– Милый брат, – воскликнула она, – что за чудо! В прошлый вечер муж плакал предо мной, как дитя, не скрывая слез. "Милая дэви[[171]], – сказал он. – У меня нет слов, чтобы выразить, как я счастлив, что план твоего брата совершил такую перемену во мне. Я никогда не причиню обид, как раньше. С этой ночи будем пользоваться нашей большой спальней как местом поклонения, а твою комнатку для медитаций превратим в спальню. Я искренне сожалею, что высмеивал твоего брата. За свое столь постыдное поведение я накажу себя тем, что ничего не скажу Мукунде, пока не продвинусь на духовном пути. С этого момента я буду глубоко стремиться к Божественной Матери и когда-нибудь непременно обрету Ее!"
Спустя несколько лет, в 1936 году, я посетил зятя в Дели и был счастлив заметить, что он чрезвычайно развился в самопознании, будучи благословен видением Божественной Матери. За время своего пребывания я заметил, что Сатиш тайно большую часть ночи проводил в божественной медитации, хотя и страдал серьезной болезнью, а днем был занят на службе.
Ко мне пришла мысль, что жизнь зятя не будет продолжительна. Рома, должно быть, прочитала эту мысль в моем уме.
– Дорогой брат, – сказала она, – я здорова, а муж болен. Тем не менее я хочу, чтобы ты знал, что, как преданная индийская жена, я намерена умереть первой[[172]]. Мне теперь осталось недолго.
Ошеломленный этими словами, тем не менее я сознавал остроту истины в них. Я был в Америке, когда сестра умерла примерно через год после своего предсказания. Мой младший брат Бишну позже сообщил подробности:
"В день ее смерти мы с Сатишем были в Калькутте. В то утро она надела свой свадебный наряд.
– Зачем тебе такой особенный костюм? – спросил Сатиш.
– Это последний день моего служения тебе на земле, – ответила Рома.
Вскоре с нею случился сердечный приступ. Когда ее сын бросился было за помощью, она сказала: – Сынок, не оставляй меня. Это бесполезно, я умру прежде, чем придет врач.
Через десять минут, касаясь в знак почтения стоп мужа, Рома счастливо и без мучений, в полном сознании оставила свое тело.
После смерти жены Сатиш стал весьма склонен к уединению. Однажды, когда мы с ним смотрели на фотографию улыбающейся Ромы, Сатиш вдруг воскликнул, как будто жена его была рядом: «Зачем ты улыбаешься? Ты думаешь, что хорошо сделала, решив уйти раньше меня. Я докажу, что ты не можешь оставаться без меня долго, и скоро присоединюсь к тебе».
Хотя в это время Сатиш был совершенно здоров, он умер без всякой видимой причины вскоре после странного замечания перед фотографией".
Так отошли и моя сестра, и человек, который в Дакшинешваре мгновенно преобразился в безмолвного святого.
