великолепную агентурную сеть, и от них не укрывалось ни одно
крупное передвижение армии противника, ни одна попытка
концентрации его войск. Дни складывались в недели, и поставляемая
агентами информация складывалась в единое мозаичное полотно, и
римляне еще не успели начать операцию, как мусульмане уже узнали о
ней и о тех направлениях, в которых будут перемещаться войска. Было
известно даже о подкреплении, полученном Кайсарийей, и о его
численности.
Мусульмане были ошарашены полученными донесениями, каждое
из которых было тревожнее предыдущего. Между тем Халид с его
безошибочным стратегическим чутьем сразу же разгадал замысел
Ираклия и понял, в каком отчаянно уязвимом положении находилась
мусульманская армия в Эмессе и Шайзаре. Самым разумным было
отвести войска из Северной и Центральной Сирии, а также из
Палестины и сосредоточить всю армию с тем, чтобы можно было
совместно противостоять римскому Голиафу, да еще
предпочтительнее поближе к дружественной пустыне. Халид дал
соответствующий совет Абу 'Убайде, и главнокомандующий принял
его предложение. Он приказал отводить армию к Джабийе, стоявшей
на пересечении дорог, ведущих в Сирию, Иордан, Палестину. Более
того, воспользовавшись своими полномочиями главнокомандующего
армией в Сирии, Абу 'Убайда приказал Шурахбйлу, Йазйду и 'Амру
ибн ал-'Асу оставить занятые ими территории и присоединиться к
нему в Джабийе. Таким образом, до того как римляне подошли к
Дамаску, Абу 'Убайда и Халид с частью корпуса Иазйда уже
находились в Джабийе, а другие корпуса шли на соединение с ними.
Они благополучно выбрались из когтей смерти.
Исключительно великодушное отношение к населению Эмессы,
проявленное Абу' Убайд ой при уходе мусульман из города, позволяет
оценить те чувство справедливости и праведность, которые были
свойственны этому отважному и благородному полководцу. После
завоевания Эмессы мусульмане собрали джизью с местного населения.
Этот налог, как указывалось выше, взимался с немусульман в обмен на
освобождение их от военной службы и их защиту от врагов. Однако
поскольку мусульмане оставляли город и не могли больше защищать
его, Абу 'Убайда созвал народное собрание и вернул все деньги,
собранные в качестве джизьи. «Мы не можем помогать вам и
защищать вас, — сказал Абу 'Убайда. — Теперь вам предстоит
позаботиться об этом самостоятельно». На это люди ответили: «Твоя
власть и справедливость нам дороже, чем угнетение и жестокость,
которым мы повергались прежде». 263 Эмесские иудеи оказались
наиболее последовательными в своих дружеских симпатиях и
поклялись, что офицеры Ираклия не войдут в город иначе как силой.
Более того, не довольствуясь осуществлением справедливости в том,
что касалось джизьи в его провинции, Абу 'Убайда написал другим
командирам корпусов в Сирии, чтобы и они вернули джизью
уплатившим ее людям, и каждый из командиров поступил таким
образом, прежде чем выступить на соединение с Абу 'Убайдой в
Джабийе.264 Никогда прежде
��
263 Балазури: с. 143.
264 Абу Йусуф: с. 139.
не происходило такого необычного и добровольного возврата армией-
победительницей того, что она получила по взаимной договоренности.
И впоследствии такого тоже не случалось.
В середине июля 636 г. передовые части имперской армии, состояв-
шие из арабов-христиан, натолкнулись на мусульманские кордоны
между Дамаском и Джабийей. Теперь Абу 'Убайда был не на шутку
встревожен. Битва была неизбежной, и эта битва должна была решить
судьбу мусульман в Сирии. Численность врага, которая, по оценкам
мусульман, составляла около 200 000 человек, казалась чудовищным
ночным кошмаром. Абу 'Убайда беспокоился не за себя, но за
мусульманскую армию и за дело мусульман. Он созвал военный совет,
чтобы кратко проинформировать офицеров о состоянии неприятеля и
выслушать их соображения.
Офицеры сидели безмолвно, подавленные открывшейся перед ними
ужасной перспективой. Кто-то высказался за отступление на Аравий-
ский полуостров, где армия могла бы выждать, пока римская буря не
пройдет стороной, а затем вновь вернуться в Сирию, однако это пред-
ложение было отвергнуто как равносильное тому, чтобы отказаться от
всех мусульманских достижений в Сирии и променять хорошую жизнь
в этой стране на страдания и голод, неизбежные при жизни в пустыне.
Другие высказались в пользу сражения «здесь и сейчас», полагаясь на
то, что Аллах дарует им победу, и большинство из собравшихся
офицеров поддержали это предложение. Впрочем, настроение у
участников совета было вовсе не радужное, они были исполнены
мрачной решимости сражаться и, если потребуется, погибнуть
сражаясь.
В течение всей дискуссии Халид хранил молчание. Затем Абу
'Убайда обратился к нему и сказал:
— О Отец Сулаймана! Ты — человек отважный, решительный и
рассудительный. Что ты думаешь по этому поводу?
—Они говорят хорошие слова, — сказал Халид. — Я
придерживаюсь иных взглядов, но не стану перечить мусульманам.
— Если ты думаешь иначе, то скажи об этом, — сказал Абу 'Убайда,
— и мы поступим так, как ты скажешь.
И тогда Халид изложил свой план:
— Знай, о Полководец, что, оставшись в этом месте, ты поможешь
врагу победить себя. В Кайсарийи, которая находится неподалеку от
Джабийи, стоят 40 000 римлян под командованием Константина, сына
Ираклия.265 Советую тебе уйти отсюда и встать так, чтобы у тебя за
265 Согласно Гиббону (т. 5, с. 333), Константин, командовавший войсками в Кайсарийи, был старшим сыном Ираклия.
спиной была Азра', а ты стоял бы на Иармуке. Так халифу будет легче
присылать нам подкрепление, а перед тобой будет большая равнина,
пригодная для кавалерийских атак.266
Возможно, Халид выразился несколько иначе, однако смысл его
слов заключался в том, что Константин, наступая со стороны
Кайсарийи, мог ударить в тыл стоящим в Джабийе мусульманам, когда
те ждали удара имперской армии с севера. План был одобрен
единодушно и приведен в исполнение. Халида с 4000 всадниками
Мобильной Гвардии оставили в арьергарде, и, вместо того чтобы
оставаться в Джабийе, он выехал вперед и столкнулся с передовыми
отрядами римской армии. Халид ударил в голову римской колонны и
заставил ее отступить к Дамаску. Это вынудило римлян действовать
более осмотрительно, и с этого момента они не пытались
препятствовать отходу мусульман. Несколько дней спустя Халид
присоединился к основной части мусульманской армии.
* * *
Пройдя несколько дней в юго-восточном направлении, мусульмане
разбили линию лагерей на том месте, которое мы, за неимением
лучшего названия, буцем называть Равниной Йармука. Неизвестно, где
именно находились эти лагеря, однако, вероятно, они располагались
южнее современной линии Нава — ШайхМискйн и были развернуты в
северо-западном направлении, чтобы мусульмане имели возможность
отразить римское нападение и с севера (по оси Джабийи), и с
северо-запада (со стороны Кунайтиры). Там к Абу 'Убайде
присоединились корпуса Шурахбйла, 'Амра ибн ал-'Аса и Иазйда. На
некотором расстоянии к востоку от мусульманских позиций
поднимались лавовые горы, тянущиеся с севера на восток от Азра', а
также горы Джабал ад-Друз, проходящие севернее и восточнее Буеры.
Через несколько дней прибыла римская армия с
легковооруженными арабами-христианами Джабалы во главе,
последние обнаружили мусульманские форпосты на Равнине Йармука.
Источники не описывают точный маршрут движения римской армии,
однако почти с уверенностью можно сказать, что она пришла с
северо-запада, потому что римляне разбили лагеря чуть севернее Вади
ар-Раккад. (Возможно, римляне изменили направление движения под
влиянием столкновения с Халидом на джабийском направлении.)
Римский лагерь имел 18 миль в длину, а между ним и мусульманским
266 Вакиди: с. 109.
лагерем находились центральная и западно- центральная части
Равнины Йармука. После того как прибывшие римляне развернули
свои лагеря, стало очевидно, с какого направления они собираются
идти в наступление, и Абу 'Убайда перенес мусульманские лагеря
таким образом, чтобы они тянулись вдоль линии сражения от реки
Йармук до Джабийской дороги. Именно это и советовал сделать
Халид: встать так, чтобы в тылу у мусульман была Азра', а фланг
упирался в Йармук.
Обе армии обосновались в своих лагерях и принялись готовиться к
сражению: производили рекогносцировку на местности, отрабатывали
планы, раздавали приказы, проверяли боевое снаряжение и так далее.
Римляне казались мусульманам полчищами саранчи.
Не успели римляне разбить лагерь, как прибыл гонец от Ираклия с
инструкциями для главнокомандующего, Махана-армянина,
запрещавшими начинать военные действия до тех пор, пока не будут
исчерпаны все возможности мирных переговоров. Махан должен был
предложить мусульманам великодушные условия, если они согласятся
уйти на Аравийский полуостров и не возвращаться. Итак, Махан
отрядил на переговоры с мусульманами одного из командующих
армиями, Григория. Григорий на коне подъехал к мусульманскому
лагерю, и перед ним состоялась его беседа с Абу 'Убайдой. Римлянин
предлагал мусульманам уйти с миром, забрав с собой все, что они
захватили в Сирии, если они откажутся от нового вторжения в Сирию.
Абу 'Убайда ответил отрицательно, и римлянин вернулся с пустыми
руками.
Махан отправил Джабалу, надеясь, что он, как араб, достигнет
большего на переговорах с мусульманами, уговорив их мирно уйти из
Сирии. Джабла изо всех сил старался уговорить мусульман, но и он,
как Григорий, вернулся ни с чем.
Теперь Махану стало очевидно, что сражение неизбежно и ничто на
свете не сможет его предотвратить. Поэтому он отдал Джабале приказ
идти вперед с основными силами его арабской армии и провести
пробную атаку на мусульман. Это была не столько атака, сколько
разведка боем, задача которой состояла в том, чтобы проверить
прочность мусульманского фронта. Для подобной операции
мобильные арабы-христиане подходили намного больше, чем их более
тяжело вооруженные товарищи по имперской армии. Это произошло
где-то в конце июля 636 г. (в середине месяца джумада-л-ахира 15 г.
хиджры).
Проехав вперед, Джабала и его арабы увидели, что мусульмане
встречают их, развернувшись в полном боевом порядке. Христианин
начал медленно приближаться к ним, стараясь как можно больше
сократить разделявшее их расстояние, прежде чем отдать приказ об
общем наступлении, однако до того как Джабала успел отдать
соответствующий приказ, он увидел, что его самого атакуют мощные
отряды мусульманской конницы под командованием Меча Аллаха.
Оказав им вялое сопротивление, арабы-христиане отступили, лишь
укрепив опасения Махана относительно того, что сражение с этими
мусульманами будет делом не из легких.
Затем на равнине Йармука в течение почти целого месяца не проис-
ходило никаких заметных событий. Причина этого бездействия неиз-
вестна. Мы можем лишь догадываться, что у мусульман было
недостаточно сил, чтобы первыми перейти в наступление, а римлянам
не хватало смелости сделать первый шаг. Впрочем, такая передышка
пошла на пользу мусульманам, так как за это время к ним подошло
пополнение в размере 6000 воинов, в основном из Йемена. Теперь у
мусульман была 40-тысячная армия, в которой было 1 000
сподвижников Пророка, среди которых, в свою очередь, было 100
ветеранов битвы при Бадре, первого сражения в истории Ислама. В
армию вошли лица, имевшие высочайший статус, например, Зубайр
(двоюродный брат Пророка и один из Благословенной Десятки), Абу
Суфйан и его жена Хинд.
Когда после отбитой атаки Джабалы прошел месяц, Махан почув-
ствовал, что у него достаточно сил, чтобы перейти в наступление, но
решил еще раз попытаться договориться о мире. На этот раз Махан
решил лично участвовать в переговорах. Он попросил, чтобы ему в
штаб прислали мусульманского посла, и в ответ на его предложение
Абу 'Убайда направил к нему Халида в сопровождении небольшого
отряда. Халид и Махан встретились в римском лагере, но из
переговоров ничего не вышло, так как обе стороны слишком твердо
стояли на своем, не желая идти на уступки. Махан угрожал Халиду
своей огромной армией и предлагал огромные денежные суммы всем,
включая мединского халифа, однако это не произвело ни малейшего
впечатления на Халида, который предложил на выбор Ислам, джизью
или меч. Армянин предпочел последний. Впрочем, скорее всего в
результате этих переговоров у полководцев сложилось благоприятное
впечатление друг о друге и мусульмане начали воспринимать Махана
как славного человека, за исключением того, что, по словам Абу
'Убайды, «Сатана овладел его разумом»!1
Расставаясь, вожди понимали, что с этого момента переговоров
больше не будет. Точка возврата была пройдена, и на следующей день
должно было состояться сражение.
Остаток дня прошел в лихорадочных приготовлениях. Обе стороны
готовились к сражению. Принимались окончательные планы,
издавались приказы. Корпуса и полки расставлялись на позиции,
чтобы каждый знал свое место в предстоящей битве. Офицеры и воины
проверяли свое оружие и доспехи.
Обе стороны горячо молились о победе, умоляя Бога о поддержке
«истинной веры», и, разумеется, молитвы эти были обращены к
одному и тому же Богу! В римском лагере священники размахивали
крестами и заклинали воинов умереть за Иисуса. Десятки тысяч
христиан дали обет умереть, но не дрогнуть перед врагом. Многие из
них сдержали свою клятву.
Поле боя, раскинувшееся между двумя лагерями, представляло
собой Равнину Йармука, по западной и южной оконечностям которой
проходили глубокие ущелья. На западе зиял Вади ар-Раккад,
соединявшийся с рекой Йармук близ Йакусы. Этот ручей бежал с
северо-востока на юго- запад на протяжении 11 миль по глубокому
ущелью с очень крутыми берегами, которые понижались к его
верхнему концу.
В нескольких местах можно было перебраться через это ущелье,
однако основная переправа была только одна, в районе брода, где в
настоящее время находится деревня Кафир ал-Ма'. Южнее поля боя
проходил каньон реки Йармук, начинавшийся у Джаллйна и
петлявший на протяжении 15 миль, если считать по прямой, до
слияния с Вади ар-Раккад, после которого он продолжал свой путь до
впадения в реку Иордан южнее Тивериадского озера (Галилейского
моря). В Джаллйне в него впадал ручей Харйр, бежавший с
северо-востока, образовывая реку Йармук. На севере равнина тянулась
дальше, за пределами поля боя, а на востоке она простиралась на
расстоянии около 30 миль между Вади ар-Раккад и подножьями
холмов Азра'. Западная и центральная части этой равнины стали полем
боя.
Самой важной чертой поля боя было наличие на нем двух ущелий —
Вади ар-Раккад и реки Йармук. Берега обоих достигали высоты 1000
футов, и если крутизна берегов была достаточным препятствием для
преодоления ущелий, то обрывы на большей части их протяженности
делали их еще более опасными. Эти обрывы иногда находились в
нижней части ущелья, иногда — в верхней, иногда — в средней,
образуя вертикальные стены высотой от 100 до 200 футов. Близ
соединения двух ущелий берега становились еще отвеснее, а обрывы
— выше, представляя собой страшную преграду для тех, кому
предстояло в спешке переправляться через ущелья.
Единственным доминирующим тактическим объектом на равнине
Йармука была возвышенность, называемая на картах горой Саман и
расположенная в 3 милях к юго-западу от современной деревни Нава.
К северо-западу от Навы также находилась гора Джабийа, но она
лежала за пределами поля боя и не сыграла никакой роли в ходе
сражения. Гора Саман высотой 300 футов так возвышалась над
окружающей местностью и открывала такой вид на всю равнину, что
ни один генерал не преминул бы занять ее, если бы ему пришлось
первым расставлять войска по боевым позициям на этой части
равнины. В результате сражения гора стала именоваться горой Джуму'
(Собрания), потому что на ней сосредоточилась часть мусульманской
армии. Другой возвышенности на равнине Йармука не было.
Сама по себе равнина была довольно плоской, плавно сбегая с
севера на юг, хотя на ней и были кое-какие неровности. Важной
тактической чертой местности был ручей 'Аллан, пробегавший по
равнине в южном направлении до впадения в Йармук. На протяжении
последних 5 миль своего пути этот ручей также образовывал ущелье с
крутыми берегами, которое, однако, не было таким серьезным
препятствием, как более крупные ущелья. Поле боя было идеальным
для пехотных и кавалерийских маневров и, не считая южной части
'Аллана, не содержало препятствий для передвижения.
Махан расставил свои войска так, чтобы 'Аллан был у них за спиной.
Линию фронта образовывали четыре регулярные армии, и эта линия
тянулась на 12 миль, от Йармука на юге до горы Джабийа.267 На правом
фланге он поставил армию Григория, а на левом — армию Канатира.
Центр образовывали армия Дайрджана и армянская армия Махана,
которые находились под командованием Дайрджана. Римская
регулярная кавалерия была равномерно распределена между четырьмя
армиями, и если пехота каждой армии стояла на передовой, то
кавалерия находилась в тылу в качестве резерва. Перед линией фронта,
вдоль всего 12-мильного переднего края, Махан расставил арабскую
христианскую армию Джабалы, все бойцы которой сидели в седлах —
кто на конях, кто на верблюдах. Эта армия играла роль заслона и
форпоста и не должна была участвовать в серьезном сражении, если
бы только не присоединилась к армии, перед которой она была
выставлена.
267 С точки зрения современной географии, римская линия начиналась примерно в 2 милях западнее Навы и тянулась
на юг — юго-восток, приближаясь с запада к самому Тасйлу, а затем, через Сахм ал-Джавлан к берегу Йармука перед Хйтом.
Разумеется, вероятнее всего, в те времена этих деревень не было, поскольку в повествованиях об этом сражении о них не
упоминается.
Армия Григория, образовывавшая правый фланг, использовала це-
пи, которыми сковали себя 30 000 пехотинцев. 268 Каждая цепь
сковывала по 10 человек и использовалась как символ непоколебимого
мужества тех, кто таким образом демонстрировал готовность умереть
не сойдя с места. Цепи также играли роль барьера, не позволявшего
коннице прорваться в расположение армии (об этом рассказывалось в
главе, посвященной битве Цепей). И все эти 30 000 пехотинцев
поклялись стоять насмерть.
Несмотря на то что имперская армия выстроила передний край при-
мерно такой же длины, что и передний край мусульман, у нее было
преимущество в виде четырехкратного превосходства в живой силе, и
Махан использовал это численное преимущество, выставив целую
армию (армию Джаблы) в качестве заслона, а также создав гораздо
более глубокую сплошную линию из ровно расставленных
формирований. Глубина римских рядов составляла 30 человек.
Такова была великолепная армия Кесаря, построенная к бою.
Когда Халид вернулся с переговоров с Маханом, он сообщил Абу
'Убайде и другим полководцам, что переговоров больше не будет, дело
будет решаться мечом и битва начнется на следующий день. Абу
'Убайда воспринял новость со своей обычной стоической готовностью
склониться перед волей Бога. Как главнокомандующему, ему
предстояло построить армию для сражения и проводить операцию в
соответствии с тактическими решениями. Однако Абу 'Убайда не был
большим знатоком военного искусства, и он это осознавал. Это
понимали и Халид, и большинство офицеров его армии. Абу 'Убайда
будет руководить боем с точки зрения здравого смысла, реагируя на
меняющиеся тактические ситуации, как и положено хорошему,
уравновешенному полководцу, каким он и являлся. Однако перед
лицом врага, обладавшего четырехкратным превосходством в живой
силе, уравновешенности и здравомыслия было мало. Для __________такого
сражения требовались большие полководческие таланты, и Халид
решил предложить свои услуги, чтобы в этом бою выступить в
качестве подлинного полководца.
«О Полководец, — сказал Халид Абу 'Убайде, — пошли за
командирами полков и скажи им, чтобы они выслушали то, что я им
скажу».269
268 Также упоминается о том, что здесь находился глубокий ров; однако я не могу определить, где он находился, и не
вижу его значения, поскольку римляне стояли перед ним, а не за ним. Возможно, это была мера, призванная не допустить
отступления.
269 Вакиди: с. 129.
Абу 'Убайда понял, в чем дело. О большем он и мечтать не мог. Он
немедленно отправил офицера, чтобы пригласить к себе в штаб всех
командиров корпусов и полков, и офицер объехал всех командиров,
сообщая им: «Абу 'Убайда велит передать вам, чтобы вы слушали все,
что говорит вам Халид, и выполняли его приказания».270 Офицеры
поняли, что означало это сообщение, и собрались в штабе, чтобы
получить приказы
Халида. Так командование армией было тактично передано Халиду, и
все были довольны такой переменой.
Абу 'Убайда оставался номинальным главнокомандующим и даже
больше чем главнокомандующим. Он продолжал заниматься админи-
стративными делами, возглавлял молитвы и следил за многими
другими делами, находящимися в компетенции главнокомандующего.
Абу 'Убайда также отдавал некоторые приказы, если они не
противоречили планам и приказам Халида. Однако в бою командовать
мусульманской армией в Сирии теперь должен был Халид, и он
должен был командовать ею до конца сражения.
Халид немедленно приступил к реорганизации армии, чтобы в каж-
дом корпусе были и пехота, и кавалерия. В армии было 40 000 бойцов,
из которых примерно 10 000 составляли кавалеристы. Теперь Халид
разделил это войско на 36 пехотных полков по 800-900 человек
каждый,
3 кавалерийских полка по 2000 всадников в каждом и Мобильную
Гвардию из 4000 всадников. Командирами кавалерийских полков были
назначены Кайс ибн Хубайра, Майсара ибн Масрук и Амйр ибн
Туфайл. В каждом из 4 корпусов было по 9 пехотных полков,
построенных по принципу принадлежности воинов к племени или
клану, так что любой воин должен был сражаться рядом с теми, кого он
хорошо знал. Значительная часть иракского корпуса Халида оказалась
распределена по другим
4 корпусам, но лучшие бойцы остались с ним как Мобильная Гвардия.
Армия была построена вдоль линии длиной 11 миль, что приблизи-
тельно было равно длине передней линии римлян. Левый фланг армии
упирался в реку Йармук, в миле от места ниже по течению, где начина-
лось ущелье, а правый фланг упирался в Джабийскую дорогу. Слева
стоял корпус Йазйда, а справа — корпус 'Амра ибн ал-'Аса, и каждому
из командиров этих фланговых корпусов было придано по
кавалерийскому полку. Центр образовывали корпуса Абу 'Убайды
