хёскульд спросил Освивра, откуда он приехал. Тот сказал, что ездил
на розыски Тьостольва, но не нашел его. Хёскульд сказал, что Тьостольв, наверно,
уехал на север, в Сванов Холм, и что не так-то просто взять его там.
— Я приехал сюда для того, — сказал Освивр, — чтобы просить виру за сына.
Хёскульд возразил:
— Не я убил твоего сына, и не я подстроил его убийство. Но понятно, что ты
хочешь получить виру за сына.
Хрут сказал:
— От носа до глаз недалеко, брат. Надо предупредить злые слова и возместить ему
утрату сына. Только так ты избавишь дочь от пересудов и уладишь дело. Чем меньше
будет разговоров вокруг него, тем лучше.
Хёскульд сказал:
— Берешься ты вынести решение по нашему делу?
— Берусь, — говорит Хрут, — и я не стану щадить тебя в своем решении, потому
что, по правде говоря, твоя дочь виновна в смерти Торвальда.
Хрут помолчал немного, потом поднялся и сказал Освивру:
— Дай мне руку и подтверди, что ты предоставляешь мне решить дело.
Освивр встал и сказал:
— Несправедливым бывает решение, если его выносит брат ответчика, но ты
высказался так благородно, что я доверяю тебе решение нашего дела.
Затем он протянул Хёскульду руку, и они договорились, что Хрут решит дело и
окончит его до отъезда Освивра. Затем Хрут вынес решение, сказав:
— За убийство Торвальда я назначаю виру в две сотни серебра, — это считалось
тогда хорошей вирой, — и эта вира, брат, должна быть сразу же и хорошо уплачена.

 

Хёскульд так и сделал. Тогда Хрут сказал Освивру:
— Я хочу подарить тебе плащ, что я привез из-за моря.
Тот побрагодарил его за подарок и уехал домой довольный. Хрут и Хёскульд
приехали затем к нему делить имущество, поделили его в полном согласии с
Освивром, вернулись с добром домой, и больше Освивр не упоминается в этой саге.
Халльгерд попросила Хёскульда, чтобы Тьостольв переехал к ним, и он дал свое
согласие на это. Долго еще говорили об убийстве Торвальда. А богатство Халльгерд
все росло и стало большим.

 

XIII

 

Три брата упоминаются в саге: один из них звался Торарин, другой — Раги, третий
— Глум. Они были сыновья Олейва Рукоятки. Это были уважаемые и богатые люди.
Торарин, известный под прозванием Брат Раги, был законоговорителем после Храфна,
сына Лосося. Он был очень мудрый человек. Его двор стоял у Теплого Ручья, и он
владел им вместе с Глумом. Глум был рослый, сильный и красивый человек, долго
странствовавший по свету. Третий брат, Раги, был известен тем, что убил многих
людей. Братья владели на юге островком Луговым и Мысом Горячего Источника.
Братья, Торарин и Глум, разговаривали как-то между собой. Торарин спросил Глума,
не собирается ли он, по своему обыкновению, уехать из Исландии. Тот ответил:
— Наоборот, я, пожалуй, вовсе откажусь от поездок за море.
— Что у тебя на уме? Уж не жениться ли ты задумал? — говорит Торарин.
— Хотел бы, — говорит Глум, — если бы только нашел подходящую девушку.
Тогда Торарин стал перебирать всех девушек на выданье, что жили на Городищенском
Фьорде, и спросил, хочет ли он жениться на какой-нибудь из них:
— Тогда я поеду с тобой свататься, — добавил он. Тот ответил:
— Не хочу я жениться ни на одной из них.
— Назови тогда ту, на которой хочешь жениться, — говорит Торарин.
Глум ответил:
— Если хочешь знать, то это Халльгерд, дочь Хёскульда из Долин.
— По поговорке: пример одного — другим наука, а у тебя что-то coвceм не так.
Ведь она уже была замужем и сгубила мужа, — говорит Торарин.
Глум сказал:
— Может статься, что в другой раз этого не случится. Я уверен, что меня она не
погубит. Если хочешь оказать мне честь, поезжай со мной сватать ее.
— Что ж, ничего, видно, не поделаешь. От судьбы не уйдешь, — ответил Торарин.
Глум часто заводил такие разговоры с братом, но тот все уклонялся от прямого
ответа. Дело все же окончилось тем, что они собрали людей и поехали на запад, в
Долины. Всего их было двадцать человек. Хёскульд принял их хорошо и оставил у
себя переночевать.
Рано утром Хёскульд послал за Хрутом. Тот приехал, и Хёскульд встретил его на
дворе. Хёскульд сказал Хруту, что за люди приехали к нему.
— Что им от тебя нужно? — спросил Хрут.
— Они еще не сказали, зачем приехали, — ответил Хёскульд.
— Видно, у них к тебе дело, — сказал Хрут. — Наверно, они будут сватать твою
дочь Халльгерд. Что ты им ответишь?
— А как ты думаешь, что мне надо сказать? — спросил Хёскульд.
— Согласись, но расскажи им как о достоинствах, так и о недостатках невесты.
Не успели братья договорить, как гости вышли из дома. Хёскульд приветливо
поздоровался с ними. Хрут также приветствовал братьев. Затем они приступили к
разговору. Торарин сказал:
— Мы приехали сюда, Хёскульд, сватать твою дочь Халльгерд за моего брата Глума.
Надо тебе сказать, что он человек очень достойный.
— Знаю, — сказал Хёскульд, — что вы оба с братом достойные люди, но должен
сказать вам, что уже раз выдавал дочь замуж, и это принесло нам большое
несчастье.
Торарин отвечает:
— Это нас не остановит. Раз на раз не приходится. Может статься, что на этот раз
получится хорошо, хотя в прошлый раз получилось плохо. Да и виноват-то во всем
больше всего Тьостольв.
Тогда Хрут сказал:
— Раз вы все-таки не отказываетесь от сватовства, то после того, что случилось с
Халльгерд, мой совет вам не брать после свадьбы Тьостольва с собой на юг. А если
он приедет с позволения Глума в гости, то пусть гостит не долее трех дней. Если
же он задержится дольше, то пусть. Глум имеет право его убить и не платить виры.
Глум, конечно, вправе разрешить ему жить у себя, но я бы этого не советовал. И
еще скажу: не надо, чтобы сговор был без ведома Халльгерд, как в тот раз. Пусть
она знает заранее об этом предложении, пусть увидит Глума и сама решит, выходить
ли за него замуж. Тогда она не сможет пенять в случае неудачи на других. Все
должно быть без обмана.
Торарин сказал:
— Как всегда, лучше последовать твоему совету.
Затем послали за Халльгерд. Она пришла в сопровождении двух женщин. На ней была
голубая накидка из сукна, под накидкой — ярко-красное платье с серебряным
пояском. Волосы падали ей на грудь с обеих сторон и были перехвачены поясом.
Усевшись между Хрутом и отцом, она приветствовала всех добрыми словами. Она
говорила хорошо, не робея, и, спросив о новостях, умолкла. Глум сказал:
— Я и мой брат Торарип потолковали уж тут немного с твоим отцом. Я хотел бы,
Халльгерд, взять тебя в жены, если будет на то и твое согласие. Ты должна теперь
сама решить, по душе ли тебе это, и если наше сватовство тебе не по душе, то не
станем говорить о нем.
Халльгерд сказала:
— Я знаю, что вы оба очень достойные люди. Знаю также, что брак этот будет
лучше, чем первый. Но я хочу знать, о чем вы здесь говорили и до чего
договорились. Мне кажется, что я буду любить тебя, если мы поладим.
Глум рассказал ей о переговорах, ничего не утаивая. Затем он спросил Хёскульда и
Хрута, правильно ли он все рассказал. Хёскульд сказал, что правильно. Тогда
Халльгерд сказала отцу:
— Вы с Хрутом в этих переговорах с таким уважением отнеслись ко мне, что я
последую вашему совету. Пусть состоится сговор, как вы решите.
Тогда Хрут сказал:
— Нам с Хёскульдом надо назначить свидетелей, а Халльгерд пусть обручится сама,
если Торарин найдет это правильным.
— Все правильно, — сказал Торарии.
Затем было определено приданое Халльгерд. Глум должен добавить к приданому еще
столько же. Было решено также, что все вновь приобретаемое добро будет делиться
между ними поровну. Затем Глум обручился с Халльгерд и поехал со своими людьми
домой. Свадьбу должны были сыграть у Хёскульда. До самой свадьбы ничего больше
не приключилось.

 

XIV

 

Глум и Торарин со множеством достойных людей поехали на запад, в Долины. Приехав
в Хёскульдов Двор, они застали там много народу. Хёскульд и Хрут на одной
скамье, а жених — на другой. Халльгерд, красивая и нарядная, сидела на женской
скамье. Тьостольв все время расхаживал с секирой на плече и вел себя нагло, но
вес делали вид, будто не замечают этого. Когда свадьба кончилась, Халльгерд
поехала с ними на юг. Приехав домой, на Теплый Ручей, Торарин спросил Халльгерд,
хочет ли она распоряжаться всем домом.
— Нет, не хочу, — сказала она.
Халльгерд вела себя тихо всю зиму, и все были ею очень довольны.
Однажды весной братья заговорили между собой об их хозяйстве, и Торарин сказал:
— Я уступлю вам хозяйство на Теплом Ручье, потому что вам здесь будет
сподручнее, а сам поеду на юг, на Мыс Горячего Источника, и буду там
хозяйничать. А островом Луговым будем владеть сообща.
Глум согласился. Торарип переселился на юг, а Глум с женой остались хозяйничать
вдвоем. Халльгерд набрала себе домочадцев. По-прежнему она любила запасать без
меры и жить на широкую ногу. Летом она родила девочку. Глум спросил ее, как
назвать дочь.
— Назовем ее Торгерд, по матери моего отца. Ведь она ведет свой род по отцу от
Сигурда Победителя Дракона.
Девочку окропили водой и назвали Торгерд. Когда она подросла, то стала походить
на мать. Глум и Халльгерд хорошо ладили между собой. Так продолжалось некоторое
время.
С севера, с Медвежьего Фьорда, пришли вести, что Сван поехал весной на рыбную
ловлю, на море разразилась буря, их отнесло в Безрыбный Фьорд, и они там
погибли. А рыбаки с Холодной Спины говорили, что они видели, как Сван вошел
внутрь горы Холодная Спина и был там хорошо встречен, но другие оспаривали это,
утверждая, что этого не было. Однако достоверно известно, что нигде его не
нашли, ни живого, ни мертвого. Когда Халльгерд узнала об этом, ей стало жаль
своего дядю.
Глум предложил Торарину поменяться землями. Торарин сказал, что не хочет:
— Но если я переживу тебя, то я хотел бы получить Теплый Ручей, — добавил он.
Глум рассказал об этом Халльгерд. Она ответила:
— Торарин вправе требовать этого от нас.

 

XV

 

Тьостольв как-то избил работника Хёскульда, и Хёскульд выгнал его из дому.
Тьостольв взял своего коня и оружие и сказал Хёскульду:
— Уезжаю от тебя и больше никогда к тебе не вернусь.
— Все будут этому только рады, — сказал Хёскульд. Тьостольв поехал на Теплый
Ручей. Халльгерд встретила его хорошо, да и Глум неплохо. Тьостольв рассказал
Халльгерд, как ее отец выгнал его из дому, и попросил приютить его. Она
ответила, что не может этого решить, пока не переговорит с Глумом.
— Хорошо ли вы ладите между собой? — спрашивает он.
— Очень хорошо, — отвечает она.
Затем она пошла поговорить с Глумом. Она обвила его шею руками и сказала:
— Ты исполнишь то, о чем я попрошу тебя?
— Исполню, если это будет совместимо с честью, — сказал он. — О чем же ты хочешь
меня просить?
Она сказала:
— Тьостольва выгнали из дому, и я хочу, чтобы ты позволил ему жить у нас. Но я
не стану перечить тебе, если ты этого не хочешь.
Глум сказал:
— Раз ты так послушна, то я позволяю. Но заранее предупреждаю, что если он
сделает что-нибудь недоброе, то пусть немедля убирается прочь.
Она передала это Тьостольву. Он ответил:
— Ты молодец, я так и думал.
И Тьостольв стал там жить. Некоторое время он вел себя тихо, но вскоре стал
снова задирать людей. Начались у него нелады со всеми, кроме Халльгерд, но она
никогда не заступалась за него в его ссорах с другими. Торарин упрекнул как-то
Глума в том, что тот пустил к себе Тьостольва, и сказал, что все это
когда-нибудь плохо кончится, как уже бывало в прошлом. Глум согласился, но все
оставил по-прежнему.

 

XVI

 

Однажды осенью, когда перегоняли стада с летних пастбищ, Глум недосчитался
многих овец. Он сказал Тьостольву:
— Пойди в горы с моими работниками и посмотри, нет ли там моих овец.
— Чтоб я скот искать стал! — ответил Тьостольв. — Хватит и того, что мне
придется таскаться вместе с твоими рабами. Поезжай сам, тогда и я поеду с тобой.

 

Началась перебранка. Халльгерд сидела подле дома. Погода стояла хорошая. Глум
подошел к ней и сказал:
— Мы только что поссорились с Тьостольвом, нам нельзя дольше оставаться под
одной крышей.
И он рассказал, как все произошло. Халльгерд заступилась за Тьостольва, и они
повздорили. Глум слегка ударил ее и сказал:
— Не хочу с тобой больше ссориться. — И ушел. Она очень любила Глума и не
выдержала и разрыдалась. Тогда Тьостольв подошел к ней и сказал:
— Дурно обошлись с тобой, но больше это не повторится.
— Пожалуйста, не мсти ему и не вмешивайся. Тебе нет дела до нашей ссоры.
Тьостольв ушел от нее, усмехаясь.

 

XVII

 

Глум позвал людей ехать с ним, и Тьостольв собрался в путь вместе с Глумом. Они
поехали вверх по Долине Дымов, мимо Ущелья Бауги и дальше на юг, к Поперечной
Горе, и там разделились: одних Глум послал к Столбам, где они нашли много овец,
а других — на выгоны, которыми владели люди из Долины Снорри. Случилось так, что
Глум и Тьостольв остались одни. Они пошли на юг от Поперечной Горы, нашли там
одичалых овец и погнали их на север, но овцы убежали от них в горы. Началась
перебранка, и Тьостольв сказал Глуму, что тот только и умеет, что елозить на
животе у Халльгерд. Глум сказал:
— Хочешь нажить врага, сделай человеку много добра. Мне ли слушать брань от
тебя, холопа.
— Можешь убедиться, что я не холоп, — сказал Тьостольв, — потому что я не стану
спасаться от тебя бегством.
Глум рассердился и замахнулся на него ножом, а тот отбил удар секирой, и нож
вонзился в нее на два пальца. Тьостольв тотчас же нанес секирой удар и попал в
плечо. Ударом разбило лопатку и ключицу, и кровь излилась внутрь. Глум схватился
тогда одной рукой за Тьостольва так крепко, что тот упал вместе с ним, но
удержать его Глум не смог, так как тут же умер. Тьостольв снял с него золотое
кольцо и прикрыл труп камнями, Затем он пошел на Теплый Ручей. Когда он пришел
туда, Халльгерд была подле дома и увидела его окровавленную секиру. Он бросил ей
кольцо.
— Что случилось и почему твоя секира в крови? — спросила она.
— Не знаю, — сказал он, — понравится ли тебе новость. Глум убит.
— Это, наверно, ты убил его? — говорит она.
— Да, — говорит он.
Она засмеялась и сказала:
— Ты, я вижу, малый непромах.
— Что посоветуешь мне на этот раз? — спросил он.
— Поезжай к моему дяде Хруту, — говорит она, — он позаботится о тебе.
— Не знаю, — говорит Тьостольв, — разумно ли это. Но все же послушаюсь твоего
совета.
Он взял своего коня и той же ночью уехал на запад, в Хрутов Двор. Он привязал
коня за домом, подошел к двери и, сильно постучавшись, отошел к северу от дома.
Хрут уже не спал. Он быстро вскочил, набросил на себя одежду, надел обувь и
схватил меч. Плащом он обвязал себе левую руку до самого плеча. Когда он
выходил, люди в доме проснулись. За домом он увидел рослого человека и узнал в
нем Тьостольва. Хрут спросил, что случилось.
— Глум убит, — говорит Тьостольв.
— Чьих рук это дело? — спрашивает Хрут.
— Я убил его, — отвечает Тьостольв.
— Зачем же ты приехал сюда? — говорит Хрут.
— Халльгерд послала меня к тебе, — отвечает Тьостольв.
— Значит, она не хотела этого убийства, — сказал Хрут.
И он взмахнул мечом. Тьостольв увидев это и, не медля, взмахнул секирой. Хрут
отскочил в сторону и левой рукой так ловко ударил по лезвию секиры, что та
выпала из рук Тьостольва. Затем Хрут ударил Тьостольва мечом по ноге выше
колена, так, что почти отсек ему ногу, подскочил к нему и сильно толкнул его.
Потом он ударил его мечом по голове и нанес ему смертельную рану. Тьостольв упал
навзничь. Тогда из дому вышли домочадцы Хрута и увидели, что произошло. Хрут
велел убрать труп Тьостольва и прикрыть его. Затем Хрут поехал к Хёскульду и
рассказал ему об убийстве Глума и Тьостольва. Тот опечалился по поводу гибели
Глума и поблагодарил за убийство Тьостольва.
Вскоре после этого Торарин, брат Раги, узнал об убийстве своего брата Глума. Он
поехал с одиннадцатью спутниками на запад, в Хёскульдов Двор. Хёскульд встретил
его с распростертыми объятиями и оставил ночевать. Хёскульд тут же послал за
Хрутом, чтобы тот приехал. Хрут тотчас приехал. На другой день они долго
обсуждали убийство Глума.
Торарин сказал:
— Ты не собираешься как-нибудь возместить мне смерть брата? Ведь я понес большую
потерю.
Хёскульд ответил:
— Не я убил твоего брата, и дочь моя невиновна в его смерти, а Хрут, как только
узнал об убийстве, убил Тьостольва.
Торарин ничего не сказал в ответ. Казалось, переговоры ни к чему не приведут.
Тогда Хрут сказал:
— Окажем ему честь. Он и впрямь понес большую потерю, и люди одобрят нас, если
мы его одарим. Тогда он останется нашим другом на всю жизнь.
Так они и поступили. Оба брата сделали ему подарки, и он вернулся к себе, на юг.
Весной он обменялся с Халльгерд дворами, и она переехала на юг, на Мыс Горячего
Источника, а он на Теплый Ручей. И больше о Торарине в этой саге говориться не
будет.