В эту минуту вошел г-н де Реналь, чрезвычайно мрачный. За обедом никто

Не проронил ни слова. Г-н де Реналь велел Жюльену сопровождать детей в

Вержи; ехали все невеселые. Г-жа де Реналь утешала мужа:

- Пора бы уж вам, друг мой, привыкнуть.

Вечером все молча уселись у камина; только потрескивание буковых

Поленьев нарушало тишину. Случается, что в самых дружных семьях наступают

такие тоскливые минуты. Вдруг один из мальчиков радостно закричал:

- Звонок! Звонок!

- А, черт! Если это господин де Сен-Жиро вздумал донимать меня под

видом благодарности, так я ему выложу все, что думаю. Это уж слишком! В

Сущности, он всем обязан господину Вально, а я только скомпрометирован. Ну

Что, если проклятые якобинские газеты подхватят этот анекдотик и будут надо

мной всячески потешаться?

Лакей распахнул дверь, и следом за ним в комнату вошел очень красивый

Господин с пышными черными баками.

- Господин мэр, я синьор Джеронимо. Вот письмо от кавалера де Бовези,

Атташе при неаполитанском посольстве; он передал мне его для вас в день

Моего отъезда, всего девять дней тому назад, - весело добавил синьор

Джеронимо, поглядывая на г-жу де Реналь. - Синьор де Бовези, ваш кузен и мой

Близкий друг, сударыня, говорил, что вы знаете итальянский язык.

Веселый неаполитанец внес неожиданное оживление в этот скучный вечер.

Г-жа де Реналь захотела непременно угостить его ужином. Она подняла весь дом

На ноги, ей хотелось во что бы то ни стало заставить Жюльена забыть о том,

Что его сегодня дважды чуть не в лицо обозвали шпионом. Синьор Джеронимо,

Знаменитый певец, человек вполне светский, был вместе с тем очень веселым,

Жизнерадостным человеком, - ныне эти качества уже несовместимы во Франции.

После ужина он спел с г-жой де Реналь маленький дуэт, а потом развлекал

Общество всякими занимательными рассказами. Когда в час ночи Жюльен сказал

Детям, что пора идти спать, они жалобно взмолились.

- Мы только еще немножко послушаем последнюю историю! - сказал старший.

- Это история про меня, синьорине, - сказал синьор Джеронимо. - Восемь

Лет тому назад, когда я, как вы теперь, был учеником, я учился в

Неаполитанской консерватории... Я хочу сказать, что мне было столько же лет,

Сколько вам, но я не имел чести быть сыном прославленного мэра прелестного

Городка Верьера.

При этих словах г-н де Реналь глубоко вздохнул и посмотрел на жену.

- Синьор Дзингарелли, - продолжал молодой певец, слегка утрируя свой

Акцент, отчего дети так и покатывались с хохоту, - мой синьор Дзингарелли

был ужасно строгим учителем. Его не любили в консерватории, "а он хотел,

Чтобы все вели себя так, как если бы его боготворили. Я часто ухитрялся

Удирать потихоньку. Я отправлялся в маленький театрик Сан-Карлино и гам

слушал самую божественную музыку, но - бог ты мой! - как раздобыть восемь

монеток, восемь су, которые надо заплатить за входной билет? Такая громадная

сумма! - говорил он, поглядывая на детей, а они прыскали со смеху. - Как-то

Синьор Джованноне, который был директором Сан-Карлино, услышал, как я пою, -

мне было тогда шестнадцать лет, - он сказал: "Этот мальчик - сущий клад".

- Хочешь, я тебя возьму к себе, милый мальчик? - говорит он мне.

- А сколько вы мне дадите?

- Сорок дукатов в месяц.

А ведь это, господа, ни много, ни мало, сто шестьдесят франков! Мне

Показалось, словно передо мной рай открылся.

- Ну, а как же, - говорю я Джованноне, - как же устроить, чтобы строгий

синьор Дзингарелли отпустил меня?

- Lascia fare a me.

- Предоставьте это мне! - вскричал старший из мальчиков.

- Совершенно верно, мой юный синьор. Так вот синьор Джованноне говорит

мне: "Саго [15], подпиши-ка прежде всего вот этот контракт". Я подписываю. И

Он сейчас же дает мне три дуката. Я в жизнь свою таких денег не видывал. А

Затем объясняет мне, как я должен действовать.

На другой день я испрашиваю аудиенцию у грозного синьора Дзингарелли.