Агенты власти

При анализе процесса властвования возникает проблема соотношения абстрактно-собирательного представления о совокупном 'агенте' власти ('субъекте'- государстве или 'объекте' - народе) со вполне реальными ее 'носителями', опосредующими достаточно иерархизированные управленческие отношения. Вопрос о том, кто правит и управляет в обществе, решается по-разному: Т. Гоббс пишет о единоличном государе-суверене, тогда как Ж. -Ж. Руссо субъектом власти считает сам народ, поскольку народный суверенитет неотчуждаем.

Дискуссия на тему 'Кто-же правит в США?', развернувшаяся в 50 - 70-е гг, XX века, инициировала осмысление этой проблемы современной политической теорией. Открыл дискуссию американский политолог Р. Милле своей книгой 'Властвующая элита' (1956), где он вслед за Г. Моска и В, Парето доказывал на основе анализа 513 биографий ведущих американских политиков за период 1789-1953 гг., что Америкой правит узкая страта меньшинства, своего рода симбиоз и уния экономического и политического истеблишмента, который он называет 'правящей элитой'. Ему возразил Р. Даль в книге 'Кто правит?' (1961), который в результате эмпирического исследования распределения властных функций и полномочий в среднем американском городе Нью-Хэйвен пришел к выводу об отсутствии монолитного носителя и единого центра, поскольку, вследствие дисперсии властных полномочий и плюрализма управления, ни один лидер и ни одна элитная группировка не имела полного контроля над всеми властными рычагами. Затем л дискуссию включились П. Бакрач и М. Баратц с 'двухмерной' (работа 'Два лица власти' (1962)) и С. Лукс (книга 'Власть: радикальный подход' (1974)) с 'трехмерной' концепциями власти, в которых критикуется 'одномерно-плюралистический' подход Р. Даля, поскольку в нем не учитываются такие существенные измерения, как властное самосознание (субъективное восприятие власти), а также интересы агентов власти (объективная ее сторона).

Дискуссия среди американских политологов привела к постановке проблемы соотношения формального субъекта власти и реального носителя властных полномочий и их функций, которые, как еще раз выяснилось, вовсе не совпадают. В ходе дискуссии и Р. Милле, и Р. Даль исходили из предположения, принадлежавшего еще Г. Лассуэллу, что субъект власти или властвующий- это особый агент, контролирующий некоторые важные ресурсы общества. Было показано, однако, что механизм властвования гораздо сложнее и включает в себя давление общественного мнения и рефлексию подвластного объекта (П. Бакрач и М. Баратц), где отражается степень и форма осознания обществом соответствия управленческого контроля его потребностям, от имени которых выступает носитель власти или управляющий. Обнаружилось также и явное расхождение интересов (С. Лукс) тех, 'кто управляет' (то сеть 'носителей' власти), от интересов тех, 'кем управляют' ('объекта' властвования), и, соответственно, 'от имени кого они управляют' ('субъекта' власти)¹⁴.

Действительно, механизм власти имеет сложную, иерархизированную структуру, где формальным первичным субъектом и источником власти выступает народ, передающий властные полномочия своему официально опосредованному агенту - государству, которое, в свою очередь, их распределяет среди 'носителей' по 'горизонтали' (законодательная, исполнительная и судебная отрасли власти) и по 'вертикали' (центральные, региональные и местные органы власти) с тем, чтобы управлять общественными делами ('объект' власти) от имени общества и через государство ('субъект' власти). Именно в таком формально-юридическом плане трактуется система власти в статье 3 новой Конституции Российской Федерации: '1. Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ. 2. Народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления'¹⁵. Эти декларации делают честь составителям Конституции. Однако в действительности реальным носителем власти нередко выступает бюрократия, ее разные уровни и страты, чиновники и функционеры аппарата управления могущественной системы исполнительной власти, а также различные группировки правящей элиты, между которыми распределяются 'сферы' властных полномочий и 'зоны' контроля над ресурсами.

В то же время механизм властного общения, как видно, включает в себя и давление 'снизу' различных групп и слоев гражданского общества, имеющих свои 'зоны влияния и интересов', которые через каналы 'обратной связи', систему представительства и другие формы демократического волеизъявления оказывают воздействие на состояние властных отношений в той или иной стране. Следовательно, одностороннее сведение потенциала власти либо к ее формальным и официальным субъектам ('суверену государства', по Т. Гоббсу, или 'ассоциации народа', по Ж. -Ж. Руссо), либо к се якобы истинным и реальным носителям ('господствующим классам', но К. Марксу, или 'правящей элите', по В. Парето) не даст полной картины. Властвование управляющих и давление управляемых дает бесконечное число точек пересечения векторов направленности их интересов и воль, а также потенциальных размеров их ресурсов и актуализированных сил, образующих своего рода гравитационное поле властного общения, 'поле напряжений, на котором разворачивается политическая практика' (В. Н. Амелин). Кроме того, необходимо включить в это 'поле' действия властного механизма общения три рассмотренные выше проекции ('плоскости') власти и влияния, получившие в современной политологии названия: 1) символической власти (отношения 'господства и подчинения' в соответствии с ценностями общества, поддерживающие легитимный порядок), 2) структурной власти (отношения 'контроля и влияния', связанные с регулированием ресурсов и распределением властных полномочий, функций и зон влияния между элементами политической системы), а также 3) власти инструментальной (отношения 'управления и давления', определяющие средства и способы взаимного действия встречных процессов руководства людьми и давления гражданского общества). И в этом состоит вся сложность понимания власти как регулятора коллективной жизни общества в процессе его кооперации и достижения совместных целей, то есть рассмотрения государственно-публичной власти в качестве современного механизма регулирования и способа социального общения людей, функционирование которого образует особую сферу общественной жизнедеятельности, именуемую политикой.

Глава IV. Политическая сфера социальной жизнедеятельности (концептуальные подходы)

Многозначность понятия 'политика'

Слово 'политика' вызывает у людей самые разные, а порой и противоположные ассоциации и реакции. Одни называют политику 'интриганством', 'грязным и нечистоплотным делом', другие же считают ее необходимым и полезным обществу делом, одним из самых интересных и увлекательных видов творческой деятельности. Это неоднозначное отношение ярко проявилось в общественном мнении по поводу происходивших в России политических событий начала 90-х гг. XX в. и особенно в оценках острых кризисных ситуаций, так называемых 'путчей' августа 1991 г. и октября 1993 г. Эти кризисы в известной степени вызвали у рядовых россиян разочарование в политиках и политике, затормозили бурно развивавшуюся в конце 80 - начале 90-х it. активную политизацию значительной части российского общества.

В то же время, несмотря на наметившиеся позднее 'абсентеизм' и 'эскапизм', уход от политики части как-то интересовавшегося ею ранее населения, переключение его основного внимания с общеполитических вопросов на текущие материальные проблемы, связанные с экономическими изменениями, в активную политическую жизнь были вовлечены десятки и сотни тысяч людей, ранее в ней никогда не участвовавших. Вероятно, что реализация в России конца XX века права на участие в политической жизни создала предпосылки для начала постепенного преобразования отчужденных от власти и политики жизненных стереотипов 'хомо советикус' в новый пока еще для России человеческий архетип 'хомо политикус'. Итак, опять, уже на рубеже III тысячелетия, возникает вопрос о том, что же такое политика: творчество или интрига, сладкая тайна для элиты избранных или игра для одурачивания непосвященных масс. Для того чтобы попытаться подойти к ответу на этот вопрос, относящийся к разряду вечных, необходимо остановиться на анализе специфики политики как сферы общественной жизни, области человеческой активности и вида социальных отношений.

Что же такое политика в самом широком смысле этого слова, то есть как относительно обособленная, автономная сфера или измерение жизни общества и человека? Каковы ее природа, специфика и отличия, к примеру, от экономики и духовной сферы? Постановка этих вопросов настолько же стара, насколько стар и сам мир политики. За многовековую историю политической мысли сложились десятки и сотни инвариантов ответа на данные вопросы. Редко крупному политическому мыслителю или политологу удавалось незаметно пройти мимо этой глобальной проблемы, ответ на которую зависел, с одной стороны, от философско-социологических воззрений автора, методологических оснований политического дискурса, а с другой - от его ценностных ориентации, мировоззренческой позиции, аксиологических критериев для оценки природы политической субстанции и от доктринальной платформы, служившей своего рода 'системой координат'.

Этот вопрос ставился и знаменитым немецким социологом и политологом М. Вебером в его лекции 'Политика как призвание и профессия', прочитанной в 1918 году, в последние годы его жизни, перед аудиторией Свободного студенческого союза. 'Что мы понимаем под политикой? - вопрошает М. Вебер и тут же отмечает плюрализм смыслов и значений этого термина. Это понятие имеет чрезвычайно широкий смысл и охватывает все виды деятельности по самостоятельному руководству. Говорят о валютной политике банков, о дисконтной политике Имперского банка, о политике профсоюза во время забастовки; можно говорить о школьной политике городской или сельской общины и политике правления, руководящего корпорацией, наконец, даже о политике умной жены, которая стремится управлять своим мужем'1. Однако М. Вебер тут же замечает, что столь широкое понимание политической сферы необходимо дополнить и более строгим значением категории 'политика' как руководства государством или оказания влияния на государственное управление.

Многозначность в трактовке термина 'политика' сохраняется и по сей день². В русском языке эта ситуация усложняется и тем, что слово 'политика' является эквивалентом многих аспектов и граней мира политического, тогда как, например, в английском языке существуют как минимум три термина, нарушающих эту монополию: во-первых, это собственно политическая сфера (politics), во-вторых, политический строй (polity), что очень близко к понятию политической системы, ее институционального устройства, и, наконец, в-третьих, это 'policy', обозначающее политический курс, своего рода сознательно выработанную политическую линию или стратегию. Лексический аппарат русского языка нередко выходит из положения, вводя в оборот такие весьма различные предикаты, как 'экономическая или социальная политика', 'женская или молодежная политика', 'государственная или партийная политика', что порой даст возможность для анализа самых разных реальных и семантических аспектов политики, ее субъектов и объектов. В то же время, может быть, самым важным для понимания сложности политической жизни является и тот момент, что за тысячелетия исторически меняется и сам мир политического, и границы политической сферы, так же как эволюционируют и представления о политике, и, кроме того, со временем расширяется теоретическое поле концепций и подходов, содержащих ее интерпретацию.