Ограничивающие убеждения как рефлексы

Русскому ученому Павлову нужно много памятников поставить за теорию рефлекса. Величайшее открытие. Рефлекс – это поведение, которое стало подсознательной программой.

Однажды самолет упал в пустыне. Выжил только один мужик. Идет он по пустыне, умирает от жажды. Вдруг, видит – оазис. Он напился воды, наелся фруктов, отдохнул, поспал. Просыпается, на душе хорошо. Только одно желание осталось неудовлетворенным – сексуальное. Посмотрел вокруг, никого, кроме верблюдов. «Ну ладно, – решается мужик, – согласен и на верблюда, очень уж хочется».

Долго ловил верблюда. Только пристроится, снимет штаны, а верблюд опять отбегает. Целый день мучился. Вдруг перед ним появляется голая красивая девушка и спрашивает: «Чего ты хочешь? Я исполню любое твое желание». «Подержи верблюда», – отвечает мужик.

Рефлекс – это основа всей нашей жизни. Если бы не нарабатывались рефлексы, мы не смогли бы научиться ходить, ездить на велосипеде, завязывать шнурки и даже дышать.

Все программы поведения изначально записывались как полезные. Потом поведение становится рефлексом, в мозгу устанавливается прочная связь, и мы становимся биороботами. Рефлексы, будучи полезными с точки зрения приспособления к жизни, становятся ограничивающими, когда человек желает расширить свободу выбора. Миллионами цепких лапок рефлексы удерживают нас в колее привычных поступков и мыслей. «Когда-то нужное поведение помогло нам выжить, но став программой, оно помогает умереть».

Психофизиологи провели интереснейший эксперимент. Собаку посадили в вольер, состоящий из двух отделений, разделенных барьером. Высоту барьера можно было регулировать. Собака находилась в одном из отделений. Сначала ей вырабатывали условный рефлекс. Включали лампочку над головой, а через несколько секунд подавали через металлический пол разряд электрического тока. Собака перепрыгивала через барьер в другое отделение. Через некоторое количество повторений она стала прыгать сразу после включения лампочки, не дожидаясь электрического разряда. В дальнейшем, независимо от количества повторений, собака продолжала прыгать в другое отделение сразу после того, как загорится лампочка, хотя ток уже перестали подавать. Рефлекс не затухал даже после нескольких тысяч повторений. Тогда стали подавать разряд на пол второго отделения в момент приземления. При этом в первое отделение ток не подавали. Но собака все равно продолжала прыгать через барьер сразу после включения лампочки, хотя и испытывала страх перед приземлением и давала соответствующие физиологические реакции. Тогда подняли барьер так высоко, что собака не могла его перепрыгнуть. В момент, когда загоралась лампочка, собака, несмотря на то, что ток давно уже не подавался в ее отделение, испытывала безумный страх. Ее реакции были очень бурными. Она скулила, не могла найти себе места, кусала решетки, испражнялась от страха. После нескольких повторений реакции собаки на лампочку стали менее бурными и, наконец, она совсем перестала бояться. Когда барьер опустили, собака уже не испытывала необходимости прыгать через него.

Так и мы: когда-то, будучи еще слабыми, в попытке избежать душевной или физической боли, обучились определенному мышлению и поведению. И повторяем эти рефлексы до сих пор, хотя потребность в них давно отпала. Цепи рефлексов настолько легки, что их не чувствуешь, но только до тех пор, пока не попытаешься их разорвать.

Единственным способом освобождения от таких программ является прохождение через страх. Освобождение происходит после прочувствования болезненного эмоционального заряда. Это и есть катарсис – очищающий и освобождающий кризис.

Памперсы приготовили? Не волнуйтесь, пара кучек в ПКМе разве могут быть проблемой? (ПКМ – привычная картина мира).

*****

Первый раз идея о вхождении в страх пришла ко мне из уст Полины – девушки, которая мне очень нравилась. Полина была старше меня на шесть лет. Она не была красавицей, но влекла к себе каким-то внутренним покоем и любовью к жизни.

Это было двадцать лет назад. Я провожал ее в Москву. Мы сидели за столиком кафе железнодорожного вокзала. Я не помню уже о чем мы тогда говорили, это было слишком давно. Зато помню фразу, благодаря которой моя жизнь круто изменилась.

– Твоя неспособность получить желаемое, – Полина сделала паузу и посмотрела на меня, – является следствием того, что ты, как тварь дрожащая, не можешь шагнуть навстречу собственным страхам. Вот поэтому ты чужой на этом празднике жизни.

Представляете, услышать такое от женщины, которая тебе нравится! Это было началом нового этапа в моем личностном росте. С тех пор прошло уже двадцать лет. И все эти годы я работал с собственными страхами.

На месте старого вокзала уже давно построили новое здание. Но все равно, когда бываю на вокзале, я поднимаюсь на второй этаж, беру стаканчик чая и сажусь за столик. Сквозь прозрачную стеклянную стену нового вокзала открывается вид на Врата Минска. Это две башни старой архитектуры. Тонированное стекло, за которым я нахожусь, придает красивой вечерней подсветке башен мистическую окраску. Это красиво. И я вспоминаю Полину.