Горе, Жюльен, заметил, что этот любезный и добросердечный молодой человек
Придает огромное значение оккультным силам. Он всерьез огорчался и даже
Выходил из себя, если кто-либо в его присутствии пытался объяснить
Какое-нибудь мало-мальски важное событие простой и естественной причиной.
"Это просто какое-то помешательство, - подумал Жюльен. - Этой чертой своего
Характера он удивительно похож на императора Александра, как мне его
описывал князь Коразов". Первый год своего пребывания в Париже бедняга
Жюльен, только что вырвавшийся из семинарии, был до такой степени ослеплен
Столь непривычным для него любезным обхождением этих блестящих молодых
Людей, что он мог только восхищаться ими. Их настоящий облик начал более или
Менее четко вырисовываться для него только теперь.
"Какую недостойную роль я здесь играю!" - внезапно подумал он. Надо
Было подняться с этого плетеного стульчика и уйти как-нибудь так, чтобы это
Никому не бросилось в глаза. Он пытался что-то придумать, взывал к своему
Воображению, чтобы оно хоть что-нибудь подсказало, но оно было поглощено
Чем-то совсем другим. Надо было порыться в памяти, но память его, надо
сознаться, мало чем могла помочь ему в этом отношении: бедняжке Жюльену еще
Недоставало светских навыков; поэтому, когда он поднялся и вышел из
Гостиной, у него это получилось в высшей степени неловко и привлекло к нему
Всеобщее внимание. Для всех было очевидно, что он чем-то чрезвычайно
Подавлен. Ведь он чуть ли не целый час проторчал здесь на положении
Навязчивого приживалы, перед которым даже не считают нужным скрывать, что о
Нем думают.
Однако критические наблюдения, которым он только что подверг своих
соперников, помешали ему отнестись к своему несчастью трагически:
Воспоминание о том, что произошло третьего дня, поддерживало его гордость.
"Каковы бы ни были их неисчислимые преимущества передо мной, - думал он,
Выходя в сад, - ни для кого из них Матильда не была тем, чем она
соблаговолила быть для меня дважды".
Но на большее его рассудительности не хватало. Он совершенно не
Разбирался в характере этой своеобразной натуры, которая по воле случая
Оказалась полновластной владычицей его счастья.
Весь следующий день прошел в том, что он старался довести до полного
Изнеможения и себя и свою лошадь. Вечером он уже не пытался приблизиться к
Голубому дивану, который Матильда не покидала и на этот раз. Он подметил,
Что граф Норбер, встречаясь с ним в доме, даже не удостаивал его взглядом.
"Должно быть, ему стоит это немалых усилий, - подумал он, - ведь обычно это
такой вежливый человек".
Для Жюльена сон был бы теперь истинным счастьем. Но, несмотря на
Физическую усталость, воображением его всецело владели прельстительные
Воспоминания. Ему не приходило в голову, что его бесконечные прогулки верхом
По лесам в окрестностях Парижа действуют только на него самого и нимало не
Задевают ни сердца, ни рассудка Матильды и что, таким образом, он
Предоставляет случаю распоряжаться своей судьбой.
Ему казалось, что только одно могло бы принести ему несомненное
Облегчение - это поговорить с Матильдой. Но что же мог он решиться сказать
ей?
Об этом-то он и раздумывал, сидя однажды в семь часов утра у себя в
Библиотеке, как вдруг увидал входящую Матильду.
- Я знаю, сударь, вы хотите поговорить со мной.
- Боже мой! Да кто вам сказал?
- Я знаю. Не все ли равно, откуда? Если вы человек бесчестный, вы
Можете погубить меня или, во всяком случае, можете попытаться сделать это.
Однако эта опасность, в которую я, признаться, не верю, не помешает мне быть
С вами вполне откровенной. Я вас больше не люблю, сударь, мое сумасшедшее
Воображение обмануло меня...
