Многопараметричность моделей деловых культур

Классической для сравнительного менеджмента признается в настоящее время многолетняя работа голландского исследователя Г. Хофстеде, введшего широкий спектр эмпирических измерителей деловых культур. Все они были объединены в четырех индикативных показателя: 1. дистанция власти (степень централизованности и авторитарности); 2. избежание неопределенности (степень тревожности в виду неопределенного или двусмысленного положения); 3. индивидуализм (степень индивидалистичности как антитеза коллективистским ориентирам); 4. маскулинность (степень «мужественности» как антитеза женским культурным ориентирам. Иногда в рамках методологии Г. Хофстеде используется также индекс долгосрочности. Сам голландский исследователь определял свой подход как экологический, имея в виду проистекающую из него необходимость смены экстраполяционной модели развития на адаптационную.[185]

Акцентированных данных по России у Г. Хофстеде, оперировавшего в основном материалами опросов сотрудников IBM, отделения которого в СССР отсутствовали, не имелось. Индексирование российской деловой культуры осуществлялось им по косвенным признакам. Инструментарий Г. Хофстеде, впрочем, был апробирован в дальнейшем отечественными исследователями. Однако разброс полученных результатов индексации оказался весьма существенным: дистанция власти – 62, избегание неопределенности – 53, индивидуализм – 15; маскулинность – 53, долгосрочность – 49. Высокая амплитуда индексаций лишь подтверждает тезис об уникальности культур, параметрический подход к классификации которых абстрагируется от их цивилизационной самобытности в пользу применяемых универсалий.[186]

Авторы в данном случае в целях соотношения хофстедовских индексов России и других стран оперируют усредненными показателями различных индексов. Из перечня сравниваемых стран по индексу дистанции власти Россия обнаруживает наибольшую близость к Японии, наибольшее удаление от Китая; по индексу избегания неопределенности – наибольшая близость к Японии, наибольшая удаленность от США; по индексу индивидуализма – наибольшая близость к Японии, наибольшая удаленность от США; по индексу маскулинности – наибольшая близость к Франции, наибольшая удаленность от Японии; по индексу долгосрочности – наибольшая близость к Германии, наибольшая удаленность от Китая. Параметры классификации, таким образом, не совпали. Будучи связаны друг с другом, их отношения не носили детерминационный характер. По трем из критериев Россия демонстрирует фактически тождественные показатели с Японией, однако по двум оставшимся их индексы оказались на разных полюсах принятой условной шкалы (рис. 1.4.3). [187]

Рис. 1.4.3. Индексы «деловых культур» по ряду стран мира

Максимум и минимум России приходятся, соответственно, на индексы избегания неопределенности и маскулинности. По данным показателям она занимает полярное положение в спектре ведущих стран мира. В связи с обнаруживаемым весомым значением для России индекса избегания неопределенности особую настороженность вызывают отрицательные показатели предпринимательской уверенности организаций промышленного сектора. За весь постсовесткий период только на интервале 1999 – 2000 гг. они имели положительную величину.[188] Впрочем, российский бизнес по этой статистике принципиально не отличается от западного. А между тем, отличия должны быть. На Западе неопределенность положения традиционно является мотиватором деловой активности, в России же ментальным фактором угрожающего типа.

Минимизация показателей маскулинности соотносится с традиционным философским дискурсом о «женской душе» России. Вероятно как следствие игнорирования данного фактора в России наивысший в мире разрыв в продолжительности жизни между женским и мужским населением – 13 лет.[189] Традиционный патриархальный тип семьи в России выступал компенсирующим механизмом имманентной женственности страны. Разрушение же ее обернулось соответствующими демографическими последствиями.

Модифицированнным вариантом применения методологии Г. Хофстеде стала модель классификации, созданная другим голландским исследователем Ф. Тромпенаарсом. Пятнадцать тысяч анкет, распространенных среди менеджеров по 28 странам мира, придавали ей особую фундаментальность. Базовые индикаторы выстраивались в диапазоне следующих ценностных дихотомий: 1. универсализм – специализация (дифференциация по вопросу об универсальности применения идей и практик); 2. индивидуализм – коммунитаризм (дифференциация по характеру самоидентификации – индивидуальной или групповой); 3. эмоциональные культуры – нейтральные культуры (дифференциация по степени чувственной экспрессии); 4. специальные культуры – диффузные культуры (дифференциация по наличию разграничения публичного и приватного личностного пространства); 5. культура достижений – культура принадлежности к группе (дифференциация по способу обретения статуса).[190]

Полярные культурные типы, судя по предложенной индикативной шкале, представляют Япония и США. Ни по одному из пяти индикаторов условной оси координат их показатели знаково («+» или «-») не совпадают. Динамика всех других рассматриваемых стран выражается амплитудой колебаний между японским и американским полюсами. Ни одна из культур целиком не тождественна условным группам Японии и США. Большие сомнения, вызывает, впрочем, у исследователей вынесение для России знака плюс по индикатору индивидуализма. На характер индекса повлияло в данном случае, во-первых, время завершения исследования Ф. Тромпенаарса – 1994 г., совпавшего с периодом ломки советской коллективистки ориентированной системы; и, во-вторых, с рассмотрением бывших республик СССР в качестве единого культурного пространства. При коммунитаристской идентификации России ее индексная принадлежность целиком бы совпадала с японской. Это позволяет говорить о ней, наряду с Японией и США, как о полюсе культурных классификаций. Классификационное тождество с японским культурым типом при очевидном ментальном различии русских и японцев лишь указывает на ограниченность используемых Ф. Тромпенаарсом параметров. Следовательно, несмотря на крайне широкий спектр введенных голландским исследователем индикаторов, индексной полноты достигнуто не было (рис.1.4.4). [191]

Рис. 1.4.4. Индексы «деловых культур» по ряду стран мира (по методологии Ф. Тромпенаарса)