Я сделал, что мог, кто может, пусть сделает лучше (лат.). - Ред 5 страница

Таким образом, среди посягательств на юридические нормы независимо от преступных деяний и посягательств, не влекущих никаких стесни­тельных последствий, мы находим третью группу, так сказать, караемых, но не наказуемых посягательств Например, если учащийся в каком-нибудь высшем учебном заведении юноша, подгулявший в загородном ресторане, учинит там публичный дебош, побьет зеркала, посуду и т.п., то единоличный судья приговорит его за нарушение общественной ти­шины к аресту дня на три, в то же время присудит в пользу хозяина заведения вознаграждение за причиненный ущерб, а копию с приговора сообщит начальству учебного заведения, которое, в свою очередь, об­судив поступок, может подвергнуть виновного дисциплинарной ответст­венности - карцеру, удалению или исключению из заведения и т.п. В этом примере одно и то же посягательство на юридическую норму повлекло за собой и уголовные, и гражданские, и дисциплинарные последствия.

Трудность установления особенностей и разграничения этих видов неправды, в особенности в совместном их проявлении, еще более усили­вается условиями их исторического развития, видоизменениями их ха­рактера, объема и взаимоотношений в истории, несомненно отражаю­щимися и на их современной структуре.

Общий обзор как условий возникновения, так и взаимных отношений этих различных групп посягательств не дает оснований признать между ними и наказуемыми деяниями какое-либо принципиальное различие, а указывает лишь, что неправда, как посягательство на правовую норму, в ее реальном бытии, оставаясь единой, совмещает в себе несколько сторон или моментов, наличность которых определяет применение последствий той или другой группы или совместно, или в раздельности. Это подтвер­ждается и ближайшим рассмотрением главных видов посягательств, ка­раемых, но не наказуемых - неправды дисциплинарной и неправды граж­данской.

16. Сущность дисциплинарной охраны норм и ее отношение к неправде уголовно наказуемой могут быть рассматриваемы с разных точек зрения, смешение которых вносит существенные затруднения в разработку вопроса и может дать ему неверную постановку'. Можно, говоря об этих видах неправды, прежде всего иметь в виду противоположение субъектов или держателей дисциплинарной и карательной власти и различие объема принадлежащей им правоохраны; можно, далее, придавать главное зна­чение различию дисциплинарной и уголовной ответственности, проти­вополагая дисциплинарные взыскания, условия и порядок их применения осуществлению уголовно-карательного права; можно, наконец, остано­виться на различении природы дисциплинарных нарушений в противопо­ложность преступным деяниям в тесном смысле.

Все стороны этого вида охраны, взаимно переплетаясь, придают ее отдельным типам существенное различие по объему и значению: стоит сопоставить объем дисциплинарной власти председательствующего в судебном заседании, с одной, и дисциплинарную власть церкви над клиром или дисциплинарную власть в войске, с другой стороны.

Дисциплинарная власть по ее субъекту в противоположность власти уголовно наказующей является расчлененной между различными учреж­дениями и лицами, представителями разнообразных единений, сущест­вующих в государстве, к числу которых принадлежит и само государство с его обширной дисциплинарной властью, осуществляемой его органами над служащими, над военными, над лишенными свободы и т.д., поэтому по­пытка ставить признаком различия дисциплинарной и карательной охраны различие субъектов таковой представляется несостоятельной.

Но самая дисциплинарная ответственность, так же как и уголовная, имеет не частный, а за малыми исключениями публичный характер и по­тому применяется не в видах частного удовлетворения, а в интересах нарушенной дисциплины. В силу чего и некоторые меры дисциплинарных

¹ Несмотря на теоретический интерес и практическую важность вопроса о дисциплинарной неправде, мы не имеем ни одной полной и обстоятельной монографии по этому предмету ни в иностранной, ни в нашей литературе

взысканий являются сходными с мерами карательными - денежная пеня, арест; но независимо от этого в область этих взысканий входят и многие своеобразные меры, обусловливаемые особенностями данного единения, облеченного дисциплинарной властью, как, например, меры школьной или церковной дисциплины; при этом, в противоположность мерам уголовной охраны, видное место среди дисциплинарных взысканий занимают так называемые меры очистительные, устраняющие непокорного из данного единения - удаление от должности, исключение из службы, отлучение от церкви и т.п.

Род или характер дисциплинарных мер или с точностью определяется самим государством в утвержденных им уставах, или выбор этих мер предоставляется усмотрению самого органа дисциплинарной власти, так что государство заботится только об установлении пределов дозволен­ного, об устранении злоупотреблений властью. Так же различным пред­ставляется и порядок установления дисциплинарной виновности и ответственности.

Но в чем же заключается сущность дисциплинарной неправды? В ней, как и в неправде уголовной, можно различать моменты неподчинения, ослушания власти и притом еще в осложненной форме - неподчинения непосредственного этой особой власти, управляющей известным едине­нием и охраняющей его деятельность, и непосредственного велениям авторитетной воли государства, устрояющей или регулирующей власть дисциплинарную, а с другой стороны, момент вредоносности или опасности для особой группы интересов, возникающих из свойств тех целей, для достижения которых образуются известные единения лиц в государстве, или создается определенный род их деятельности; из условий совместной, более или менее длящейся деятельности известного кружка лиц, даже иногда из требований успешного и целесообразного выполнения чего-либо при помощи или среди многих лиц.

Особенные интересы, занятия, положения, группирующие отдельных лиц в государстве, могут создавать прежде всего особые для них обя­занности, правила поведения; далее, совместные действия предполагают нередко соподчиненную деятельность, отношения начальствующего и подчиненного, создающие разнообразные права и обязанности и их возможные нарушения; наконец, являясь составной частью целого, пользуясь выгодами этого общения, члены такой группы обязуются поддерживать взаимные интересы, охранять существование, даже и репутацию целого. В силу этого появляется возможность ответственности их за такие поступки, которые не имеют никакого преступного значения для других граждан. "Человеческая жизнь, - говорит фон Резон (с. 1), -не исчерпывается отношениями нашими к государству, мы рождаемся членами известной семьи, известного сословия, мы входим в сношения с частными лицами, мы становимся членами разных союзов или учреждений, мы поступаем на государственную службу и тем входим в особые отношения к государственной власти и т.д. Все эти отношения дают нам специальные права и налагают на нас обязанности"; нарушение этих обязанностей и составляет содержание неправды дисциплинарной.

Объем дисциплинарных нарушений,относящихся к ведению той или

другой группы дисциплинарных властей, представляется различным и качественно, и количественно, начиная от предоставления ведению этой власти лишь единичных случаев, например охраны порядка в собраниях и заседаниях, и кончая правом наложения дисциплинарных взысканий за все нарушения профессиональных обязанностей или даже вообще за все нарушения требований и дисциплинарного, и общеправового строя.

Но во всех этих случаях для применения дисциплинарной ответствен­ности, так же как и для осуществления карательной власти государства, необходима наличность определенного действия или бездействия, извест­ное внешнее выражение личности.

Если при этом преступная в тесном смысле сторона посягательства подпадает под общие условия, определяющие применение кар уголовных, то мы имеем дело с одновременным проявлением обоих видов охраны, кем и как бы дисциплинарная охрана ни осуществлялась; если же с точки зрения уголовной кары посягательство должно быть отнесено к сфере неправды уголовно безразличной, то мы будем иметь дело с нарушением исключительно дисциплинарного характера.

Ввиду вышеизложенного очевидно, что сколько-нибудь подробное изложение дисциплинарной неправды и ее видов выходит за пределы.настоящего труда, и я ограничусь только общими указаниями относи­тельно характера и пределов деятельности ее важнейших представи­телей.

17. Выдающимся представителем дисциплинарной власти является власть семьи и ее главы, в особенности в той ее форме, в какую она вылилась в древнем римском праве, где ра(ег Сатйшх' являлся столько же органом карательной власти, сколько и дисциплинарным учреждением.

Подобный характер власти главы семьи не составлял исключительной особенности римской жизни. Если не в такой строго определенной юридической форме, то такой же по своему объему являлась она и в древнейшем праве других народов, например у германцев и у славян².

Так, несомненно существовала в нашем старом праве дисциплинарная власть мужа над женой, как о том свидетельствуют прямые указания летописей и юридических памятников и в особенности свадебные обряды, песни и т.д. Эта власть обусловливалась уже самым первоначальным способом заключения брака - умыканием или покупкой невесты, обычаем, встречавшимся не только в эпоху Нестора, но и гораздо позднее, и притом общим всем славянским народам. Естественно, что при таком возникновении брака жена становилась под власть покупщика, приобретателя³, ей приходилось, как говорит народная песня, "держать голову поклонную, ретиво сердце покорное". Это подчинение отразилось далее в целом ряде символических свадебных обрядов, как, например, в разувании женою молодого, о котором говорит Нестор и которое сохранилось и поныне во многих губерниях, в надевании на жениха, по древнецерковному чиноположению, при обручении перстня золотого, а на невесту железного, а в других местах - серебряного и т.д. Власть эта была не простым первенством, а имела весьма материальный характер, на что указывает, например, также весьма распространенный свадебный обряд передачи плетки молодому отцом невесты.

' Отец (глава) семьи (лат.). - Ред.

² Более подробные сведения по этому вопросу можно найти у Шпилевского (Семейные власти у древних славян и германцев, 1869; см. также: ДубакинД Влияние христианства На семейный быт русского общества до времени Домостроя, 1880).

' Причем, конечно, муж являлся естественным представителем и защитником своей жены, как это типично выражают народные поговорки: "родители берегут дочь до венца, а муж -до конца"; "за мужа завалюсь, всем насмеюсь, никого не боюсь", "муженек хоть всего с кулачок, да за мужниной головой не сижу сиротой"; "хоть с ним и горе, а без него вдвое".

Да и много позднее, известный Домострой попа Сильвестра, несомненно отражающий в своих правилах характер нашей семейной жизни XVI в., говорит: "А только жены или сына или дщери слово или наказание не имет, не слушает и не боится... ино плетью постегать, пб вине смотря; а побить не перед людьми, наедине; поучити да примол виги и пожаловати... А про всякую вину по уху и по лицу не бити, ни кулаком под сердце, ни пинком, ни посохом не колоти, никаким железным, ни деревом не бити... А только за великая вина и за ослушание и небрежение ино снять и рубашку и плетью вежлевенько бити..."'.

Правда, что в законодательных памятниках того времени ничего не говорится об объеме и условиях осуществления этого права, но из практики XVI и даже XVII столетия видно, что и за убийство жены мужем, в случаях прелюбодеяния или иного какого-либо преступления виновные отделывались незначительными взысканиями. Да и сам Воинский устав Петра Великого в толковании на артикул 163 заявлял: "что если бы кто похотел жену наказать я оную так жестоко побьет, что подлинно от того умрет, то правда, что наказание легче бывает".

Действующее право не знает более дисциплинарной власти мужа над женой². Идея власти мужа, которая проводится в X томе Свода законов при определении прав и обязанностей супружеских, имеет только характер юридического первенства, предпочтения, например в случаях столкновения по вопросам о распоряжении судьбой детей, по определению места жительства или по имущественным сделкам.

Иной объем представляет власть отца семейства по отношению к детям.

Не касаясь седой древности, вспомним всем известную характеристику принципов воспитания по Домострою, принципов, и ныне далеко еще не вымерших в жизни. "Казни сына своего от юности его", говорит он (гл. XIX), "и покоит тя на старость твою к цасть ти красоту души твоей. И не ослабей бия младенца; аще бо жезлом биеши его, то не умрет, но здравее будет: ты бо бия его по телу, душу его избавлявши от смерти... наказуй его во младости, да радуешеся о нем в мужестве, и по среде знаемых похвалишися и зависть примут враги твои. Воспитай дети своя с прещением и обряшеши от них покой и благословение"³.

Наглядным юридическим выражением этого широкого права родительской власти могут служить постановления об ответственности за убийство детей: "А буд отец или мать, сына или дочь убъет до смерти, - говорит уложение Алексея Михайловича (гл. XXII, ст. 3), - и их за то посадити в тюрьму на год, а отсидев в тюрме год, приходите им к церкви Божией, и у церкви Божий объявлять тот свой грех людям вслух. А смертию отца и матери за сына и за дочь не казнить". Такое же воззрение сохранилось и в Петровском законо­дательстве.

Действующее уголовное уложение знает отдачу несовершеннолетних (до 17 лет), учинивших преступное деяние, но не вменяемое им в вину по ст. 41, или хотя.и вменяемое, но при условиях, указанных в ч. 2 ст. 55, под ответственный надзор родителей или лиц, у которых они находились, но ничего не говорит о том, какие меры должны употреблять по отношению к этому малолетнему те, кому он отдан под надзор.

Затем уложение определяет ответственность детей за упорное неповиновение роди­тельской власти, а равно и за грубое с родителями обращение, подвергая виновных аресту

¹ Домострой. Изд. Д. Кожанчикова, 1867, гл. 38, с. 10б. Домострой видит в этом даже обя­занность мужа перед Богом. Тот же взгляд повторяют народные пословицы, сущест­вующие у всех славян: "люби жену как душу, а тряси как грушу"; "жену не бить, милу не быть"; потому что, прибавляет другая поговорка: "не верь ветру в море, а жене на воле"; "жена без грозы - хуже козы"; "воля и добрую жену портит".

² Так, хотя ст. 107 и говорит, что "жена обязана повиноваться мужу своему как главе семейства, пребывать к нему в любви, почтении и в неограниченном послушании", ока­зывать ему всякое угождение и привязанность "как хозяйка дома", но отсюда нельзя никаким образом вывести права дисциплинарной расправы мужа, Резон (с. 19) полагает, впрочем, что по нашему праву муж может применять к непокорной жене те же меры исправления, как и по отношению к детям, включая сюда и телесное наказание.

³ Эти положения Домостроя о воспитании представляют развитие мыслей, взятых из ветхозаветных книг, в частности из "Книги премудрости Иисуса сына Сирахова" (Библия, Ветхий завет. - Ред.), весьма распространенной между нашими книжниками в период домосковский.

до 6 месяцев, но эта ответственность должна быть назначена судом на общем осно­вании.

Дисциплинарная власть осуществляется самими родителями, причем закон не определяет ни объема, ни характера дозволенных к употреблению средств, глухо говоря только в ст. 168 т. X, ч. I, изд. 1900 г., что родители по отношению к лицу детей своих не могут покушаться на такие деяния, которые по общим законам подлежат наказанию уголовному.

Близкую связь с дисциплинарной властью семьи имеет дисциплинарная власть школы. Выполнение обязанности воспитания падает прежде всего на семью; но там, где она не хочет или не может выполнить этого назначения своими средствами, на помощь ей является государство, а осуществителем его забот становится школа. Всякая воспитательно-образовательная деятельность по природе своей требует известной власти по отношению к учащимся, власти, которая давала бы возможность рядом с умственным развитием вырабатывать волю и характер учащихся, содействовать усвоению ими честных убеждений, строгих правил и добрых привычек.

Объем школьной власти не может быть всегда одинаков; он видоизменяется, смотря по возрасту воспитанников и по характеру заведения, в силу преобладания в нем воспита­тельного или образовательного элементов. По отношению к детям меньшего и даже среднего возраста школа не только дополняет, но и заменяет собой семью, особенно, например, в заведениях закрытых. Поэтому ее власть объемлет всю личность воспитанника: она ведает не только его шалости и нарушения чисто учебного порядка, но и проявления его порочных и даже преступных наклонностей; она наблюдает за ним не только в школе, но и вне ее. Само государство, как мы видели, отказывается от уголовного наказания малолетних и передает их или родителям, или особым воспитательным учреждениям, приютам. При­менение дисциплинарной власти в школе этого типа, по общему правилу, безусловно устраняет действие карательной власти государства, допуская ее вмешательство разве только в случае совершения наиболее тяжких преступлений воспитанниками старшего возраста, например 14 и более лет¹.

С другой стороны, государство должно установить надзор за школьными взысканиями, определить для них известные пределы. Эти взыскания должны налагаться с исключительной целью исправления, а не быть актом возмездия. Подобными наказаниями могут быть чисто воспитательные взыскания - выговоры, уменьшение баллов по поведению, лишение льгот, карцер, а в крайнем случае удаление из данного заведения.

Взыскания дисциплинарные могут быть налагаемы или властью воспитательной, единоличной - инспектора, директора или, в важнейших случаях, педагогическим советом заведения.

Несколько иначе ставится дисциплинарный вопрос в высших учебных заведениях -университетах, академиях и т.п., как ввиду возраста воспитанников, переходящего весьма часто период полного совершеннолетия, так и в силу преобладания в этих заведениях образовательного элемента, благодаря которому действия власти дисциплинарной по преимуществу направляются только на поддержание порядка при научных занятиях.

Но, однако, такой исключительный взгляд на дело был бы односторонен: немыслимо отбросить и забыть воспитательное значение и этого периода по крайней мере для значительного большинства учащихся.

Разумеется, осуществление этой дисциплинарной власти должно быть поставлено иначе чем в школах низших, а именно с большей определенностью случаев ответственности: так, например, правила всех наших университетов при действии устава 1863 г. заключали более или менее подробный перечень проступков, которые могли быть совершены студентами.

Регулируя действия дисциплинарной власти школы, государство, конечно, сохраняет за собой и право контроля над его органами, подвергая их взысканиям дисциплинарным и уголовным за превышение власти. Эта ответственность должна покоиться на тех же основаниях, как и ответственность всех других дисциплинарных органов.

¹ Таковы, например, случаи убийства, поджога, изнасилования и т.д. Нельзя не заметить, что уставы и правила наших средних учебных заведений, как общих, так и специальных, например военных, духовных, не дают никакого прямого указания по этому предмету. По уставам военно-учебных заведений воспитанники предаются общему суду не иначе, как по

, распоряжению главного начальника военно-учебных заведений или же главными специальными управлениями.

18. Еще более важное значение имеет дисциплинарная власть церкви¹.

Как неумолкающий голос совести требует отчета в поступках даже у людей, по-видимому, давно схоронивших все принципы нравственности, отчета грозного, налагающего иногда на нарушителя такие внутренние страдания, перед которыми ничтожны все муки современных казней, так побуждает и истинно верующего сознание греха к очищению совести. Это самообвинение грешника перед лицом Всеведующего, это алкание забвения и примирения находит себе выражение в таинстве покаяния.

Исчерпываются ли, однако, этим очищением совести все отношения церкви к пре­грешившему ее члену? Как внешнее установление, как известное единение, община, не нуждается ли церковь в средствах внешней расправы с нарушителями ее постановлений и требований? Ответ, по-видимому, должен быть отрицательный: наказаниям нет места в царстве Христовом. Припомним, что на вопрос Петра: можно ли до семи раз прощать согрешившему? Великий Учитель отвечал:"Не глаголю тебе до седмь кратъ, но до семьдесять кратъ седмерицею".

Увеличение церковной общины и выделение из нее церковной иерархии придало ей более крепкую организацию, а более частые столкновения с иудеями и язычниками, начавшиеся гонения невольно усилили ее замкнутость и отчужденность. Отделенный от общего, суд церкви над ее членами сделался необходимым условием ее бытия и не только по делам уголовным, но и по гражданским.

По нашему действующему праву дисциплинарная власть православной церкви прояв­ляется различно по отношению к мирянам и по отношению к клиру, причем по отношению к мирянам необходимо отделять: учинеиие ими посягательства на права и интересы церкви и учинение греховных деяний.

Что касается первой группы, то ныне все уголовные посягательства на права.церкви включены в общее уголовное уложение и виновные в таковых преследуются в общем порядке. К первым относили: появление в церкви в пьяном или непристойном виде; нарушение благочиния криком, хохотом или непристойными действиями; занятие в церкви неподлежащих мест; подачу в церкви жалобы или просьбы духовному или светскому начальству, и т.п.

Иное значение имеют взыскания за греховные деяния.

У нас с XVIII столетия вопрос о церковных взысканиях с мирян получает совершенно своеобразную постановку: не церковь вторгается в сферу государственной деятельности, а, наоборот, государственная власть рассматривает церковь и ее суд как государственное ведомство дел греховных. Ввиду этого оно не только определяет, какие деяния должны считаться греховными и подлежать взысканиям со стороны духовного суда, но и признает эти указания ограничительными для церкви.

Действующее право по отношению к клиру и монашествующим православного испове­дания предоставляет церковному суду не только юрисдикцию дисциплинарную, но отчасти и карательную.

По уставу духовных консисторий члены православного духовенства подлежат епар­хиальному суду по проступкам против должности благочиния и благоповедения.

К проступкам против благочиния и благоповедения, указанным в законах церков­ных, относятся частью нарушения правил нравственности или поведения, приличествую­щего лицам духовного звания, как, например, всякое нарушение целомудрия, нетрез­вость, бесстыдные слова, пение песен, пляска, игра в карты, посещение зазорных мест, зрелищ, театральных увеселений, чтение соблазнительных книг; частью же наруше­ния внешнего общественного порядка и благочиния, как буйство, драки, нарушение по­рядка в церквах, обиды словами или действием, т.е. поступки, предвиденные об­щими уголовными законами. В последнем случае духовные лица отвечают по законам светским.

19. Наиболее трудно разграничаемыми от области уголовно наказуемых деяний являются дисциплинарные нарушения служащих. Главная трудность разграничения состоит и том, что основной принцип, на котором покоится современное понятие о службе - ненарушимость служебного долга, составляя содержание главнейшей части дисциплинарных нарушений по

службе, составляет и отличительный признак специальной группы преступных деяний по службе.

Понятие о служебной дисциплине и ее нарушениях стоит в непосредственной зависимости от самого воззрения на сущность государственной службы.

В теории государственного права наиболее старое воззрение на сущность государст­венной службы выразилось в приравнении ее к службе частной, в определении службы как особого договора между государственной властью и нанимающимися служащими. Но несомненно, что государственная служба отличается от частной не только различием рода услуг, но и различием самой сущности возникающих отношений, условий вступления на службу, а еще более условий оставления таковой.

К разбираемой же группе относится дисциплинарная власть над военнослужащими, и притом как власть начальствующего над подчиненными, так и суд равных, например суд общества офицеров, причем эти постановления о дисциплинарных провинностях относятся к преступным деяниям военнослужащих, так же как и служебные провинности к преступным деяниям по службе вообще, соприкасаясь с общей карательной властью государства только посредственно. Власть эта представляется сложной ввиду особенностей военного быта и обязательного повинностного характера самой службы. С одной стороны, военная служба является особой функцией государственной деятельности, создающей и обязанности совершенно специальные; с другой, между военными наиболее развит дух дисциплины и субординации, требующий особенно неуклонного проведения принципа закономерной под­чиненности, развития воинского долга и, наконец, в особенности по отношению к офицерам, военное общество представляет характер особой, более или менее тесно связанной кор­порации, естественно вырабатывающей и свои особенные понятия о чести и достоинстве, и особые условия их нарушения'.

Основания действующего ныне у нас военного дисциплинарного устава были положены еще в 1861 г. проектом сенатора Капгера, утвержденным и обнародованным в 1863 г. 28 мая 1888 г. был утвержден ныне действующий дисциплинарный устав для армии (весьма обширный, содержащий 14 глав и 166 статей), а 3 апреля 1889 г. -для флота.

Военная дисциплинарная власть имеет в виду такие проступки, которые или по маловажному их значению, или по проявившемуся в них легкомыслию и невнимательности к исполнению обязанностей не заслуживают уголовного наказания с его сложной процедурой, но подвергаются взысканиям со стороны лиц, на которых лежит ответственность за поведение совершивших и которым дано право охранять порядок и строгость дисциплины.

Дисциплинарными мерами являются: замечания и выговоры, воспрещение отлучки из казарм, назначение не в очередь в наряд на службу, арест разных видов, лишение ефрейторского звания, смещение на низшую должность, удаление от должности и т.п., а для нижних чинов, не пользующихся особыми правами состояния, в важнейших случаях -перевод в разряд штрафованных; для штрафованных же - и телесное наказание до 50 ударов.

Применение тех или других взысканий зависит прежде всего от служебного положения обвиняемого; в этом отношении устав различает три разряда лиц - нижние чины, унтер-офицеры и офицеры или классные чиновники, затем от объема власти, предоставленной лицам, налагающим взыскание, причем устав определяет как самый порядок наложения, так и выбор меры. Начальники, виновные в наложении взыскания свыше предоставленной им власти или вне мер, указанных законами, подлежат, в свою очередь, уголовным или дисциплинарным взысканиям.

Иное значение имеет суд общества офицеров, ведающий такими поступками, которые, хотя и не подлежат действию уголовных законов, но, однако, несовместимы с понятием о воинской чести и доблести или изобличают в офицере отсутствие правил нравственности и благородства. Суду этому подлежат одни обер-офицеры, так как штаб-офицеры могут в подобных случаях быть увольняемы от службы только с особого на то Высочайшего разрешения.

Дисциплинарные взыскания, налагаемые таким судом, ограничены внушением или удалением из полка.

¹ Суворов П. О церковных наказаниях, 1876; в особенности см.: Он же. Объем дис­циплинарного суда и юрисдикция церкви в период вселенских соборов, 1884; Заозерский Н Церковный суд в первые века христианства, 1878.

¹ Ср. подробное изложение характеристики воинской дисциплины и постановлений по этому предмету нашего права у Кузьмина-Караваева (Военно-уголовное право, с 31 и след.). Ст. 1 Военнодисциплинарного устава говорит: воинская дисциплина состоит в строгом и точном соблюдении правил, предписанных военными законами.

20. С иным несколько характером является дисциплинарная власть, принадлежащая различным сословиям и состояниям по отношению к своим сочленам, создаваемая общностью их интересов, стремлением оградить сословное достоинство и честь, причем эта власть распространяется на всех членов сословия, как принадлежащих к нему по рождению, так и вступивших в него впоследствии.

Так, по законам о состояниях дворянство имеет право исключить из собраний сво­их дворянина, который опорочен судом, или, хотя бы и судим не был, но которого яв­ный и бесчестный поступок всем известен, пока не оправдается. Такое постановление не подлежит пересмотру судебных мест. В порядке дисциплинарной ответственности могут быть налагаемы взыскания на дворян, обязанных присутствовать в дворянском собрании, за неявку в собрание, а на дворян, избранных в общественные должности, за неявку на службу. Право учреждения опеки во обуздание излишества беспутства и мотовства принадлежит купеческим и мещанским обществам над их сочленами; сверх того, мещанские общества своих сочленов мужского и женского пола, изобличаемых в порочном и развратном поведении, могут отдавать на разные работы - казенные, об­щественные и частные, на время: в первый раз - от 1-2, во второй - от 2-4, а в третий - от 4-6 месяцев.