Я имею возможность спать, сколько угодно. Но почему-то меня это совсем не радует. Этой ночью я так и не уснул. Мысли в хаотичном порядке бродили в голове, и я не мог сосредоточиться ни на одной из них. При этом ни одной не было о моем соседе. Он слишком ярко напоминал мне моего бывшего лучшего друга. Мне противно думать об этом, и я прихожу к выводу, что лучше не думать вообще.
Однако голод не давал мне уснуть, вот рту все еще присутствовал привкус никотина. Я вздохнул так глубоко, как только позволяли легкие. Я просто лежал и таращился в потолок, думал, думал, думал…
Утро наступило неожиданно. Я был уверен, что этот день будем самым обычным, но уже к концу его я пожалел, что открыл глаза вообще.
Утро не предвещало ничего необычного – меня накормили и отправили в палату. Я пытался читать, слушать музыку, которая в последнее время не доставляла мне удовольствия. Я заметил, что мой сосед по палате в энной находится не так уж и часто.
Я усмехнулся. Наверняка его увидят на реабилитационные курсы, научат жизни и скоро отправят на все четыре стороны. А я скоро умру и тоже отправлюсь далеко и надолго.
-«В следующей жизни надо быть умнее»- решил я, вставая с кровати и подходя к окну. Мела большая метель, тучами порхали хлопья снега.
Раньше я любил зиму. В моем дворе был один-единственный фонарь, и когда я сидел за компьютером и начинал валить снег, я мог бросить все и часами стоять у окна, любуясь летящими к земле снежинками, редкими прохожими, которые были похожи на муравьев под ватой и темным, молочно – фиолетовым небом. Мне было так уютно и спокойно. Я любил вечера перед новым годом, любил ходить в кафе с друзьями и наедаться до неприличия картошкой в МакДоналдсе. В галереях всегда было полно народу, стояли большие елки. Ни у кого не было плохого настроения, все привыкли ждать чуда перед праздниками. Я тоже его ждал, радуясь вместе со всеми. А идя с остановки и закуривая очередную сигарету, просто стоял и наслаждался этим ощущением новогоднего таинства.
А из окна больницы видны только покрытые снегом деревья и скамейки, которые резко возвращают меня к реальности, и я понимаю, что искренне ненавижу это место.
Я открыл окно и вытянул сигарету из пачки, и через пару секунд, сделав затяжку, я осознал, что не один в палате.
-Сынок,- тихонько раздалось за моей спиной. Я выкинул почти целую сигарету и со вздохом обернулся.
Моя мама стояла у кровати, русые волосы прикрыты черным платком, на ней – черное платье. Не скажу, что она одевалась так всегда, именно по этому я спросил первое, что пришло в голову:
-Хороним что ли кого?
-Ох, сынок,- из глаз женины покатились слезы, которые она стала вытирать таким же темным платком.- Твоя сестра… Твоя маленькая сестричка,- она начала рыдать взахлеб, тем самым ставя меня в неловкое положение. Я никогда не умел успокаивать людей, тем более женщин.
-Мам, ты чего? Что с ней?- единственное, что смог сказать я, не смея подойти к матери.
-Я отправила их гулять с папой,- выговорила женщина, но я едва разбирал слова.- Они не вернулись через час, как я и говорила им. Тело отца не нашли, а она…замерзла насмерть,- последнее слово было скрыто рыданиями, и в смысл его я вникал очень долго.
На самом деле, страшно признать, что я не почувствовал ничего. Казалось, должно было быть горе, страх, негодование, или хотя бы тишина. А для меня осталась лишь пустота. Сестру свою я не знал, ей был всего год. Единственный раз, когда я попросил маму привести ее, она засмеялась и сказала, что скоро я выйду отсюда и сам приду к ней. Именно тогда я заметил, что надежда на собственные слова гаснет в ее глазах с каждой секундой. А отец… Он был всегда слишком занят, я был предназначен только самому себе, обеспечен деньгами и связями. Перед моими глазами снова возникло его и мамино лицо, когда меня уложили сюда. А ради сестры они оба бросили работу, стали посвящать все время ей, имея при этом состояние, которое без труда обеспечило бы и ей безбедную жизнь до старости. Мама приходила почти каждые два дня, он же не пришел ни разу.
К горлу поступила тошнота, я почувствовал, что задыхаюсь.
Мама, видимо, что-то говорила, а я не слышал. Во мне столько скопилось, что я перестал контролировать себя и свои собственные эмоции.
-Прекрати,- чуть слышно проговорил я.
-Что? Что ты сказал?- похоже, искренне не услышала она.
-Хватит тут рыдать. Хватит, слышишь? Как ты смеешь вообще что-то говорить мне о ее смерти и поисках отца? Зачем мне это знать? Я никогда не нужен был вашей семье, вы не любили меня! Вам были важны деньги, признание, отношения, но не я! И когда вы поняли свою ошибку, когда меня упекли в эту чертову психушку, у вас не осталось силы любить меня, но вот чудо – родилась маленькая девочка, и вы не должны промахнутся. А меня оставили гнить тут. А отец, он даже не навестил меня, он ведь очень занят воспитанием дочери, ей нужно все только самое лучшее!- я не мог остановиться, но силы покинули меня, и я едва держался на ногах, облокотившись о подоконник. Во время моей тирады кто-то вошел, но мне было плевать.
-Разве…разве у тебя не было всего самого лучшего?- растерянно пролепетала женщина.
-У меня не было вас! Не было моих родителей, черт возьми! А думаешь, мне это не нужно? Ошибаешься.
-Но мы же… мы любили тебя!- пыталась как-то оправдаться она, но я не дал ей договорить, подбираясь к кровати.
-Пошла вон,- прошептал я ей на ухо, без сознания падая на койку.
Потом я услышал быстрые шаги, хлопок двери и провалился в белую пелену.
Руслан
Зайдя в палату, и увидев, как Дмитрий с кем-то ссорится, я, честно говоря, даже завис на несколько секунд. Так непривычно было видеть его таким эмоциональным. Обычно этот парень был спокойным и холодным, а сейчас он буквально взорвался, как вулкан.
Пытаясь ни как себя не выдать, я осторожно прикрыл дверь, и уселся на свою кровать не зная, как именно сейчас себя вести.
- Пошла вон, - едва слышно произнёс Дима, падая на свою кровать.
Женщина ещё раз всхлипнула, и тяжело вздохнув, всё-таки покинула палату при этом, наградив меня долгим изучающим взглядом, под которым я даже поёжился.
- Ты как, в порядке? – осторожно спросил я, смотря на неподвижного парня.
- Более чем, - устало ответил Дима, по-прежнему не открывая глаз.
- Эта женщина… она твоя мать? – полюбопытствовал я.
Да, понимаю, что возможно меня и мой вопрос проигнорируют, но мне-то интересно. Тем более я совершенно не знаю своего соседа. Он мне казался чёрствым и почти неживым, однако именно неизвестная мне женщина смогла пробудить в Диме такую бурю эмоций. Я сейчас даже завидовал ему, так как я сам давно перестал чувствовать что-либо, всё стало до отвращения безразличным. Вот вроде даже когда всё было просто прекрасно, я ощущал себя пустым и разбитым. Это идёт откуда-то изнутри, и я пытаюсь избавиться от дурацкого ощущения. Пока получается с трудом, вернее не получается вообще.
- Да, мать, - кивнул молодой человек, медленно открывая глаза.
Парень поудобнее уселся на кровати и посмотрел на меня. Внимательно так и долго, как будто бы изучал или хотел дыру во мне прожечь. В любом случае я даже поёжился, почувствовав какой-то холод, исходящий от этих светлых и как будто бы неживых глаз. Чтобы отогнать от себя неприятные ощущения я задал ещё один вопрос:
- А почему она в чёрном? Что-то случилось?
- У меня умер отец и сестрёнка, - ответил Дмитрий безразличным и совершенно пустым голосом.
Я с удивлением посмотрел на него. Бедный, ему сейчас намного хуже, чем мне. Я уже с этим столкнулся и благодаря врачам и бабушке смог пережить, а он и так слишком слаб.
Вот только почему на его лице нет ни печали, ни горя, ни боли? Лишь какая-то всепоглощающая усталость.
- Я сочувствую тебе, - вздохнув, произнёс я.
- Это лишнее, - усмехнулся парень, - мне, конечно, жаль, что всё так случилось, но моя семья умерла давно, вместе со мной. Женщина приходившая сюда перестала быть моей матерью, с того самого момента как упекла меня сюда…
- Как ты можешь так говорить?! – возмутился я. – Это твои родители, у тебя горе в семье случилось, а ты…
- У тебя была счастливая семья? – резко перебил меня Дмитрий.
- Мм, ну пока жива мама была – да, - чуть подумав, ответил я, - а потом её не стало и отец вместо того, чтобы помогать и заботиться обо мне банально спился.
- Ты эгоистичная мразь, - неожиданно засмеялся Дмитрий, смотря мне прямо в глаза.
- Прости что? – поперхнувшись воздухом, спросил я, думая, что мне всё-таки послышалось.
- Как ты можешь в чём-то упрекать меня, если сам обвиняешь своего отца?! Он должен был тебе помогать? С чего бы это? Может быть наоборот?! Не думаешь, что он сам ожидал помощи от тебя?
- Откуда ты можешь знать? – вскипел я.
Разговор об отце задел за живое и нервы сразу же накалились до предела. Хм, ещё минуту назад я думал о том, что совершенно перестал что-то чувствовать, но этот странный парень буквально за секунду смог разжечь в моей душе злость, которая разливалась там с чудовищной скоростью и хотела как можно быстрее выползти наружу.
- Вот видишь, я прав, - усмехнулся Дима, - если бы я был не прав, ты бы так не бесился.
- Я не хочу обсуждать свою семью. Не будем об этом говорить, иначе ты рискуешь не дожить до своей выписки, - хмуро произнёс я.
- А мою значит, хочешь, да? – Ощетинился парень. – И не стоит мне угрожать, я и так до выписки не доживу.
- Извини, - вздохнул я, осознав, что не должен был на нём срываться.
- Пустяки.
- И откуда такие пессимистичные мысли? Ты ещё меня переживёшь, - попытался взбодрить я парня.
- Ну, если прямо сейчас ты убьёшься об стену и умрёшь то да, переживу, - с усмешкой на губах кивнул он, - а так думаю, мне немного осталось.
- Не говори так! Врачи тебя вылечат, и всё будет хорошо. Ты же не раком болен, в конце концов, это всего лишь пищевое расстройство.
- Вот именно, что для таких как ты, анорексия это всего лишь пищевое расстройство, а для меня это нечто иное и я мне уже не выбраться. Тем более без еды люди много не живут, знаешь ли, - грустно усмехнулся Дмитрий, опустив глаза в пол.
- Как без еды? Нас же здесь кормят, - удивился я.
- А кто тебе сказал, что я ем? – тихо рассмеялся Дима.
- То есть? – вновь спросил я, пялясь на него как баран на новые ворота. Чем больше я общался с этим парнем, тем больше я его не понимал, но мне это даже нравилось.
- Есть уйма способов делать вид, что ешь, но не есть. Обычно я избавляюсь от еды естественным путём, - после этих слов он поморщился, - ещё пользуюсь кружкой. Ты думаешь, что там вода и что я запиваю еду, а я жую её, и выплёвываю. Всё просто друг мой.
- Зачем ты это делаешь? – смотря на него практически с ужасом, чуть ли не шёпотом поинтересовался я.
- Всё дело в том, что я не хочу выздоравливать.
- Но почему?!
- Я люблю Ану, она подарила мне свободу, - искренне улыбнувшись, пояснил Дима.
- Я не понимаю тебя, - честно признался я.
Вся речь парня казалось бредовой и несуразной. Хотя это же психушка, стены данного заведения и не такие речи слыхали, я думаю.
- Я не прошу тебя понимать. – Спокойно сказал он. – Люди не пытаются осознать проблему, пока она их не касается. Это вполне естественно. Я когда-то давно пытался покончить с собой, поэтому мне ясны все твои переживания и печали. А ты не попадал в мою ситуацию и именно поэтому считаешь меня психом. Не так ли?
- Я…
- Не говори ничего, - помотал головой мой сосед, - мне не важно твоё мнение. Почему всех всегда делят по каким-то критериям? Если я болен, это означает, что я потерян для общества? Почему все люди вокруг такие глупые?! Зачем меня жалеть или спрашивать «как же так?». Ты у больного раком или СПИдом тоже «как же так» спросишь? Нет разницы, здоров я или безумен, понимаешь? Главное, счастлив ли я! Вот в чём суть! Думаешь, что смертельно больные люди или шизофреники - все великие мученики или страдальцами? Да нет же! Многие из них намного счастливее здорового тебя! Вот скажи мне, ты сейчас счастлив?
- Я счастливым не был давно…
- А счастлив и это всё благодаря ей! – вновь продолжил парень, при чём в его глазах зажёгся какой-то азартный огонёк. – Ана подарила мне всё то, чего я хотел, но не мог получить, будучи обычным тупым подростком. Она сделала меня жёстче, сильнее и лучше. Я стал таким, каким мечтал быть. И разве теперь важно, что за это придётся отдать жизнь? Я прекрасно понимаю, что если я не начну есть, я умру, но это уже ничего не изменит. Даже если ты расскажешь врачам о нашем разговоре, и меня снова начнут кормить через зонд – это тоже ничего не изменит. Я никогда не предам свою Ану, потому что я слишком долго к ней шёл. Конечно, жаль, если моя жизнь оборвётся так и не начавшись, но я не жалею, что это со мной случилось. Раньше жалел, проклинал всё, ненавидел анорексию и врачей, которые не могут меня спасти, а сейчас я смирился и полюбил её. Моя болезнь не особо связана с несчастной любовью, я сейчас даже не знаю, была ли эта любовь. Всё в голове, вся грязь и боль из головы, понимаешь?! У меня было всё, всё кроме любящих меня родителей. Они от меня лишь откупались, никогда не уделяя мне большего внимания. Да, друзей у меня было уйма, но прекрасно понимал, что они дружат не со мной, а с моими деньгами. И вот в один прекрасный день я взял да и осознал всё это, потом посмотрел в зеркало и что? Я не увидел там ничего кроме человека, который был отвратителен и ужасен. Я хотел стать идеальнее, хотел, чтобы меня любили… И тогда пришла она. Она стала моим спасением, моей отдушиной. Я грезил ей и не мог позволить себе потерять её. Я подружился с её друзьями: бессонницей, сигаретами и кофе. Голод стал моим отцом, а Ана моей матерью, и знаешь, я счастлив, что всё произошло именно так. Поэтому я не хочу выздоравливать. Что даст мне еда? Обычно люди страдающие анорексией выздоравливают годами, я не хочу всего этого, не хочу почувствовать булимию или что-то в этом роде. Терять ану – значит терять себя. Я не ты, я не хочу терять себя.
- Ты псих, - обречённо произнёс я, смотря на парня с явным недоумением.
- А ты хотел найти в психушке здорового человека? – усмехнулся Дмитрий, снова падая на кровать и закрывая глаза.
Я промолчал, так как разговаривать с этим ненормальным резко перехотелось. Нужно позвонить бабушке и попроситься домой. Попытка не пытка, тем более, я уже и не особо хочу умирать. Так, всего лишь малость.
