Я так был приучен к роли «реагирователя», что просто не знал, как действовать в своих собственных интересах. До ВДА я всегда моделировал свое поведение так, чтобы заслуживать одобрение, подтверждение, похвалу и принятие. То, как я сам себя чувствовал и в чем нуждался, было делом десятым. Если кратко, то я был абсолютным людским угодником. В выздоровлении необходимо было исправить эту позицию. Когда я начал действовать в своих лучших интересах, то почувствовал ужасную вину. Я говорил «да» себе здоровому, который начал проявляться и, мне было ужасно не комфортно. Я отчаянно зависел от окружающих и, мне не нравилось их разочаровывать. Но я держался за происходящее — сначала робко, но со временем все с большей убежденностью и силой.
Никакое из этих действий не было бы возможным без любви и поддержки от других членов ВДА. Они давали мне понимание обманчивости моей болезни, безусловную любовь и принятие, пока я проделывал свой тревожный, беспорядочный путь в выздоровление. Я действительно верю, что духовная сила работала через всех тех, кто поддерживал мое болезненное выздоровление. Они предлагали заботу вместо критики. Хоть я жестоко осуждал себя, они принимали меня и взывали к моему человеколюбию. Я медленно учился менять свои установки и деструктивные шаблоны. Я ежедневно боролся за то, чтобы удерживать внимание на себе и своих проблемах, хотя меня постоянно тянуло дать совет или «починить» кого-нибудь.
Моя потребность контролировать людей очень рано всплыла как главная проблема моего выздоровления, как и у многих других в ВДА. Я хотел быть авторитетом и иногда сопротивлялся чужим предложениям и тому, что говорилось в высказываниях. Я говорил другим и себе, что высшая сила — мой непререкаемый авторитет, однако с ненавистью отпускал свои усилия контролировать людей и события моей жизни.
В конце концов, через молитву, медитацию, работу по шагам и последовательное посещение собраний я постепенно почувствовал, что немного выздоравливаю. Мои мышление и поведение начали меняться. Страх и тревога — краеугольные камни моей болезни — начали уменьшаться. Я стал обращаться с собой и другими в более мягкой и уязвимой манере. Я продолжал высказываться на собраниях и становился все более и более готовым просто спокойно сидеть со своими бешеными и болезненными чувствами. На этом пути я получил несколько ценных озарений. Когда я почувствовал себя достаточно уверенно, я начал действовать в соответствии со своим новым пониманием.
Однако у меня случались и неудачи — множество. Иногда я сползал обратно к старому яростному, критикующему поведению и подвергал опустошающим нападкам то или того, кто вставал на моем пути. Я всегда чувствовал себя ужасно после каждого такого случая — нечто похожее на эмоциональное похмелье. К моему счастью у меня была новая семья, к которой я мог обратиться за помощью — не моя глубоко дисфункциональная родительская семья. Сейчас у меня были постоянные принятие, поддержка и забота со стороны моих групп ВДА. Они оказывали мне позитивную поддержку даже тогда, когда я говорил с ними так, как будто они были моими настоящими отцом, матерью или мачехой.
Я уверен, что мое выздоровление стало возможным благодаря трем ключевым факторам:
· Моим обязательствам приходить и проделывать работу, нацеленную на выздоровление.
· Любви, принятию и поддержке от моих друзей из группы ВДА.
· Благодати духовной силы, которая работала через других членов ВДА, чтобы дать мне новую жизнь.
ПРОЦЕСС ВЫЗДОРОВЛЕНИЯ
Семейная драма
Взрослым детям алкоголиков очень важно понимать, что алкоголизм является семейным заболеванием, которое искажает все человеческие отношения — как вне, так и внутри семьи. По мере того, как один или оба родителя-алкоголика запутываются в сетях болезни, все усилия по сохранению нормальной обстановки и здорового взаимодействия между членами семьи сходят на нет. Любовь, доверие и принятие — главные жертвы алкоголизма.
Семья, заправленная топливом пренебрежения, насилия и отрицания, как правило, вступает в стадию неуправляемости, которая так или иначе серьезно воздействует на всех ее членов. Доведенные до отчаяния супруг и дети подвергаются тяжелейшему эмоциональному стрессу в своих попытках приспособиться к невозможным требованиям и деструктивному поведению алкоголика.
Часто алкогольная семья кажется нормально функционирующей. Так происходит, потому что она держится на тщательно выработанной системе отрицания, скрывающей истинную силу болезни. Дети, лишенные возможностей в процессе воспитания в алкогольных семьях получить здоровые любящие ролевые модели, заимствуют нездоровые поведенческие шаблоны, которые ежедневно видят перед собой. Очень скоро невинный малыш, которого бьет и злобно критикует разгневанный пьяный отец, учится не доверять, отключать и подавлять чувства. Он быстро узнает, что жизнь небезопасна и начинает сооружать комплекс неадекватных защитных мер, чтобы обеспечить свое выживание. Как это ни парадоксально, эти защиты могут включать в себя тот же гнев и критику, которые он получал от своего отца.
Непосредственность, инициативность и высокое чувство собственного достоинства — редкие качества среди детей алкоголиков. Искажение личности может принимать различные формы, и дети алкоголиков особенно подвержены таким, которые включают в себя ригидность, непреклонность убеждений, стремление к изоляции, вспышки гнева и нездоровое чувство вины.
Типичным примером является юная дочь пьющей матери, которая в раннем возрасте берет на себя роль маленькой мамы и становится на место жены. Она хоронит свои собственные здоровые потребности и проявляет чрезмерно развитое чувство ответственности — удовлетворяя потребности всех и каждого, кроме самой себя. Она может компенсировать вопиющее пренебрежение матери тем, что лихорадочно готовит, чистит, моет и делает покупки для младших детей в семье. Она буквально жертвует своей энергией и личным развитием в ответ на запрос семейного заболевания.
Некоторым взрослым детям требуются годы, чтобы обнаружить, что их семья была зажата в тиски этой разрушительной болезни в то время, пока они взрослели. Во многих случаях семья так никогда не признает проблему и не противостоит заболеванию. Вместо этого члены семьи втягиваются в тайный сговор, чтобы «вести себя нормально», скрывая или как бы игнорируя безумную драму, разыгрываемую алкоголизмом. К несчастью, что замалчивание и отрицание, что открытая семейная вражда — все ограничено некоторыми стойкими эмоциональными негативными последствиями, которые касаются всех членов семьи.
