Состав экспертной комиссии служб РАВ и БТиВТ:.

Отключив планшет, Бугров спросил:
— Проекция четкая?
— Да, — ответил я.
— Ты ведешь группу, я за тобой, остальные на удалении десяти метров. Вперед.
Мы шли вдоль лесопосадки, проекция показывала деревья и рельеф местности. Только зеленый свет, да еше желтый квадратик Ани, никаких красных иконок. Бугров перекачал на мой ПДА схему маршрута — до зыби оставалось несколько сотен метров.
Вскоре деревья закончились, перед нами раскинулось болото. Солнце часто выглядывало из-за туч, лучи его то падали вниз, то исчезали, хоровод теней и широких островов света кружился по зарослям, лужам и земляным островкам. Болото отличалось от того, что окружало дом Доктора, — бледно-желтое, не такое влажное, меньше жирной блестящей грязи, вместо нее шелестят поля сухой колкой травы.
Я подал сигнал, и группа встала. Метрах в пятистах впереди посреди лишенного зарослей островка маячили два дерева без листьев, здоровенный раскидистый дуб и молодая акация.
Бугров сказал:
— Максимальное внимание. Направление на деревья, никуда не сворачивать. В нескольких метрах справа тянется граница зыби.
Расширив проекцию до максимума, я пошел вперед — бежать теперь нельзя. БТС ничего опасного не показывала, чисто до самого горизонта. Под ногами хлюпало, но не так вязко, протяжно, как вчера, когда шли к Доктору. По схеме маршрута получалось, что вскоре мы достигнем окраины Припяти, а там и до станции рукой подать. Хотя это если обычную территорию пересекать, а в Зоне расстояния иначе измеряются. Если бы не Аня, ощущавшая аномалии, не БТС и не монолитовцы, хорошо знающие эти места, мы бы от места падения вертолета до этого болота двигались... сколько? Пять дней, неделю, больше? Вопрос в другом — скорее всего, мы бы просто не дошли сюда.
Я махнул рукой, все остановились. Подняв винтовку к плечу, я пригляделся. Далеко впереди слева над зарослями возвышался длинный пологий холм. По склону, спинами к нам, двигались пятеро.
Мы присели, и Бугров спросил:
— У себя на картинке их видишь?
— Нет, они в километре где-то, далеко слишком, — сказал я. — Ты в бинокль погляди.
Он поднес бинокль к глазам, привстав, рассмотрел фигуры на склоне.
— Расстояние девятьсот пятьдесят метров. Патруль с Радара. Два стрелка, связист и расчет с РПГ.
— РПГ им зачем здесь? — спросил Лабус сзади.
— Ближе к станции много брошенной техники, — ответил Бугров, вновь привстал и тут же резко сел. — Иногда гранатомет очень помогает. Так, меняют направление...
Четвертый оставался сзади, а Третий со Вторым переместились влево и вправо, оказавшись по бокам от нас, подняли стрелковые комплексы.
— Двигаться будут вдоль холма, — продолжал Бугров. — Для нас это хорошо, пройдем параллельными курсами, а возвращаться к Радару они станут по другому склону и тогда вообще нас не заметят, — он повернулся, окинул группу взглядом. — Имейте в виду все: через тридцать минут необходимо быть в контрольной точке. Если не успеем, попадем в радиус действия БПЛА, тогда все очень усложнится. Вперед, Курортник.
Пригнувшись и опустив винтовку, я направился к двум деревьям на островке посреди зарослей.
Шли быстро. Приходилось то лавировать между луж, то нырять в кусты, но две лишенные листьев кроны торчали высоко над болотом, сохранять направление было легко.
Трижды Аня сообщала про аномалии впереди, и мы обходили их. Расстояние до патруля не менялось. Проекция оставалась чистой — сетка квадратов, усеянная пятнами (так на картинке отражались заросли).
Не дойдя до границы раскинувшейся вокруг деревьев поляны, я сделал предупредительный жест — группа встала.
По правую сторону шла граница, за которой начиналась аномалия — невероятная субстанция, смесь всего, из чего раньше состояли земля и растения в этом районе. А ведь Аня в подвале под штабом так и не объяснила, почему зыбь не влияет на органику, то есть на людей, почему не превращает их в эту жуткую ртутную кашу, как почву, бетон и дерево? Я оглянулся на девушку, опять посмотрел вперед. Извилистая граница делила мир на две половины: мертвую, ртутно-серую, и нормальную, полную живых красок.
— Возвращаются, — прошептал Бугров, опуская бинокль.
Я поднял очки, сощурился... точно, темные фигурки двигались по склону назад, медленно приближаясь к вершине. Чем патрульные выше — тем легче им нас заметить, но и тем скорее они окажутся на другом склоне холма, который скроет от монолитовцев болото. Я развернул проекцию как можно шире — вот они, нейтральные белые шестиугольники. Выползли из-за жирной линии горизонта на координатную сетку. Мигнули—и стали красными, когда БТС идентифицировала их как потенциально вражеские объекты.
— Дождемся, пока через вершину перевалят? — прошептал я.
— Нет времени, Курортник.
— Тогда ползком надо. Аня, ты сможешь по-пластунски, без резких движений?
Она закусила губу, разглядывая участок впереди. Кивнула. Черт, черт, черт — нельзя было ее с собой брать! То бюреры, то вон патруль сектантский... Зря я согласился, надо было поставить вопрос ребром: или она идет, или я.
Тихо выругавшись, свернул проекцию до минимума — голова болела, слишком долго шел на усиленной трансляции. Сказал девушке:
— Ползи рядом со мной. Слева и немного впереди, на две головы, чтобы я тебя видел.
— Хорошо, — прошептала она.
Я глянул на остальных. Монолитовцы напоминали инопланетных солдат в черных скафандрах, с фантастическим громоздким оружием. Бугров горой возвышался над другими: могучие плечи, большой округлый шлем, Лабус, присев на корточки, жевал травинку и большим пальцем меланхолично гладил усы. Вот же нервы у человека — даже завидно.
— Курортник, время, — напомнил Бугров.
Да-да, знаю. Нельзя медлить, ждать, пока патруль секты перевалит через вершину и минует нас по другому склону, возвращаясь к Радару.
— Приготовились, — сказал я, и когда все улеглись на животы, добавил: — Вперед!
Аня поползла первая, раздвигая заросли руками и головой, следом остальные, и почти сразу слева донеслось глухое чавканье.
— Леха! — шикнул Лабус. Я кивнул, показывая, что слышу.
Кусты закрывали все вокруг, мы видели лишь кроны двух деревьев да вершину холма. Патрульные исчезли за ней, теперь они уже позади нас. На ходу я стал постепенно разворачивать проекцию, чтобы увидеть, кто приближается по болоту. Звук становился громче.
— Аня, давай медленнее, — велел я, и девушка начала отставать.
Граница проекции неторопливо ползла во все стороны, координатная сетка расширялась — я не хотел разворачивать ее быстро, и так голова трещит. Вскоре в поле ментального зрения появился белый шестиугольник. Мигнул, стал зеленым, потом красным, опять зеленым, опять сменил цвет... что за чертовщина?! Я и сам знаю, что там кто-то идет, мне надо понять: враг или нет? А модуль электронного позиционирования не может определить этого по данным, загнанным в память БТС, колеблется.
Кусты закончились, дальше был открытый участок и дуб с акацией. Справа, совсем недалеко, протянулась граница зыби; слева длинный холм, патруля не видно. Высунувшись из зарослей по пояс, я поднял согнутую руку. Все остановились.
Приготовившись стрелять, повернулся в направлении звука, но так и не увидел его источник, мешали кусты. Они тряслись, на проекции мигающий шестиугольник приближался. Если бы не патруль, я бы сразу долбанул по нему, не глядя, но выстрелы нас выдадут.
Из зарослей показалась голова Лабуса, рядом высунулись стволы стрелковых комплексов. Белый шестиугольник стал большим и очень ярким.
— Ножи к бою! — прошипел я, хватаясь за рукоять на ремне.
Чавкающие звуки превратились в протяжное «хлюп» — и на открытое пространство выскочила псевдоплоть. Я понял, что это за тварь, только по ее глазам, выпученным и бешено вращающимся. Непривычно здоровая, пятнистая — наверное, какая-то местная порода, — вымазана в склизкой серой жиже. Вот почему МЭП сбоил.
Она бросилась на меня.
Не успев выхватить нож, я прыгнул вперед, освобождая мутанту путь.
И только тогда сообразил, что сейчас произойдет.
Лабус подался назад. Я развернулся, плоть промчалась между нами. Мне ничего не оставалось, как поймать ее в прицел и выжать спуск.
Это не помогло, тварь бежала слишком быстро. Пули подрубили ноги, по инерции псевдоплоть проскакала еще несколько метров и пересекла границу зыби.
— К деревьям! — гаркнул Бугров.

* * *

Вцепившись в толстый сук, я повернулся. «М4» качнулась на ремне, ударила по ребрам, пришлось прижать ее локтем. До земли было метра три.
Никто не видел, как псевдоплоть свалилась в аномалию. Мы лишь услышали протяжный низкий звук, что-то тренькнуло, словно оборвалась струна на гитаре, и зыбь включилась.
Граница ее, дрогнув, поползла. Забурлило, зачавкало, взлетели гроздья пузырей, плоский ртутный студень подобрался к деревьям, изогнулся, обступая их. Под нами возник глубокий залив, потом края его сошлись, оставив круг земли. Теперь со всех сторон поблескивала зеркальная гладь аномальной субстанции. Стебли, вода и почва смешивались в невероятный, фантастический студень. Поверхность растущей зыби покрылась легчайшей рябью... и аномалия сомкнулась на дубе с акацией, будто лед, сковавший прорубь.
Я помог залезть Анне повыше, протянул руку Лабусу. Рюкзак цеплялся за ветки, мешал.
Бугров устроился на длинном суку рядом, Второй и Третий подтянулись, ногами обхватили ветви и сели верхом. А вот Четвертый почему-то кинулся к другому дереву — он двигался последним и, наверное, решил, что не успеет залезть, мы помешаем ему.
Акация была куда тоньше дуба. Мы сидели на древнем гиганте, а Четвертый — на молодом деревце, согнувшемся под его весом.
Когда аномалия захлестнула островок, дуб качнулся, затрещал. У основания накренившейся акации вспухали и лопались ртутные пузыри.
— Через пару минут выключится, — выдохнула Анна. Ветка под ней опасно наклонилась, девушка ухватила меня за шею и прошептала:
— Держись.
— Не надо было тебе с нами... — с натугой выговорил я, одной рукой обняв сук, а другой Аню. — Лабус, как ты?
— Нормально, — донеслось откуда-то сбоку.
Зыбь ползла дальше. Дуб кренился все сильнее — мы сидели будто на верхушке длинной свечи, поставленной в раскаленные угли. Древесина потрескивала, хрустела, кусочки коры со щелчками выстреливали из ствола. Голова Ани прижалась к моему плечу, волосы щекотали ноздри.
Бугров что-то выкрикнул. Из этого положения я не видел акацию, но понимал, что Четвертому приходится совсем плохо. Зато длинный холм оказался в поле зрения — со стороны Радара из-за него выбежали патрульные.
— Сюда идут, — сказал Лабус будничным голосом. Они видели нас, мы их. Но у них оставалась свобода
маневра, а мы были в ловушке.
Ртуть громко плеснулась, по ней побежала рябь. Покрепче ухватив сук, я изогнулся, но не смог увидеть источник звука.
— Это акация упала? — прохрипел я.
Сократив расстояние до прицельного выстрела, сектанты начали бить по деревьям короткими очередями. Хорошо, у них нет снайпера в группе...
Зато есть гранатометчик.
Пули врезались в ствол над нами, пошли наискось, круша ветки. Лабус выругался. Я подтянул Аню повыше, чтобы она могла обхватить сук, сам плашмя улегся на нем и высвободил ствол «М4», зажатый между девушкой и мной. Подняв винтовку одной рукой, дал короткую очередь.
Несколько ответных пуль вспороли кору на стволе, Другие ударили в рюкзак. Он дернулся, чуть не сбросив меня с дерева. Послышались глухие шлепки и тут же — лязг. Застывший на соседнем суку Бугров, взмахнув руками, кувыркнулся вниз. Лабус свесился за ним, ногами обняв толстую ветку, и успел схватить офицера за щиколотку. Руки монолитовца качнулись, оружие на длинном ремне чиркнуло по ртутной поверхности. Лабус захрипел, стиснув зубы, лицо налилось кровью.

Патрульные приближались, двигаясь наискось к ползущей прочь от нас границе зыби. Один поднял РПГ.
На самом краю зрения что-то шевельнулось, я как мог повернул голову и, к своему удивлению, понял, что акация все еще не упала в зыбь. Дерево изогнулось, Четвертый взгромоздился на верхнюю часть ствола, замер там, как курица на насесте. Он выстрелил из «Сааба», и в тот же миг громыхнул РПГ.
- Мать!.. - выдохнул Лабус. Пальцы его соскользнули с ноги Бугрова.
Я дернулся следом за офицером, но не успел. Боковым зрением увидел стремительно растущую белую полосу...
Граната врезалась в соседнее дерево. Громыхнуло, и тугая взрывная волна сбросила нас с веток.
Стук, звон в ушах... Я сглотнул, а в голове колоколом гремело: зыбь, зыбь! Ведь я упал - мы все упали - сейчас засосет...
Ничего не происходило, тело не погружалось в мутно-серую поверхность - потому что она уже не была рыхлой, аномалия выключилась!
Сбоку появилась Аня, вцепилась в мое плечо и потянула. Откуда-то возник Лабус, проорал:
- Леха, быстро!
Стоя на четвереньках, я мотнул головой. Увидел, как Второй и Третий потащили Бугрова к зарослям. Бронепластины на его груди вмялись, по плечу расплывалось влажное пятно.
Зд о рово ныл правый бок. Ремень «М4» захлестнул запястье, винтовка лежала рядом. Аня вновь потянула меня. Ухватив оружие за пистолетную рукоятку, я приподнялся - девушка, чуть было не потеряв равновесия, присела, и тут над нашими головами пролетела вторая граната.
Она не взорвалась сразу, срикошетила от мощного сука и ушла куда-то в сторону, оставляя дымный след. Через пару секунд вдалеке громыхнуло. Я вскочил, подался назад, потянув за собой Аню, готовый вновь лезть на дерево, если аномалия включится, - но ничего не произошло, она не среагировала на взрыв.
Вокруг застучали пули. Патрульные бежали к нам от дальнего конца холма. Вытащив девушку за дуб, я присел, прижал ее спиной к стволу и глянул назад. Сектанты с Бугровым исчезли в зарослях, Лабус пригнулся между ними и деревом. Я знаком приказал ему уходить за бойцами, но перед этим ткнул пальцев в Аню. Напарник кивнул.
- К нему! - крикнул я и выставил винтовку из-за дуба, положив ствол на шишковатый бугор.
- Я с тобой... - начала она, но я рявкнул:
- За ним! Это приказ, выполнять!
Она вздрогнула, я толкнул ее в плечо, проорал Косте: «Давай!» - и начал стрелять.
Один из пяти монолитовцев упал, остальные сразу залегли. Лабус бежал к зарослям, прикрывая Аню, толкал ее перед собой. Они исчезли среди кустов. А где Четвертый?
Сектант лежал на спине далеко за акацией. Зыбь почти растворила ее основание, ствол изогнулся, крона погрузилась в ртутное озеро, которое в тот момент застыло, - дерево выгнулось дугой.
Четвертый не шевелился. Как-то странно он лежит, что у него с ногами? Отсюда не разобрать...
Патроны закончились, и я вдавил кнопку на приемнике. Когда пустой магазин выпал, сорвал с жилета новый, вставил, дернул ручку перезарядки. Патрульных я теперь не видел, вряд ли они на прежнем месте - расползлись, скорее всего, и приближаются ко мне. Что там говорила Анна, когда аномалия снова включится? Если в нее что-то попадет? Тогда почему она не сработала после нашего падения?
Загрохотали сразу три ствола, в траве возле новой границы зыби сверкнули вспышки. Патруль бил вслепую, по буду и зарослям, надеясь кого-нибудь зацепить. Они стреляли попарно, приближаясь, прикрывая друг друга. Пуля вжикнула возле лица, я отпрянул. И заметил, как Четвертый шевельнул рукой.
— Живой?! — вырвалось у меня.
Пули били в ствол, проносились мимо. Не высунуться, не отступить... теперь патрульные слишком близко, я не смогу отбежать к зарослям под прикрытием дуба, как это сделали Лабус с Аней. Но почему они РПГ не используют?
Четвертый медленно повернул ко мне голову. Дернул рукой. Я прищурился, соображая, как ему помочь... нет, никак, я себе помочь не могу! К тому же теперь я увидел то, чего не замечал раньше: ноги бойца по колено погрузились в застывшую аномалию. Он отвел руку назад и показал в сторону зарослей, своим телом прикрывая это движение от патруля, достал из подсумка пару ручных гранат, положил на землю и сильно толкнул ладонью. Они покатились по глади, подскакивая, стуча, достигли сектанта, ударили его в поясницу. Отведенная за спину рука опустилась, ладонь накрыла гранаты.
Я сел, привалившись к дереву спиной, вернее — рюкзаком, винтовку поставил между колен. Несколько пуль взвизгнули слева и справа, пронеслись почти вскользь к плечам, другие ударили в дуб. Почему они из гранатомета по мне не засадят?
Раздался взрыв, и выстрелы смолкли.
Я ждал этого — как только брошенная Четвертым граната рванула, вскочил и побежал к новой границе аномалии, наискось от патруля.
Когда гладкую поверхность сменила обычная мягкая земля, двигаться стало легче. Я влетел в кусты, упал, развернувшись ужом, выставил из зарослей ствол и несколько раз выстрелил наугад. Только сейчас до меня шло, почему патрульные больше не применяли тяжелое вооружение: боялись, что зыбь все же среагирует.
За акацией Четвертый приподнялся на локте и швырнул вторую гранату. Круглая, похожая на яблоко, она пролетела по длинной дуге и упала примерно там, где залег патруль. Дальше я не смотрел — вскочил и рванул прочь по узкой просеке, пробитой в кустах монолитовцами, Лабусом и Аней. Застрочило оружие патруля, выстрелил гранатомет Четвертого. Далеко за спиной громыхнуло...
И опять донесся протяжный звон порвавшейся струны.
Меня спас рюкзак на спине — две пули угодили точно в него, сильно толкнув вперед. Ноги запутались в густой траве, и я повалился навзничь, взмахнув руками. Винтовку не выпустил, но больно стукнулся подбородком о цевье. Кое-как поднявшись, сплюнул кровью и глянул назад поверх зарослей. Прямо на меня катилась волна: растения, почва и вода перемешивались, заросли будто взрывались, содрогаясь, падали.
Четвертый до поясницы погрузился в аномалию. Он держал над головой «Сааб» и громко рычал. В десятке метров от него патрульные отплясывали нелепый танец, стоя по колено в густой бледно-серой массе, размахивая руками, пытались выбраться, но не находили точек опоры под ногами.
Волна рванулась с удвоенной скоростью, громко треща зарослями, граница зыби прыгнула вперед... и остановилась. Все смолкло, ртутная поверхность застыла в метре от меня. Двое патрульных оказались спиной ко мне, двое смотрели в мою сторону.
У одного в руках был готовый к стрельбе РПГ.
Я открыл огонь. Хорошо было видно, как дергается под пулями тело гранатометчика. И все же перед смертью он выстрелил. Оружие дернуло вверх, граната под углом ушла в небо. Патрульного кинуло назад, и тут же зыбь опять загустела — сектант застыл в неестественной позе.
Двое, завязшие спинами к нам, пытались повернуться и палили в белый свет. Последний стрелял более прицельно, но Четвертый вскоре попал в него, использовав последнюю гранату из «Сааба». Взрыв разворотил тело в черном спецкостюме. Длинная очередь моей «М4» прошила спину второго сектанта, третьего... За миг до этого он, отведя далеко за спину руку с пистолетом, успел выстрелить.
Всего один раз — однако пуля угодила в лицо нашего бойца. Я не видел, куда точно, заметил только, как голова откинулась.
Пять тел застыли, наполовину погруженные в ртутную поверхность, будто в тусклое зеркало. Еще несколько секунд я стоял на месте, широко расставив ноги, вдавив приклад в плечо, переводил ствол с одного патрульного на другого. Проекция в сознании прыгала, мерцала, иногда прямые линии координатной сетки с едва слышным шипением сменялись зигзагами. Я попробовал сконцентрироваться — не помогло. На самом краю картинки дрожали зеленые шестиугольники; моя группа медленно удалялась, все сильнее забирая в северном направлении.
Я бросил последний взгляд на Четвертого, развернулся и побежал следом.

Глава 14

У т в е р ж д а ю:

Начальник штаба батальона майор...
План тренировки взводов РЭР и РЭБ:
1. Провести занятия по изучению матчасти поступивших на вооружение взводов новых систем БПЛА;
2. Осуществить пробный запуск;
3. Проверить навыки операторов станций, достигнуть слаженности во взаимодействии с подразделениями РЭР и РЭБ миротворческого контингента;
4. Выявить (возможные) недостатки конструкции аппаратов, средств оптической и радиоэлектронной разведки. Свои мысли и соображения представить в отчете...
Группу я нагнал быстро. Бугров еще не пришел в cебя, Второй с Третьим волокли его, Лабус и Аня бежали рядом. Заслышав шаги, они оглянулись, Костя лишь кивнул, будто другого и не ждал, на лице девушки возникло облегчение — но и что-то еще. Обида, что ли? Это из-за того, что я на нее орал возле дуба, да еще и толкнул? Только женских эмоций нам сейчас не хватало...
Впереди, немного левее нашего курса, темнела кромка леса, далеко сзади виднелись постройки Радара. Голова раскалывалась, в ушах звенело, но когда я отключил шлем, почти сразу стало легче. Мышцы шеи, до того напряженные, деревянные, расслабились, боль вытекла из головы и сжалась где-то под ключицей в точку, раскаленную до звездных температур.
— Стоп! — скомандовал я.
Когда группа встала, вывел на ПДА карту маршрута. Мы немного отдалились от следующей контрольной точки, надо корректировать маршрут.
— Что там? — спросил Лабус, кивая в сторону, откуда я прибежал.
— Патрульных не осталось. Но Четвертый погиб.
Он вопросительно глянул на меня. Ах да, я же только для себя присвоил монолитовцам номера, напарник их не знает.
— Группа уменьшилась на одного, — пояснил я. — Но зато патруль больше преследовать не будет. Во всяком случае, этот.
Аня стояла спиной ко мне и молчала. Пожав плечами, я сказал:
— Надо идти к тому лесу как можно быстрее. Мы отклонились на пять градусов от маршрута. Что с Бугровым?
Костя повел подбородком в сторону монолитовцев и развел руками.
— Дайте ему посмотреть, — произнес я.
Лабус шагнул к сектантам, Второй сделал короткий отрицательный жест, и напарник отступил. Не хватало еще разборок в нашей и без того не слишком сплоченной группе. Ладно, все равно сейчас нет времени.
— Тогда тащите его сами и не отставайте, — заключил я. — За мной, след в след.
Вновь подключив иглу к чипу, передвинул винтовку за спину и побежал.
Голова тут же разболелась. Проекция подрагивала, в сознании снежило, зеленые точки ползли сверху вниз. Как снять боль и откорректировать БТС, я не знал.
Сейчас надо уйти как можно дальше, пока с Радара не подтянули резервы. В Припяти нас, конечно, будут встречать, надо найти скрытый путь в город, а местности я не знаю. Только на картах ОКа видел этот район да читал рапорты разведчиков. Если Бугров не придет в себя...
Позади, невысоко над местом, где недавно шел бой, с негромким гулом пронесся летательный аппарат, и мы остановились, всматриваясь. Когда он развернулся, заходя на второй круг, стал виден сплюснутый корпус и сдвоенное хвостовое оперение.
Я попытался классифицировать машину — ударный это БПЛА или нет? Нет, не разобрать, слишком далеко.
Описав второй круг, беспилотник ушел на юго-восток.
Раздался голос Бугрова:
— У него нет бомбовой нагрузки.
Я повернулся. Бойцы положили офицера на траву лицом кверху, он приподнял голову.
— Ушел на дозаправку. Сейчас в этот район введут второй, а первый вооружат «спайками».
Мы с Лабусом переглянулись — только этого нам не, хватало. Ракеты с дальностью поражения километров до четырех, головка самонаведения, возможность коррекции... значит, улетевшая к горизонту машина с ударными возможностями, раз на нее можно навесить «спайки». И оператор, который ведет БПЛА, обеспечит высокую точность попадания.
— Так сколько у нас времени? — спросил напарник.
Бугров ответил не задумываясь:
— Пятнадцать минут.
А до леса больше двух километров.
— Ты сможешь идти?
Офицер кивнул. Оставить его здесь мы не могли, даже если от этого зависело спасение остальных, без Бугрова двигаться дальше просто бессмысленно. Он и сам понимал, что от него зависит успех миссии, но потеря в скорости подвергает провалу все наши планы. Вооруженный беспилотник легко расстреляет нас, к тому же вот-вот появится вторая машина, которая подсветит цель...
— Значит, подъем, — сказал я.
Бойцы помогли Бугрову встать — и мы побежали.
Когда до леса оставалось с полкилометра, над нами прошелся второй БПЛА, прилетевший для корректировки.
Мы бежали не слишком быстро, вела Анна — она без всякого детектора засекала встречающиеся на пути аномалии и огибала их. Местность оставалась заболоченной, ноги скользили, приходилось то плюхать по лужам, то перескакивать через кочки, от этого сбивалось дыхание.
На ходу я передвинул винтовку со спины на грудь. Вот он, край леса, спасительная стена высоких зарослей и деревьев, уже совсем близко. Черные ботинки монолитовцев тяжело бухали в землю, два бойца поддерживали под мышки Бугрова, тот почти висел, волоча ноги. Рядом сопел Лабус, Аня легко бежала передо мной, рюкзак подскакивал на спине. Увидев, что впереди относительно ровный участок земли, я рискнул оглянуться. Маленький самолетик летел на фоне неба, где-то в километре позади, как муха, с тонким назойливым жужжанием двухцилиндрового двигателя. Знают, гады, что мы к лесу спешим, и не боятся на небольшой высоте держать машину, нет у нас времени стрелять по ней.
Вслед за девушкой остальные резко приняли вправо, огибая хорошо видимое облако горячего воздуха, колышущееся над землей.
Аня на ходу обернулась, глянула вверх и крикнула:
— Второй!
Еще один БПЛА. Это значит: сейчас они дадут залп по нам. Мы в пределах видимости, им нет смысла медлить. Управляемые ракеты долетят за несколько секунд, транслируемая второй машиной картинка цели не позволит промахнуться оператору ракет.
Аня вдруг остановилась, мы с Лабусом чуть не врезались в нее, девушка отпрыгнула в сторону. Взрыв каблуками землю, я рявкнул:
— Чего встала?!
И тут же увидел слева жарку: облако горячего воздуха над землей.
— Отойдите от нее! — крикнула Аня монолитовцам, шаря рукой у пояса. — К лесу давайте!
Один БПЛА летел низко над горизонтом, боком к нам, второй несся прямо на нас. Блеснула вспышка, и от него отделись едва заметные черточки. Я повернулся. Слева, справа, впереди — поле без всяких укрытий, сзади лес, вроде и недалеко, но к нему не успеть. На мгновение я показался самому себе муравьем на ладони великана, и сверху ко мне приближается огромный палец, сейчас раздавит...
Лабус толкнул меня, мы побежали. Бойцы уже волочили Бугрова к лесу. Сорвав с ремня подсумок, Аня швырнула его в аномалию.
Спину обдало жаром — ярчайшая желто-оранжевая вспышка озарила ландшафт. Через мгновение сзади громыхнуло, ударная волна сбила нас на землю.
Когда аномалия сработала, оператор на несколько секунд ослеп — и одна ракета угодила в жарку.
Перевернувшись на бок, я увидел след второй, ушедшей в зенит. Скорость у «спайков» невысокая для такого типа вооружений, до ста восьмидесяти метров в секунду. Я лежал, щурясь, полуоглушенный, и глядел в небо, крепко сжимая «М4». Вот ракета развернулась, прочертив белую запятую, понеслась назад, к нам, — значит, оператор пришел в себя, взял ее под контроль. Я поднял винтовку, упер приклад в плечо. Бессмысленно палить по ракете, но все же дам пару очередей...
Раздались хлопки, и в небе над нами распустились белые дымовые зонтики.
Многоспектральные гранаты! Пусковые установки для этих штук монтируются по бокам танковых башен, я понятия не имел, что у сектантов ими оснащены стрелковые комплексы. На такие гранаты обычно ставят два модуля, один создает в воздухе термическую завесу из горящего красного фосфора и густого дыма, второй — маскировочный заслон в инфракрасном диапазоне, поглощающий к тому же лучи целеуказателей-лазерников.
Падающая на нас ракета завихляла, с пронзительным шипением прочертила белую полосу и врезалась в землю. Я успел разинуть рот и прикрыть ладонями уши, но это мало помогло. Из пространства вокруг будто на мгновение выкачали весь воздух, и небо с тяжелым хлопком провалилось на несколько метров.
Меня швырнуло в сторону, поволокло по траве. Комья земли забарабанили по шлему, сверху посыпались клочья растительности.
В гулкой тишине я поднялся на ноги, плохо понимая, что делаю, огляделся. Как в замедленной съемке, неподалеку бесшумно вставали две фигуры в черном, поднимали третью... Рядом еще одна (это Лабус, что ли?), а вот кто-то лежит... Я шагнул вперед, что-то дернуло руку, глянул через плечо — винтовка волочилась сзади, ремень обмотан вокруг запястья. Я перекинул его через голову, нагнулся и помог встать Ане. Из носа девушки текла кровь. Она посмотрела на меня, губы беззвучно зашевелились.
— Идем, — сказал я.
А может, и не сказал. На всякий случай повторил слово несколько раз, ухватил Аню за плечо и потащил к лесу. В небе над нами что-то происходило, там что-то летало, но я ничего не мог разобрать. В поле зрения возник Костя, лицо придвинулось к моему, он как рыба раскрывал рот — а у меня только звон в ушах. Картинка проекции в голове свернулась сама собой. Не отпуская Аню, я пальцем вдавил клавишу под шлемом и отключил чип.
Звуки окружающего мира начали медленно возвращаться ко мне — с опаской, будто напуганные чем-то. Шелест травы, приглушенный топот ног... Второй и Третий волочили Бугрова к лесу, я плелся за ними, обнимая Аню, которая почти висела на мне. Рядом качался из стороны в сторону Лабус. Заросли впереди, прямо перед нами... Еще два шага — и мы достигли их.

* * *

Чтобы расстрелять нас с воздуха в лесу, преследователям понадобился бы вертолет. Я очень надеялся, что таких беспилотников у них нет.
Более или менее придя в себя, мы преодолели где-то с километр и оказались в густой чаще. Под огромной елью сделали привал. Бугров тяжело уселся, бойцы стянули с него верхнюю часть бронекостюма, положили рядом. Третий достал из ранца набор инъекторов и поочередно вколол командиру.
Я извлек из рюкзака пластиковый бокс с пайком, сказал Косте:
— Поесть надо.
Он, кряхтя, сел, раскрыл свой ранец.
— Солдаты, обед, — сказал я, но сектанты даже не оглянулись.
Ладно, как хотите. Позвал Анну — но и она отказалась от еды. В боксе была складная горелка, сухое горючее, консервы, хлебцы, витаминизированные пластинки сои, сухофрукты. Я бросил в горелку таблетку горючего, поджег, вскрыл банку с кашей и поставил разогреваться. Напарник, большой любитель сладкого, уже выдавил себе в рот тюбик сгущенного молока.
Мы быстро поели, и Лабус лег, задрав ноги на ствол ели. Третий все еще занимался Бугровым, Второй стоял с оружием на изготовку, контролируя окрестности.
Аня сидела неподалеку, массируя распухшую лодыжку. Я отхлебнул из фляги, опустился на корточки рядом с ней и сказал:
— Извини.
Она подняла на меня взгляд.
— Не хотел тебя толкать и кричать тоже. Но в бою не должно быть никаких «Я останусь» и прочего. Командир — Бугров, когда его поблизости нет — я.
Закусив губу, она несколько секунд смотрела на меня, потом опустила голову и сказала:
— Все нормально, я понимаю.
Я помолчал, пытаясь сообразить, как лучше сформулировать то, что еще хотел сказать ей. Потом мысленно махнул рукой — как есть, так и говори, чего тут мудрить.
— Ты должна вернуться.
— Почему? — она опять подняла голову.
— Вернуться на болото, к отцу.
— Что случилось?
— Ничего. Просто все это слишком опасно.
— Ну и что? Думаешь, у меня до того не было в жизни опасностей?
Я покачал головой.
— Таких — думаю, не было.
— Нет, я иду дальше, — сказала девушка.
— Зачем? «Черные» идут, потому что иначе не могут. Они фанатики и подчиняются Осознанию, то есть сейчас этому Северову. Я иду, потому что не могу позволить мутантам расползтись за Периметр, у меня в Киеве родственники. А еще потому, что по вине Осознания убили моих товарищей, и я хочу расквитаться как и Лабус. А почему идешь ты?
— Потому что люблю Зону, — сказала она, глядя мне в глаза. — И без меня вы можете не пройти. Все, Курортник, не о чем больше говорить. Мы идем вместе.
Я выпрямился, сверху вниз поглядел на девушку. Но ведь наверняка погибнет! Несмотря на все способности она не обучена, не умеет бежать, как надо, ползти, как надо, стрелять... А я не хотел, чтобы она погибала. Мы были знакомы всего сутки, но что-то происходило со мной, когда я смотрел на нее. Не знаю, что именно чувство это было мне незнакомо. Если бы не монолитовцы — я бы заставил Аню остаться. Просто не взял бы с собой. В конце концов — стукнул по голове, а когда она пришла в себя, нас бы с Лабусом уже не было здесь. Но она действительно нужна группе, и потому «черные» не дадут мне сделать ничего такого.
Отступив от нее, я огляделся. Второй стоял спиной к нам и вглядывался в чащу, Третий прятал аптечку в ранец.
Я сел на траву рядом с Лабусом. Он отдыхал, задрав ноги на ствол и закрыв глаза.
— Эй... — негромко позвал я.
Костя открыл один глаз, потом второй.
— Чего тебе, беспокойный ты наш?
Сидящий под елью Бугров показал жестом: пять минут, потом уходим. Я кивнул, повернулся к напарнику.
— Костя, спецы ни в чем не виноваты. У них был приказ.
Он вопросительно посмотрел на меня.
— Ты не знаешь... есть список правил с грифом «совершенно секретно». Согласно параграфу девятнадцать командир группы может получить код «ликвидация» по указанному объекту — мы и оказались тем объектом.
— Ага, — он кивнул. — Это понятно. Еще что-то?
— При получении кода командир или зам должен запросить подтверждение. Нас подтвердили. А вот теперь задай вопрос.
— Кто?
— Осознание.
— Но как?
Я покосился на «черных».
— Не знаю, как Осознание пролезло в систему связи ОКа и расшифровало их ключи.
— Но как Давыдов мог...
— А ты бы не подчинился, не выполнил приказ? Поставь себя на его место. Хотя ты ведь не кадровый военный, тебе труднее такие моменты понять. Ладно, сейчас не в этом дело. Но спецам тогда пришлось очень сильно себя ломать.
— Вон почему Давыдов такой чумовой был, — сказал Лабус и сел, скинув ноги с дерева. — Аж корежило его всего. И еще понятно теперь...
— Почему нападение на нас они так плохо спланировали?
— Ага. Им, может, код на ликвидацию за минуту всего пришел, до того как Давыдов со своими нас увидел. Тогда и с третьей группой скоординироваться возможности у него не было, и тактику спланировать... Глаза напарника потемнели, лицо напряглось. Кажется, он только сейчас всерьез осознал, кто по-настоящему виноват во всем, произошедшем с нами.
— Леха, мы заряд идем обезвреживать, — произнес он, — а не с этими странными людишками из Осознания перестреливаться.
— Еще поглядим, как там все обернется. Может, и будет у нас возможность отомстить. Поглядим.
— Может, и будет. А как отомстить? Про это ты думал? Если они коды ОКа знают, вертолеты сбивают... Тогда они и вправду хозяева Зоны. Как их убить, как вообще подступиться к ним? Против таких с ядерными ракетами надо идти, а не с пулеметами да винтовками.
— Это я понимаю. Но у нас, кроме пулеметов да винтовок, ничего нет.
— Ты доверяешь «черным»? — неожиданно спросил он.
— Нет, конечно. Я и Доктору не доверяю.
— А девчонке?
Я не ответил. Напарник с едва заметной усмешкой глядел на меня, и я заерзал под пристальным взглядом, чувствуя непривычное смущение, оглянулся на Аню, искоса глянул на Лабуса... Меня выручил короткий свист монолитовца.
— Идти пора, — я вскочил. — Что ты лыбишься? Идем, говорю!
Бугров был уже на ногах — на плече поверх куртки повязка, отечное лицо спокойно, как всегда, никаких эмоций, ни намека на то, что ему больно. Ну и черт с ним. Может, у них не кровь уже в жилах, а синтетический состав какой-то, ему ж Третий четыре шприца всадил.
— Выступаем, — сказал офицер, повесил за спину «Сааб» и зашагал в лес.

* * *

Полдень давно миновал, мы шли по лесу уже долго. Не знаю, пролетал ли над нами БПЛА или нет, Аня вела отряд так, чтобы не выходить на открытые места, поляны и распадки между лесными холмами. Если бы не она, двигались бы мы раза в три медленнее, но девушка легко помогала миновать аномалии и длинные бороды жгучего пуха, свисающие с ветвей.
Впереди показалась заросшая кустами потрескавшаяся древняя бетонка. Я сверился с картой и схемой маршрута — все правильно, сейчас начнутся садовые участки, дальше железнодорожная ветка, по ней можно достичь транспортного узла, а там уже и Припять.
Мы вышли на край дороги, подняв оружие, огляделись. Парило, над высокими кустами лениво жужжали насекомые. В лесу у дороги стояла тишина.
— Туда, — негромко сказал Бугров, показав направление, и приказал Второму: — Веди.
Я не включал проекцию, мы ориентировались по планшету Бугрова. Город Припять на экране выглядел как кружочек размером с пятак — пока офицер не изменил масштаб. Тогда «пятак» потерял правильную форму, границы его уехали в стороны, раздвинулись за край экрана. Взгляду предстали плоские улицы, прямоугольники домов, плавно изогнутые и ломаные линии.
До Припяти оставалось недалеко. На совещании в штабе ОКа нам давали краткую информацию по ней: когда-то город был крупным транспортным узлом в масштабе Союза, с речным вокзалом, железнодорожными ветками и станцией под названием Янов. Широкие просторные улицы, небольшие дома чередуются с многоэтажными. Припять считалась образцово-показательным, а еще экспериментальным городом, как-то эти две особенности сочетались в мозгах тогдашнего руководства страны. Несколько школ, ПТУ, больница с поликлиникой, дом культуры, кинотеатр, пара стадионов, бассейн, ну и всякая промышленность. Во времена СССР — очень богатый, развитый город.
Размышления прервал глухой звук автоматных очередей. По знаку Второго мы остановились. Щелкнул одиночный выстрел — СВД, судя по всему. Не слишком хорошее снайперское оружие, но популярное среди сталкеров. Опять автомат, короткие очереди.
— Кто там палит? — спросил Лабус, ни к кому конкретно не обращаясь. — И в кого?
— Нас это не касается, — произнес Бугров.
Я подключил чип. Развернувшаяся проекция слегка подрагивала. Второй дал знак, мы перегруппировались и пошли вдоль дороги, под прикрытием кустарника. Мы с напарником никогда не забирались в Зону так далеко, но монолитовцам местность явно была знакома, на детекторы они не смотрели.
Вскоре, после того как выстрелы смолкли, мы продрались сквозь заросли и вышли на дорогу, где перешли на бег.
Все происходило молча — мы с Лабусом уже привыкли, что из монолитовцев говорит только Бугров. Непонятно, почему остальные молчат, но мы приняли эту странность как должное. На любые вопросы бойцы отвечали только жестами, между собой репликами тоже не обменивались, хотя действовали очень согласованно, профессионально. Иногда мне казалось, сектанты заранее знают, что и как делать, опережают события. Может, они находятся уже на следующей ступени эволюции и обладают возможностями, которых нет у обычных людей? Невеселая мысль.
Впереди показался проржавевший остов «ГАЗ-63» ~ бледно-зеленый, с дощатым кузовом без тента. Не добежав до машины, мы свернули, пересекли дорогу и побежали вдоль другого края.
Кустов стало меньше, обзор улучшился. Миновали садовый домик с прогнившей крышей — балки, затянутые какой-то белесой гадостью, напоминали ребра в развороченной грудной клетке; колодец, покрытый необычным ярко-зеленым мхом, сетчатый забор. Садовое товарищество заросло крапивой и репейником, над зарослями торчали развесистые лопухи. Дома показывали нам языки жгучего пуха, свисающие из ртов-окон, на столбах с обрывками проводов болтались ржавые волосы.
Зашелестело, из зарослей возле недостроенного сарая высунулась башка псевдопса, здоровенного, как теленок.
— Спокойно! — сказала Аня.
Вслед за Вторым мы перешли на шаг. Пес стоял на одном месте, башка с грязно-коричневыми кругами вместо глаз поворачивалась, будто он провожал нас взглядом. Аня подняла руку ладонью к нему и что-то пробормотала. Споткнулась, я ухватил ее за локоть. Мы сделали еще несколько шагов — и пес бесшумно исчез в бурьяне.
Опять послышались приглушенное грохотание и хлопки. Вялая какая-то перестрелка, без огонька. Короткая очередь, одиночный выстрел винтовки... тишина. Еще один выстрел. Спустя почти полминуты — вновь очередь, патронов на четыре-пять, не больше.
Вскоре мы подошли к широкому шоссе, мало отличавшемуся от бетонки — асфальт в трещинах и кусты. Припомнив карту, я решил, что по нему можно выйти прямо к четвертому блоку ЧАЭС, минуя железнодорожную станцию Янов, но Второй стал все больше забирать на северо-запад, уводя группу от основной цели. Редкие выстрелы — перекличка СВД и «Калашникова» — звучали все тише. Монолитовец уверенно шел дальше, не обращая на них внимания.
Вновь потянулись остовы садовых домиков, торчащие из,моря бурьяна. Сухой шелест и жужжание насекомых висели над шоссе. Мы прошли мимо сваленных в кучу двухколесных тележек, мимо фонарного столба, сплошь заросшего ржавыми волосами. Удивительно — фонарь до сих пор работал, из гущи стеблей аномального растения пробивался тусклый свет. Хотя ржавые волосы — не растение в нормальном смысле, просто эта аномалия похожа на колючие водоросли. Возьмите магнит, поднесите к мелкой железной крошке, она налипнет шершавым «ежиком». Знакомая со школы картинка? Вот так примерно и выглядят ржавые волосы.
За садовым товариществом шла короткая лесопосадка, а дальше открылась железнодорожная станция: заросшие травой насыпи, горы щебня, рельсы, ржавые вагоны на них. За насыпями виднелся большой полуразвалившийся пакгауз, рядом высился мостовой кран.
Ведущий дал знак, мы остановились и быстро рассредоточились для контроля секторов вокруг. На проекции последнее время было пусто, я свернул ее до минимума, но совсем отключать все же не стал. Аня шагнула ближе и поправила лямку рюкзака на моем плече. Бугров, не поворачивая головы, сказал:
— Это территория зомби, здесь почти нет аномалий.
Ага, вот почему монолитовцы так спокойно шли последний километр. Зомби — ходячие куски плоти с полусгнившими мозгами, некоторые натыкаются на аномалии и гибнут, но другие как-то ощущают их, обходят и скапливаются в чистых районах.
Бугров поманил меня, монолитовцы и Лабус перегруппировались, изменили порядок наблюдения за секторами, чтобы мы могли спокойно поговорить. Офицер достал электронный планшет, включил карту.
— Идем в Припять, — он показал карандашом. — Пересечем железную дорогу, потом к гаражам.
Бугров откалибровал изображение — появились улицы и названия.
— Вдоль Заводской, на северо-запад. С нее на эту улицу, — карандаш пробежал по горизонтальной черте, — строго на восток. Пройдем перекресток с Лесей Украинкой, прямо около пяти сотен метров и опять поворот. Поднимемся на север по Лазарева, дальше свернем на Курчатова. Там колесо обозрения в парке...
Я кивнул — знаю, слышал рассказы.
— Лабусу напомни: к колесу близко не подходить, долго на него не смотреть. По Курчатова выйдем на Огнева в районе кафе «Припять» — карта сдвинулась, мелькнул значок речного вокзала, — дальше опять гаражи и начинается лесополоса.
Я ниже склонился над планшетом. С востока от улицы Огнева был небольшой речной залив, еще в паре километров расположился припятский грузовой порт.
—- Пойдем вдоль берега, — добавил Бугров.
—- Слишком опасно. Лишаемся возможности для маневра.
— Через Янов идти нельзя, там сильный фон, ваша зашита с ним не справится. Значит, идем через Припять. От речного вокзала до самого порта лесистая местность, деревья вплотную подходят к воде, будем двигаться под их прикрытием. За лесом, до станции Семиходы, открытая территория. Для нас главной опасностью будут снорки, они часто появляются на станции. В конечном счете нас интересует здание пускорезервной котельной, оно вот здесь.
Картинка на планшете поползла дальше, и возник отдельный фрагмент территории ЧАЭС.
— Ладно, понял, -— сказал я.
— Семиходы перестраивали после аварии в восемьдесят шестом, для нас это хорошо. Сейчас станция закрыта со всех сторон, изолирована, в случае огневого контакта со снорками или кем-то еще с ЧАЭС этого не заметят. Хотя перестрелок все равно следует избегать всеми возможными способами.
Я кивнул. Интересно, сколько Бугров на своих стимуляторах протянет? Повязка на его плече из белой давно превратилась в бурую.
Он убрал планшет и добавил:
— Переодевайтесь в комплекты защиты, у вас три минуты. На Семиходах фон слабее, чем на Янова, но ощутимый.
Я полез в рюкзак, из непромокаемого мешка достал две скрутки, развернул: куртка и штаны. Маслянистая на ощупь ткань в мелкую сетку, белая подкладка, похожая на полиэтилен, никаких премудростей с застежками. Куртка-балахон — резинки на рукавах и ворот на липучке. Все из легкого материала, раскраска камуфляжная.
Лабус проворчал:
— А без этого нельзя обойтись? Может, мы Семиходы обойдем как-то?
Бугров не обратил на него внимания — отвернувшись, шагнул к своим бойцам. Зато ответила Анна, достававшая из рюкзака защитный костюм с маской:
— Возле Семиходов могильник, туда нам нельзя. Другого пути нет, только через станцию.
Девушка совсем не казалась уставшей после многочасового перехода, лишь едва заметные морщинки протянулись от углов глаз. Она стояла рядом, в профиль ко мне, и смотрела в сторону города — мягкие черты, прямой нос, маленький округлый подбородок... Как и тогда, под Радаром, на меня нахлынуло тоскливое чувство, ощущение скорой утраты. Будто тяжелый черный плед набросили на голову. Она погибнет, не вернется на болота к Доктору. Я даже вздрогнул от пронзительной ясности этого ощущения: ей не выжить, никак. И понял, как сильно не хочу, чтобы она погибла. Надо заставить Аню остаться, любым способом... но ведь и мы, скорее всего, не дойдем до ЧАЭС без нее. Даже с ней не дойдем — впереди не просто снорки и повышенный фон, там вся группировка Монолит во главе с этим их доктором Кречетом. А нас шестеро, считая девушку, и без ее способностей мы застрянем где-то на подступах к ЧАЭС.
Надо оставить ее.
Но идти без нее нельзя.
Но она погибнет.
А так — погибнем все мы.
Я сморщился, не видя выхода из этой ситуации, сцепил зубы.
--- Эй!
— Ну, что?! — прошипел я, поворачиваясь.
Стоящий сзади Лабус удивился:
— Так одевайся же. Чего застыл? Идти надо, давай комплект натягивай.
Я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Стараясь больше не смотреть на Анну, стал переодеваться и, чтобы отвлечься, принялся рассказывать напарнику историю про колесо обозрения в парке Припяти. Сам я ее услышал от бывшего десантника, которого все почему-то называли Пригоршней (один из главных героев романа А. Левицкого "Выбор оружия" и "Сердце Зоны" - прим. автора) — странная кличка. Мы познакомились случайно, Пригоршня, как выяснилось, знал много всяких историй, собирал их, как антрополог какой-нибудь собирает легенды племени папуасов. Про колесо Пригоршня говорил, что оно гипнотизирует; когда смотришь на него — теряешь рассудок, садишься в одну из люлек и уплываешь куда-то...
— Куда? — спросил практичный Лабус, выслушав меня. — Оно ж по кругу, как уплывешь, так и назад приплывешь.
Я пожал плечами.
— Не знаю. Факт тот, что не только Пригоршня про это рассказывал, но и некоторые другие люди. К колесу, короче, подходить нельзя, издалека тоже лучше подолгу не глядеть. Те, кто на него садится, назад не возвращаются.
Напарник махнул рукой.
— Ладно, я уже ничему не удивляюсь после того, как наша красавица лампочки взглядом тушила, а потом в метро под Радаром на реактивной дрезине прокатился.
Я сказал Бугрову:
— Мы готовы.
— Выдвигаемся, — сразу скомандовал он. — Порядок прежний.
Быстро пересекли шоссе, Второй по-прежнему шел первым. Дальше раскинулось поле, за ним — железнодорожная станция. Судя по карте и рассказу Бугрова, никаких особых препятствий впереди не было.
Короткими перебежками мы двигались от одного прикрытия к другому; от кучи строительного мусора — к проржавевшему вагону, потом — зигзагами между частями древнего паровоза, к пустой цистерне из-под топлива, к дырявому железному ангару... Пока что все было тихо, проекция высвечивала только зеленые шестиугольники нашей группы. И ни одной аномалии на пути.
Вот и разбитый пакгауз. Железнодорожные ветки остались далеко за спиной, когда совсем близко раздалась автоматная очередь. Второй дал сигнал к остановке, все замерли.
Я прокрутил проекцию — чисто. Но через секунду аналоговая шкала вероятных целей вытянулась и налилась оранжевым. На краю картинки всплыли семь окрашенных красным шестиугольников, за ними ползли другие.

Глава 15

Начальнику штаба Объединенного Командования полковнику...

...года, в 06:34, лагерь на озере Янтарь подвергся нападению снорков.
Атака отбита дежурной сменой охранения, имеются значительные потери среди персонала лагеря и личного состава караула (цифры уточняются). Среди снорков наблюдалась очень крупная особь (предположительно — вожак стаи).
Для усиления и контроля обстановки вокруг лагеря: выделено и отправлено три группы военных сталкеров второго отряда. Группы доставлены на место отдельной вертолетной эскадрильей в расчетное время.