Развитие теории семейной психотерапии 5 страница

Его идеи позволили по-новому взглянуть на то, каким образом данный конкретный ребенок выбирается

в качестве объекта процесса семейной проекции. Степень соответствия конкретного личностного

профиля нормальному профилю открывает путь к пониманию уровня дифференциации и направления

процесса проекции из поколения в поколение. Например, если старший похож на младшего, то это

весомое свидетельство в пользу того, что он бьы самым «триангулированным» ребенком. Если старший

слишком властный, то это свидетельствует об умеренном нарушении функционирования. Старший,

который функционирует спокойно и ответственно, — это весомое доказательство более высокого

уровня дифференциации.

Использование тоуменских профилей вместе со знаниями о дифференциации и проекции позволило

построить надежные личностные профили для людей из ушедших поколений, относительно которых

нет надежных фактов. Зная степень соответствия людей их сиблинговым профилям, можно

предположить, как будут вести себя супруги в браке и как они отнесутся к семейной терапии. Наш опыт

исследований и практической терапии подсказывает, что никакая информация не имеет такого важного

значения, как знание сиблинговых позиций в настоящем и предшествующих поколениях.

Социальная регрессия.

Восьмое и последнее понятие теории Боуэна было впервые сформулировано в

1972 г. и официально добавлено к теории в 1975 г. Меня всегда интересовали причины социальных

проблем, но лихие обобщения психиатров и социологов, сделанные на основе минимума фактов,

привели к тому, что этот мой интерес сохранился лишь в форме чтения «для себя». Семейные

исследования дали мне в руки факты нового типа, но я избегал соблазна сделать по ним широкие

обобщения. В 1960-е годы стало понятно, что эмоциональные проблемы общества имеют сходство с

эмоциональными проблемами семьи. Треугольники существуют во взаимоотношениях любого типа, и

это давало небольшую зацепку. В 1972 г. Агентство по охране окружающей среды обратилось ко мне с

предложением сделать доклад о реакциях людей на проблемы окружающей среды. Я предполагал

написать статью на основе фактов, сообщенных людьми, описывавшими большие социальные

проблемы. Подготовка доклада потребовала года исследовательской работы и вынудила меня

обратиться к старым картотекам для подтверждения имеющихся данных. Наконец, мне удалось

обнаружить соединительное звено между семьей и обществом, которое позволило на достаточно

достоверном уровне распространить базовую теорию семьи на общество. Указание на это звено дали, во-

первых, подростковые правонарушения, являющиеся предметом заботы как родителей, так и общества

и, во-вторых, разные способы решения одной и той же проблемы родителями и социальными

работниками.

Описать все детально пока не было возможности, но общая структура этого понятия была представлена

в виде очерка. Утверждалось, что когда семья подвержена хронической, затяжной тревоге, она начинает

терять контакт со своими интеллектуально зафиксированными принципами и все больше прибегает к

эмоциональным решениям для снижения текущего уровня тревоги. Результатами этого процесса

являются проявившиеся симптомы и регрессия к нижним уровням функционирования. Понятие

социальной регрессии постулирует, что тот же процесс развивается и в обществе; что мы переживаем

период возрастания хронического социального беспокойства; что общество реагирует эмоциональными

решениями для снижения текущего уровня тревоги; что результатом этого являются симптомы

дисфункций; что усилия по смягчению этих симптомов приводят к более аффективным

законодательным инициативам, что еще больше усложняет проблему; и что этот цикл повторяется

аналогично тому, как семья идет через подобные циклы к состоянию, которое мы называем

«эмоциональным заболеванием». В первые годы интереса к социальным проблемам мне

представлялось, что все общества проходят через хорошие и плохие периоды, через взлеты и падения, и

что циклические явления 1950-х годов были частью одного из таких циклов. По мере того, как тревога в

обществе в 1960-е годы привела к нарастанию проблем, я начал искать объяснение хронической

тревоге. Я пытался смотреть на человека как на инстинктивное, а не социальное существо. С позиций

моих сегодняшних взглядов хроническая тревога является результатом популя-ционного взрыва,

уменьшения запасов пищи и сырья, необходимых для поддержания жизни человека, загрязнения

окружающей среды, грозящего подрывом природного равновесия, необходимого для выживания людей.

Это понятие позволяет сделать логические переходы от семьи к все более широким социальным

группам и ко всему обществу. Оно слишком сложно, чтобы рассматривать его здесь во всех деталях. Я

привел его лишь для иллюстрации того, что теоретические понятия теории Боуэна действительно

позволяют перейти к построению основ теории общества как эмоциональной системы.

ЛИТЕРАТУРА

Ackerman N. W. (1958). The Psychodynamics of Family Life. New York: Basic Books.

Bateson G., Jackson D. D., Haley J., WeaklandJ. (1956). Toward a theory of schizophrenia // Behavioral

Science. 1: 251-264.

BellJ. E. (1961). Family Group Therapy. Public Health Monograph. 64. United States Department of Health,

Education and Welfare, Washington, DC.

Boszormenyi-Nagy I., Spark G. (1973). Invisible Loyalties. New York: Harper.

Bowen M. (1960). A family concept of schizophrenia // The Etiology of Schizophrenia / Ed. D. D.Jackson. New

York: Basic Books.

Bowen M. (1961). Family psychotherapy // American Journal of Orthopsychiatry. 31: 40-60.

Bowen M. (1966). The use of family theory in clinical practice // Comprehensive Psychiatry. 7: 345-374.

BowenM. (1971). Family therapy and family group therapy // Comprehensive Group Psychotherapy / Ed. H.

Kaplan and B. Sadock. Baltimore: Williams and Wilkins.

Bowen M. (1975). Family therapy after twenty years. In American Handbook of Psychiatry. Vol. 5 / Ed. J.

Dyrud and D. Freedman. New York: Basic Books. P. 367-392.

Jackson (1960). The Etiology of Schizophrenia. New York: Basic Books.

LidzT., FleckS., Comelison A. R. (1965). Schizophrenia and the Family. New York: International Universities

Press.

Minuchin S. (1974). Families and Family Therapy. Cambridge, MA: Harvard University Press.

Toman W. (1961). Family Constellation. New York: Springer Publishing Company.

ОЦЕНИВАНИЕ СЕМЬИ

Оценивание проблемной семьи начинается с первичного контакта с одним из членов семьи. Семья с

самого начала пытается вовлечь терапевта в свои проблемы. Это делается настолько непроизвольно, что

члены семьи просто не отдают себе отчет в происходящем. Неопытный терапевт может быть вовлечен в

эмоциональные проблемы семьи уже во время телефонного разговора, посвященного организации

первой встречи, и так никогда и не понять, что же произошло. Это может случиться во время первой

встречи с семьей в приемной, когда терапевт начинает испытывать явную симпатию к одному из членов

семьи, который выглядит особенно беспомощным и угнетенным. Это может произойти во время первой

сессии, когда терапевт поддается чрезмерному влиянию или обаянию одного из членов семьи,

энергично и артистично излагающего свою позицию. Психотерапевт может подключить свои эмоции

позднее, уже в процессе терапии, постепенно накапливая раздражение к одному из членов семьи.

Опытный терапевт также может эмоционально вовлечься в семейную проблему, но он, скорее всего,

отдаст себе в этом отчет и найдет способ, как от нее «отстраниться». Когда терапевт «прилипает» к

семье эмоционально, он может стать частью системы эмоциональной поддержки семьи, но при этом он

не будет способствовать процессу

дифференциации в семье. Терапевт, вовлеченный в эмоциональные проблемы семьи, может стать для

нее источником разногласий.

Проблемная семья, испытывающая тревогу, обычно предстает перед терапевтом в своем наиболее

субъективном облике. Каждый член семьи имеет собственные субъективно окрашенные представления

о содержании семейной проблемы и о том, что необходимо сделать для исправления ситуации. Клиенты

активно обвиняют друг друга и самих себя. Каждый член семьи либо стремится сделать терапевта

своим союзником, либо боится, что терапевт станет союзником кого-либо другого. Вследствие этого

каждый член семьи стремится эмоциональными и рациональными аргументами привлечь терапевта на

свою сторону. Некоторые члены семьи делают это более энергично, чем другие. Помимо стремления

повлиять на образ мыслей терапевта, проблемная семья может также пытаться переложить свои

проблемы на плечи терапевта, требуя от него готовых советов. Это давление может выражаться по-

разному, от демонстрации явной беспомощности семьи до открытых требований, чтобы терапевт

определил и «разрешил» проблему. Подобные маневры со стороны семьи могут проходить в любых

ситуациях: когда терапевт встречается с одним членом семьи, работает с семейной парой или со всеми

членами ядерной семьи. Эмоциональная взаимосвязь между пациентом и терапевтом в индивидуальной

терапии описывается с помощью понятий переноса и контрпереноса. А эмоциональная взаимосвязь в

системе, содержащей более двух лиц, описывается с помощью понятий треугольников и их

взаимосвязей.

Человек (или семья), являющийся объектом терапии, может демонстрировать также и свой более

объективный облик. Чем выше уровень дифференциации человека, тем больше его способность к

эмоциональной объективности даже во время особо напряженных стрессовых ситуаций. Умение

терапевта противостоять «поглощению» себя состояниям тревоги и субъективности, испытываемыми и

семьей, может удержать его от втягивания в эмоциональные процессы проблемной семьи. Терапевт,

хотя и должен уметь внимать чувствам и субъективным высказываниям

членов семьи — так, чтобы все члены семьи воспринимали его как специалиста, понимающего, что с их

семьей происходит, — в то же время должен уметь адресовать свои вопросы к наиболее разумной и

наименее реактивной части семейной системы.

Действуя таким образом, терапевт может быть одновременно физически «в системе» и эмоционально

«вне системы». Такое поведение терапевта успокаивает семью. Члены семьи могут попытаться

непроизвольно вовлечь его в свои эмоциональные проблемы, но успокоить их сможет только тот

терапевт, который способен сохранять свою эмоциональную автономию, а не тот, который сам

реагирует эмоционально. Если терапевт занимает чью-либо сторону (в размышлениях, словах или

действиях), это оказывает успокаивающее воздействие на одних членов семьи и вызывает тревогу у

других. Естественно, терапевту не обязательно быть полностью эмоционально автономным. Ему просто

необходимо быть более автономным и менее эмоционально реактивным, чем члены семьи.

Когда терапевт в своей работе с проблемной семьей сохраняет разумный уровень эмоциональной

автономии или дифференциации, его поведение может стать примером для членов семьи, чтобы они

меньше фокусировались на действиях других и больше отвечали за свое поведение. У большинства

членов семьи есть свои представления о том, каким образом их собственные действия и поведение

способствуют возникновению и усугублению семейных проблем. Но им легче обсуждать других членов

семьи — что они делают или не делают или что делает или не делает сам терапевт, — чем обратить

внимание на самого себя. Если терапевт, заметив проявления тревоги, начинает рекомендовать членам

семьи, что им следует делать, то ресурсы и возможности семьи справиться с проблемой самостоятельно

быстро оскудевают. Если терапевт не подсказывает, а просто помогает членам семьи определить

содержание проблемы, с которой они столкнулись (особенно содержание тех взаимоотношений,

которые создают и подпитывают проблему), то ресурсы и возможности семьи будут возрастать.

Для того чтобы лучше определить содержание семейной проблемы, люди обычно требуют, чтобы им

задавали

вопросы, стимулирующие их на рассуждения. Тревожная семья погружена в интенсивный

эмоциональный процесс, в котором преобладают автоматические реакции, а не трезвые раздумья. Цель

терапии состоит в том, чтобы побудить одного или нескольких членов семьи рассуждать более

рационально (объективно) о своих эмоционально нагруженных процессах, чтобы и другие члены семьи

могли размышлять, а не только эмоционально реагировать. Терапевт, который объективен по

отношению к эмоциональному процессу в проблемной семье, может улавливать и фиксировать

различия между тем состоянием, когда семья погружена в свою проблему, и состоянием, когда семья

получает что-то, что освобождает ее от проблемы. Терапевт, задающий вопросы о взаимоотношениях

внутри семьи, может помочь ее члену преодолеть отрицание (или недостаток осознания) его личного

вклада в процессы, происходящие в семье1. Выход за рамки привычного отрицания позволяет личности

быть более ответственной по отношению к своим действиям. У некоторых людей отрицание может

быть настолько сильным, что объективность терапевта и его наводящие вопросы мало помогают делу.

Однако в большинстве проблемных семей встречаются такие люди, которые способны преодолеть

феномен отрицания и стать более самостоятельными и трезвомыслящими. Если один человек сделает

первый шаг в этом направлении, то другие члены семьи в конце концов последуют его примеру.

1 Часто бывает трудно определить, где заканчивается недостаток осознания, а где начинается

осознанное отрицание. Недостаток осознания означает, что человек действительно не видит своего

вклада в проблему. Отрицание означает, что человек в определенной мере осознает свое участие, но

тратит массу энергии, убеждая и себя, и других в том, что он невиновен. Муж может донимать

придирками или игнорировать жену до тех пор, пока она не взорвется. А когда это происходит, он

обвиняет ее в «истеричности» или неумении «контролировать себя». Он настаивает на том, что сам был

в полном порядке (контролировал себя) и что ее выход из равновесия — это чрезмерная реакция на его

действия. Действительно ли муж не замечает (или не осознает) того, что он делает, или по привычке

делает вид — и для других, и для себя самого, — что он невиновен? В большинстве эмоционально

нагруженных форм поведения, по-видимому, присутствуют элементы обоих феноменов — и отрицания,

и недостатка осознания.

В трудных ситуациях люди обычно предпочитают, чтобы кто-то другой брал инициативу на себя.

Способность мыслить системно, находясь в окружении высокотревожных людей, позволяет терапевту

быть в эмоциональном контакте с семьей, но держаться вне рамок эмоциональной системы семьи.

Адекватный эмоциональный контакт терапевта с семьей возникает в тех случаях, когда члены семьи,

испытывая сильное волнение из-за какой-то проблемы, чувствуют, что терапевт их услышал, проявил

интерес и понял их точку зрения. Члены семьи могут интерпретировать такое поведение терапевта как

проявление заботы по отношению к ним, но этот подход в корне отличается от ситуации, когда терапевт

специально демонстрирует членам семьи, что он заботится о них или сочувствует их положению.

Проявление симпатии уместно во многих ситуациях, однако это отнюдь не панацея. Эмоциональная

объективность, основанная на твердой теоретической позиции терапевта, — более редкое явление, и

члены семьи положительно реагируют на ее проявление. Объективность и нейтральность всегда хорошо

воспринимаются тревожной семьей. Они передаются семье как через высказывания терапевта, так и

невербально. Тон голоса, выражение лица и другие невербальные сигналы (в совокупности с тем, что

именно терапевт говорит) выражают и передают эту установку нейтральности и уровень реактивности.

Терапевты могут делать вид, что они нейтральны, но не до бесконечности. Либо терапевт на самом деле

нейтрален, либо — нет, и семья это всегда понимает.

В некоторых семьях интенсивность процесса проекции весьма значительна: те, кто считает себя

«здоровыми», настаивают на оказании помощи тому, кто, по их мнению, болен. Такие семьи не

испытывают раздражения к терапевту, использующему системный подход (до тех пор, пока он не

начинает оказывать на семью давление). Однако такая семья (или, по крайней мере, глава семьи) не

проявляет интереса к процессу терапии, ориентированному на взаимоотношения. Семья просто

передает «больного» члена семьи терапевту, который будет «оказывать ему необходимую помощь».

Опытный квалифициро-

ванный терапевт не боится вступать с конфронтацию с клиентами, не старается соответствовать их

ожиданиям, чтобы завлечь их на курс психотерапии, однако есть и такие семьи, которые будут

сотрудничать только с терапевтом, взгляды которого совпадают с их собственными2.

Характер взаимоотношений терапевта с семьей важен с самого начала работы. Чем больше терапевт

работал над дифференциацией своего Я в своей собственной семье, тем лучше он будет способен

вступать в контакт с проблемной семьей и при этом находиться вне ее системы. Когда терапевт

находится за рамками эмоциональной системы семьи, он мыслит самостоятельно. Он и не подавляется

субъективностью изучаемой семьи, и сам не подавляет ее своей собственной субъективностью.

Механизмы, с помощью которых и семья, и терапевт используют свои эмоции и проявления

субъективности для «промывания мозгов» друг другу, бывают неуловимы и коварны. Поэтому для

большинства терапевтов требуются годы клинического опыта, чтобы полностью научиться узнавать,

осознавать и признавать действенность этих механизмов. Однако профессиональный опыт сам по себе

ничего не гарантирует. Терапевт может практиковать многие годы, но так никогда и не осознать, что

зачастую он сам является пешкой для тех семей, которые он лечит. Или, наоборот, семьи, с которыми

он работает, часто являются заложниками

2 Такие семьи могут вступать в комфортные взаимоотношения с приятным и соглашающимся

терапевтом и испытывать при этом определенное облегчение. Например, терапевт может

сконцентрировать свои усилия на оказании помощи «психическому расстройству» (или «заболеванию»)

ребенка и периодически консультировать родителей, как им справляться с его проблемами. Это пример

так называемого совокупного решения проблемы, решения, которое находится во взаимосвязи с

процессом проекции данной семьи. Согласие или коалиция терапевта с семьей может помочь семье в

наиболее напряженный период. Когда стрессовое состояние спадает, семья уже может больше не

испытывать необходимости в поддержке терапевта. По всей видимости, в любой психотерапии

содержится определенный элемент совместности, но цель системного подхода в психотерапии состоит

в том, чтобы свести эту совместность к минимуму. Если феномен совместности сохраняется на

минимальном уровне, то каждый член семьи в процессе терапии с большей вероятностью сможет

осознать свои потенциальные возможности в работе над дифференциацией своего Я.

таких действий и советов терапевта, которые служат лишь его собственному спокойствию. Эта

проблема решается как в процессе психоаналитического тренинга (прохождение терапевтом

собственного анализа), так и в процессе обучения системной семейной терапии (проведение анализа

своего становления и дифференциации в семьях, в которых он родился и вырос3). И психоанализ своей

личности, и анализ своей дифференциации в родительской семье повышают способность терапевта

управлять своими эмоциями в клинической практике.