Батальон майора Паннира уже имел опыт жестоких боев. С 26.12.1941 до 16.1.1942 он подчинялся 121-й пехотной дивизии и плечом к плечу с 407-м полком этой дивизии препятствовал возврату противником шоссейной и железной дорог Ленинград-Москва южнее Колпина. В этих боях батальон потерял 13 человек убитыми и 36 ранеными. Когда 18 января в СС-полицейскую дивизию поступило благодарственное письмо генерала Ванделя, батальон уже находился на марше в Антропшино, чтобы быть брошенным на Волхов. Он был погружен на грузовые автомашины и ночью с 19 на 20 января находился в пути на шоссе через Любань-Чудово к новому месту сбора. Очевидно из-за нехватки транспорта возникло маятниковое движение. До Любани обогнали длинные колонны конной артиллерии и обоза. Среди них находилась также батарея легких полевых гаубиц артиллерийского полицейского полка под командованием гауптмана Фогеля, которая 16 января была снята с позиции южнее Пулкова и была первой из артиллерийских частей дивизии, предназначенной для окружения Волховского прорыва. Было запланировано ее применение вместе с батальоном Паннира. Но как и в случае с П-м батальоном 287-го полка 96-й пехотной дивизии, которому также была придана батарея этой дивизии, вследствие расширения прорыва все пошло по другому.
Прежде чем мы отправили маршем на Любино Поле батальон Паннира, нужно было обратить внимание на нечто необычайно важное для действий на Волхове: на снаряжение и одежду для боевых действий при страшном морозе, причем командование дивизии не проявило при этом ни предусмотрительности, ни заботы и потому командиры батальонов и частей должны были сами думать об этом и в необходимых случаях жестко контролировать проведение нужных мероприятий.
Некоторые начальники вели себя как отцы семейства, контролирующие своих малышей от мытья до «школьного хлеба». Но чтобы контролировать взятие с собой приказанное количество патронов, такого никогда не было необходимо. Почти каждый солдат всегда имел свои персональные «резервы», так как опыт сделал их умными.
Мы можем прочитать в дневнике майора Остерхауза, дивизионного коменданта: «Дивизия получила приказ – собрать разные усиленные батальоны, которые должны будут принимать участие по ограничению прорыва на шоссе Чудово-Новгород. Поскольку отправляемые туда батальоны будут на новом месте ночевать на открытом воздухе, они должны быть снабжены зимней одеждой так, чтобы каждый солдат, участвующий в боях, был обеспечен парой валенок, меховыми брюками, подбитым мехом кителем и белым маскхалатом. Кроме того, части получили дополнительно финские палатки и на каждые 10 человек твердотопливные печки. В качестве дополнительного питания задействованные боевые группы получили на каждого человека по две плитки шоколада и на каждых два человека бутылку спиртного из запасов, предназначенных для частей снабжения дивизии».
Для того чтобы сохранить батальон Паннира, который уже несколько дней спустя был окружен противником, в этой связи только потом было указано, что благодаря различным мероприятиям – не в последнюю очередь дополнительно и командирами – по уходу за ранеными и больными в период окружения в течение почти 10 дней им было обеспечено специальное питание. «Благодаря тому, что каждому солдату во время марша в Антропшино было предписано, что он может взять с собой из личных вещей в ранец, они смогли взять с собой, кроме одеял и большого количества боеприпасов, маркитантские товары, шнапс, сигары, сигареты и табак, которые во время окружения представляли для солдат и раненых ценное успокаивающее средство и выдача их принималась с благодарностью».
Взятые с собой вещи хранились и распределялись на месте, ответственность за это была возложена на одного человека. Одновременно следует также заметить, что обнаруженные во время строительства укреплений и блиндажей на месте дислокации запасы картофеля, капусты, помидоров и т. д. Собирались и распределялись на четыре хранилища командиром по снабжению.
В месте сбора батальон должен был ждать несколько часов прибытия автомашин, но они не прибыли даже несмотря на несколько телефонных напоминаний. Ни откуда также не могли получить указаний, как батальон может добраться до Мостков. Тогда командир батальона решил выслать вперед для разведки дороги и приема связи с боевой группой Хендришке адъютантов. Из корпуса сообщили, что дорога на Мостки обстреливается и стала непроезжей. Разведка подтвердила эти сведения. Шоссе от Спасской Полисти на Мостки сильно обстреливалось и даже пересечено русскими дозорными группами. Не ожидая больше появления автомашин, майор Паннир начал переброску своих подразделений с помощью имеющихся автомашин через Мостки в указанное боевой группой Хендришке место: деревня Любино Поле и шоссе на юг до Мясного Бора. Незадолго до прибытия первых частей батальона была отбита русская атака на Мостки. 20 января в Любином Поле и опорных пунктах по шоссе была заменена часть разбитого на Волхове во время большого наступления русских 13 января и в последующие дни 426-го пехотного полка 126-й пехотной дивизии, который занимал позицию на фланге. Была сменена также часть боевой группы Фишера, стоящей в Любином Поле, и направлена в Мостки, в которых теперь стоял П-й батальон 287-го полка. Была сменена также «потерявшая дисциплину толпа» - строительный батальон. На всем протяжении не были оборудованы ни укрепления, ни огневые точки.
В изданном приказе к командирам вплоть до командиров взводов был изложен план обороны Любина Поля. Были установлены: участок 1 – север и участок 2 – юг. Разделительной линией служила просека, которая служила противнику коммуникацией, то есть дорога от деревни Ямно недалеко от изгиба Волхова шедшая на северо-запад, выходя в середину Любина Поля. Как можно было предположить, эта дорога играла наиболее важную роль в планах русских против Любина Поля. И на самом деле, деревня смогла продержаться почти столько же как и Мясной Бор (южнее 4 км). Естественно, что потом противник переместился на юг.
Находящаяся между Мостками и Любиным Полем школа, относящаяся к Мосткам, была занята I-м батальоном 2-го полка СС-полицейской дивизии и оборудована как опорный пункт с господствующим положением, из которого можно было отражать атаки не только на Любино Поле, но и на Мостки с западного и северо-западного направлений. На краю гравийного карьера восточнее деревни были оборудованы позиции для легких и станковых МГ с фланкирующим действием огня на восток и север. Были воздвигнуты снежные валы и начато строительство блиндажей для подразделений 2-й роты. На восточном краю тянущейся свыше 2000 метров равнины было установлено на открытых позициях имеющиеся противотанковые средства. К ним относились легкая полевая гаубица, две 50-мм противотанковые пушки, две 20-мм зенитные пушки, а также три 37-мм противотанковых орудия I батальона и два легких полковых орудия. Имевшееся 88-мм зенитное орудие было 22 января передано в боевую группу Варнера. Безопасность тяжелой техники обеспечивалась пулеметами.
Полный контроль простирающегося дальше на 4 км на юг участка собственными силами был невозможен. Командир батальона приказал обустроить три мощных опорных пункта, что сразу было принято к исполнению. Последний опорный пункт находился в двух километрах южнее отметки 37.3. Связь между этим опорным пунктом и боевой группой Варнера, бывшей южным соседом, происходила довольно долго по полосам, снабженными МР. В свою очередь группа Варнера оборудовала свой опорный пункт в 100 метрах южнее собственного участка обороны. Но вместо того, чтобы оборудовать его строго на запад от шоссе, он был устроен намного западнее шоссе перед опушкой леса. Оборона Любина Поля осуществлялась активно днем и особенно ночью сильными дозорными и ударными группами.
В связи с усилившейся активностью русских севернее Мостков, командир I/2 СС-полицейской дивизии 21.1 вечером попросил по телефону в боевую группу Хендришке об ускоренной высылке 3-й роты с батареей. При обсуждении ситуации из боевой группы Хендришке сообщили, что давление русских из Ямно на Мясной Бор усилилось. В связи с развитием ситуации группе было приказано передать одну роту, чтобы оттеснить противника из Мясного Бора на Ямно. Просьба о передаче роты была отклонена, так как при этом возникла бы слабость в обороне. После этого рота смененного батальона получила приказ – отправиться маршем в Мясной Бор и там поступить в распоряжение боевой группы Варнера. Но и спустя несколько часов рота еще не была отправлена, так что командир I батальона 2-го полка СС-полицейской дивизии лично погнал ее и, по просьбе командира боевой группы Варнера, выделил от себя саперный взвод с командиром лейтенантом Бутте. Саперный взвод и стрелковая рота по приказу обер-лейтенанта Херншера прибыли в Мясной Бор. Находящиеся здесь две строительные роты численностью около 250 человек требовали неотложной помощи, так как не могли удержать это место от русских атак. Саперный взвод СС-полицейской дивизии принял на себя оборону южной части деревни. Прежде всего здесь надо было вырубить древесную поросль, чтобы расчистить поле обстрела. Лейтенант Бутте выслал сразу же дозорную группу, которая натолкнулась на противника и захватила пленного. От него узнали, что на удалении три километра находятся три батальона русских.
«Саперы наступают впереди танков!» - гласил приказ для ударной группы с двумя танками, ротой из 60 человек и саперов СС-полицейской дивизии. Все они были в составе боевой группы Хендришке. Цель атаки - [колхоз- прим. перев. ] «Ударник». Серым утром 22 января боевая группа хотела таким образом «дать воздуху» Мясному Бору. Никто не мог предположить, что навстречу этому удару точно такой же приказ об атаке Мясного Бора получили изготовившиеся части противника. Сначала ударная группа пошла быстро вперед, но вскоре противник открыл огонь с севера и юга, русские появились на обоих флангах. Высланные вперед саперы имели лучшие условия для стрельбы из-за едущих сзади танков. Командир роты отдал приказ оторваться от противника, танки и саперы должны были прикрывать отход. Задача была выполнена в жестоком рукопашном бою с применением холодного оружия и ручных гранат.
В то время как противник атаковал севернее Мостков шоссе и пересек его, потом повернул и начал атаку на Мостки, начались также многократные атаки и на Любино Поле. Приходилось лихорадочно изобретать способы улучшение обороны и снова и снова высылать дозорные группы.
Между тем положение на участке Мостки-Любино Поле-Мясной Бор еще больше обострилось. Посланная 23.1 из батальона Паннира в южном направлении дозорная группа установила, что русские большими силами прошли через шоссе с востока на запад. Дозорная группа осталась сидеть на хвосте у противника и в вечерние часы разведала, что неудачно расположенный опорный пункт группы Варнера был захвачен русскими. Гарнизон его перешел в южный опорный пункт I/2 –СС-полицейской дивизии, куда они перенесли оружие, приборы и свои личные вещи. Группа майора Варнера, образованная из обозников, канцеляристов и тыловиков 20-й пехотной (мот.) дивизии, имела задачу оборонять населенные пункты Замошье, Теремец Курляндский и Мясной Бор. Попытка отогнать сильного противника на опушку леса не удалась. Когда не вернулась ударная группа под командованием обер-лейтенанта Херншера, из батальона Паннира был выслан через южный опорный пункт последний резерв – взвод саперов с командиром лейтенантом Бутте с приданным ему 20-мм зенитным орудием. После первоначального успеха, стоившего противнику тяжелых кровавых потерь, неожиданно лейтенант Бутте вынужден был повернуть обратно не из-за противника, а из-за огня, открытого группой Варнера. Друг и враг в зимней маскировочной одежде часто выглядели одинаково. В таком запутанном положении никого нельзя упрекнуть. Трагичным оказалось только то, что в этом месте потом русские начали строить позже пользующуюся дурной славой «просеку Эрика». Начальным пунктом ее стал блиндаж, построенный немецкими солдатами.
С этого времени любая связь с Варнером и боевой группой Хендришке прервалась и впоследствии не восстановилась. Начались сильные атаки на Мостки и Любино Поле. Для их отражения стреляли все стволы, тяжелые минометы вели заградительный огонь. Путем удлиннения северного фланга на запад удалось отразить русские атаки, проводимые трехкратно превосходящими силами.
В то время как начались тяжелые бои за северный опорный пункт, из Мостков по шоссе прибежали целые толпы отступающих с криками: «Русские идут!» Неудержимые группы бежали между сражающимися солдатами и офицерами. Их смогли остановить только в середине деревни. Это были опять солдаты строительного батальона, командир которого в предыдущий день сбежал. Чтобы не подорвать моральный дух сражающихся солдат, большая часть из них была отправлена маршем в Кречно. 40 человек со своим командиром мужественным фельдфебелем заявили, что они хотят остаться в батальоне. Их приняли как своих товарищей. Все попытки сдать позицию майор Паннир отклонил. Твердость удерживать Мостки и Любино Поле до последнего человека была подтверждена им и в радиообмене с боевой группой Хендришке. Это радиообмен был передан адъютантом I/2 батальона СС-полицейской дивизии в боевую группу Фишера, в свое время сдавшей Мостки. Командирам частей были отданы новые указания по оборонительным мероприятиям, в соответствии с изменившимся положением. Больше нельзя было надеяться на подвоз ни боеприпасов, ни продовольствия ни с севера, ни с юга. Окружение обеих боевых групп в Любином Поле и Мостках стало полным.
Последующие дни принесли многочисленные атаки противника на эти населенные пункты. Уже 23 января, в первый день окружения, была проведена первая попытка прорвать окружение снаружи атакой из Спасской Полисти на Мостки. Но эта атака дала только частичный успех. В 16-00 передовые пехотные части пробились в Мостки, но уже на следующий день русские контратакой восстановили положение.
Вдобавок к этим неприятностям из показаний пленных удалось узнать, что и с востока, и с запада в лесах в готовности находятся сибирские кадровые части в соответствующем зимнем обмундировании и маскхалатах. На каждого бойца у них было по 85 патронов. В тот же день, когда были взяты пленные, с западного направления появились многочисленные перебежчики в очень плохом состоянии, которые рассказали, что они уже давно находятся в снежных берлогах в лесном лагере и плохо обеспечиваются продовольствием. Их появление заставляло предполагать предстоящую атаку, в которой они не хотели участвовать.
Едва началось 25 января, как с западного направления пошла атака, которая была отбита из опорного пункта, находящегося в железнодорожной будке. В 7-15 с востока началась одновременная атака на Любино Поле и Мостки, которую удалось отбить совместным огнем с тяжелым оружием. Пленные в первый раз сказали, что Мясной Бор находится в руках русских. Обе стороны начали применять авиацию, в атаке приняли участие танки, которые с востока зашли в Мостки. При этом погиб гауптман Фишер. В руководство боевой группой вступил обер-лейтенант Портек.
После окончания боя уже вечером началась новая сильная атака на южную часть Любина Поля одновременно с запада, юга и востока. Сооруженные предыдущей ночью снежные траншеи оказались во время боя как нельзя кстати.
26 января также началось русской атакой на Любино Поле с юга. В 2.40 были обнаружены передвижения танков 300 метров юго-западнее и юго-восточнее дороги. В 4-00 началась атака, поддерживаемая тяжелой артиллерией, минометами и танковыми пушками. Несмотря на сильнейший зенитный огонь противника, нам было сброшено четыре бомбы с обеспечением. Одна из них упала в западную часть леса, в котором находился противник. Адъютант с несколькими быстро собранными солдатами ударил в лес, уничтожил русскую дозорную группу и вернулся с этой бомбой, захватив огнестрельное оружие и русский пулемет. Это был обер-лейтенант Ганнлов.
В январе ночи длинные. Что делалось этими длинными ночами у противника никто не мог заметить, можно было только догадываться. А когда оружие молчало, раздававшийся шум, отдаваемые команды и приказы, далеко разносившиеся в зимнем морозном воздухе выдавали, что противник находится везде вокруг. На севере, больше на юге, они переходили на восток и запад. Никто не мог сказать, что скрывают русские западнее шоссе в лесистых болотах по обе стороны Глушицы – полки, дивизии или целый корпус?
27 января в 2.45 после бомбежки с юго-востока началась атака на южную часть Любина Поля. Нападавшие были большей частью на лыжах и в белых маскхалатах. Но эти ночные атаки были не всегда слишком сильные. Возможно они вообще имели отвлекающий шумовой характер для прикрытия передвижения по шоссе. Деревня находилась под мощнейшим обстрелом. Появились большие потери, возросло количество обмороженных.
Раненых было нечем перевязывать и негде их разместить. Кроме того, все полевые кухни были разбиты. Снабжение по воздуху было совершенно недостаточно и рацион питания пришлось сократить. Дома были снесены. Для возможно быстрой эвакуации раненых начали изготавливать сани. Это означало, что появился проход на север. Среди раненых росла надежда. Однако их разочарование было велико, когда они узнали, что этот проход был недолгое время, а потом опять закрылся.
Вдобавок ко всему 24 января пришла радиограмма.
Фишеру и СС-батальону. Продержитесь еще 48 часов. Желаем всего
хорошего и солдатского счастья. Передайте приказ Байеру.
Хендришке.
Байер – это фамилия командира 25-го танкового мех. полка 12-й танковой дивизии стала известна намного позднее, тогда когда он был командиром боевой группы Байер и в течение многих недель был на Невском участке в составе СС-полицейской дивизии. Никто не имел понятия, когда он стал командовать в Мостках и Любином Поле. Зато вскоре у всех на устах было другое имя, которое пробудило надежды, разочарования и снова надежды на окончательное освобождение опорного пункта – оберст Кëхлинг, командир 287-го пехотного полка 96-й пехотной дивизии, ставшего командиром «бригады Кëхлинга».
Борьба за названные населенные пункты тесно связана с многими другими боями в непосредственном окружении. После холодных дней и ночей в болотистых лесах Волхова русские стали атаковать деревеньки. Первой целью в указанном направлении стали Новая Кересть и находящееся восточнее Кречно, которые были взяты 26 января. 27 января было атаковано Малое Замошье, но его смогли удержать. Одновременно из Кречно были направлены сильные русские ударные группы вдоль Керести на север, которые захватили Ольховку. В деревне насчитывалось 36 домов, в которых мог разместиться батальон и даже больше. Утром 28 января эти отряды при дальнейшем продвижении попали под немецкую контратаку. Это был первый значительный контрудар, организованный возле болота Гажьи сопки. На западной окраине большого болота противник перешел к обороне фронтом на север и восток. Ольховка осталась в наших руках. В этот же день противник атаковал Малое Замошье, находящееся почти 20 км южнее, но также безуспешно. Зато передовые его части захватили находящееся в 20 км северо-западнее Кречно Вдицко и перерезали дорогу Ручьи-Финев Луг. Если бы находящаяся на марше и ничего не подозревающая 1-я батарея полицейского артиллерийского полка из-за сильного мороза не шла бы в быстром темпе, то к этому времени она не находилась бы южнее Вдицко на полдороге к Финеву Лугу, а была бы еще севернее этой деревни или возможно даже попала бы в самый центр русской атаки. Целый день о ней не было никаких сведений и ее стали считать пропавшей без вести в русском прорыве. Как два дня назад у Кречно, теперь русские части держались у Вдицко и после тщательной разведки стали пробиваться на север и назад на северо-восток. Они смогли захватить Новую Деревню, но Кривино не смогли. Здесь от Крапивно через Крутик на Кривино и, отклоняясь в обратном направлении к Сенной Керести, была выстроена немецкая отсечная позиция. Перед Кривино 29 января противник остановился, но в этот же день сумел завладеть находящимися в 20 км юго-юго-западнее Финевым Лугом и «Восходом». И здесь незадолго до этого промаршировала 1-я батарея, которая заняла свою первую огневую позицию в Пятилипах. Противники разминулись здесь на расстоянии 1-2 км друг от друга – батарея прошла по дороге с севера на юг, русские – с юга на север вдоль железной дороги в лесу. Поскольку противник ночью с 29 на 30 января начал прощупывать оборону Клепцов, 30 января огневая позиция была перенесена в деревню Гуси, а обозы передислоцированы вместе с подразделением связи в Село Гора. Спустя несколько часов, русские захватили дорогу в середине между этими населенными пунктами и прошли в лес западнее. При этом они овладели деревней Клепцы. Никто не верил, что батарея сможет удержать свою позицию в течение нескольких недель. В эти дни никто также не знал, что уже вскоре около Финева Луга расположится штаб 2-й ударной армии.
