Взаимоотношения политики с другими

Сферами общества

Характер отношений политики с другими сферами общественной жизни

 

Понимание природы и специфических свойств политики неизбежно предполагает осознание ее связей и отношений с другими сферами общественной жизни. Испытывая влияние экономики, морали, права, художественной культуры, политика и сама оказывает на них определенное воздействие, обретая при этом новые свойства и качества. Как уже отмечалось, в политической мысли далеко не сразу удалось отличить политику от иных форм организации социальной жизни. Со времен Древней Греции вплоть до XVII столетия господствовали взгляды, интерпретировавшие политику как всеобъемлющую форму человеческой активности, включающую в себя все формы взаимоотношения человека и общества. Только разделение политики и гражданского общества, которое произвели Н. Макиавелли, Дж. Локк, Т. Гоббс и ряд других мыслителей Нового времени, положило начало более точному пониманию ее отношений с другими областями жизни. Благодаря этим и более поздним теоретическим разработкам политика предстала как одна из областей человеческой жизнедеятельности, обладающая специфическими внутренними особенностями, возможностями влияния на другие сферы человеческой жизни.

Однако и в настоящее время в политической науке предпринимается немало попыток утвердить одностороннюю зависимость политики от иных сфер общественной жизни или данных сфер от политики. При сохранении случаев морализации политики, утверждения ее исключительной зависимости от права, культуры, религии или экономики все же в большинстве своем ученые предпочитают учитывать двойственный характер ее взаимоотношений с другими областями жизни – причинно-следственный и функциональный.

В частности, причинно-следственные отношения раскрывают степень детерминированности политики (как в целом, так и ее отдельных сторон и аспектов) экономическими, правовыми, нравственными или иными факторами. Эти каузальные (от лат. causa – причина) зависимости были подмечены еще со времен Аристотеля, который говорил об обусловленности политических явлений экономическими формами жизни. На протяжении веков подобные идеи развивали и другие ученые, например, А. Смит, настаивавший на соответствии политических отношений экономическому строю, Т. Гоббс, констатировавший существенные зависимости политики от права, и т.д.

Действительно, практика дает множество примеров того, как рост экономического уровня жизни населения стабилизирует политические порядки, как установление правового государства по сути исключает радикальные формы политического протеста и т.д. Однако, как уже говорилось, нередко такие связи абсолютизировались. Так, например, И. Кант и следующие его установкам современные теоретики О. Хеффе, Дж. Роулс и др. утверждают, что политика должна «всегда применяться к праву»[22]. А фундаменталисте™ настроенные приверженцы К. Маркса доводят его идею об обусловленности политического процесса способом производства материальной жизни до одностороннего экономического детерминизма, считая тем самым, что политика целиком и полностью определяется материально-хозяйственными факторами.

Характерно, однако, что, наряду с такой гиперболизацией причинных связей политики, в научной мысли сформировались и идеи ее самодетерминированности, т.е. практической независимости от других областей жизни. Такие подходы присущи, в частности, ряду эли-таристских концепций, авторы которых видят в «правящем классе» самодостаточный источник формирования политических отношений. В свою очередь, функциональные связи и отношения политики с другими сферами жизни отражают их взаимозависимость как определенных регулятивных подсистем общества, обладающих собственными средствами разрешения конфликтов, стабилизации социальных порядков, интеграции общества. Иначе говоря, политика, наряду с другими общественными подсистемами, рассматривается как специфический способ решения социальных проблем, предлагающий для этого собственные приемы, техники, процедуры. Например, решение тех или иных конфликтов возможно не только военными средствами, но и путем применения политических методов; при этом поиск компромисса, который способен устранить острые формы противоборства, может осуществляться и под влиянием экономических факторов и осуждения противоборствующих сторон общественным мнением и т.д.

Эти политические, правовые и прочие регулятивные системы в зависимости от конкретной сиутации, характера той или иной проблемы или других причин могут иметь разную эффективность применения норм, санкций, форм стимуляции требуемого поведения и т.д. Преимущественное же использование обществом то моральных, то экономических, то политических методов регулирования общественных противоречий как бы задает известные приоритеты в отношениях между сферами общественной жизни. Этот временно установленный характер связей между ними и свидетельствует об усилении или ослаблении социальной роли той или иной сферы.

В целом в стабильных демократических государствах формируется тенденция к снижению роли политических методов регулирования социальных конфликтов и преобладанию правовых способов стабилизации общественных порядков, усилению авторитета моральных норм, методов самоуправления и самоорганизации жизни. В то же время в переходных политических процессах или при усилении авторитарных тенденций роль политических методов регулирования социальных проблем, как правило, существенно возрастает. В самых же крайних случаях, в частности, в государствах тоталитарного типа, политика вытесняет все иные способы урегулирования общественных противоречий. Такая практическая абсолютизация функциональных связей между сферами общества приводит к серьезнейшим деформациям и политики, и социальной жизни в целом.

Политика, как уже сказано, формируется на пересечении ряда исторических тенденций, и потому сущностные причины ее возникновения не могут быть объяснены исключительно экономическими причинами. В целом экономические процессы не являются «прародителями» политической сферы. Зависимость от них сказывается на содержании деятельности конкретных политических систем и режимов правления. Так, слабо развитая экономика, как правило, предполагает централизацию власти и усиливает авторитарные тенденции. Экономический же рост, повышение доходов на душу населения в целом способствуют развитию демократических тенденций.

В основном экономика оказывает то или иное воздействие на политику через социальную сферу, т.е. определяя материальное положение разных социальных групп и обусловливая тем самым дифференциацию социальных статусов их членов. Таким образом, люди, в зависимости от экономического содержания своих интересов, вытекающих из занимаемого ими общественного положения, могут обращаться к различным политическим формам их удовлетворения: выдвижению требований к государственной власти, формированию политических движений и партий, выражению своего мнения на выборах и т.д.

В свою очередь, политика, сформировавшаяся значительно позже возникновения производственных и обменных процессов, тоже не может рассматриваться как основополагающий фактор развития экономики. В то же время как разновидность властно-государственного принуждения политика сохраняет значительные регулятивные способности воздействия на экономические процессы. И прежде всего в тех ситуациях, когда та или иная хозяйственная проблема приобретает значительный социальный масштаб и начинает затрагивать интересы значительной части населения или всего государства. В этом смысле характер политического влияния на экономику может быть трояким: позитивным, негативным или нейтральным.

Так, в настоящее время в России без целенаправленной помощи государства в принципе невозможно сформировать прочный рыночный сектор в экономической жизни страны, сделать его системообразующим сегментом всей экономической сферы. Вместе с тем политическое влияние определенных оппозиционных сил направлено на придание противоположного характера деятельности государства, которое, по их мнению, призвано заниматься преимущественно непосредственным регулированием экономических связей, вытесняя тем самым рыночные структуры на периферию экономических отношений.

Потребности современного общественного развития, необходимость демонополизации и демилитаризации российской экономики, борьба с коррупцией и теневой экономикой однозначно требуют повышения роли политических методов регулирования этих сторон экономических процессов. В то же время в зоне мелкого и семейного бизнеса, в сфере развития предпринимательства и других секторах экономики, где сегодня можно руководствоваться внутриэкономическими стимулами, принципами самоорганизации, государственно-политические методы должны уступать свое место иным формам социального регулирования. В любом случае политические методы _; регулирования должны использоваться лишь в тех секторах экономики, где не хватает внутренних источников самодвижения или требуются серьезные трансформации сложившихся порядков.

Как относительно самостоятельные сферы общественной жизни политика и право формируются на основе влияния множества общественных факторов и не могут зависеть лишь от взаимного воздействия друг на друга. По сути дела, их взаимоотношения определяются особенностями присущих им способов регулирования социального порядка и технологий применения государственной власти.

Так, политика генетически сориентирована на обеспечение групповых приоритетов в организации государственной власти. То есть тех интересов, которые ни при каких условиях не могут быть проигнорированы, даже при соединении их с общесоциальными запросами населения на государственном уровне. Ведь политика по существу «работает» на согласование и продвижение интересов наиболее жизнеспособных социальных (национальных, территориальных и др.) групп с общеколлективными целями. Поэтому государство как политический институт прежде всего заинтересовано в укреплении позиций группы, контролирующей власть, предполагая использование для этого всех имеющихся у него ресурсов. Следуя данной цели, государство может практически выходить за рамки действующих законов (особенно в кризисных условиях) и даже имитировать соблюдение Конституции страны (как это делал сталинский режим, осуществлявший репрессии под покровом самой демократической и гуманной конституции того времени).

По существу политика как средство упрочения публичной власти по природе своей рассчитана на некое превышение законодательных полномочий субъектов, выступающих от лица государства. Эта способность политики поддерживается возможностью ее структур и институтов опираться не только на правовые механизмы, но и на непосредственную поддержку населения, его отдельных слоев, способных собственными средствами поддерживать правительство, партии, лидеров и т.д. Подобная неформальная поддержка населения, являясь показателем соотношения политических сил, и заставляет власти зачастую считаться с ней больше, чем с нормами законов.

Такое положение свидетельствует о том, что политика всегда учитывает влияние реальных, а не формальных социальных центров, тех сил, которые способны практически воздействовать на перераспределение ресурсов и принятие решений. Иными словами, политика прежде всего ориентирована на реальные ресурсы и силу участников, оспаривающих власть, а не на их формальные статусы. Поэтому, например, находившиеся в «розыске» чеченские авторитеты в свое время признавались почти что официальными партнерами федерального Центра, а регионы, нарушающие российскую Конституцию, не испытывают правовых последствий таких действий, обладая должным весом при принятии важных для Кремля решений, и т.д. Соответственно и политический контроль распространяется не на все социальное пространство, находящееся под юрисдикцией государства, а лишь на его наиболее острые и проблемные зоны, способные изменить соотношение участвующих в отправлении власти сил.

Коль скоро множество групп, претендующих на контроль за государственной властью, помимо общепринятых норм предлагают собственные цели и правила использования власти, то политическое пространство переполняется различными идеологическими целями, программами и прогнозами, авторы и сторонники которых пытаются идейными средствами и способами подчинить себе большинство населения, расширить базу своей политической поддержки. В силу этого в политике всегда складывается множество логик властного взаимодействия, подразумевающих столкновения разных целей и ценностей, норм и стандартов. И, как следствие, конкуренция между неравновеликими претендентами на власть придает политическому процессу крайне неравномерный, а порой даже скачкообразный характер.

В свою очередь, система правового регулирования изначально сориентирована на регулирование всего социального пространства в Целом, без выделения каких-либо групповых приоритетов. Право «снимает» групповую заостренность политической конкуренции, предъявляя однозначные требования всем гражданам общества, независимо °т их партийной принадлежности, симпатий и антипатий. За счет этого право фиксирует тот нижний предел взаимных требований групп ^к Установлению общественного порядка, который необходим для их совместного проживания и осуществления власти. Не случайно главной регулятивной установкой в правовой сфере выступает равенство всех слоев населения и граждан перед законом. В этом смысле для права ничего не значат ни групповая солидарность, ни статусные интересы, ни локальные ценности, ни реальное влияние того или иного субъекта на власть. Право избегает каких-либо теневых форм регулирования общественных отношений; именно публичность, открытость, демонстративность применяемых им средств регулирования является подлинной протоматерией правового поля власти.

Для права главным принципом деятельности является диспозиция «закон – отклонение от закона» (а не «формальное – реальное влияние», как в политике), поэтому его регуляторы редко действуют в режиме предупреждения (переубеждения субъектов), полагаясь в_; основном на технику санкционирования. В силу этого государство как правовой институт регулирования и контроля закрепляет применение всеобщих стандартов оценки общественных целей и противоречий. На страже этого порядка стоят специальные органы (конституционный суд и др.), снимающие все недомолвки, иносказания и подтексты в толковании конфликтных ситуаций, добиваясь тем самым полной и однозначной интерпретации правовых норм и санкций в процессе их использования.

Таким образом, можно видеть, что политика – это отнюдь не «конструирование публичного права для свободного действия человека», как считают некоторые ученые, в частности, X. Арендт[23]. Политика ориентируется на закрепление приоритетов общественного развития, соответствующих интересам групп, и потому зачастую пренебрегает правовыми средствами, мешающими достижению цели. В свою очередь, право, утверждая режим власти, легализует положение доминирующей в обществе силы.

Это объясняет, почему, по мере закрепления тех или иных политических целей, а следовательно, и оппонирования уже сложившегося социального порядка с новыми, предлагаемыми политикой приоритетами, две регулятивные системы – право и политика –постоянно оказывают противоречивые влияния друг на друга. Так, право сужает поле политики, накладывая ограничения на деятельность политических акторов: запрещает партии, ориентированные на антиконституционные способы захвата власти, ограничивает деятельность экстремистских организаций, определяет процедуры использования властных полномочий государственными структурами и т.д. В свою очередь, политические инициативы стимулируют изменение отдельных законодательных актов, вступая в противоречие с уже сложившимся порядком. При этом отдельные законодательные нормы используются в качестве определенного ресурса борьбы с соперниками.

Опыт многих стран показывает, что правящие круги не только не подчиняются законам, но и активно используют их для борьбы с политическими соперниками. Например, в нашей стране политические противники сталинского и брежневского режимов объявлялись уголовными преступниками, испытывая на себе всю мощь репрессивного аппарата. И лишь в правовых государствах, где существуют мощные механизмы предотвращения произвола правящих кругов, исключена монополизация власти той или иной группой населения, в них сложились традиции гражданской активности, право выступает основным ориентиром политической деятельности, фактором, накладывающим ограничения на неприемлемые для большинства общества приемы политического противоборства, борьбы за власть.

Политика – это своеобразный поисковый механизм социального развития, разрабатывающий его проекты, а право – механизм придания таким проектам общезначимого характера. В целом добиться соответствия этих двух сфер и механизмов общественного регулирования – значит сформировать законодательную базу, закрепляющую основные цели и ценности политически лидирующих групп. В результате такого соединения регулятивных возможностей обеих сфер государственная власть приобретает необходимую стабильность, предотвращая общество от крайностей политической конкуренции.

Проблема соотношения политики и морали занимала и занимает умы мыслителей на протяжении не одного тысячелетия. Данная проблема ставилась еще легистами в Древнем Китае, Платоном, Н. Макиавелли, Т. Гоббсом и другими учеными. В центре проблемы всегда стояли вопросы нравственного воздействия на власть, способности общества к одухотворению политической конкуренции. В процессе эволюции политической мысли выкристаллизовались три крайних позиции по этим вопросам.

Так, одна часть теоретиков (Н. Макиавелли, Г. Моска, Р. Михельс, А. Бентли, Г. Кан и др.) стояла на позиции отрицания возможностей сколько-нибудь серьезного влияния морали на политику. Вторая часть ученых (Платон, Аристотель, Э. Фромм, Л. Мэмфорд, Дж. Хаксли и др.), напротив, практически растворяли политические подходы в морально-этических оценках, считая последние ведущими ориентирами для любой, в том числе политической, деятельности. Третья группа ученых (А. Швейцер, М. Ганди, А. Эпштейн и др.) настаивала на необходимости облагораживания политики моралью, соединения тех и других стандартов при осуществлении государственной власти. Как же в действительности решается эта проблема?

Практический опыт показал, что в политике, как и в любой другой сфере общественной жизни, понимание и реализация человеческих интересов изначально связаны с этико-мировоззренческим выбором человека, с определением им собственных позиций относительно справедливости своих притязаний на власть, допустимого и запретного в отношениях с государством, политическими партнерами и противниками. Таким образом, в осознании политической реальности у человека всегда присутствуют этические ориентиры. Потому-то в мотивации его поведения в сфере государственной власти, как правило, всегда переплетаются две системы координат, оценок и ориентации – нравственная и политическая.

Несмотря на то что и моральное, и политическое сознание имеют в принципе групповое происхождение, тем не менее они представляют собой два различных способа понимания людьми своей групповой принадлежности (идентификации), которые базируются на различных способах чувствования, оценивания и ориентации в социальном пространстве. Так, политическое сознание в целом имеет логико-рациональный и целенаправленный характер. При этом оно неразрывно связано с оценкой конкретной проблемы, а также той ситуации, которая сопутствует ее достижению. В отличие от такого способа отражения действительности моральное сознание представляет собой форму дологического мышления, базирующегося на недоказуемых принципах веры, оно перемещает жизнь человека в мир идеальных сущностей. Как писал С.Франк, не существует никакого единого постулата, «исходя из которого можно было бы развить логическую систему нравственности чтобы она охватывала все без исключения суждения, подводящие под категории "добра" и "зла"»[24].

Мораль представляет собой дихотомический тип мышления, которое побуждает рассмотрение всех социальных явлений сквозь призму двоичных, взаимоисключающих оценок: благородство–низость, верность–предательство, сострадание–равнодушие и т.д. В конечном счете эти противоположные образы-ценности концентрируются в понятиях «добро» и «зло» – конечных для человеческого сознания представлениях о положительных и отрицательных ограничениях возможного поведения людей. Человек неизменно стремится к положительным самооценкам своих действий, поэтому моральное сознание максимизирует его внутренние требования к исполнению целей. С одной стороны, это превращает моральное сознание в мощный источник самосовершенствования индивидуального и группового поведения, а с другой – делает его безотносительным к ситуациям, в которых действует человек, и к содержанию конкретных целей в сфере власти.

Таким образом, если политика подчиняет человека приземленным целям и понятиям, то мораль ориентирует на возвышенные смыслозначимые идеи и представления. В то время как политическое сознание заставляет человека оценивать события и поступки с точки зрения вреда или пользы, выгоды или убытка, которое принесет то или иное действие, моральное сознание помещает эти же вопросы в плоскость взаимоотношений абстрактного Добра и Зла, сущего и должного.

Взаимодействие этих двух разных способов отношения к жизни приобретает в политике неоднозначное выражение. Так, при рутинных действиях, связанных с осуществлением повседневных гражданских обязанностей, не требующих обостренных размышлений о сути происходящего, нравственные критерии не являются серьезным внутренним оппонентом политических стандартов. Но данные противоречия существенно обостряются, когда люди принимают принципиальные решения, связанные, к примеру, с выбором перспектив социального развития, применением или неприменением насилия. Это говорит о том, что не все процессы использования государственной власти в равной степени испытывают на себе сложность соотношения морального и политического выбора, а следовательно, конфликт политики и морали проявляется не во всех, а лишь в некоторых зонах формирования и перераспределения государственной власти.

Нельзя забывать и о том, что в отдельные периоды жизни, например, во время длительных политических кризисов, люди могут утрачивать способность к нравственной рефлексии, становясь безразличными к различению Добра и Зла (но не утрачивая при этом способности формально проводить различия между ними). В таком случае нравственная деградация, помешательство, затмение разума расчищают дорогу режимам, превращающим личные и узкогрупповые интересы правителей в цели, в мерило нравственности, возводя цинизм и человеконенавистничество в ранг норм и правил государственной деятельности. Политика в подобных ситуациях становится проводником антиобщественных целей, способствуя криминализации управления государством, разжиганию ненависти между людьми, поощрению насилия и произвола.

Вместе с тем качество используемых в политике моральных требований также бывает различным. Например, значительные слои населения руководствуются в сфере государственной власти только общеморальными оценками происходящего или, как говорил М. Вебер, являются носителями «этики убеждения», рассматривающей политику в качестве пространства воплощения неизменных принципов и идеалов.

Такой гиперморализм может придать колоссальную силу политическим движениям или решениям власти. Но чаще всего он вытесняет политические критерии оценки проблем, заменяя их абстрактными, оторванными от жизни идеями, желая подчинить веления государственной власти неосуществимым целям, способствовать нерациональной растрате ресурсов. Наслаивающиеся же на эти требования наблюдения разнообразных конфликтов, расходящихся с их идеалами интересов, множественных злоупотреблений и других несовместимых с возвышенными идеями фактов порождают массовые представления о политике как о «грязном» и недостойном деле. В элитарной же среде данное противоречие между «этикой убеждения» и политической реальностью нередко вырождается в демагогию лиц, умеющих только критиковать власть, но не решать практические проблемы.

В то же время в политике создаются условия для формирования иной разновидности морального сознания, или (опять пользуясь веберовской терминологией) «этики ответственности». Содержание этих моральных оценок и требований во многом предопределяется осознанием того, что достижение «хороших» целей во множестве случаев связано с необходимостью их примирения с использованием «нравственно сомнительных или по меньшей мере опасных средств и с вероятностью скверных побочных последствий»[25]. Поэтому перед политиками, руководствующимися этой формой моральных требований, стоит проблема выбора «меньшего зла», т.е. достижения целей средствами, смягчающими неизбежные издержки регулирования конфликтных ситуаций. Формирование данной формы политической этики символизирует потребность общества в людях, чувствующих последствия своих действий, в руководителях с «чистыми руками», приспособленных для «нечистых дел» (Н. Лосский). Реальные, а не вымышленные добродетели таких политических деятелей – это умеренность и осторожность в обращении с властью, желание действовать так, чтобы причиняемое ими зло не было больше зла исправляемого.

Таким образом, люди, руководствующиеся «этикой ответственности», делают свой политический и моральный выбор, перенося акценты с оправдания целей на оправдание методов их достижения. Более того, носители такого рода этических воззрений интерпретируют моральную оценку, соотнося ее и с целями, и с ситуацией. Например, даже насилие получает здесь моральное оправдание, если применяется в ответ на действия агрессора или связано с пресечением деятельности режимов, открыто попирающих общечеловеческие принципы морали.

Возможна ли нравственная политика?

 

Как видим, характер противоречий политики и морали зависит от содержания конкретных процессов осуществления государственной власти, а также типов нравственного и политического сознания. В то же время возможность совпадения моральных критериев с основаниями деятельности органов государственной власти не исчерпывается этими условиями.

Ведь благодаря тому, что по сути дела любая социальная группа руководствуется собственными нравственно-этическими стандартами, оправдывающими и направляющими деятельность ее членов, в политике складывается несколько центров нравственной энергетики. Прежде всего можно говорить о политической этике различных социальных групп: интеллигенции, молодежи, рабочего класса и других, которая характеризует степень усвоения личностью коллективно выработанных ценностей. Кроме того, в государстве складываются нормы общественной морали, признаваемые большинством населения в качестве ведущих ориентиров его жизни и деятельности. В свою очередь, и они могут в той или иной степени соответствовать общечеловеческим нравственным принципам, которые воплощают в себе высшие принципы гуманизма и объединяют людей, несмотря на их социальные, национальные, религиозные и прочие различия. Эти принципы – не убий, не укради и др.

С политической точки зрения проблема заключается в соотношении этих типов нравственной рефлексии, оказывающих приоритетное влияние на поведение людей в сфере власти. И самая, пожалуй, острая проблема связана с ролью различных моральных групповых норм, поскольку высшие для группы этические идеалы могут претендовать на замещение общественных моральных норм. При этом отдельные группы могут признавать право представителей других групп на собственные идеалы, а могут и не признавать. В последнем случае представители таких групп могут руководствоваться убеждениями о возможности принуждения людей «для их же блага» (поскольку они-де невежественны, слепы и не понимают истинных целей) или могут расценивать любые контакты и компромиссы с политическими оппонентами как проявление недопустимой слабости и предательства и т.д.

Иными словами, крайне опасным для общества оказывается возведение групповых ценностей в ранг общественной морали. Это приводит к нравственной дегенерации и дегуманизации политики. Так, российские большевики, полагая нравственным «лишь то, что служит [делу] пролетариата, созидающего общество коммунистов»[26], открыто пренебрегли общечеловеческими ценностями, спровоцировав кровавую вакханалию гражданской войны. В сталинские годы доносительство на друзей, родственников открыто поощрялось советскими властями. Вспомним и крайне жестокое, бесчеловечное обращение с конкурентами в полпотовской Кампучии, в маоистском Китае и некоторых других странах. Как справедливо сказал священник А. Мень, релятивизация морали, претенциозность и непроницаемость групповых стандартов для более общих нравственных ценностей неминуемо ведет к насилию и «плюрализму из черепов».

Однако когда групповые нравственные ориентиры совпадают с принципами общечеловеческой морали, тогда создаются иные возможности для формирования нравственной политики. В случае если нравственные убеждения правящих кругов соответствуют основным этическим нормам общества, можно говорить о форме соучастия общественного мнения и власти. Такая политическая этика будет сохранять положительные предписания общественного мнения, делать акцент на приемлемых для населения способах реализации политических целей. Выбор наилучшего из того, что позволяет ситуация для достижения цели, будет щадящим для общественных нравов, позволяя одновременно гуманизировать политику и рационализировать мораль. Таким образом достигается минимальный компромисс между объективной необходимостью в политическом принуждении и его положительным общественным восприятием. Это превращает политику в этически одухотворенную деятельность, снимает основные, самые глубокие противоречия морали и политики.

Антиподом такому характеру отношений является состояние, когда политическая этика элиты отрицает доминирующие в обществе моральные нормы в качестве элемента властной мотивации. В принципе подобные нравственно-политические идеи могут даже опережать состояние общественного сознания, превосходя их по своей гуманистической силе (учение М. Ганди). Но чаще всего в политической практике встречаются примеры противоположного характера, когда оторванные от народных принципов нравственные мотивы политического управления углубляют разрыв между населением и властью, способствуя нарастанию напряженности. Вслед за Н. Макиавелли можно сказать, что на основе стяжательства и вероломства нечестивая власть может приобрести все что угодно, но только не авторитет и славу у своего народа[27].

Итак, пока существуют политика и мораль, окончательно разрешить их противоречия, определив оптимальные способы их взаимовлияния, попросту невозможно. Нельзя поставить политику по ту сторону Добра и Зла, как нельзя лишить мораль возможности воздействовать на политическое поведение людей. В то же время их вековечному конфликту можно придать цивилизованную форму, поощряя гуманизацию политических отношений и способствуя рационализации моральных суждений. Резервы такой стратегии действий находятся прежде всего в русле формирования государственного курса, исключающего привилегированное положение правящих элит или какой-нибудь иной социальной (национальной, расовой, конфессиональной и т.д.) группы, постоянного поиска консенсуса между политическими конкурентами. Усиление позитивного влияния моральных требований на политику возможно и за счет их институциализации, закрепления основных нравственных принципов в системе правового регулирования, а также создания специальных структур, контролирующих в государственном аппарате этическое поведение публичных политиков и чиновников (например, вводящие ограничения на подарки, предупреждающие проявления семейственности во власти и т.д.). Громадным влиянием обладает и организация контроля за деятельностью властей со стороны общественности (в лице СМИ, обнародующих факты коррупции, уличающих политиков во лжи) и т.д.

Обеспечение такой политической линии должно сопрягаться и с формированием в стране морального климата, при котором ни лидер, ни рядовой гражданин не должны перекладывать груз моральной оценки на какие-то коллективные структуры (семью, партию, организации). Только нравственная самостоятельность личности может служить фундаментом для формирования политически ответственных граждан, поддерживать мораль как гуманизирующий источник политического управления, формирования и использования государственной власти.