(переводчик: Ирина FoxyFry Смирнова)
День рождения Лены через неделю.
Семь дней.
Сто шестьдесят восемь часов.
Десять тысяч восемь секунд.
Выбери призвание.
Лена и я были вконец истощены, но мы все же прогуляли школу, чтобы снова посвятить день Книге Лун. Я стал специалистом по подделыванию подписи Аммы, что касается Лены, то мисс Хестер не отважилась бы спрашивать записку от Мэйкона Равенвуда. Был прохладный, но ясный день, и мы, съежившись под старым спальным мешком из Колотушки, сидели, прижавшись друг к другу, в холодном саду Гринбрайера, в тысячный раз пытаясь найти в этой Книге то, что могло бы нам помочь.
Я чувствовал, что Лена начинает сдаваться. Потолок в ее комнате был сплошь покрыт чернилами, а на стенах вместо обоев были слова, которые она не могла произнести, и мысли, что боялась высказать.
Темныйогонь, светтьма / тьма ничтожная, что это такое? Великая тьма поглощает великий свет, а они поглощают мою жизнь / маг / девушка сверх/естественный, до/первого взгляда семь дней семь дней семь дней 777777777777777.
Я не мог винить ее. Все действительно казалось весьма безнадежным, но я не готов был сдаваться. Я бы никогда не сдался. Лена обессилено откинулась на старую каменную стену, потрескавшуюся как наш последний шанс.
— Это невозможно. Здесь слишком много Заклинаний. А мы даже не знаем, что мы ищем.
В Книге были Заклинания для самого непостижимого применения, как то: Ослепление Неверующих, Призывание Морской Воды, Связывание Рун.
Но ничего с названием «Заклинание, чтобы Снять Темное Проклятие со Своей Семьи» или «Заклинание, чтобы Разрушить Попытку Пра-пра-пра-прабабки Женевьевы Воскресить Героя Войны» или «Заклинание, Помогающее Избежать Перехода на Темную Сторону в День Твоего Призвания». Или то, которое я хотел найти больше всего — «Заклинание, Как Спасти Свою Девушку (Теперь, Когда у Тебя, Наконец-то, Имеется Таковая), Пока Не Стало Слишком Поздно».
Я снова открыл Оглавление на латыни: OBSECRATIONES, INCANTAMINA, NECTENTES, MALEDICENTES, MALEFICIA.
— Не волнуйся, Лена. Мы разберемся с этим, — но хотя я и сказал эти слова, сам я в них не очень-то верил.
Чем дольше Книга оставалась на верхней полке моего шкафа, тем сильнее становилось ощущение, будто в моей комнате поселилась какая-то нечисть. Мы оба чувствовали это каждую ночь. Сны, которые больше походили на кошмары, становились все хуже. В последние дни мой сон не длился дольше пары часов. Стоило мне закрыть глаза, стоило мне задремать, они были там. Ждали. Но хуже всего то, что это был один и тот же кошмар, повторяющийся снова и снова по замкнутому кругу. Каждую ночь я терял Лену, и это убивало меня.
Бодрствование стало моей единственной стратегией. Зарядившись глюкозой и кофеином из Колы и Ред Булла, я играл в видео игры. Или читал все подряд, начиная с «Сердца Тьмы» и заканчивая своим любимым «Серебряным Серфером», тем выпуском, в котором Галактус заглатывает Вселенную, снова и снова. Но любой, кто не спал в течение нескольких дней, скажет, что к третьей или четвертой ночи ты изматываешься настолько, что можешь уснуть стоя.
Даже у Галактуса не было бы шансов.
Огонь.
Он был повсюду.
И дым. Я задыхался от дыма и пепла. Он был черным как смола, я ничего не видел. И жар. Жар был настолько сильным, что казалось, будто кто-то скребет по коже наждачной бумагой.
Я не слышал ничего, кроме рева пламени.
Я даже не слышал, голос Лены. Я только слышал ее крик в своих мыслях.
Отпусти! Ты должен выбираться отсюда!
Я чувствовал, как соскальзывают ее пальцы с моего запястья, словно тонкие струны гитары лопаются одна за другой. Она отпускала мою руку, будто ожидая, что и я отпущу ее, но я бы никогда не разжал руку.
Ли, не делай этого! Не отпускай!
Отпусти меня! Пожалуйста… спасайся сам!
Я бы никогда не отпустил.
Но я чувствовал, что ее рука выскальзывает из моих пальцев. Я старался держать крепче, но она ускользала…
Я вскочил в кровати, кашляя. Это было настолько реально, что я даже ощущал привкус гари во рту. Но в комнате не было жарко, скорее наоборот, холодно. Окно снова было распахнуто. Лунный свет позволил глазам привыкнуть к темноте быстрее обычного.
Я уловил что-то краем глаза. Какое-то движение в тени.
В комнате кто-то есть.
— Черт возьми!
Он хотел сбежать, пока я его не заметил, но оказался не таким уж проворным. Он знал, что я видел его, поэтому сделал единственное, что ему оставалось в данной ситуации. Он повернулся ко мне лицом.
— Хотя я не считаю себя в полной мере чертом, но кто я такой, чтобы поправлять тебя после такой неловкой попытки бегства? — Мэйкон улыбнулся своей знаменитой улыбкой Кэри Гранта и подошел к краю моей кровати. На нем было длинное черное пальто и темные слаксы. Весь его внешний вид скорее говорил о том, что он собрался на светский раут на рубеже предыдущих столетий, но никак не на современный несанкционированный взлом с проникновением. — Привет, Итан.
— Какого черта вы делаете в моей комнате?
На мгновение он растерялся, что в случае с Мэйконом означало, что у него просто не нашлось мгновенного и замысловатого объяснения.
— Все очень запутано.
— Так распутайте. Так как вы проникли ко мне в комнату через окно посреди ночи, то вы либо вампир, либо извращенец, либо и то и другое. Что выбираете?
— Смертные; вы видите все в черно-белом свете. Я ни Хищник и ни Вредитель. Ты, должно быть, путаешь меня с моим братом, Хантингом. Меня не интересует кровь, — его передернуло от мысли об этом. — Ни кровь, ни плоть, — он закурил сигару, перекатывая ее между пальцев. У Аммы точно будет завтра припадок, когда она учует запах. — На самом деле, подобное вызывает у меня тошноту.
Я начал терять терпение. Я не спал несколько дней, и меня бесило, что все постоянно увиливают от моих вопросов. Я хотел получить ответы, и немедленно.
— Я сыт по горло вашими загадками. Ответьте на вопрос. Что вы делаете в моей комнате?
Он подошел к дешевенькому крутящемуся креслу рядом с моим письменным столом и сел в него одним резким неуловимым движением.
— Скажем так, я подслушивал.
Я поднял валявшуюся на полу старую баскетбольную футболку Джексона Хай и натянул ее через голову.
— Подслушивали что? Здесь никого нет. Я спал.
— Ты не просто спал, ты видел сон.
— Откуда вы знаете? Это что, одна из ваших магических сил?
— Боюсь, что нет. Я не Маг. Технически.
У меня перехватило дыхание. Мэйкон Равенвуд никогда не выходил из дома днем. Он мог появляться из ниоткуда, видеть глазами своего волка, удачно замаскированного под собаку, и чуть не убил Темного Мага даже глазом не моргнув. Если он не волшебник, то этому есть только одно объяснение.
— Так вы, значит, вампир.
— Абсолютно точно — нет, — он рассердился. — Весьма обыденный домысел, нелепое клише, и совсем нелестное. Вампиров не существует. Ты, наверное, еще и в оборотней веришь, и в инопланетян. Всему виной телевидение, — он глубоко затянулся сигарой. — Жаль тебя разочаровывать, но я Инкуб. Уверен, рано или поздно Амари рассказала бы тебе все сама, раз уж она задалась целью раскрыть все мои секреты.
Инкуб? Я даже не знал, стоит ли мне бояться. Должно быть, я выглядел озадаченным, так как Мэйкон был вынужден уточнить.
— От природы джентльмены вроде меня наделены определенными способностями, но эти способности проистекают из нашей силы, которую мы должны регулярно пополнять.
Меня немного насторожило то, как он произнес слово «пополнять».
— Что значит «пополнять»?
— Мы питаемся, за неимением лучшего определения, Смертными, чтобы восполнить наши силы.
Комната начала раскачиваться. Или может это Мэйкон раскачивался.
— Итан, присядь. Ты мертвенно-бледен, — Мэйкон подошел ко мне и направил меня к краю кровати. — Как я и сказал, я использую слово «питаться» из-за отсутствия подходящего эквивалента. Только Кровавые Инкубы питаются кровью Смертных, и я не один из них. И хотя мы с ними являемся Лилум — теми, кто обитают в Абсолютном Мраке — я нечто совершенно иное. Я забираю лишь то, что у вас, Смертных, в избытке, что вам даже не нужно.
— Что именно?
— Сны. Мелкие фрагменты и обрывки. Идеи, желания, страхи, воспоминания — вы даже не замечаете их отсутствия.
Слова нараспев слетали с его языка, будто он читал заклинание. Я изо всех сил старался переварить услышанное, понять, что он говорит. Но до меня доходило как через толстый слой ваты.
Но потом меня осенило. Я почувствовал, как кусочки мозаики, щелкнув, легли на свои места.
— Мои сны… Вы воровали их части? Высасывали их из моей головы? Поэтому я не могу вспомнить сон целиком?
Он улыбнулся и затушил сигару в пустой банке из-под колы, стоящей на моем столе.
— Виноват, признаю. За исключением «высасывания». Не самое политкорректное выражение.
— Если это вы высасываете… воруете мои сны, тогда вы знаете все остальное. Вы знаете, что происходит в конце. Скажите нам, тогда мы сможем это предотвратить.
— К сожалению, не могу сказать. Те отрывки, что я забрал, я выбрал намеренно.
— Почему вы не хотите, чтобы мы знали, что произойдет? Если мы будем знать окончание сна, возможно, мы сумеем предотвратить его события.
— Думается мне, ты и так уже слишком многое знаешь, хотя у меня до сих пор нет полного понимания…
— Хватит говорить загадками. Вы не перестаете повторять, что я могу защитить Лену, что у меня есть сила. Так почему вы не скажете мне, что, черт возьми, происходит на самом деле, мистер Равенвуд, потому что я устал и сыт по горло всеми отговорками.
— Я не могу сказать тебе того, чего сам не знаю, сынок. Ты для меня своего рода загадка.
— Я не ваш сын.
— Мельхиседек Равенвуд! — голос Аммы зазвенел набатом.
Мэйкон слегка утратил свое самообладание.
— Как ты смеешь входить в этот дом без моего позволения! — она стояла в банном халате, держа в руках длинную нить четок. Если бы я не знал, то подумал бы, что это ожерелье. Амма гневно затрясла амулетом, сжимая его в кулаке. — У нас с тобой соглашение. Для тебя вход в этот дом закрыт. Занимайся своим грязным делом в другом месте.
— Амари, все не так просто. Мальчик видит кое-что в своих снах, и это опасно для них обоих.
В глазах Амма сверкнула ярость.
— Ты питаешься моим мальчиком?! Ты это хочешь мне сказать? Теперь я должна почувствовать облегчение?!
— Успокойся. Не воспринимай все так буквально. Я лишь стараюсь защитить их обоих.
— Я знаю, что ты делаешь и кто ты такой, Мельхиседек, и в свое время предстанешь перед дьяволом. Не приводи это зло в мой дом.
— Я давно сделал выбор, Амари. Я боролся с сутью, уготованной мне судьбой. Я борюсь с этим каждую ночь своей жизни. Но я не Темный, до тех пор пока ответственен за жизнь и судьбу ребенка.
— Это не меняет твоей сущности. Здесь у тебя нет выбора.
Глаза Мэйкона сузились. Было очевидно, что договоренность между ними весьма деликатна, и что он рисковал нарушить ее своим приходом сюда. Интересно, в который раз? Понятия не имею.
— Почему вы просто не скажете мне, что происходит в конце этого сна? Я имею право знать. Это мой сон.
— Это могущественный сон, волнительный, и Лене не нужно видеть его. Она не готова к этому, а между вами существует эта необъяснимая связь. Она видит то же самое, что и ты. Так что ты можешь понять, почему я забрал концовки.
Внутри меня кипела злость. Я был так зол, даже злее чем, когда миссис Линкольн выступала перед дисциплинарным комитетом и нагло врала о Лене, злее чем, когда я нашел тысячи страниц, исписанных каракулями, в кабинете отца.
— Нет, не понимаю. Если вы знаете что-то, что может помочь ей, почему вы не расскажете нам? Или просто прекратите свои джедайские игры с моими снами и разумом и позволите мне самому все увидеть.
— Я просто пытаюсь ее защитить. Я люблю Лену, и я бы никогда…
— Знаю, я это уже слышал. Вы бы никогда не сделали ничего, что бы навредило ей. Однако вы забыли сказать, что не делаете ничего, чтобы помочь ей, тоже.
Он стиснул зубы. Теперь он был зол, я уже научился это распознавать. Но он не вышел из себя, ни на секунду.
— Я пытаюсь защитить ее, Итан, так же как и ты. Я знаю, ты беспокоишься о Лене, и ты действительно предоставляешь ей своеобразную защиту, но есть вещи, которые ты не можешь видеть в данный момент, которые мы не можем контролировать. Однажды ты поймешь. Ты и Лены — вы просто слишком разные.
Разные виды. Так написал другой Итан в своем письме к Женевьеве. Я все прекрасно понял. Ничего не изменилось за прошедшие столетия
Его глаза потеплели. Я подумал, что он пожалел меня, но причина была в другом:
— В конечном счете, это будет твоя ноша. Она всегда выпадает на долю Смертных. Поверь мне, я знаю.
— Я не верю вам, и вы ошибаетесь. Не такие уж мы и разные.
— Смертные. Я завидую вам. Вы думаете, что способны все изменить. Остановить вселенную. Разрушить то, что было создано задолго до вас. Вы такие прекрасные создания, — он говорил со мной, но уже как будто не обо мне. — Прошу прощения за вторжение. Оставляю тебя наедине с твоим сном.
— Просто держитесь подальше от моей комнаты, мистер Равенвуд. И подальше от моих снов.
Он развернулся в сторону двери, что меня немного удивило. Я ожидал, что он уйдет тем же способом, что и вошел.
— Последний вопрос. А Лена знает, кто вы такой?
Он улыбнулся:
— Конечно. Между нами нет секретов.
Я не улыбнулся в ответ. Между ними было достаточно секретов, даже если это был не один из них, и мы оба с Мэйконом отлично это осознавали.
Он развернулся, взмахнув плащом, и исчез.
Исчез начисто.
