Джейми застонал, потянулся и тяжело сел на кровати.
- Я чувствую себя так, будто кто-то наступил на мой член.
- О? – я открыла один глаз, чтобы взглянуть на Джейми. – И кто?
Он посмотрел на меня покрасневшими глазами.
- Понятия не имею, но такое чувство, что это был кто-то тяжелый.
- Ложись, - сказала я, зевнув. – Ты можешь отдохнуть еще немного, нам же не нужно уезжать прямо сейчас.
Он покачал головой.
- Нет, я хочу домой. Мы уже и так слишком долго отсутствуем, – тем не менее, так и не закончив одеваться, он продолжал сидеть в рубашке на продавленной гостиничной кровати, праздно свесив свои большие руки между бедер.
Джейми выглядел смертельно уставшим, несмотря на то, что только поднялся - и не удивительно. Думаю, он совсем не спал несколько дней, пока искал меня, сжигал форт Джонстон и преодолевал трудности, связанные с моим освобождением с «Круизера». Вспомнив все это, я почувствовала, как та радость, с которой я проснулась и обнаружила, что свободна, на твердой земле и с Джейми, омрачилась.
- Ложись, - повторила я и, перекатившись к нему, положила руку на его спину. – Едва светает. По крайней мере, подожди завтрака, ты не сможешь путешествовать без еды и отдыха.
Джейми глянул в окно, все еще закрытое ставнями, сквозь щели которых начал просачиваться бледный свет, но я была права: снизу не доносились звуки ни разжигаемого огня, ни передвигаемых горшков и котелков. И, внезапно сдавшись, он медленно повалился набок, не в силах подавить вздох, когда его голова коснулась подушки.
Он не возражал, ни когда я накрыла его ветхим одеялом, ни, тем более, когда я пристроилась с ним рядышком, обняв его рукой за талию и прижавшись щекой к спине. От него все еще пахло дымом, несмотря на то, что мы оба наспех вымылись прошлым вечером перед тем, как рухнуть в кровать в так дорого купленном забытьи.
Я чувствовала, каким он был измотанным. Мои собственные суставы все еще ныли от усталости и бугров в продавленном, набитом шерстью, матрасе. Когда мы причалили к берегу, нас уже ждал Йен с лошадьми, и до самой темноты мы скакали, стараясь уехать так далеко, как только могли. В конце концов, где-то в Богом забытом местечке, мы остановились на затрапезном постоялом дворе, в довольно простом придорожном заведении для извозчиков, которые направлялись на побережье.
- Малкольм, - сказал Джейми, чуть поколебавшись, когда хозяин постоялого двора спросил его имя. – Александр Малкольм.
- И Мюррей, - сказал Йен, зевая и почесывая ребра. – Джон Мюррей.
Хозяин кивнул, не слишком интересуясь. Не было причин, по которым он связал бы трех, ничем не примечательных, потрепанных путешественников с прогремевшим на всю округу случаем убийства. И все же, я почувствовала, как паника вскипела под диафрагмой, когда он взглянул на меня.
Я заметила, как Джейми замялся, называя имя, ощутила его отвращение к тому, чтобы вновь воспользоваться одним из многих псевдонимов, под которыми он жил в прежние времена. Сильнее, чем большинство людей, он дорожил своим именем… Я могла только надеяться, что пройдет время, и оно снова будет уважаемым.
Роджер мог бы помочь. "Он уже, должно быть, полноправный священник", - подумала я, улыбаясь от этой мысли. У него есть настоящий дар сглаживать острые углы, устраняя разногласия и раздоры между обитателями Риджа, а когда к этому добавится еще и авторитет рукоположенного священника, его влияние усилится.
Будет очень хорошо, когда он вернется. И снова увидеть Бри и Джема… на мгновение я так по ним затосковала. Но мы увидимся вскоре: мы собирались проехать через Кросс-Крик и забрать их по пути. Конечно, Роджер и Бри ничего не знали о том, что произошло в последние три недели, ни о том, как, в результате всего этого, наша жизнь теперь изменится.
Птицы на деревьях уже пели в полный голос. И после постоянного крика чаек и крачек, в качестве шумового сопровождения жизни на «Круизере», птичье пение было нежным, домашним разговором, который заставил меня внезапно затосковать по Риджу. Я понимала сильнейшее желание Джейми оказаться дома, даже зная, что жизнь больше не будет прежней. Семейства Кристи там больше не будет, например.
У меня не было шанса расспросить Джейми об обстоятельствах моего спасения: меня отпустили, наконец, на берег практически перед самым закатом, и мы сразу же пустились в путь. Джейми хотел, чтобы между мною и губернатором Мартином было как можно большее расстояние… и, возможно, между мной и Томом Кристи.
- Джейми, - тихо сказала я, тепло дыша в складки его рубашки. – Ты заставил его сделать это? Тома?
- Нет, – его голос тоже был тихим. – Он пришел в печатный магазин Фергюса на следующий день после твоего отъезда из губернаторского особняка, услышав, что сожгли тюрьму…
Шокированная, я села на кровати.
- Что? Дом шерифа Толливера? Мне никто об этом не сказал!
Он перекатился на спину и взглянул на меня.
- Не думаю, что кто-нибудь из тех, с кем ты разговаривала в последние две недели, знал об этом, – сказал он мягко. – Никто не погиб, Сассенах… я спрашивал.
- Ты в этом уверен? – спросила я, беспокойно думая о Сэйди Фергюсон. – Как это случилось? Толпа?
- Нет, - сказал он, зевая. – Из того, что я слышал, миссис Толливер напилась в стельку и слишком сильно разожгла огонь под стиральным котлом, а потом просто легла в тенечке и заснула. Древесина треснула, угольки подожгли траву, огонь достиг дома, и… - он отрешенно махнул рукой. – Соседи почувствовали запах дыма и кинулись туда, как раз вовремя, чтобы оттащить миссис Толливер и младенца на безопасное расстояние. Том сказал, что больше в тюрьме никого не было.
- Ох. Хорошо… - я позволила ему уговорить меня снова лечь, устроив голову во впадинку на его плече. С ним я не могла себя чувствовать отстраненной, особенно после ночи, проведенной, крепко прижавшись, на узкой кровати, ощущая движения друг друга. И все же, я, как-то по-новому, распознавала его присутствие.
Так же, как Джейми чувствовал и осознавал мое: рассказывая, он обнимал меня рукой и, бессознательно, пальцами, исследовал мою спину по всей ее длине, слегка вчитываясь в мои формы, как слепой, читающий азбуку Брайля.
- Итак, Том. Он, конечно, знал о «L`Onion» и, поэтому, пришел туда, когда узнал, что ты исчезла из тюрьмы. К этому времени, ты уже уехала и из губернаторского особняка, поскольку ему понадобилось некоторое время, чтобы расстаться с Ричардом Брауном так, чтобы не вызвать у них подозрений.
- А там он обнаружил нас и рассказал, что собирается сделать, – пальцы Джейми гладили меня по затылку и напряженной шее, и я почувствовала, как начинаю расслабляться. – Я попросил его подождать: я сам должен был попытаться вызволить тебя, а вот если у меня не получится…
- Так ты знал, что он не убивал, – сказала я уверенно. – Он тебе сказал, что это был он?
- Он сказал только, что хранил молчание до тех пор, пока был хоть малейший шанс, что ты предстанешь перед судом, и тебя оправдают… но, если бы ты оказалась в непосредственной опасности, тогда он тотчас же собирался признаться. Вот почему он настоял на том, чтобы поехать с нами. Я, эээ, я не хотел задавать ему вопросов, – сказал он деликатно.
- Но он этого не делал, – упрямо повторила я, настаивая. – Джейми, ты знаешь, что это так!
Я почувствовала, как его грудь поднялась под моей щекой, когда он вздохнул.
- Знаю, – тихо сказал он.
Мы немного помолчали. Внезапно, снаружи послышалось легкое приглушенное постукивание, и я вздрогнула, но это оказался всего лишь дятел, охотящийся на насекомых в червивых бревенчатых стенах постоялого двора.
- Они его повесят, как ты думаешь? – спросила я, наконец, глядя вверх, на треснувшие потолочные балки.
- Думаю, да, – его пальцы возобновили свои полубессознательные движения, заправляя пряди моих волос за ухо. Я лежала неподвижно, слушая медленный стук его сердца, не желая спрашивать того, что из этого следует. Но я должна была.
- Джейми… скажи мне, что он не сделал этого… что он не сделал это признание… ради меня. Пожалуйста, – я не думала, что смогу вынести это, только не вдобавок ко всему, что уже произошло.
Его пальцы замерли, просто касаясь моего уха.
- Он любит тебя. Ты ведь знаешь это, так? – он говорил очень тихо, я слышала вибрацию от слов в его груди так же, как и сами слова.
- Он сказал, что любит, – припомнив тот очень прямой серый взгляд, я почувствовала, как сжалось горло. Том Кристи был человеком, который говорил то, что думал, и имел в виду то, что говорил. Человек, подобный Джейми, ну, во всяком случае, в этом отношении.
Джейми довольно долго молчал. Затем он вздохнул и повернул голову так, что его щека расположилась на моих волосах, мне было слышно легкое шуршание его щетины.
- Сассенах… Я бы сделал то же самое, и считал свою жизнь не напрасно потраченной, если бы это спасло тебя. Если он чувствует так же, тогда ты не причинила ему вреда, приняв свою жизнь из его рук.
- О, Боже, - сказала я, - о, Боже… - мне не хотелось думать ни о чем… ни о ясном сером взгляде Тома и криках чаек, ни о горестных линиях, прорезавших его лицо на кусочки. Не хотелось мыслей о том, что он выстрадал и потерял, ни о вине и подозрениях… ни о страхе. Не хотела я думать и о ничего не подозревающей Мальве, встретившей свою смерть среди латука, вместе со своим сыном, тяжелым и мирно спящим в ее утробе. Ни о крови, цвета темной ржавчины, засыхавшей сгустками и всплесками на листьях винограда.
И больше всего, мне не хотелось думать, что я была хоть как-то причастна к этой трагедии… но это было неизбежно.
Я с трудом сглотнула.
- Джейми… это когда-нибудь может быть исправлено?
Теперь он держал мою руку, и его большой палец нежно поглаживал туда-сюда по моим пальцам.
- Девушка мертва, mo chridche.
Я остановила его палец, сжав руку.
- Да, и кто-то ее убил... но это был не Том. О Боже, Джейми… кто? Кто это был?
- Я не знаю, - сказал он, и в его глазах отразилась печаль. – Я думаю, она была девушкой, которая жаждала любви... и брала ее. Но она не знала, как отдавать ее.
Я глубоко вдохнула и задала вопрос, который лежал невысказанным между нами с самого убийства.
- Ты не думаешь, что это мог быть Йен?
Он почти улыбнулся в ответ.
- Если бы это был он, a nighan, мы бы знали. Йен мог убить. Но он не позволил бы тебе и мне отвечать за это.
Вздохнув, я двинула затекшими плечами, облегчая узел между ними. Он был прав, и мне стало легче в отношении Йена, и в то же время, я чувствовала себя еще больше виноватой по отношению к Тому Кристи.
- Мужчина, отец ее ребенка, - если это был не Йен, а я так надеялась, что так и было, – или кто-то, кто хотел Мальву и убил из ревности, когда обнаружил, что она беременна…
- Или кто-то уже женатый. Или женщина, Сассенах.
Я похолодела.
- Женщина?
- Мальва брала любовь, - повторил он, покачав головой. – Почему ты думаешь, что это могли быть только молодые парни?
Я закрыла глаза, представляя варианты. Если у нее была связь с женатым мужчиной - а они тоже обращали на нее внимание, только более скрытно - да, он мог убить ее, чтобы все не обнаружилось. Или отвергнутая жена… у меня перед глазами на мгновение возник образ Мурдины Баг, ее искаженное лицо, когда она прижимала подушку к лицу Лайонела Брауна. Арч? Боже, нет. И снова, с чувством абсолютной безнадежности, я оставила этот вопрос, видя в голове мириады лиц обитателей Фрейзерс Риджа, за одним из которых скрывалась душа убийцы.
- Нет, я знаю, что уже ничего нельзя исправить для них… ни для Мальвы, ни для Тома. Или… или даже для Аллана, – впервые я подумала о сыне Тома, который так внезапно оказался лишенным семьи и при таких ужасных обстоятельствах. – Но остальные… - я имела в виду Ридж. Дом. Жизнь, которая у нас была. Мы.
Пока мы лежали вместе под одеялом, стало тепло… слишком тепло, и я почувствовала жар, который накрыл меня. Я резко села, отбросила одеяло и, наклонившись вперед, подняла с шеи волосы, в надежде на мгновенную прохладу.
- Встань, Сассенах.
Джейми перекатился, встал с кровати и, взяв за руку, поднял меня на ноги. Я уже покрылась потом, как росой, и мои щеки пылали. Он наклонился и, обеими руками взявшись за полу моей рубашки, стянул ее с меня через голову.
Посмотрев на меня, он слегка улыбнулся, потом наклонился и тихонько подул на мои груди. Прохлада была невелика, но благословенным было облегчение, и мои соски поднялись в молчаливой благодарности.
Открыв ставни, чтобы проникало больше воздуха, он отступил назад и снял свою рубашку. День занялся, и потоки чистого утреннего света сверкали на линиях его бледного торса, на серебряной паутине его шрамов, на рыжевато-золотистых волосках, покрывавших его руки и ноги, на рыжих и серебряных волосках его отрастающей бороды. Как и на смутно темнеющей плоти его гениталий, в ее утреннем состоянии, твердо стоящей напротив его живота и становящейся глубокого мягкого цвета, который можно было найти в затененной сердцевине розы.
- Что касается исправления вещей, - проговорил он, - не могу сказать… но попытаться можно, – его глаза двинулись по мне, полностью обнаженной, слегка солоноватой и заметно грязной в ступнях и лодыжках. Он улыбнулся. – Может, начнем, Сассенах?
- Ты такой уставший, что едва можешь стоять, - запротестовала я. – Эм… ну, за некоторым исключением, - я добавила, глянув вниз. Так и было: под его глазами были темные круги, и, если линии его тела все еще были длинными и грациозными, они столь же красноречиво выражали глубокое изнеможение. Сама я чувствовала себя так, будто по мне проехался асфальтовый каток, несмотря на то, что я не бодрствовала ночи напролет, сжигая форты.
- Ну, раз уж у нас есть тут под рукой кровать, я не планировал вставать для этого, - ответил он. – Заметь, я могу никогда больше не подняться на ноги, но думаю, что способен бодрствовать, по крайней мере, следующие десять минут или около того. Ты можешь ущипнуть меня, если я засну, – предложил он, улыбаясь.
Я закатила глаза, но спорить не стала. А просто легла на смятые, но теперь прохладные, простыни и, с небольшим трепетом в центре живота, открыла для него ноги.
Мы занимались любовью, как будто были под водой, беззвучно, способные разговаривать только при помощи простых жестов. Наши тела двигались медленно и с трудом. Мы почти не касались друг друга таким образом с момента смерти Мальвы… и мысли о ней были все еще с нами.
И не только о ней. Некоторое время я пыталась сфокусироваться только на Джейми, обращая внимание на маленькие интимности его тела, такого знакомого… маленький белый след треугольного шрама на горле, завитки рыжих волос и загорелой кожи под ними… Но я была такой уставшей, что мое сознание отказывалось сотрудничать и, вместо этого, настаивало на том, чтобы показывать мне случайные кусочки воспоминаний или, что еще больше беспокоило – воображения.
- Не получается, - сказала я. Мои глаза были крепко закрыты, я прижималась к постельному белью, сгребая в кулаки простыни обеими руками. – Я не могу.
Он издал удивленный звук, но тут же откатился в сторону, оставив меня влажной и дрожащей.
- Что с тобой, a nighan? – спросил он тихо. Он не касался меня, но лежал очень близко.
- Не знаю, - я была близка к панике. – Я все еще вижу… прости, прости, Джейми. Я все еще вижу других людей, как будто я занимаюсь любовью с д-другими мужчинами.
- Вот как? – его голос звучал настороженно, но не расстроенно. Послышалось шуршание ткани, и он накрыл меня простыней. Это немного помогло, но не слишком. Мое сердце гулко и тяжело стучало в груди, голова кружилась и, казалось, что я не могу дышать, потому что сдавило горло.
«Bolus hystericus», - подумала я почти спокойно (чувство образующегося кома в горле, который невозможно ни проглотить, ни как-то избавиться от него – прим.пер). «Прекрати, Бичем». Легче сказать, чем сделать, но я перестала переживать, что у меня начинается сердечный приступ.
- А… - голос Джейми оставался настороженным. – Кто? Ходжепайл и…
- Нет! – от одной мысли, у меня внутри все сжалось от отвращения. Я сглотнула. – Нет, я… я даже не думала об этом.
Он тихонько лежал возле меня и просто дышал. Я же чувствовала, что меня в буквальном смысле разрывает на части.
- Кого ты видишь, Клэр? – прошептал он. – Ты можешь мне сказать?
- Фрэнк, - быстро сказала я, до того, как смогла передумать. – И Том. И… и Мальва, - моя грудь поднималась и опускалась, мне не хватало воздуха, казалось, что мне никогда больше не хватит воздуха, чтобы снова дышать.
- Я могу… совершенно внезапно, я могу чувствовать их всех, - выпалила я. – Они касаются меня. Хотят войти внутрь, – я повернулась и уткнулась лицом в подушку, как будто могла от всего отгородиться.
Джейми довольно долго молчал. Сделала ли я ему больно? Я жалела, что сказала ему… но я больше не могла обороняться. Я не могла лгать, даже из лучших побуждений: просто не было больше возможности, чтобы спрятаться, некуда было бежать. Я чувствовала себя окруженной шепчущими призраками, их потери, их нужды, их отчаянная любовь разрывали меня на части. Отдаляли меня от Джейми, и от себя самой.
Я вся сжалась и замерла, чтобы не рассыпаться. Пытаясь скрыться, я так глубоко вжалась лицом в подушку, что почувствовала, как задыхаюсь, и поэтому вынуждена была повернуть голову, чтобы вздохнуть.
- Клэр, - Джейми говорил мягко, и, почувствовав его теплое дыхание на своей щеке, я открыла глаза. Его взгляд тоже был мягким, но затененным печалью. Очень медленно он поднял руку и коснулся моих губ.
- Том, - выпалила я. – Мне кажется, он уже мертв, и все из-за меня, и это так ужасно. Мне не вынести этого, Джейми, я, правда, не могу!
- Я понимаю, – в замешательстве, он отодвинул свою руку. – Ты можешь вынести, что я тебя касаюсь?
- Не знаю, - я проглотила комок в горле. – Попробуй и увидишь.
Это заставило его улыбнуться, хотя я говорила с полной серьезностью. Он нежно положил свою руку мне на плечо и, развернув меня, сгреб в охапку и прижал к себе. Он двигался медленно, так, чтобы я могла отодвинуться. Но я не отодвинулась.
Я прильнула к нему и прижалась так, будто он был дрейфующим обломком мачты, тем единственным, что удерживало меня на плаву. Так и было.
Он долго-долго держал меня в своих объятьях и гладил по волосам.
- Можешь ты поплакать по ним, mo nighean don? – наконец, прошептал он в мои волосы. – Пусть они придут.
Одна только идея снова заставила меня застыть в панике.
- Я не могу.
- Поплачь по ним, - прошептал он, и его голос открыл меня глубже, чем его член. – Ты не можешь долго удерживать призраков на расстоянии.
- Я не могу. Мне страшно, – сказала я, но меня уже сотрясали рыдания и горе, слезы текли по щекам. – Я не могу!
И все же, плакала. Я прекратила бороться и открылась памяти и печали. Я всхлипывала, словно мое сердце могло разбиться… И я позволила ему разбиться, ради них, и ради всего того, что не могла спасти.
- Пусть они придут, и горюй по ним, Клэр, - прошептал Джейми. – И когда они уйдут, я отвезу тебя домой.
Глава 99. СТАРЫЙ ХОЗЯИН
Ривер Ран
НАКАНУНЕ ВЕЧЕРОМ ПРОШЕЛ СИЛЬНЫЙ ДОЖДЬ, и хотя сейчас ярко светило жаркое солнце, земля была обильно насыщена влагой. Казалось, поднимающийся от нее пар делал воздух еще более плотным. Брианна высоко собрала волосы, чтоб они не касались шеи, но, постоянно выбиваясь, непослушные локоны налипали на влажный лоб и щеки и лезли в глаза. С раздражением, она смахнула прядь тыльной стороной ладони, так как пальцы были измазаны пигментом, который она растирала. Влажность не шла этому процессу на пользу. Из-за нее в порошке образовывались комки, и он приставал к стенкам ступки.
Тем не менее, пигмент был необходим. Она получила новый заказ, к которому должна была приступить сегодня днем.
Джемми слонялся вокруг, чрезмерно страдая от безделья и тыкая во все своими пальцами. Еле слышно, он напевал себе под нос песенку. Она не обращала на это никакого внимания, до тех пор, пока не удалось разобрать несколько слов.
- Что ты сказал? - не веря своим ушам, удивленно спросила она, оборачиваясь к нему. Не мог же он, на самом деле, петь "Блюз тюрьмы Фолсом"? (Популярная "блатная" американская песня конца 60-х годов, по стилю и содержанию похожа на "Постой паровоз, не стучите колеса...", прим.пер.)
Он подмигнул ей и, опустив подбородок к груди, сказал таким низким голосом, какой только мог изобразить: "Здравствуйте! Я - Джонни Кэш." (Джонни Кэш - американский певец и композитор-песенник, ключевая фигура в музыке "кантри", все свои концерты начинал этой ритуальной фразой, которую произносит Джемми, прим.пер.)
Едва не прыснув от смеха, она почувствовала, как ее щеки начинают розоветь, от усилия сдержаться.
- Откуда ты это взял? - спросила она, хотя прекрасно знала ответ. Был только один вариант, откуда он мог это взять, и, от этой мысли, сердце ее учащенно забилось.
- Папа, - логично сказал он.
- Папа пел? - спросила она, стараясь говорить непринужденно. Он должен был петь. И также, видимо, должен был попытаться воспользоваться советом Клэр - изменять регистр своего голоса для того, чтобы разработать зажатые голосовые связки.
- Угу. Папа много поет. Он выучил со мной песню про воскресное утро, и еще одну про Тома Дули, и... и много еще, - закончил он, видимо в замешательстве.
- Правда? Ну, это... а ну, положи! - воскликнула она, когда Джемми, от нечего делать, поднял открытый мешочек розовой марены. (Марена или крапп - устаревшее название для красящего вещества красных оттенков, прим.пер.)
- Ой! - он виновато посмотрел сначала на каплю краски, которая вырвалась из кожаного мешочка и шмякнулась прямо ему на рубашку, затем на Брианну, и неуверенно попятился к двери.
- Он еще ойкает! - рассержено проговорила она. - А ну, стой на месте! - отряхнув руку, она схватила его за шиворот, и с размаху приложила пропитанную скипидаром тряпку к его рубашке. Вот только ее стараниями, на месте яркой красной линии, получилось большое розовое пятно.
Джемми молчал, во время этого испытания. Голова его моталась из стороны в сторону, пока она теребила рубашку, оттирая краску.
- Что, вообще, ты здесь делаешь? - спросила она сурово, - Разве я не говорила тебе найти себе какое-нибудь занятие? - в конце концов, в Ривер Ране недостатка в делах не было.
Понурив голову, он что-то пробормотал, но ей удалось разобрать лишь слово "боюсь".
- Боишься? Чего? - чуть более ласково, она через голову стянула с него рубашку.
- Призрака.
- Какого призрака? - осторожно спросила она, пока не понимая, что с этим делать. Ей было известно, что все рабы в Ривер Ране безоговорочно верят в призраков, считая их неотъемлемой частью жизни. Впрочем, так же, как и практически все шотландские переселенцы в Кросс Крике, Кэмпбелтоне и Ридже. И немцы из Салема и Бетании. Да если уж на то пошло, как и ее собственный отец.
Она не могла просто так взять и заявить Джемми, что призраков не существует, особенно, когда она сама не до конца была в этом уверенна.
- Призрак "Maighistear àrsaidh", - впервые взглянув на нее, сказал он. Его темно-голубые глаза были тревожны, - Джош сказал, что это он ходил.
Что-то скользнуло по ее спине, словно сороконожка. "Maighistear àrsaidh" означало "старый хозяин" - Гектор Кэмерон. Она невольно посмотрела в сторону окна. Они находились в маленькой комнатке, над конюшнями, где ей приходилось выполнять наиболее грязные этапы изготовления красок, и мавзолей Гектора Кэмерона был прекрасно отсюда виден, мраморный и белый, словно зуб, блестел он внизу, на краю лужайки.
- Интересно, что заставило Джоша сказать это? - неторопливо, произнесла она. Ее первым же стремлением было сообщить, что призраки не ходят средь бела дня, но очевидный вывод из этого получался, что они ходят по ночам. Последнее, что она хотела бы сейчас сделать, так это обеспечить Джемми ночные кошмары.
- Он говорит, что Ангелина видела его, позапрошлой ночью. Большой старый призрак, - проговорил он, вытягивая вверх руки, со скрюченными пальцами, наподобие когтей, и вытаращив глаза, явно подражая манере Джоша.
- Да? И что же он делал? - она старалась сохранять свой тон непринужденным, и лишь слегка заинтересованным, и оказалось, что это работает. На данный момент Джемми был больше заинтересован, чем напуган.
- Ходил, - сказал Джемми и слегка пожал плечами. Что же еще делают призраки, в конце концов?
- Он курил трубку? - у нее появилась идея, когда она заметила внизу высокого джентльмена, прогуливающегося под деревьями на лужайке.
Джемми, казалось, немного опешил от представления образа призрака, курящего трубку.
- Я не знаю, - с сомнением сказал он, - а призраки курят трубки?
- Я, конечно, сомневаюсь, - проговорила она, - но мистер Бьюкенен курит. Видишь его, там внизу, на лужайке?
Она отошла в сторону, указав подбородком на окно, и Джемми, встав на цыпочки, выглянул через подоконник. Мистер Бьюкенен, знакомый Дункана, остановившийся в их доме, на самом деле, в данный момент, курил трубку, и слабый аромат его табака доносился до них через открытое окно.
- Я думаю, Ангелина видела мистера Бьюкенена, бродящего в темноте, - сказала она. - Может, он в ночной рубашке выходил по нужде, а она, едва увидев белое, сразу же подумала, что это призрак.
Джемми хихикнул от этой мысли. Казалось, он хотел в это верить, но вжав голову в узкие плечики, продолжал внимательно разглядывать мистера Бьюкенена.
- Джош говорит, Ангелина сказала, что призрак выходил из склепа старого мистера Гектора, - произнес он.
- Я полагаю, мистер Бьюкенен просто ходил вокруг, а она увидела, как он идет с той стороны и подумала, что он вышел именно оттуда, - проговорила она, тщательно избегая любого вопроса, как то - почему шотландский джентльмен средних лет станет ходить вокруг гробниц в ночной рубашке? Но очевидно, это обстоятельство не показалось Джемми странным.
Ей пришло в голову - выяснить, что именно делала Ангелина на улице, среди ночи, когда видела призраков? Но, хорошенько подумав, решила - лучше не надо. Наиболее вероятная причина, по которой горничная выскользнула ночью из дома, была не для ушей мальчика возраста Джемми.
Ее губы слегка сжались при мысли о Мальве Кристи, которая, возможно также, отправилась на свидание в сад Клэр. С кем? Задалась она вопросом в тысячный раз, и также, в тысячный раз, машинально перекрестилась с краткой молитвой за упокой души Мальвы. Кто это был? Если только там был призрак, который должен ходить...
Она слегка вздрогнула, но это натолкнуло ее на новую идею.
- Я думаю, что именно мистера Бьюкенена видела Ангелина, - твердо сказала она, - но если ты когда-нибудь станешь бояться призраков, или еще чего-нибудь, то просто перекрестись и произнеси коротенькую молитву своему ангелу-хранителю.
От этих слов она почувствовала головокружение, возможно это было "дежавю". Она подумала, что кто-то - мать? отец? - говорил ей в точности то же самое, когда-то, в далеком детстве. Чего же она тогда боялась? Она уже этого не помнила, в памяти осталось только лишь чувство защищенности, что дала ей молитва.
Джемми нахмурился в сомнении. На счет крестного знамения он знал, но не был так уверен в ангельской молитве. Бри ее с ним разучила, чувствуя от этого себя немного виноватой.
Это был всего лишь вопрос времени, прежде чем он сделает что-либо явно "католическое", как например, перекрестится перед кем-нибудь, кто имеет значение для Роджера.
Большинство людей, либо предполагали, что жена священника также была протестанткой, либо знали правду, но предпочитали не поднимать шумиху по этому поводу. Она была в курсе масштабов негодования, среди паствы Роджера. В особенности, обсуждали смерть Мальвы и сплетничали о ее собственных родителях, но Роджер упорно не желал слышать подобные разговоры. Почувствовав, как ее губы опять плотно сжимаются, Бри постаралась их расслабить.
