От эволюционизма к вариативности

«Образцовые переменные» в характеристике различий «деловых культур» были первоначально использованы в сущностно противостоящей вариативной модели мира теории эволюционизма. В качестве основания для классификаций культурных типов основоположником структурного функционализма американским социологом Т. Парсонсом было выделено пять модельных дихотомий: 1. аффективная активность – нейтральность (дифференциация по ориентации на деятельность, дающую непосредственное эмоциональное удовлетворение, или приводящую к нему в отдаленной перспективе); 2. ориентация на предписанный статус – ориентация на достигаемый статус (дифференциация по оценке индивида в зависимости от его личных достижений, или групповой принадлежности по факту рождения); 3. партикуляризм – универсализм (дифференциация по факторной значимости личных отношений с партнером); 4. диффузность отношений – специфичность отношений (дифференциация по характеру восприятия партнера – во всей полноте личностных проявлений или в соответствии с актуальной для производственного процесса конкретной социальной ролью); 5. коллективизм – индивидуализм.

В соответствии с эволюционистской концептуальной парадигмой все эти индикаторы интерпретировались как различия в уровнях развитости. Сообразно с этой логикой, особенности этапов развития не являлись имманентным качеством той или иной культуры, переходя в свою противоположность по мере эволюции от традиционного к современному типу общества. Современность характеризовалась аффективно-нейтральной активностью, ориентацией на достигаемый статус, универсализмом и специфичностью отношений. Пятый параметр, определяемый через дихотомию индивидуализма и коллективизма, был в дальнейшем исключен самим Т. Парсонсом из числа «образцовых переменных». Вероятно это исключение связано с опытом развития социалистических государств, продемонстрировавших возможность и коллективистких форм организации труда. [166]

Монография Т. Парсонса и Э. Шиллза «К общей теории действия», в которой были изложены основные принципы эволюционистского подхода, увидела свет в 1951 г. Состоявшийся несколько позже феномен японского экономического чуда опроверг базовые положения парсонского эволюционизма. Оказались доказаны возможности осуществления модернизации на принципах, относимых ранее к парадигмальным чертам общества традиционного типа. Опыт экономического развития Японии привел к революции в теории менеджмента. От универсалистского схематизма был осуществлен переход к альтернативному, в рамках противопоставления культурных типов, конструированию. Неслучайно именно японская деловая культура преподносилась в большинстве исследований как ценностно антиномичная по отношению к американской. При идеологическом противостоянии США – СССР в менеджерском плане актуализировалась совершенно иная альтернатива США – Япония.

Следующий этап сопровождался экономическим прорывом ряда других цивилизационных центров, использующих в своем развитии традиционные институты культурной идентификации. Соответственно, актуализировалась задача теперь уже ревизии и теории культурных альтернатив в направлении идеи о множественной культурной вариативности.

Одна из первых неэволюционистких типологий культур была предложена американскими этнологами Ф. Клакхоном и Ф. Стродтбеком. Основанием для типологизации послужило сравнительное исследование четырех этнических групп США. Культуры в предложенной классификационной модели выстраивались по «горизонтальному» принципу, а не вертикальной классификации их на «современные» и «архаичные».

Использовалось пять типологических параметров: 1. отношение к природе человека (дифференциация в зависимости от определения ее имманентно злой или имманентно доброй, изменяемой или неизменной); 2. характер взаимодействия между обществом и природной средой (дифференциация в зависимости от установки на подчинение силам природы, гармонизации отношений с ней и подчинения ее требованиям соответствующей культуры; 3. ориентация во времени (дифференциация в зависимости от ориентированности на прошлое, настоящее или будущее); 4. направленность человеческой деятельности (дифференциация на культуры, акцентированные либо на индивидуальное действие человека, вне зависимости от согласования его с социальным опытом; либо на бытие, определяемое адаптацией к требованиям социума; либо на становление, характеризуемое стремлением к достижению коллективного идеала); 5. модальность взаимоотношений (дифференциация на линейные, коллатеральные (или боковые) и индивидуалистические культуры, различаемые, соответственно, по авторитетности суждений вышестоящих, равного социального статуса и себя самого).[167]

При применении клакхоновско-стродтбековской типологии к России русской деловой культуре соответствовали бы следующие индикаторы: восприятие человека основывается на представлении о злой (точнее стихийно неразумной и изменяемой антропологической природе,отсюда предрасположенность к регулируемости и дидактичности); природная среда преобразуется в соответствии с культурными императивами; из категорий времени наиболее актуализирована парадигма будущего; человеческая деятельность ориентирована на процесс становления; правильным считается то, что номинировано окружающими. Общность индикаторов с англоамериканцами обнаруживается по 2 и 3 параметрам. Отсюда следует, что корректнее говорить не об альтернативности русской и американской деловых культур, а об их феноменологической неповторимости.[168]