Наделение Цицерона чрезвычайными полномочиями

Заговорщики готовили покушение на Цицерона, но о нём Цицерон узнал через Квинта Курия и Фульвию.^[5] 21 октября 63 года до н. э. Цицерон срывает заговор, умело разоблачив его на заседании сената. Катилина бежал из Рима и начал открыто готовить вооружённое выступление, хотя отдельные приготовления предпринимались им и раньше — Гай Манлий подстрекал к восстанию жителей Этрурии, недовольных безземелием, бедностью и расцветом разбоя.^[5]

Квинт Помпей Руф и Квинт Цецилий Метелл Целер были посланы с войсками в Капую и в Цизальпинскую Галлию соответственно для удержания отрядов Катилины в центральной части Италии. Квинт Марций Рекс был отправлен в Фезулы, а Квинт Цецилий Метелл Критский — в Апулию, поскольку появились слухи, будто заговорщики подняли там восстания рабов.^[6] Сенат пообещал каждому, кто донесёт о заговоре, значительную награду: 100 000 сестерциев и свободу рабу и 200 000 сестерциев и безнаказанность — свободному человеку.^[6] Также, узнав о планах заговорщиков по поджогу города в нескольких местах для создания паники, во время которой планировалось убить нескольких важных противников заговора, Рим по ночам начала патрулировать ночная стража под руководством плебейских эдилов и ночных тресвиров.^[6]

15 ноября 63 года до н.э. Луций Сергий Катилина был объявлен врагом государства.

Окончательные планы заговорщиков выдали прибывшие в Рим послы галлов аллоброгов, которых один из лидеров заговора — Лентул посвятил в заговор в надежде на их активное участие.^[7] Аллоброги были недовольны откупщиками налогов, а также упомянули о своём стремлении охотно умереть, лишь бы избавиться от несправедливостей, после чего заговорщики рассказали им о готовящемся заговоре и раскрыли им свои планы для того, чтобы склонить их к сотрудничеству.^[7] Однако послы аллоброгов, на словах согласившиеся помочь заговорщикам, изменили своё решение и сообщили о своём разговоре патрону своей общины в Риме Квинту Фабию Санге, который немедленно сообщил об этом Цицерону.^[8]. Цицерон убедил послов притвориться, будто они готовы помочь заговору, для того, чтобы собрать как можно больше компрометирующих заговорщиков материалов.^[8] Вскоре после этого им, следуя указаниям Цицерона, удалось убедить оставшихся в Риме заговорщиков написать письма якобы к их общине, в которых заговорщики указывали свои обязательства.^[9] Зная о времени отъезда послов, преторы Луций Валерий Флакк и Гай Помптин по приказу Цицерона организовали засаду на Мульвиевом мосту.^[10] У послов были отобраны письма, и Цицерона смог представить сенату доказательства намерений заговорщиков.

Казнь заговорщиков

Казнённые 5 декабря 63 года

§ Публий Корнелий Лентул Сура

§ Гай Корнелий Цетег

§ Публий Габиний Капитон

§ Марк Цепарий

§ Луций Статилий

5 декабря 63 года пятеро из числа находившихся в Риме заговорщиков были казнены по решению сената, но без формального судебного решения.^[11]

В тюрьме, если немного подняться влево, есть подземелье, называемое Туллиевым и приблизительно на двенадцать футов уходящее в землю. Оно имеет сплошные стены и каменный сводчатый потолок; его запущенность, потемки, зловоние производят отвратительное и ужасное впечатление. Как только Лентула спустили туда, палачи, исполняя приказание, удавили его петлей. Так этот патриций из прославленного Корнелиева рода, когда-то облеченный в Риме консульской властью, нашел конец, достойный его нравов и поступков. Цетег, Статилий, Габиний и Цепарий были казнены таким же образом^[11]

Битва при Пистории

После казни заговорщиков в Риме, окружённые в северной части Италии, Катилина и Манлий решили тайно проникнуть в Трансальпийскую Галлию, однако Квинт Целер преградил им путь на север, а Гай Антоний отрезал путь на юг. Катилина и Манлий решили начать битву с более слабым Антонием как можно скорее, поскольку его солдаты, узнав о событиях в Риме, начали разбегаться.

В ожесточённой битве при Пистории отряды заговорщиков, возглавляемые Катилиной и Манлием, потерпели поражение, а сам Катилина был убит.

4. Цицерон и первый триумвират.

Помпей сделал величайшую политическую ошибку, когда по прибытии в Брундизий распустил большую часть войска и тем лишил себя силы, с помощью которой мог достичь единовластия. В этом ему скоро пришлось убедиться на деле. Сенатская партия, в противоположность бессильному теперь победителю, была преисполнена самоуверенности, и против Помпея составилась настоящая оппозиция под предводительством Лукулла, Метелла Критского и Марка Порция Катона, которая добивалась того, чтобы сорвать победный венок с головы Помпея. Ему было отказано во всех требованиях. Никакое из его распоряжений на Востоке не было утверждено, наделение его ветеранов землей было отвергнуто, избранию его в консулы воспрепятствовали под тем предлогом, что в силу одного из законов Суллы такое избрание могло состояться только через 10 лет. Помпей увидел, что влияние его сошло на нет и после долгих колебаний обратил свои взоры на смело пробивавшего себе дорогу Юлия Цезаря, который только что вернулся из Лузитании, чтобы добиваться в Риме консульства.

Помпей собирался сделать из Цезаря послушное орудие своих замыслов. Юлий Цезарь охотно протянул руку Помпею, который все еще пользовался большим влиянием в народе. При содействии Цезаря произошло примирение Помпея с Крассом. Союз с ним представлялся очень нужным, так как на выборах Красс мог обеспечить поддержку богатого купечества из сословия всадников. Таким образом, был заключен триумвират (союз трех мужей), который был метко назван одним из историков «союзом благоразумия со славою и богатством». Красс и Помпей по своей недальновидности и не замечали, что в то время, как они собирались получить возможность воспользоваться услугами Цезаря, он сам избрал их в качестве орудия для своих замыслов.

С помощью обоих союзников консулом на 59 год был избран Юлий Цезарь, вторым консулом стал аристократ Бибул. Бибул не в состоянии был бороться с этим явным любимцем народа. Однажды при возвращении домой его чуть было не закидали до смерти грязью и камнями, и с этих пор Бибул не посещал заседаний сената и народное собрание, а ограничивался лишь письменными протестами против распоряжений Цезаря.

Первой законодательной мерой Цезаря был «закон о полях», по которому государственная земля в Кампании должна была быть разделена между теми бедными гражданами, которым приходилось содержать большие семейства. Катон и вместе с ним вся аристократическая партия восстали в сенате против этого предложения самым решительным образом. Тогда Цезарь перенес это дело в народное собрание, которое утвердило закон о полях. Цезарь также настоял на утверждении всех требований Помпея, в том числе и требование о наделении ветеранов землей, для чего внес эти предложения непосредственно в народное собрание. В то же время Цезарь успел приобрести и расположение всадников, выхлопотав им прощение части государственных налогов под тем предлогом, что во время последней войны с Митридатом они понесли большие потери в своих доходах.

По истечении годичного срока консульства Цезарю удалось получить в управление на пять лет Галлию по сию сторону Альп (Цизальпинскую Галлию) и римскую провинцию в юго-восточной Галлии (Галлию Нарбонскую). Вместе с тем он получил в свое распоряжение четыре легиона. В благодарность за оказанное при этом содействие Цезарь выдал замуж за Помпея свою юную и прекрасную дочь Юлию. Остальные два триумвира остались пока в Риме. Еще до отъезда Цезаря к месту назначения партии оптиматов был нанесен смертельный удар. Народный трибун Клодий внес предложение, что всякий, кто приговорил к смертной казни римского гражданина без соблюдения судебных формальностей, должен подлежать изгнанию. Само собою разумеется, что это предложение было направлено против Цицерона, осудившего на казнь сообщников Катилины. Предложение это было утверждено народным собранием, и Цицерон, несмотря на то, что, облачившись в траурную одежду, умолял народ о защите, был вынужден оставить Рим и удалиться в Фессалоники. После отъезда Цицерона Клодий опустошил его поместья и разрушил его дом. Под благовидным предлогом отделались и от неудобного Катона. В это время царь Кипра Птолемей был лишен престола за то, что он покровительствовал пиратам. Решением народного собрания Катон был послан для принятия острова Кипра и царских сокровищ в римскую собственность. К этому решению было прибавлено примечание: «потому что такое щекотливое поручение может быть выполнено с успехом лишь человеком столь испытанного бескорыстия, как он».

5. Цицерон и второй Триумвират.

3) Третий период. Уже в последние месяцы трибуната Клодия обнаружилось сильное течение в пользу возвращения изгнанника. Когда с началом следующего года враждебные Цицерону консулы Пизон и Габиний уступили место его другу Спинтеру и готовому к примирению Метеллу Непоту и Клодий сошел с арены, то это течение, при усердном содействии Помпея, возобладало. Возвращение Ц. было всеми понято как торжество сената и поражение Клодия. Но гораздо труднее было Ц. занять в государстве место, соответствующее его возрожденному обаянию. По своеобразным условиям римской магистратской карьеры, вредить Цицерону Клодий мог только со временем, по достижении претуры, на которую он мог рассчитывать не раньше 52 г., и особенно консулата. Ц. знал, что ему предстоит упорная борьба с этим непримиримым противником. Своего союзника он видел, прежде всего, в сенате, но в нем он быстро разочаровался: уже при возвращении ему его конфискованного Клодием имущества сенат выказал, как ему показалось, сильное недоброжелательство к нему; затем дела пошли еще хуже. Ц. деятельно сражался с анархистами в политических процессах, из которых самым важным и интересным был процесс его квестора и помощника в действиях против катилинарцев, Сестия (56 г.); но он замечал с неудовольствием, что старшие сенаторы, утомленные борьбой, заискивали перед Клодием. Эта — действительная или мнимая — измена сената заставила Ц. исполнить, наконец, то, что ему было так ненавистно пять лет назад, и искать опоры в триумвирате, признанным главой которого был отсутствующий Цезарь. Этот триумвират как раз теперь был вновь укреплен, ближайшим результатом чего был второй консулат Помпея и Красса в 55 г. и продление Цезарю его наместничества в Галлии. Ц. был принят, но далеко не на таких почетных условиях, какие ему предлагались раньше; в угоду триумвирам он должен был защищать людей, которые ему были глубоко антипатичны, между прочим, своего врага Габиния. Ц. был недоволен собою и страстно желал найти опору, которая обеспечила бы ему более прочное и самостоятельное положение в государстве. Такую опору он видел в Т. Аннии Милоне, политическая роль которого началась именно в это время. Вряд ли можно сомневаться в том, что Ц. в нем ошибался, но его заблуждение было чистосердечным и его увлечение искренним. Милон был человеком очень неразборчивым в средствах; подобно Клодию, и он терроризировал Рим с помощью наемных шаек, но терроризировал в благоприятном для сената смысле. В 53 г. оба были кандидатами: Милон — в консулы, Клодий — в преторы; выборы затягивались вследствие производимых ими смут; 52-ой г. начался без высших магистратов. Вскоре произошла близ Рима стычка между шайками Милона и Клодия, в которой Клодий был убит; это убийство имело последствием обвинение Милона, и, следовательно, его исключение из списка кандидатов; на состоявшихся вскоре за тем выборах консулом был избран в третий раз Помпей (что было незаконно, так как со времени его второго консулата прошло всего два года), и притом без коллеги (что было сугубым нарушением закона). Со смертью Клодия, Милон перестал быть нужным сенату, который был рад избавиться от обоих смутьянов; один только Ц. стойко отстаивал интересы своего преследуемого друга и ради него шел навстречу всей ярости клодианцев. Его заступничество, однако, не имело успеха: несмотря на его защитительную речь (нам она сохранена в исправленной автором редакции), Милон был осужден и сослан. — Косвенное отношение к Ц. имело одно постановление, предложенное еще в 53 г. и проведенное в 52-м: чтобы впредь консулы и преторы были лишены права отправляться в свои провинции раньше, чем через пять лет по истечении своего консульства или претуры. Последствием этого постановления было то, что регулярное замещение провинциальных наместничеств было отсрочено на пять лет; пришлось до тех пор отправлять в провинции тех бывших консулов и преторов, которые сложили с себя эти должности раньше, чем пять лет назад, отдавая предпочтение тем, которые наместниками еще не бывали. К числу последних принадлежал и Ц., который ни после своей претуры, ни после консулата провинцией не управлял: выпала ему на долю Киликия, в которую он и отправился наместником в 51 г. Эта гористая провинция всегда была более или менее беспокойной; теперь же ее положение было вдвойне опасно, вследствие волнений у соседних парфян, которые, разбив в 53 г. наголову Красса и уничтожив или взяв в плен его легионы, готовили поход против Рима. Надлежало их предупредить и захватить перевалы Аманских гор; Ц., не будучи по призванию полководцем, с честью справился с этой задачей, за что и был, по воинскому обычаю, провозглашен "императором". Теперь у него в перспективе был триумф; страстно преданный всему, что было связано с великим прошлым Рима. Ц. лелеял эту мысль и лишь с тяжелым сердцем отказался от нее ввиду критического положения государства. Кроме военных невзгод, провинция страдала еще от хищничеств своего предыдущего наместника, старшего брата убитого Клодия. Ц. старался залечить ее раны, управляя ею с редким бескорыстием и отказываясь даже от дозволенных законом и обычаем поборов. Тяготясь своим продолжительным отсутствием из Рима, он при каждом случае просил своих друзей позаботиться, чтобы к законному году его наместничества не было прибавлено другого. Его желание было исполнено; в 50 г. он вернулся в Италию, к самому началу междоусобной войны между Цезарем и Помпеем.

7. Великое наследие Цицерона.

Замечателен вклад Цицерона не только в литературу, но шире – в историю культуры и общественной мысли. Как и Демосфен, он – классик ораторского искусства, на речах которого учились многие мастера красноречия. Как художник слова Цицерон оставил выдающиеся образцы латинского языка и стиля, богатого, гибкого, изящного, а потому являющего «хрестоматийные» учебные примеры. Наконец, Цицерон-политик живет в памяти поколений как убежденный поборник республиканизма.

Уже в эпоху Империи в Риме Цицерона изучали не только как мастера стиля. В оппозиционных кругах он воспринимался как противник тиранического деспотизма. В средние века, когда греческий язык был фактически запрещен, философские сочинения Цицерона оказались среди немногих источников, позволявших знакомиться с идеями мыслителей Древней Эллады.

В эпоху Возрождения Цицерон – один из наиболее читаемых и любимых писателей античности.

В не меньшей мере, чем сочинения Цицерона, притягательным оказывается и он сам как яркая личность. Его восторженным поклонником был итальянский поэт Петрарка (XIV в.), обнаруживший в монастырских архивах ряд манускриптов Цицерона. Увлекаясь его письмами, Петрарка в собственной эпистолярной манере шел по стопам великого римлянина. Для Петрарки Цицерон – «живой ключ, которым мы все орошаем свои поля». Петрарка был так пленен Цицероном, так вжился в его стиль, так органично воспринимал его как человека, что даже писал ему письма…

Популярность Цицерона продолжала расти в XVII и достигла пика в XVIII веке, прежде всего во Франции, в среде просветителей, оппозиционных феодально-деспотическому правопорядку. Вольтеру, например, импонировала цицероновская рационалистическая манера, ирония, насмешливый, аналитический ум. О его трактате «Об обязанностях» Вольтер отозвался так: «Никогда не будет написано более мудрого, более правдивого, более полезного сочинения». Поклонник Вольтера прусский король Фридрих II почти полностью воспроизвел эту оценку, полагая, что названный трактат «лучшее сочинение по нравственной философии, которое когда-либо было и будет написано».

Другой французский просветитель Монтескье взял на вооружение некоторые идеи Цицерона, создавая свой труд: «Дух законов». В годы Великой Французской революции (1789–94 гг.) Цицерон сделался одной из наиболее актуальных исторических фигур как пример республиканца и тираноборца, что отвечало атмосфере тех лет. Опора на ораторские приемы Цицерона дает о себе знать в речах таких революционных трибунов, как Робеспьер, Марат, Мирабо. Для русских революционеров, Радищева, декабристов Цицерон был носителем «духа вольности».

Правда, сложная, противоречивая личность Цицерона вызывала неоднозначную оценку. Крупнейший историк античного Рима, лауреат Нобелевской премии Теодор Моммзен, восхваляя Юлия Цезаря, соответственно принижал Цицерона и как писателя, и как политика. Негативную роль сыграли некоторые хлесткие, но не всегда корректные замечания Энгельса, называвшего Цицерона «низкой канальей», медиумом в среде «простофиль». Чернышевский, исходя из своих жестких революционных схем, видел в Цицероне малосимпатичного для себя поборника «гармонии сословий», человека «благонамеренного», ровно ничего не понимающего «в историческом ходе событий своего времени». С подобными оценками трудно согласиться.

 

В России произведения Цицерона многократно издавались, а речи основательным образом штудировались в школах, прежде всего в классических гимназиях. О нем накоплена обширная научная литература: Цицерон был и остается предметом пристального внимания как филологов, литературоведов, так и историков.