Дмитрий. Почему? Почему, черт возьми, ничего не выходит?

Почему? Почему, черт возьми, ничего не выходит?
Я ем. Я жую и глотаю твердую, непривычную для меня уже пищу. Маленькими частями, совсем по чуть-чуть, а желудок не хочет принимать ее. Даже крохи. Почему?
Мне никогда не было так больно, как когда вместе с кашей наружу из меня выходили слезы и желтая жижа. Было ощущение, что из меня сейчас вылезет что-то странное, страшное, неподдающееся объяснению. Я чувствовал, что ничего не оставалось в животе.
А врачи, они же все видели и знали! Почему меня не начали кормить через зонд? Почему они хотят, что бы я страдал?
Может, на самом деле, они и не хотят меня лечить? Может, они ждут, пока во мне ну ничегошеньки не останется, кроме ненависти к себе и людям, окружающим меня?
А Руслан…я помогаю ему. Сам не знаю, как, но помогаю. Я вижу, что он тоже хочет жить. Ради будущего, которого у меня не будет, ради друзей, которых у меня не осталось, ради…любви. Он достоин её. И мы с ним друг друга лечим, говоря, что навсегда вместе. Я не успел понять, когда он стал мне близок. И я не хотел его отпускать сейчас, когда только захотел жить.

Утром, когда я проснулся, Руслана в палате не было. На часах – половина девятого. Странно, что меня не разбудили, подъем-то в восемь. Я не торопясь встал, натянул одежду, и не без опаски взглянул в зеркало. Оно не отражало ничего нового, за эту ночь я не стал здоровее.
В моей голове раздался тихий смех Аны, чему я несказанно удивился.
- «Дурачок. Тебе от меня не уйти».
Я в страхе попятился от зеркала. Опять она?
Моим спасением стал подоконник. Облокотившись на него, я обдумывал произошедшее. Она не может быть со мной, я отказался от нее! Я хочу жить, как нормальные люди. Как все. Не выделятся больше из толпы, не ловить на себе сочувствующие взгляды. Но тогда почему снова она?

Внезапно за моей спиной послышался тихий стук, звон стекла. Как будто…снежок в окно. Я стремительно обернулся и посмотрел на улицу.
На заснеженной дорожке стоял улыбающийся Руслан, на него градом сыпались февральские снежинки. Вдруг он шевельнулся и указал на буквы, рядом с ним «Я не забуду» гласила надпись. По всему моему телу огромной волной разлилось какое-то давно позабытое тепло, которое согревало меня в детстве. И я его прекрасно помню, няня говорила мне, что это любовь.
Я сорвался с места и выбежал из палаты, стараясь бежать так быстро, как могли унести ноги.

В конце коридора стояли две кровати, на них сидели дамы средних лет. Они, видимо, не замечали ничего вокруг, только пялились в одну точку. Я резко затормозил перед ними, так как навстречу шла медсестра. Она приветливо улыбнулась и удалилась, но стоило мне снова посмотреть в сторону выхода, как одна из женщин схватила меня за руку, и начала трясти ее, будто её тело сводили судороги. Я спешно оглянулся, собираясь позвать на помощь, как вдруг она проскрежетала:
–Ты пропитан Смертью, она заберет тебя!
Я в ужасе выдернул руку, перед глазами появились звездочки, и только сейчас я услышал шум вокруг себя – сновали врачи и пациенты, кипела жизнь.
Я еще раз посмотрел на предсказательницу, лицо которой не выражало ровным счетом никаких эмоций; она все так же пялилась в одну точку.
- «И привидится же такое» - думал я, уже спускаясь по лестнице.

На крыльце стоял он. С букетом белых лилий.
Я невольно поморщился, я же не кисейная барышня, что бы дарить мне цветы. Это я незамедлительно и сказал Руслану.
–Сегодня же твой День рождения! Твоя мама сказала, ты любишь белые цветы.
–Моя мама? Она была тут?– Удивлённо вымолвил я. Хотелось спросить что–то еще, но перед глазами все поплыло.
–Да, она передала тебе их...Дим, ты чего? Диима!– я услышал, как безупречно белые цветы упали на такой же безупречный белый снег, почувствовал, как меня подхватили две пары рук, а дальше...темнота.

Руслан

Он умер. Сильная степень истощения. Врачи были не в силах сделать что-либо, по крайней мере, они так сказали. Сначала я не мог поверить в то, что Димы не стало вот так вот быстро и резко, но, сейчас находясь в пустой палате, я осознаю, что остался один. Навсегда.
С момента его смерти прошло ровно три дня. Вчера приходила бабушка и сообщила мне очень хорошую новость – меня выписывают. К своему собственному удивлению я был не рад. Мне не хотелось покидать эти стены, потому что больница являлась единственной вещью, напоминающей мне о Диме. От него ведь ничего не осталось, совершенно ничего: ни общей фотографии, ни какой-либо принадлежащей ему вещи, не было даже поцелуя, который я бы помнил.

Провожу по своим губам, думая о том, что к ним бы когда-нибудь мог прикоснуться он. Интересно, какие губы были у моего мальчика? Наверное, нежные и сладкие. Он сам был таким, хрупким, утончённым и безумно живым. Никогда в своей жизни не встречал таких необыкновенных людей. Он был младше меня, но как будто бы прожил всю жизнь, знал столько, сколько никогда не узнаю я.
Смерть часто забирает с собой самых лучших, при этом убивая их либо нелепо, либо мучительно и долго. Димина смерть подходит под две категории. Ведь для таких как я, он навсегда останется странным парнем, который сам заморил себя голодом, но ведь есть люди понимающие его.

Вспоминается сказанная Димой фраза «Анорексия - как способ самоубийства». По сути, он убил самого себя, но тем самым заставил жить меня.
Я понимаю, что всю свою сознательную жизнь только жалел себя, ничего большего. Я всегда терял дорогих мне людей по своей вине. Не берёг, не ценил, не пытался им помочь, а потом ненавидел себя за то, что снова остался один. Мне просто нравилась роль жертвы. Бесспорно, проще реветь и обвинять во всём Бога, чем просто жить ни смотря ни на что.
За такое короткое время Дима заставил меня понять то, что я не мог осознать всю свою жизнь.

Бросаю взгляд на его опустевшую кровать. Так странно, что этого человека больше нет рядом. Даже не верится, что уже никогда не услышу его тихий, едва слышный голос, не столкнусь взглядом с его холодными пустыми глазами, не услышу его странные рассказы о своей болезни, которую он чуть ли не боготворил.
Чувствую пустоту, прожигающую сердце. Я не могу сказать, что был влюблён в этого парня и теперь не смогу жить без него. Смогу и возможно я буду вполне счастлив, просто я чувствую свою вину в его смерти. Я снова оказался слабаком и не выполнил своё обещание. Мы договорились помогать друг другу. Но его больше нет и возможно по моей вине. Я должен был догадаться о том, что он не ест, должен был идти к врачу и хоть что-то делать. Но я бездействовал, решив, что всё наконец-то налаживается. Да, наладилось, ничего не скажешь.
Стираю выступившие слёзы и поднимаюсь с кровати. Не нужно реветь, Диме бы это не понравилось.
Сажусь на его постель и вновь не могу себя сдержать. Слёзы капают из глаз, заставляя меня всхлипывать и задыхаться.

Вчера приходила его мать и забрала все Димины вещи. Теперь не осталось ничего кроме книги лежащей на подушке. Одна из последних вещей, которая побывала в его руках.
Вновь всхлипываю и беру книгу в руки. Оскар Уайльд "Портрет Дориана Грея». Не думал, что Дима такое читает. Верчу книгу в руках с улыбкой на губах. По-моему больше всего он любил читать, а значит, именно эту вещь я должен сохранить как память о человеке, который за такое короткое время практически научил меня жизни.

***

Меня выписали ровно неделю назад, и за эти дни я понял, что сильно ошибался. Во всём. Мне казалось, что, выйдя из больницы, я смогу начать новую жизнь, полную радости и счастья. Глупый наивный идиот. Такого никогда не было и не будет, тем более сейчас. Да, я был счастлив и действительно ощущал себя живым, но только в больнице рядом с человеком, которого уже нет в живых.
Вытираю слёзы. Теперь плачу практически всегда не смотря на то, что заставлял себя не реветь. Я слабый и не смогу уже ничего изменить.

Верчу его книгу, бездумно пролистывая страницы и вновь думая о парне, который не так давно держал её в руках. Странная была у Димы жизнь, полностью пропитанная трагизмом и драмой, хотя он сам считал себя счастливым. Не могу этого понять. Заболеть такой болезнью и умереть в собственный День Рождения. Где же счастье?
Интересно, а если бы он был жив, у нас могло бы что-то получиться? Наверное, нет, потому что он оставался бы здесь, а я вернулся в нормальную жизнь. В жизнь, в которой больше никогда не будет Димы. Может нужно вычеркнуть из своей головы тот факт, что он умер? Просто представить, что его выписали и что он счастлив. Вот и всё.
Истерически смеюсь и роняю книгу на пол. Боже, что за бред лезет в голову? Мне даже кажется, что я начинаю сходить с ума.
Делаю глубокий вдох-выдох, пытаясь успокоиться. Своими слезами и истериками я не смогу его вернуть. Нужно быть сильным, хотя бы сейчас.
Поднимаю книгу с пола и неожиданно для себя замечаю выпавший из неё листок бумаги. Обычный лист в клеточку, исписанный Диминым подчерком, ровным и красивым. Улыбаюсь. Да, он был идеален во всём.
Разворачиваю листочек и начинаю читать строчки, адресованные явно мне:

"Привет, Руслан. Если ты сейчас читаешь это письмо, значит, меня нет в живых. Обычно так начинают самоубийцы или смертельно больные люди, а я отношусь и к тем и к тем, как это не прискорбно.
Я надеюсь, ты был на моих похоронах. Потому что хотелось бы, чтобы со мной пришёл проститься человек, которому я по настоящему дорог, а не все эти клоуны, пускающие слёзы на публику, которые даже имени моего не знают. Хотя с чего это я взял, что дорог тебе? Не знаю, просто мне хотелось бы так думать.
В любом случае, ты не последний человек в моей жизни и это самое главное.
Знаешь, я очень сильно виноват перед тобой. Я обещал тебе поправиться, но не смог. Она оказалась сильнее меня, и я уже был не в силах ей противостоять.
Если бы ты появился в моей жизни чуть-чуть пораньше, то всё можно было бы изменить. Но мы с тобой не в силах, что-либо поменять, да и, наверное, это ни к чему. Всё должно было закончиться именно так.
А вообще мне страшно. Очень страшно ощущать, что с каждым днём слабеешь и держать это в тайне. Я практически не могу ходить, чтобы просто встать с кровати – нужно приложить титанические усилия. Но я упорно делаю вид, что всё в порядке. Прости меня за эту ложь, просто мне не хочется, чтобы ты беспокоился и винил себя в том, что не смог мне помочь. Меня уже не спасти, не возможно вылечить того, кто сам себя погубил. Я хочу жить, потому что мне есть для кого, но не могу. Есть вещи, которые не зависят от меня. Мне не уйти от неё, она сделала мою жизнь драмой, но когда в ней появился ты, то эта драма раскрасилась в радужный цвет. Однако Ана давно перестала быть просто болезнью, стала образом жизни и частью меня. В моей истории есть третий лишний и, к сожалению это ты.
Но я точно знаю, что мы скоро увидимся. И может быть, будем счастливы. Нет, не так. Мы обязательно будем счастливы.
Просто помни о том, что жизнь не такая и плохая штука. Лично я сам это никогда не забуду."

Верчу листок в руках. Больше ничего. Да, он всегда умел обрывать повествование на пустом месте. Улыбаюсь, вновь вспомнив о парне. Удивительно как быстро я смог привыкнуть к человеку. Я думал, что смогу жить без него и жить ради него. Но у меня не получается, чёрт возьми!
Да, я могу жить, даже улыбаться бабушке, которая глаз с меня не спускает. Но для чего всё это? Я снова чувствую себя безумно одиноким и никому ненужным. Когда я был в больнице – у меня была цель для чего жить, а сейчас? Нет больше сейчас. Дима всё-таки был прав, мы скоро увидимся. Очень скоро.

Откладываю записку и, дотянувшись до тумбочки, достаю вещь, которую я купил вчера у бомжа за две бутылки водки. Не знаю, откуда у него пистолет – это сейчас не так важно.
Усмехаюсь, я вроде как обещал начинать жить, а что делаю? Да, я всё-таки сумасшедший, но мне начинает казаться, что я ещё не родился. Я как будто бы сплю вечным сном. Может быть, выстрел меня и разбудит?
Моя жизнь похожа на дешёвый розыгрыш какого-то больного на голову клоуна. Никогда не думал, что будет вот так. Что я сделал не так? Почему именно я…Люди, ушедшие из моей жизни, меня надломили, разрушили фундамент, на котором я стоял, выбили основу. Теперь я ничто. Сижу в пустой комнате, на холодном полу с пистолетом в руках и прокручиваю всю свою жизнь как кино плёнку…

У меня нет выхода. Это единственный правильный путь, жаль только, что он ведёт в никуда.
На щеках слёзы, в горле ком, бледное лицо и дрожащие руки… Разве таким я должен быть?
Я очень устал. За свою жизнь я вынес столько унижения, боли, презрения и зла, что больше не могу. Я задыхаюсь. Это конец. Теперь я уверен…
Терять больше нечего.
Совершенно…
И как там, в одной песне: «Ничего больше нет, жалость к себе смешна. В рот пистолет. Чёрная тишина…»

Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/288963