Книжная культура и фольклор

Мы ничего не знаем об авторе-человеке, но многое узнаем об авторе-художнике.

Для него характерно органическое сочетание письменной, книжной культуры и культуры устной, фольклорной. Он знаком с летописями, ориентируется в русской истории и географии. Он широко использует стилистические средства, характерные для книжной культуры своего времени: риторические вопросы, обращения и восклицания, сложные синтаксические конструкции с инверсиями и повторами.

Ты, буй Рюриче и Давыде! Не ваю ли вои злачеными шеломы по крови плаваша? Не ваю ли храбрая дружина рыкают, акы тури, ранены саблями калеными, на поле незнаеме! Вступита, господина, в злат стремень за обиду сего времени, за землю Рускую, за раны Игоревы, буего Святославлича!

Ты, храбрый Рюрик, и ты, Давыд! Ваши воины в золоченых шлемах - не они ли по крови плавали? Не ваша ли храбрая дружина рык издает, словно туры, раненные саблями калеными, в поле незнаемом! Вступите, князья, в золотое стремя за обиду нашего времени, за землю Русскую, за раны Игоря, храброго Святославича!

 

Прием exordium – обращение автора к читателям, которых он называет „братие“, и обозначение в общих чертах сюжета. Этот прием используется в эпических поэмах «Илиаде», «Одиссее». Этот прием свидетельствует об ориентации Слова на визант. произведения или рус. подражания таковым.

Назидательный характер памятника, чуждый фольклорным произведениям, но характерный для проповедей, житий, притч и речей.

Изысканная конструктивность всего произведения и каждой его части.

Риторизм

Слово – произведение риторическое по преимуществу. Об этом свидетельствуют художественные особенности Слова: масштабность взгляда, насыщенность образами, гиперболизм выражения.

Книжная образность. Она носит отвлеченный характер.

Вещие персты на живые струны возлагал.

Обуздал ум своею доблестью и поострил сердца своего мужеством, преисполнившись ратного духа.

Страсть князю ум охватила, и желание изведать Дона великого заслонило ему предзнаменование.

Батальные образы Слова близки византийским произведениям: «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия, «Девгениеву деянию» (посвящено подвигам богатыря Дигениса Акрита).

 

Фольклорные элементы Слова:

1) отрицательные сравнения;

2) зооморфный характер сравнений и метафор;

3) постоянные эпитеты (сабли каленые, острые стрелы, серые волки);

4) анафоры: Нъ нечестно одолесте, не честно бо кровь поганую пролиясте; ни нама будетъ сокольца, ни нама красны девице.

5) фольклорная символика:

а) сокол – символ героя (Илья Муромец называется соловьем; Игорь – сокол);

б) соловей – певец (Соловей – искусный гусляр, пленяющий княжескую племянницу; Боян – соловей);

в) ворон – символ грубой силы и несчастья;

г) волк – символ быстроты, оборотень;

6) тавтологические сочетания: трубы трубят, свет светлый, мосты мостити, мыслию смыслити, думою сдумати, песнь пояше, суды судити.

 

Фольклорные сравнения в Слове имеют трехчленную форму: утверждение – отрицание – утверждение. В Слове: Боян пускает десять соколов на десять лебедей – не десять соколов пускает – вещие персты налагает. В фольклоре: рано на заре поймал соловей кукушечку – не кукушечку поймал – красну девицу. Эта трехчленная форма сравнения не свойственна русскому фольклору, но характерна для южно-русского.

Сравнение битвы с посевом и жатвой (Чръна земля подъ копыты костьми была посеяна, а кровию польяна: тугою взыдоша по Руской земли) имеет фольклорные корни. В солдатской песне «Под славным городом под Полтавою»

Распахана шведская пашня, Распахана солдатской белой грудью; Орана шведская пашня Солдатскими ногами; Боронена шведская пашня Солдатскими руками; Посеяна новая пашня Солдатскими головами; Поливана новая пашня Горячей солдатской кровью.

Фольклорные параллели есть и у метафоры пир-битва (ту кроваваго вина не доста; ту пиръ докончаша храбрии русичи: сваты попоиша, а сами полегоша за землю Рускую).

 

Гей друзі, молодці, браття козаки запорозці!

Добре дбайте, борзо гадайте,

Із ляхами пиво варити зачинайте,

Лядьский солод, козацька вода,

Лядські дрова, козацькиі труда.

Ой с того пива

Зробили козаки з Ляхами превеликее диво...

Смерть на бою уподобляется брачному союзу и в поздней казацкой песне, где казак наказывает своему коню:

Ты скажи моей молодой жене,
Что женился я на другой жене,
На другой жене, мать-сыро́й земле,
Что за ней я взял поле чистое,
Нас сосватала сабля острая,
Положила спать калена стрела.

 

Фольклорные и книжные элементы сливаются в новое художественное целое, которое не похоже ни на одно произведение в мировой литературе.

В Слове есть оригинальные постоянные эпитеты, которые не встречаются больше ни в одном другом памятнике ДРЛ: синии молнии, синее вино, синяя мгла, мечи харалужные, жемчужная душа.

В Слове из этих простых традиционных образов складываются развернутые метафоры. Так, в Истории Иосифа Флавия трупы сравниваются со снопами, в Библии кладбище сравнивается с Божией нивой. Из этих образов в Слове складывается такой: «Черная земля под копытами костьми засеяна, а кровью полита; горем взошли они на Русской земле».

Автор Слова – мастер оригинальной метафоры: мысленное древо, по которому скачет соловей Баян.

Наивысшим слиянием устной и книжной поэзии являются три эпизода Слова: сон Святослава, золотое слово Святослава, плач Ярославны.

 

Своеобразие жанра

Автор Слова – книжник и воин. Благодаря такому сочетанию Слово оказывается уникальным жанром. В нем соединяются традиции письменных жанров ораторского слова, воинской повести и фольклорных жанров славы и плача. Сам автор Слова определяет его жанр по-разному, сохраняя фольклорно-литературную двуплановость: то трудной повестью, то песнью.

Отмежевываясь от замышления Бояна, песнотворца старого времени, сочинявшего песни о князьях во времена Владимира Мономаха и Олега Святославича, автор Слова все же находился под его влиянием. Он обновил и развил старую манеру княжеских певцов и довел их героическую песнь до героической поэмы, обогатив народную фольклорную стихию достижениями книжной литературы.