Дети и их обязанности. Турок взмолился: «наша вера грубая

Турок взмолился: «Наша вера грубая. Она учит нас резать и убивать. Однако ваша вера не такая. Христос не учит вас убивать». Эти слова настолько его перевернули, что он выбросил винтовку и немедленно удалился на Святую Го­ру. Он стал монахом, стал членом Духовного Собора, од­нако атаманский дух из него не выветрился. Он был от­ветственным за все послушания, и все ключи от кладовых висели у него на поясе. Никто из братии не осмеливался сказать ему что-либо поперёк. Если кто-то из монахов за­бывал обратиться к нему как положено: «Старче Спири-доне», то он выходил из себя. Однажды Великим Постом в монастырь пришла разбойничья шайка и потребовала у монахов сыра. Тогда к бандитам вышел отец Спиридон и «поприветствовал» их так: «Ах вы, свиньи! Великим Постом пришли сыра просить?» — сказал да и повышвы-ривал их за ворота. В другой раз монахи разобрали пани­кадила⁵, чтобы их почистить. Бандиты, увидев разные блестящие завитушки от паникадила, подумали, что они золотые. Придя в монастырь, они побросали эти зави­тушки в мешки и собрали со всей округи мулов, чтобы нагрузить на них эти мешки Отец Спиридон, как толь­ко это увидел, схватил бандитов за шиворот, забрал их мешки и вывалил содержимое на землю. «Шпана вы, шпана! — сказал он им. — Да ведь это же дешёвые желез­ки! Такие же дешёвые, как ваши медные лбы!» Этот че­ловек не знал, что такое трусость. Однако в старости он заболел и смирился. Мне дали послушание ухаживать за ним. Однажды он меня попросил: «Помолись, Аверкий⁶, что-то мне нехорошо». Я поднялся и начал вслух молить­ся по чёткам: «Господи, Иисусе Христе, помилуй раба

⁵ Большая люстра или многогнездный подсвечник в православном
храме. — Прим. перев.

⁶ В рясофорном постриге Старец носил имя Аверкий.

Об уважении и любви детей к родителям 153

Твоего старца Спиридона». — «Дурень, — говорит, — "не старца Спиридона", а Спирьку!» Как же смирила его бо­лезнь и старость! Раньше попробуй-ка, не назови его «старцем Спиридоном»!

И мой отец в старости смирился от мухи. Однажды моя сестра застала его плачущим «Что с тобой, отец? — спросила она. — Может быть, тебя обидел кто-то из вну­ков?» — «Нет, нет, — ответил он ей. — Что есть человек… Я хотел прихлопнуть муху мухобойкой и не смог этого сделать. Я пытался прибить её справа — она улетала на­лево, хотел прихлопнуть слева — она улетала направо! Я, когда был молодым, стрелял так метко, что четов⁷ не убивал, а обстреливал их со всех сторон, так что пули ло­жились вплотную и так понуждал их сдаваться. Когда мне было шестнадцать, я подстрелил львёнка, ранил его и вступил в схватку с раненым зверем. А сейчас не могу убить мухи! Э, человек есть существо ничтожное». Не­счастный чувствовал одно большое «ничего», ноль, так словно бы он ничего не совершил в своей жизни.

А знаете, как смиряются старички-монахи в приютах для старых монахов в святогорских монастырях! Над ними совершают еще один... монашеский постриг! Им обстрига­ют волосы, чтобы они были короткими и их было легче мыть. Им обстригают бороду, потому что у них текут слю­ни, валится мимо рта пища и как их потом чистить? Этот постриг — последний постриг. Постриг смирения!