Часть III. Жена. Англия, 1154 год 3 страница

– Я буду готов, – пообещал молодой человек.

– Знаешь ли ты какой-нибудь язык, кроме английского? – поинтересовался Ранульф и был крайне удивлен ответом.

– Да, господин, еще и норманнский. Достаточно, чтобы быть вам полезным, правда, понимаю его гораздо лучше, чем говорю. Дядя научил, – пояснил молодой человек, не дожидаясь расспросов.

Ранульф расплылся в улыбке.

– Прекрасно, Пэкс, пусть все думают, что ты почти ничего не смыслишь в норманнском наречии, – кивнул он. – Прожив немного в Нормандии, ты, разумеется, приобретешь необходимые навыки, но это посторонним знать не обязательно.

– Да, господин.

– Сегодня будешь служить мне за ужином, – велел Ранульф и ушел.

– Будь ему верен, и не придется жаловаться на судьбу, – посоветовал довольный дядюшка. – Он справедливый хозяин.

– А что я должен делать сегодня?

– Встанешь за его стулом и проследишь, чтобы его чаша и кубок нашей госпожи не пустели. В больших хозяйствах эту работу выполняет паж, но у нас поместье маленькое, – пояснил Фулк. – Придется тебе поесть пораньше. Иди на кухню и все объясни повару. Ох, парень, Эшлин становится завидным местечком. Когда-нибудь здесь будет замок. Надеюсь, что доживу до этого.

– Замок? – потрясение переспросил Пэкс. – Но откуда ты знаешь, дядя? Ведь Эшлин – всего-навсего небогатое поместье, каких немало.

– Господина вызвали в Вустер, парень, – начал Фулк. – Он возвращается, заявляет, что нуждается в оруженосце, поскольку через месяц едет в Нормандию. Вряд ли ему нужно туда по делам поместья. Нет, он выполняет поручение знатного лорда, причем очень осмотрительно, без лишнего шума. Если он добьется успеха, значит, будет вознагражден. Будь на его месте я, наверняка попросил бы позволения короля построить замок здесь, в Эшлине, чтобы охранять границу. А теперь помни, Пэкс, я ничего не знаю наверняка. Просто существует определенный порядок определенных вещей. Держи глаза и уши широко открытыми, мальчик, а рот – на замке. Понятно?

– Да, дядя. Я не сплетник.

– Смотри не вздумай хвастаться перед девчонками, за которыми ты вечно гоняешься. Твоя приветливая улыбка и всегда готовое к бою орудие и без того дарят им немало радостей.

– Да, дядя, – послушно отозвался Пэкс. Карие глаза весело блеснули, и Фулк рассмеялся.

Этим вечером новый оруженосец впервые прислуживал госпоже и господину. Его большие ладони вспотели от страха, но Ранульф похвалил парня, а Элинор одарила благосклонной улыбкой.

– Пришли ко мне завтра свою мать, – велела она молодому человеку. – Тебе понадобится новая одежда. Я позабочусь о том, чтобы она получила все необходимое.

– Спасибо, госпожа, – поклонился Пэкс.

– Преданно охраняй моего мужа, и я обещаю сделать тебя свободным, – добавила Эльф.

Пэкс встал на колени и поцеловал подол ее юбки.

– Благодарю вас, госпожа.

– Вижу, он неплохой парнишка, – заметила Эльф, лежа с мужем в постели. – Фулк любит его, как сына, поскольку своих детей у него нет. Он хорошо воспитал Пэкса и второго племянника, Сима.

– Я хочу проверить, как он управляется с оружием, – прошептал Ранульф, припадая губами к ее шее. От нее так сладко пахло. Жаль, что им нельзя любить друг друга почти до самого его отъезда в Нормандию. Сестра Уинифред пришла к нему перед тем, как они покинули монастырь, и предупредила, что Элинор необходимо время оправиться после родов.

– Говорят, некоторые мужчины не заботятся о женах, – объяснила старушка, – но если вы хотите видеть свою Элинор здоровой, умерьте свое сладострастие.

Она строго нахмурилась, и Ранульф отчего-то покраснел.

Монахиня лукаво хмыкнула.

– Еще на три недели, – смягчила она приговор. Жена повернулась к нему, поцеловала и прижалась всем телом, расцветшим после родов.

– Мой дорогой господин, – прошептала она.

– Нельзя, – выдохнул он.

– Почему? – возмутилась Эльф, лишенная страстных объятий вот уже несколько месяцев. Сейчас ей не терпелось вновь предаться любовным играм.

– Сестра Уинифред считает, что тебе нужно немного подождать, – твердо заявил Ранульф. – Я не хотел бы подвергать тебя риску, малышка.

– Кровь Христова! – к удивлению мужа, выругалась Эльф. – Но я уже давно не в монастыре! Ранульф лукаво усмехнулся – Неужели ты хочешь меня так же сильно, как я – тебя, малышка? Ожидание хуже любой пытки! – Он погладил ее по голове.

– Но через месяц тебя здесь не будет!

– У нас еще будет целая неделя, чтобы насладиться друг другом.

– А потом ты отправишься в Нормандию, господин. И я останусь одна в холодной постели! – рассердилась Эльф. – Ты и сам не знаешь, сколько будешь отсутствовать!

– Может, предпочитаешь, чтобы мы не.

– Нет! – с бешенством выпалила она – Но я могу спать в другой комнате, пока мы снова не будем вместе, малышка.

– Нет!

Она приникла к его плечу.

– А я-то думал, монахини приучили тебя к воздержанию и смирению, – поддразнил он, приподнимая ее подбородок. – Как прекрасно – быть добродетельной, пока не узнаешь всей прелести порока, верно?

– Ненавижу тебя, – прошептала Эльф, отвесив ему шутливую пощечину.

Ранульф рассмеялся и, поймав ее руку, поцеловал ладонь.

– Неужели не подозреваешь, как я ревную к нашему сыну?

– С чего бы это вдруг? – выпалила она, но тут же осеклась и вспыхнула. – Ой!

– Спи, малышка, – велел он, – и довольствуйся тем, что ожидание так же тяжело для меня, как и для тебя.

– Вот и хорошо, – фыркнула Эльф, проведя кончиками пальцев по его истомившейся плоти, прежде чем повернуться к нему спиной.

Ранульф снова рассмеялся.

– Ведьма, – прошипел он и привлек ее к себе, накрыв ладонью набухшую молоком грудь.

– Это несправедливо! – запротестовала Эльф, – Что именно? – делая вид, что не понимает, осведомился Ранульф.

В ответ Эльф потерлась ягодицами о его чресла. Желание, охватившее Ранульфа, было столь нестерпимым, что он громко застонал.

– Это несправедливо, – пожаловался он, в свою очередь.

– Забыл, что в эту игру могут играть двое? – ангельским голоском спросила Эльф.

– Спи, Элинор, – процедил он хрипловато.

– Да, милорд, – с притворной покорностью согласилась Эльф, с наслаждением ощущая тяжесть его руки. Как она хотела слиться с ним воедино! Но сестра Уинифред права. Она совсем недавно родила и еще слишком слаба. Где же то терпение, которым всегда так гордилась Эльф? Нужно немедленно вспомнить о нем, иначе она просто умрет от желания.

Эльф ощутила нежное прикосновение губ Ранульфа к чувствительному местечку на шее и со вздохом закрыла глаза.

 

Глава 13

 

В следующие несколько недель их жизнь снова обрела подобие порядка. Ранульф каждый день объезжал поместье, полный тревоги за безопасность Эшлина. И с каждым часом убеждался, что его земли будут подвергаться набегам, пока на месте дома не вырастет замок. Ограда, окружающая владения, была высока, но внутри оказывалось слишком много построек: дом, церковь, хижины крепостных, лачуги слуг и вольноотпущенников. Все вместе походило на большую деревню. Любой серьезный враг вполне способен прорвать оборону и оставить Эшлин без всякой защиты. Да и в доме нельзя долго укрываться. Он выстроен на равнине: стоит взломать дверь – и пощады не жди. Все же сейчас Эшлин укреплен немного лучше, чем прежде: ограда надстроена, стражи обучены. Придется доверять Фулку и его соглашению с валлийцами. Может, они и вправду оставят Эшлин в покое.

Размышляя над всем этим, Ранульф еще раз подумал, что поручение герцога Генриха крайне важно для будущего всей его семьи. Возможно, позже удастся отдать Симона на воспитание ко двору новой королевы, как мечтала Эльф. Владелец замка – лицо куда более влиятельное, чем хозяин поместья.

Ранульф рассмеялся, сообразив, что слишком высоко метит. Прежде всего необходимо получить разрешение, а потом думать, что делать дальше.

Урожай обещал быть неплохим. Дожди лили часто, но града не выпадало. Дни держались теплые, ночи – прохладные, но без заморозков. Пшеница вымахала высокая. Обитатели Эшлина с нетерпением ожидали сухой погоды, чтобы накосить сена на зиму. Сад трав тоже процветал. Овцы и коровы жирели на подножном корму.

Вскоре настал и День святого Иоанна, который по обычаю широко праздновался в стране. Хозяин отменил все работы, и обитатели Эшлина встали рано, чтобы встретить рассвет. Зрелище было изумительным. Небо светлело медленно, синева ночи уступала место голубизне, на горизонте протянулись полосы сначала лимонного, потом золотого, пурпурного и оранжевого цветов. Зачирикали, запели птицы, приветствуя огромный красный шар солнца. День обещал быть чудесным.

Из лекарни доносился запах хлебцев Святого Иоанна, испеченных из сладких рожков, перемолотых в муку. Такое лакомство подавалось только в этот день, на пиру, устраиваемом господином и госпожой Эшлина. Овцы, выбранные для заклания, стояли у двух ям, вырытых на лугу, где их и зажарят. Мясо крепостным редко доводилось есть, но сегодня Эльф собиралась подать поросят, фаршированных сыром, хлебом, орехами и специями, а также жареную оленину, эн-трайяль, овечий желудок, набитый яйцами, овощи, печеную свинину, блюдо из цыплят, риса, миндаля и сахара. Повар обещал также приготовить угрей, треску в сливках и лососину, а на десерт – яблочный пудинг с пряностями, сахаром и молоком. Стоило ли упоминать о сыре, масле и печенье в виде птичек, животных, домиков, кораблей и домашней утвари! И все это предстояло запивать медовым напитком, сдобренным мятой, и имбирным элем с добавкой базилика и аниса.

Накануне в дом явились бродячие музыканты и попросили ночлега. Сегодня они пообещали развлечь жителей Эшлина. Оказалось, что они играют на всех мыслимых инструментах: ребеке, барабанах, свирелях, рожках, тростниковой дудочке, колокольчиках и тамбурине. Танцоры весело подпрыгивали под задорные мелодии. На другом конце поля установили мишени для состязаний в стрельбе из лука. Наиболее резвые соревновались в беге. Девушки гадали на зверобое, стараясь определить по количеству желтых цветов, встретят ли они свою любовь, и разразились громким смехом, когда Вилла оторвала последний бутон со словом» любит «. Немало многозначительных взглядов было брошено в сторону молодого оруженосца Пэкса, а Вилла залилась краской до самых корней волос. Устроили настоящую охоту за цветущим папоротником, обладающим, по слухам, способностью делать человека невидимым, но, увы, так ничего и не нашли.

– Идите загадывать желания! – позвал Артур, когда настал вечер.

Обитатели поместья отправились к реке, где уже были приготовлены деревянные лодочки с вырезанными на бортах пожеланиями. В них осторожно поместили зажженные свечки и пустили по воде. Мельничное колесо вращалось, вызывая рябь и легкие волны на ее поверхности. Крохотные суденышки беспомощно болтались на воде. Некоторые, слишком близко подплывшие к колесу, тонули, на других ветерком гасило огонь. Но те, которые благополучно достигли другого берега, были верным знаком, что желание владельца исполнится.

– Обе наши лодочки целы, – улыбнулась Эльф. – Ты что загадал?

– Поскорее вернуться к тебе. А ты, малышка?

– Чтобы ты побыстрее приехал, – прошептала она, потянувшись к нему.

– Костры зажигают! – закричал, кто-то, и супруги рука об руку вернулись на луг. Вокруг и в самом деле загорались огни, и они снова уселись за стол.

Долгий день заканчивался. Остатки еды исчезли вместе с элем и медовым напитком. Закатные лучи радугой расцветили вечернее небо. Музыканты снова заиграли, и по знаку Седрика господа встали и сцепили пальцы. Свободную руку Эльф протянула Вилле, та, в свою очередь, подозвала Пэкса. Постепенно образовалась длинная линия, она, извиваясь, медленно ползла между кострами в древнем танце, который так и назывался –» Продень нитку в иглу «.

Солнце кануло за горизонт. Небо потемнело. Музыка стала еще громче, ритм – бешеным, диким, первобытным, и вдруг все стихло. Людей окружило глубокое молчание, не нарушаемое ни единым звуком. Потом костры поспешно потушили, и жители Эшлина растворились во мраке. Ранульф тоже повел жену домой. Праздник завершился. Впереди трудовой день.

– Вилла убежала, – неодобрительно пробурчала Аида. – Я сама поухаживаю за тобой, дитя мое.

– Нет, няня, иди лучше спать, – спокойно возразил Ранульф. – Я не хуже тебя помогу своей жене раздеться.

– Верно, господин. Все лишняя забава, не так ли? – закудахтала Аида.

Ранульф ухмыльнулся и последовал за женой в хозяйские покои, оставив весь мир за дверью.

Эльф поспешно обернулась и, обняв мужа, взглянула ему в глаза.

– Скоро ты покинешь меня, – едва слышно выговорила она. – Не знаю, сколько времени тебя не будет, но уже тоскую. Пусть я дерзка и чересчур смела, Ранульф, но прошу, возьми меня. Люби. Хоть всю ночь. Как давно наши тела не сливались в страстных объятиях!

Ее бездонные глаза сияли неприкрытым желанием.

– Я не причиню тебе боли, – тихо пообещал Ранульф. Эльф невольно рассмеялась.

– Клянусь, господин мой, ты самый добрый человек из всех, кого я встречала, хотя, честно говоря, до сих пор жила я довольно уединенно. Не знай я тебя лучше, предположила бы, что у тебя есть любовница среди крепостных. Но ты не из таких, – поспешно поправилась она, видя растерянное лицо мужа. – Ранульф, мой господин, мой славный муж, я с самого начала наслаждалась радостью, которую приносит мне наше соитие. Но мы так давно не были вместе, а ведь через неделю нам предстоит бесконечно долгая разлука. Хотя бы до твоего отъезда мы будем неразлучны! Благодаря своим травам и отварам я быстро исцелилась.

Она торжествующе улыбнулась и погладила мужа по щеке.

– Ты хочешь любить меня? Возможно, мужчине приходится труднее, чем женщине, и хотя я должна по обету чести оставаться целомудренной все то время, что тебя не будет, ты – дело другое, и когда доберешься до двора герцога Генриха, станешь гасить свои желания с прекрасными и утонченными женщинами? – Глаза ее неожиданно сверкнули, и Эльф сердито топнула ножкой. – Клянусь Богом, я этого не допущу! – И она принялась барабанить по его груди стиснутыми кулачками.

Ранульф оглушительно расхохотался. Невероятно! Из неотразимо прелестной и соблазнительной кошечки она мгновенно превратилась в разъяренную ведьму! Неужели он ей небезразличен?

Сердце Ранульфа забилось быстрее, и он осторожно, но крепко сжал ее запястья.

– Малышка, – поклялся он, – я никогда не предам тебя, как бы ни был велик голод, ибо превыше всего ставлю и желаю лишь единственную женщину во всем мире: тебя, моя Элинор.

Прижав ее к своей широкой груди, он спрятал лицо в густых волосах.

– Ты, малышка, моя жена. Другой мне не нужно. Их уста слились.

Немного утихомирившись, она тоже поцеловала его, лихорадочно стараясь распутать узел на его поясе.

– Ну и бесстыдница ты, малышка, – поддел он. – И во что бы то ни стало хочешь заманить меня в постель.

Он помог ей стащить с него тунику и, в свою очередь, ослабил ее пояс и принялся раздевать. Ее юбка вслед за туникой тут же оказалась на полу. Эльф расшнуровала его камизу, и длинная рубаха соскользнула с плеч. Ранульф ответил тем же и привлек ее к себе, так что ее полные груди прижались к его обнаженному торсу, а венерин холмик – к горящему копью. Эльф громко охнула, когда он, встав на колени, скатал и снял чулки с ее ножек и поцеловал пухлые коленки. Потом он поднялся, и Эльф, подражая мужу, сняла с него шоссы и отпрянула, пораженная мощью освобожденной мужской плоти. До сих пор она не видела ее так близко и теперь не могла отвести зачарованного взгляда от источника своего наслаждения. Огромное орудие привлекало ее своими необыкновенными размерами, а какой восторг испытывала Эльф, когда оно наполняло ее!

Когда Эльф встала, муж вопросительно взглянул на нее.

Он снова притянул ее к себе, жадно вдыхая аромат тела.

– Теперь, когда мы лучше узнали друг друга, я могу многому научить тебя, малышка, – признался он.

– Можно, мне поцеловать его?

– Да, – коротко ответил он.

– А что еще?

– Можешь сосать его, как я – твои груди, – прошептал он. Господи, он сейчас взорвется. Она так возбуждает его своими наивными вопросами. Мысль о том, что сейчас эти губки возьмут его плоть, была почти непереносима.

– А если я проглочу твое семя, могу забеременеть? – продолжала любопытствовать она.

– Нет, но я не хочу, чтобы ты это делала. Я сберегу свое семя для твоего сладостного лона.

– И это даст тебе наслаждение? – допытывалась Эльф.

– Да! – выдавил он.

Эльф, ни минуты не колеблясь, упала перед мужем на колени, и жаркие уста сомкнулись на его жаждущей плоти. У Ранульфа голова шла кругом.

– Не так сильно, малышка, – простонал он. Кровь Христова, как она изменилась! Совсем не та невинная девочка, на которой он женился менее двух лет назад!

– Довольно! – вскрикнул он.

Раскрасневшаяся Эльф вскочила, и он принялся осыпать ее безумными поцелуями. Не в силах сдержаться, он подхватил ее, сжимая ягодицы в больших ладонях, и стоило ей инстинктивно обвить ногами его талию, медленно вошел в истекающее любовной влагой тело. Она обняла его, прижалась и глубоко, удовлетворенно вздохнула.

» Неужели я ей небезразличен? – снова спросил себя Ранульф. – Или она просто наслаждается радостями супружеской близости?«

Он медленно прошел через комнату, направился в спальню, ни на миг не давая их телам разъединиться, и положил драгоценную ношу на постель. Сам лег сверху и начал осторожно двигаться, боясь, что причинит любимой боль. Но Эльф откровенно млела, буквально купаясь в нежных ласках, и тихо стонала. Как сладостно он наполняет ее! Как она истосковалась по его страсти! Полюбит ли он ее когда-нибудь или ей придется довольствоваться лишь его страстью?

Ее ногти вонзились в бугрящиеся на его спине мышцы. Она отчаянно напряглась в предвкушении вот-вот готового обрушиться экстаза, и когда жгучее наслаждение опалило ее, она как сквозь сон услышала его крик, и его любовная лава затопила ее.

Ранульф обессиленно рухнул на жену, но уже через мгновение она легонько его толкнула. Глаза их встретились, и ослепительная улыбка жены едва не лишила его рассудка.

Он любит ее и хочет, чтобы она тоже его любила!

Как можно заставить ее полюбить себя? Это чувство совсем иное, чем страсть, ибо, когда они не лежат в постели, Ранульф испытывает к жене нечто совсем иное. Жаждет защитить ее. Разделить с ней свои мысли и узнать, что у нее в душе и на уме. Признаться, как важно ему ее одобрение и одно лишь прикосновение руки возносит на седьмое небо!

Ранульф слегка стыдился своей слабости, ибо, помимо всего прочего, он еще и мужчина. Должен ли настоящий мужчина изливаться в нежностях женщине? Да еще собственной жене?!

А что, если он откроется ей и окажется, что она вовсе не разделяет его чувств? Не вызовет ли это отчуждения между ними? Но вдруг он зря опасается? Элинор искренна, и в ней нет ни капли притворства. Она честна и неиспорченна. В этом жена не изменилась. Предположим, он скажет, что любит ее, и в ответ Элинор, человек прямой и бесхитростный, откроет все, что у нее на душе. Единственное, что удерживает его от признания, – мысль о том, что она может его отвергнуть. Впервые в жизни Ранульф де Гланвиль понял, что способен испытывать страх. О, он, как и всякий воин, бывало, боялся грядущей битвы, но это совершенно другое!

Его родная мать предала его ради нового мужа. Сначала Ранульф был потрясен изменой, ибо он был ее сыном, первенцем, и все же она с такой легкостью отшвырнула его. Когда боль и потрясение стихли, он понял, что мать лишь старалась сделать все ради собственного спокойствия и детей, рожденных в повторном браке. И хотя не воспрепятствовала отчиму украсть наследство Ранульфа, все же уговорила сына сохранить доброе имя, зная, что он сможет начать новую жизнь при дворе короля Стефана. Ранульф простил ее, но рана так и не зажила до конца.

Теперь же он знал, что удар, нанесенный матерью, ничто по сравнению с муками и скорбью, которые он испытает, если Элинор не разделит его любви. Лучше пока молчать. По крайней мере сейчас.

Она лежала в объятиях мужа, пристроив голову ему на грудь.

» Мужчины так разительно отличаются от женщин «, – думала Эльф. Она вспомнила, как девушки в монастыре утверждали, что мужчины могут испытывать либо похоть, либо страсть. С тех пор она успела узнать, что и то и другое – вещи совсем не обязательно плохие, но ее сердце жаждало большего. Правда, она понятия не имела, так ли уж прекрасна любовь, как о ней поют менестрели. Ее брат души не чаял в жене, а чем это кончилось? Ради любви Дикон избавился от собственной сестры, и за девять лет всего лишь однажды навестил ее. Эльф невероятно повезло, что она так счастлива, ибо брату было все равно, что с ней станется, лишь бы угодить Айлин! Коварная же супруга отравила его, чтобы заполучить в мужья Саэра де Бада.

Неужели любовь делает мужчину слабым и глупым? Как бы ей хотелось признаться Ранульфу, что он завладел не только ее телом, но и сердцем.

Она мечтала постоянно быть с ним и тосковала в разлуке. Даже сейчас не могла вынести мысли о том, что он должен ехать в Нормандию и неизвестно когда вернется. Несмотря на то что все эти годы она спала одна на монастырском топчане, сейчас не могла без ужаса представить, как ляжет в холодную постель и не прижмется к его теплому телу. Она понимала, что это не сладострастие. Стоит Ранульфу улыбнуться, и ее сердце наполняется светлой радостью, а от звуков его голоса хочется петь.

Как она станет жить, когда его не будет здесь, рядом? Когда не с кем делить дневные заботы?

Она бы сказала ему о своих чувствах, но боялась смутить его глупыми откровениями. Он старше ее, мудрее и посчитает жену дурочкой, а ей страшно подумать, что случится, если его уважение к ней сменится снисходительной жалостью. Ранульф – человек, умудренный жизнью, воспитывался при дворе, и, хоть не слишком богат и знатен, даже герцог Генрих признал его достоинства и выбрал его для выполнения важной миссии. Ранульфа, вне всякого сомнения, смутят и расстроят ее признания. Лучше уж молчать. Муж добр к ней, чего еще желать?!

Настал июль, и пришло время отправляться в Нормандию. Ранульф с тяжелым сердцем готовился в путь. Хотя Эшлин пока не подвергался набегам, слухи о бесчинствах валлийцев ширились. Крепостной, посланный в монастырь с корзинами слив, подарком Симона крестным матушкам, вернулся с известием, что с ближайшего монастырского луга была угнана небольшая отара овец. Это случилось ночью, что казалось всем еще более пугающим. Добрые монахини, встав утром, обнаружили потерю, только когда их внимание привлекло воронье, слетевшееся на останки безжалостно убитой пастушеской собаки.

– Держи одну створку ворот закрытой даже днем, – наказывал жене Ранульф. – Если нагрянут валлийцы, крепостные могут добежать с полей в укрытие, но помни, что ворота должны быть заперты до того, как разбойники подберутся к подъемному мосту. Если успеете, поднимите его на случай нападения. Это затруднит врагу доступ к дому. Однако при штурме стены можно проломить. Я считаю, они все же чересчур низки, но не верю, что валлийцы способны собрать достаточно большое войско. Если примете все возможные меры предосторожности, вам ничто не грозит. Никогда не забывай об опасности, малышка.

– А если наших людей застигнут на открытой местности? – встревожилась Эльф.

– В таком случае им придется спасаться самим, и помоги беднягам Бог! – вздохнул Ранульф. – Безопасность всего Эшлина зависит от твоих решений, малышка. Командовать людьми будет Фулк, но ты здесь хозяйка, и твое слово закон.

– Не хочу казаться капризным ребенком, но такая ответственность тяготит меня.

– Если меня убьют в бою, тебе придется сохранить поместье для Симона, Элинор, как в свое время сделала твоя мать. Мне говорили, что она была доброй и нежной женщиной, но у нее хватило сил бороться за наследство сына в отличие от моей матери, позволившей ее второму мужу украсть мои земли.

Он ободряюще обнял ее за плечи, и Эльф вдруг ощутила, как перетекает в нее его отвага.

– Прости мое нытье, – тихо вымолвила она. – Я исполню свой долг.

– Знаю, – отозвался Ранульф. – Пусть стража день и ночь охраняет стены. Передай пастухам, что, если нагрянут валлийцы, они должны взять собак и скрыться в зарослях. Пастухи бессильны перед вооруженными разбойниками и не смогут помешать угону овец. Скот можно купить. Жизнь ничем не восполнишь. Мне нужны верные люди.

– Ты пришлешь гонца с известием о возращении?

– Вряд ли, поскольку миссия моя секретная. Однако попытаюсь, малышка. Как только услышишь о смерти короля Стефана, знай, что я на пути домой, – объяснил Ранульф. – Тогда королева вместе с сыном приедут в Англию.

Эльф собрала вещи мужа, которые и нагрузила на мула. Две нарядные туники и две повседневные. Она сама сшила несколько камиз из тонкого полотна, уложила шоссы, нижние туники, красивое сюрко, чтобы носить поверх кольчуги при дворе, дорогой пояс, украшенный гранатами и жемчугами, и пару подбитых мехом перчаток, а также легкий шерстяной плащ, опушенный рысью.

– Уж не знаю, хватит ли этого, – волновалась она.

– Наверняка, – рассмеялся Ранульф. – Ведь я всего-навсего простой рыцарь, и мне ни к чему привлекать излишнее внимание, малышка. Я должен выглядеть простым английским воробушком среди ярких павлинов-придворных. Кроме того, мул понесет еще и доспехи. Меня могут пригласить участвовать в турнире.

Эльф побледнела.

– А что, если тебя ранят?! – охнула она. – И кто будет стирать твою одежду, если тебе придется пробыть в Нормандии больше месяца?! Герцог Генрих подумал об этом, когда давал тебе поручение? Нет! Конечно, нет! Привык командовать, не заботясь о безопасности и благоденствии подданных!

Ранульф восхищенно покачал головой. Он в жизни не видел Элинор в таком бешенстве!

– Стирать одежду – обязанность оруженосца, – пояснил он и шутливо добавил:

– Пэкс пообещал заботиться обо мне не хуже жены.

Эльф презрительно фыркнула.

Солнце только взошло, мул уже был навьючен. Пэкс в сотый раз поблагодарил дядю за то, что порекомендовал его на должность оруженосца, поцеловал свою гордую мать и вскочил на коня. Ранульф невольно улыбнулся, видя волнение молодого человека. Он знал, что Пэкс никогда не выезжал раньше из Эшлина и с нетерпением ожидает великих приключений.

Эльф изо всех сил сдерживала слезы. Она не станет ныть, не выкажет слабости!.. В конце концов, Ранульф не на войну идет!

– Я буду молиться за твое благополучное и скорое возвращение, господин мой, – тихо обронила она, – и за то, чтобы никакие опасности тебя не коснулись.

– Чем раньше я уеду, тем быстрее вернусь, малышка, – пообещал он и, сжав жену в объятиях, нежно расцеловал.

– Береги Симона и Эшлин, жена, – наказал он на прощание.

– Обязательно, Ранульф, – поклялась она. Не мелькнуло ли в его взгляде что-то новое? Последнее время она заподозрила, что, вероятно, любовь – не столь уж незнакомое для него чувство. Если бы только она могла свободно открыть душу!

Эльф неотрывно следила за мужем, уже успевшим сесть на боевого коня. Он нагнулся и, подняв ее, поцеловал в последний раз. Эльф задохнулась от счастья.

– Прощай, малышка, – прошептал он, ставя ее на землю. Черт побери, ее ответный взгляд более чем красноречив! Неужели это возможно? Неужели она отвечает на его чувства? Смеет ли он надеяться?

Ранульф вздохнул и пустил лошадь шагом. Откровенный разговор подождет до его возвращения, Кроме того, он должен быть твердо уверен в том, какое место занимает в ее жизни. Если она любит его, он желает услышать это из ее уст. Ему нужна не жалость, а любовь Элинор.

Эльф смотрела вслед мужу и его оруженосцу, пока они не исчезли вдали, и, печально покачав головой, вернулась к своим повседневным обязанностям. Необходимо немедленно поговорить с Фулком, Джоном и Седриком. В следующем месяце начнется жатва, поля нужно вспахать и засадить озимыми. И если все хотят получить новую зимнюю одежду, пора стричь овец, ткать сукно, а все излишки шерсти продать на летней ярмарке. Так что дел по горло!

А тем временем на опушке леса, граничившего с Эшлином, скрывался за кустом Мэрии Ап-Оуэн. Он не доверил своим людям разведать обстановку в небольшом поместье, предназначенном стать целью следующего набега. Он всегда шел сам на такие опасные дела, и в этом крылся секрет его удачливости.

Присмотревшись, он заметил, что стены, окружающие Эшлин, куда выше, чем рассказывала Айлин. Неужели солгала? Несла чушь? Или новый владелец надстроил ограду? Скорее всего последнее, ибо при всех своих пороках Айлин не глупа и довольно наблюдательна. Нужно подобраться ближе. Айлин утверждала, что ров мелок, но вполне возможно, его успели углубить.

Он вышел из леса и направился по узкой тропе, ведущей к воротам. Сегодня валлиец был одет просто, в зеленое с коричневым, чтобы легче было раствориться среди листвы. На спине он нес оселок. Он часто прибегал к такой маскировке. В любом поместье найдутся тупые ножи, хотя там наверняка имеется свой оселок. Все же в подобном виде Мэрии не возбудит подозрений и легко найдет ночлег в любом месте. Это наилучший способ-вес хорошенько осмотреть. Слуги, особенно женщины после ночи любовных утех, обычно склонны сплетничать.

Мэрии Ап-Оуэн растянул губы в волчьей ухмылке.

Как он и ожидал, его охотно впустили в Эшлин. Валлиец сразу определил, что ров действительно углубили, а узкую земляную насыпь срыли, и ее место занял подъемный мост из толстых дубовых бревен. Изнутри по всем стенам шел деревянный помост, где день и ночь дежурили часовые. Мэрии не ожидал, что в Эшлине так много вооруженных людей, да к тому же, по всей видимости, хорошо обученных. Да, Эшлин – орешек куда тверже, чем он предполагал. Придется хорошенько поразмыслить, как прорвать оборону. Но стоит ли результат такого риска?