Шифр Марии Стюарт, королевы Шотландии 4 страница

Мария писала своему сыну в надежде склонить его на свою сторону, но письма ее никогда не достигали границ Шотландии. К этому моменту Мария находилась в большей изоляции, чем когда-либо раньше: все письма от нее конфисковывались, а вся входящая корреспонденция задерживалась ее тюремщиком. Мария была совершенно подавлена; казалось, что никакой надежды больше не осталось. И в этом состоянии безысходности 6 января 1586 года она получила поразившую ее пачку писем.

Письма пришли от тех, кто поддерживал Марию на континенте, и их тайно доставил в ее тюрьму Гилберт Гиффорд, католик, покинувший Англию в 1577 году и учившийся на священника в английском колледже в Риме. Вернувшись в 1585 году в Англию и страстно желая быть полезным Марии, он сразу же отправился во французское посольство в Лондоне, где скопилась кипа писем. В посольстве знали, что, если они направят письма обычным путем, Мария никогда не увидит их. Однако Гиффорд объявил, что он сможет тайно переправить письма в Чартли Холл, и он на самом деле сдержал свое слово. Эта передача была одной из многих, и Гиффорд стал курьером, не только передавая письма Марии, но и забирая ее ответы. Он придумал довольно остроумный способ беспрепятственно переправлять письма в Чартли Холл. Он отдавал письма местному пивовару, тот заворачивал их в кожаный мешок, а затем прятал в выдолбленной затычке, которой закупоривали бочонок с пивом. Пивовар доставлял бочку в Чартли Холл, после чего один из слуг Марии вскрывал затычку и передавал содержимое королеве Шотландии. Этот способ действовал равно хорошо и для передачи писем из Чартли Холла.

Тем временем в лондонских тавернах вынашивался план по освобождению Марии. В центре заговора стоял Энтони Бабингтон. Ему всего лишь двадцать четыре, но он уже хорошо известен в столице как красивый, обаятельный и остроумный бонвиван. Чего его многие восхищенные современники не сумели понять, так это того, что Бабингтон был крайне недоволен властями, из-за которых он сам, его семья и его вера подвергались гонениям.

Государственная политика, направленная на искоренение католицизма, была поистине ужасающей: священников обвиняли в государственной измене, а любого, кто давал им прибежище, вздергивали на дыбе, отрубали конечности и еще живых потрошили. Католическая месса была официально запрещена, а семьи, оставшиеся верными папе, были вынуждены платить непомерные налоги. Враждебность Бабингтона подпитывалась смертью лорда Дарси, его прадеда, который был обезглавлен из-за участия в «Благодатном паломничестве» — католическом восстании против Генриха VIII[9].

Датой рождения заговора можно считать один из мартовских вечеров 1586 года, когда Бабингтон и шестеро его ближайших друзей собрались в гостинице «Плуг» за лондонскими воротами перед зданием Темпля. Как отмечал историк Филипп Караман: «Он притягивал к себе силой своего обаяния и личных качеств многих молодых дворян-католиков из своего окружения, галантных, безрассудно смелых и отчаянно храбрых, готовых для защиты католической веры в то время, когда она подвергается гонениям, и жаждущих любого трудного дела, каким бы оно ни было, которое могло бы послужить во благо католической церкви». В следующие несколько месяцев родился грандиозный план: освободить Марию, убить королеву Елизавету и поднять мятеж, который будет поддержан вторжением из-за границы.

Заговорщики согласились, что заговор Бабингтона, как его стали называть, не мог продолжаться без благословения Марии, однако никаких способов связаться с ней не было. И в этот самый момент, 6 июля 1586 года, на пороге дома Бабингтона появился Гиффорд. Он привез письмо от Марии, в котором она писала, что узнала о Бабингтоне от своих сторонников в Париже и с нетерпением ожидает от него вестей. В ответ Бабингтон составил подробное письмо, в котором он обрисовал свой план, не забыв упомянуть об отлучении Елизаветы от церкви папой Пием V в 1570 году, что, как он полагал, вполне оправдывало ее убийство.

 

Я сам с десятью дворянами и сотней наших, сторонников предприму освобождение Вашего королевского высочества из рук ваших врагов. Чтобы убить узурпаторшу, которая отлучена от церкви и которой поэтому мы не повинуемся, есть шесть благородных дворян, все — мои верные друзья, истово и с усердием служащие католической церкви и Вашему высочеству, которые возьмут на себя выполнение этого прискорбного дела.

 

Как и прежде, Гиффорд прятал сообщение в затычке, которой закупоривали бочонок с пивом, чтобы незаметно пронести его мимо стражи Марии. Это можно рассматривать как стеганографию, поскольку скрывалось наличие самого письма.

В качестве дополнительной меры предосторожности Бабингтон зашифровал свое письмо, так что даже если оно и будет перехвачено тюремщиком Марии, то дешифровать его не смогут, и заговор останется нераскрытым. Он использовал шифр, который был не просто одноалфавитной заменой, а, скорее, номенклатором, что показано на рис. 8. Шифр состоял из 23 символов, которыми заменялись буквы алфавита (кроме j, v и w), и еще 35 символов, являющихся словами или предложениями. Помимо этого, имелось четыре «пустых» знака и символ σ, который указывал, что следующий символ представляет собой удвоенную букву («дублет»).

Гиффорд был еще молод, даже моложе Бабингтона, и все же он смело и уверенно перевозил письма. Под вымышленными именами — мистер Колердин, Пьетро и Корнелий — он беспрепятственно ездил по стране, не вызывая подозрений, а благодаря своим связям среди католиков у него всегда имелось несколько надежных убежищ между Лондоном и Чартли Холлом. Однако всякий раз, приезжая в

 

 

_{Рис. 8 Номенклатор Марии Стюарт, королевы Шотландии, состоящий из шифралфавита и кодовых слов.}

Чартли Холл или покидая его, Гиффорд делал крюк. Хотя он явно действовал как агент Марии, но был на самом деле двойным агентом. Еще в 1585 году, перед возвращением в Англию, Гкффорд написал сэру Фрэнсису Уолсингему, государственному секретарю королевы Елизаветы, предлагая ему свои услуги.

Гиффорд понимал, что его католическое прошлое могло бы послужить великолепным прикрытием для проникновения в ряды заговорщиков, выступающих против королевы Елизаветы. В письме к Уолсингему он писал: «Я слышал о вашей работе и хотел бы послужить вам. У меня нет сомнений, и меня не страшит опасность. Что бы вы ни приказали мне, я это сделаю».

Уолсингем был самым беспощадным министром Елизаветы, министром полиции, отвечающим за безопасность монарха и ради этого не брезговавшим никакими средствами. Он унаследовал небольшую сеть шпионов, которую быстро расширил и внедрил в Европу, где вынашивалось и готовилось большинство заговоров против Елизаветы. После его смерти обнаружилось, что он регулярно получал донесения из двенадцати мест во Франции, девяти в Германии, четырех в Италии, четырех в Испании и трех в Нидерландах, Бельгии и Люксембурге, а также имел информаторов в Константинополе, Алжире и Триполи.

Уолсингем завербовал Гиффорда в качестве шпиона, и фактически именно Уолсингем приказал Гиффорду отправиться во французское посольство и предложить себя в качестве курьера. Всякий раз письмо для Марии, или от нее, попадало вначале Уолсингему. Тот передавал его своим подчиненным, которые вскрывали каждое письмо, снимали с него копию, вновь запечатывали его такой же печатью и отдавали обратно Гиффорду. Будто бы нетронутое письмо доставлялось Марии или ее корреспондентам, которые оставались в неведении о происходящем.

Когда Гиффорд вручал Уолсингему письмо от Бабингтона Марии, первоочередная задача заключалась в том, чтобы дешифровать его. Уолсингем впервые столкнулся с кодами и шифрами при чтении книги, написанной итальянским математиком и криптографом Джироламо Кардано (предложившим, между прочим, вид письма для слепых, основанный на тактильности, — предшественник шрифта Брайля). Книга Кардано пробудила интерес Уолсингема, но только работы по дешифровке корреспонденции фламандского криптоаналитика Филиппа ван Марникса убедили его в необходимости иметь в своем распоряжении дешифровальщика. В 1577 году Филипп Испанский использовал шифры для переписки со своим сводным братом, также католиком, доном Хуаном Австрийским, который управлял большей частью Нидерландов. В письме Филипп предлагал план вторжения в Англию, но оно было перехвачено Вильгельмом Оранским, который передал его Марниксу, своему шифровальщику. Марникс расшифровал план, и Уильям переправил информацию Даниэлю Роджерсу, английскому агенту, работающему на континенте, который, в свою очередь, предупредил Уолсингема об угрозе нападения. Англичане укрепили свою оборону, что оказалось достаточным, чтобы вынудить испанцев отказаться от попытки вторжения.

Теперь, всецело осознав ценность криптоанализа, Уолсингем основал шифровальную школу в Лондоне и взял себе на службу в качестве шифровальщика Томаса Фелиппеса, человека «невысокого роста, незначительного во всех отношениях, близорукого, с волосами цвета соломы — на голове темнее, борода светлее, — с изъеденным оспой лицом, на вид около тридцати лет». Фелиппес был лингвистом, знавшим французский, итальянский, испанский, латинский и немецкий языки, но гораздо важнее было то, что он являлся одним из лучших в Европе криптоаналитиков.

Получив письмо, для Марии или от нее, Фелиппес просто проглатывал его. Для него, знатока частотного анализа, отыскать решения было всего лишь вопросом времени. Он находил частоту появления каждой буквы и в качестве рабочей гипотезы делал предположение о значении тех из них, которые появлялись чаще всего. Если при данном предположении получалась нелепица, он возвращался назад и пробовал другую замену. Постепенно он идентифицировал «пустые» символы — криптографические «ложные следы». В конечном счете осталось только небольшое количество кодовых слов, значения которых могло быть выяснено из контекста.

Когда Фелиппес дешифровал письмо Бабингтона к Марии, в котором недвусмысленно предлагалось убийство Елизаветы, он незамедлительно направил его своему господину. Сейчас Уолсингем мог бы схватить Бабингтона, но ему хотелось большего, нежели казнь горстки заговорщиков. Он выжидал, надеясь, что Мария ответит и одобрит заговор, тем самым изобличив себя. Уолсингем уже давно жаждал смерти Марии, королевы Шотландии, но он понимал нежелание Елизаветы казнить свою двоюродную сестру. Однако если бы он смог доказать, что Мария поддерживала покушение на жизнь

Елизаветы, тогда, без сомнения, его королева дозволит предать казни свою католическую противницу. Вскоре упованиям Уолсингема суждено было оправдаться.

17 июля Мария ответила Бабингтону, подписав тем самым свой смертный приговор. Она подробно написала о «плане», особо оговорив, что должна быть освобождена одновременно, или чуть раньше, убийства Елизаветы, в противном случае новости могут дойти до ее тюремщика, который может убить ее. Как обычно письмо, перед тем как попасть к Бабингтону, оказалось у Фелиппеса. Проведя криптоанализ предыдущего письма, он с легкостью дешифровал и это, прочитал его и пометил знаком «П» — обозначением виселицы.

У Уолсингема на руках были все доказательства для ареста Марии и Бабингтона, но он все еще не был окончательно удовлетворен. Чтобы полностью искоренить заговор, ему нужны были имена всех, кто принимал в нем участие, поэтому он попросил Фелиппеса добавить к письму Марии приписку с просьбой Бабингтону назвать их имена. Один из талантов Фелиппеса заключался в умении подделывать почерк; говорили, что он «хотя бы раз увидев написанное рукой любого человека, мог воспроизвести его почерк, и это выглядело бы так, словно этот человек сам написал это». На рисунке 9 показана приписка, которую он сделал в конце письма Марии Бабингтону. Она может быть расшифрована с помощью номенклатора Марии, представленного на рисунке 8; в результате получится следующий незашифрованный текст:

 

 

_{Рис. 9 Приписка к письму Марии, добавленная Томасом Фелиппесом. Ее можно расшифровать с помощью номенклатора (рис. 8).}

 

Я была бы рада узнать имена и положение всех шестерых дворян, которым поручено привести план в исполнение, так как вполне возможно, что, зная их, я смогу дать вам дальнейшие необходимые указания и, время от времени, в частности, как вам действовать; в тех же целях сообщите мне, по возможности быстрее, кто из них уже посвящен в это и насколько.

 

Шифр Марии Стюарт наглядно показал, что слабое шифрование может быть даже хуже, чем если бы его не было вовсе. И Мария, и Бабингтон подробно писали о своих намерениях, полагая, что суть их переписки останется в тайне, а вот если бы они вели переписку открыто, они бы обсуждали свой план более сдержанно и осмотрительно. Более того, их непоколебимая вера в свой шифр сделала их крайне беззащитными перед подделанной припиской Фелиппеса.

Зачастую и отправитель, и получатель настолько верят в стойкость используемого ими шифра, что считают, что противник не сумеет им воспользоваться и вставить сфальсифицированный текст. Надлежащее применение стойкого шифра является очевидным благом для отправителя и получателя, использование же нестойкого шифра может создать ложное чувство безопасности.

Вскоре после получения письма с припиской Бабингтону понадобилось выехать за границу, чтобы организовать вторжение, и он должен был зарегистрироваться в ведомстве Уолсингема для получения паспорта. Это был прекрасный момент, чтобы схватить изменника, но чиновник Джон Скадемор никак не ожидал, что тот, кого усиленно разыскивают по всей Англии, появится на пороге его кабинета. Скадемор, у которого в этот момент никого не оказалось под рукой, пригласил ничего не подозревающего Бабингтона в ближайшую таверну, стараясь потянуть время, пока его помощник соберет отряд солдат. Немногим позже ему в таверну принесли записку, в которой сообщалось, что для ареста все готово. Однако Бабингтон все же успел взглянуть на нее и, небрежно сказав, что заплатит за пиво и еду, поднялся, оставив на столе свою шпагу и куртку как свидетельство того, что через минуту вернется; вместо этого выскользнул из задней двери и бежал, вначале в рощу Сент-Джона, а затем в Харроу. Чтобы скрыть свою аристократическую внешность, он коротко обрезал волосы и окрасил кожу соком грецкого ореха. Целых десять дней ему удавалось ускользать от рук полиции, но к 15 августа Бабингтон и его шесть друзей были схвачены и препровождены в Лондон. По всему городу триумфально звонили церковные колокола, торжествуя победу. Их смерть была ужасной и мучительной. По словам историка Елизаветы Уильяма Камдена, «им отрезали половые органы, еще у живых вытащили внутренности, так чтобы они могли все это видеть, и четвертовали».

А тем временем, 11 августа Марии Стюарт и ее свите было разрешено совершить прогулку верхом в окрестностях Чартли Холла, что было весьма необычно, поскольку ранее это запрещалось. Едва лишь Мария пересекла вересковые пустоши, как увидела нескольких приближающихся всадников, и тотчас же ей почудилось, что это люди Бабингтона, прискакавшие, чтобы дать ей свободу. Но вскоре стало ясно, что они прибыли, чтобы арестовать ее, не освободить. Мария была вовлечена в заговор Бабингтона и была обвинена согласно «Act of Association» — закону, принятому Парламентом в 1585 году и прямо предназначенному для признания виновным любого человека, участвующего в заговоре против Елизаветы. Суд проходил в замке Фотерингей, жалком и убогом месте в центре невыразительной болотистой равнины Восточной Англии.

Он начался в среду, 15 октября, в присутствии двух главных и четырех обычных судей, лорда-канцлера, лорда-казначея, Уолсингема и многочисленных графов, рыцарей и баронов. В задней части зала суда находилось место для зрителей: местных крестьян и слуг — все страстно желали увидеть, как шотландская королева просит прощения и умоляет о сохранении своей жизни. Однако Мария на протяжении всего суда оставалась величественной и спокойной. Основная защита Марии заключалась в том, чтобы отрицать всякую связь с Бабингтоном. «Могу ли я отвечать за преступные планы нескольких безрассудных людей, — восклицала она, — которые они задумывали, не ставя меня в известность, и без моего участия?» Но бе заявление мало повлияло на судей в свете улик против нее.

Мария и Бабингтон, дабы сохранить свои планы в секрете, полагались на шифр, но они жили в то время, когда криптография была ослаблена достижениями криптоанализа. Хотя их шифр обеспечивал достаточную защиту от любопытствующих глаз любителя, но у него не было ни единого шанса противостоять специалисту в частотном анализе. На галерее для зрителей сидел Фелиппес, спокойно ожидая предъявления доказательства, которое он добыл из зашифрованных писем.

Суд состоялся на второй день; Мария продолжала отрицать, что она хоть что-то знала о заговоре Бабингтона. Когда суд окончился, она оставила судей решать ее судьбу, заранее простив им уже предрешенный приговор. Десятью днями позже в Вестминстере собралась Звездная палата и вынесла вердикт, что Мария виновна в том, что «с 1 июня измышляла сама и одобряла измышленные другими планы, ставящие себе целью извести или убить священную особу нашей владычицы, королевы Английской». Они настаивали на смертной казни, и Елизавета утвердила смертный приговор.

8 февраля 1587 года в большом зале замка Фотерингей собралось три сотни зрителей, чтобы посмотреть на казнь. Уолсингем был полон решимости не допустить, чтобы Марию считали мученицей, и распорядился сжечь колоду, одежду Марии и все связанное с казнью, дабы избежать появления каких бы то ни было святых мощей. Он также планировал провести в последующую неделю пышное траурное шествие в честь своего зятя, сэра Филиппа Сиднея. Сидней, популярная и героическая личность, погиб в Нидерландах, сражаясь с католиками, и Уолсингем рассчитывал, что величественный парад в его честь ослабит симпатию к Марии. Однако Мария в не меньшей степени стремилась к тому, чтобы ее последнее появление выглядело жестом неповиновения, возможностью вновь подтвердить приверженность католической вере и вдохновить своих последователей.

 

 

_{Рис. 10 Казнь Марии, королевы Шотландии.}

В то время как реформатский священник из Питерборо читал свои проповеди, Мария громко возносила свои молитвы во спасение английской католической церкви, своего сына и Елизаветы. С родовым девизом «В моем конце — мое начало» в душе Мария, успокоившись, и взошла на эшафот. Палачи попросили у нее прощения, и она ответила: «Я прощаю вам от всего сердца, поскольку теперь, я надеюсь, вы положите конец моим страданиям». Ричард Уингфилд в своем повествовании о последних днях королевы Шотландии так описал ее последние минуты:

 

После этого она сама очень спокойно легла на колоду, вытянула руки и ноги, крикнув напоследок три или четыре раза «In manus tuas domine»[10]; один из палачей, слегка придерживая ее одной рукой, дважды нанес удар топором, пока не отсек ей голову, но сзади остался неперерубленным небольшой хрящ; в это время она издала слабый звук, и больше ее лежащее тело не шевелилось… Ее губы открывались и закрывались еще почти четверть часа после того, как голова была отрублена. Затем один из палачей, дернув одну из ее подвязок, внезапно обнаружил маленькую собачку, которая ползала под ее одеждами, которую нельзя было отнять от хозяйки кроме как силой и которая потом не могла покинуть ее мертвое тело, а пришла и легла между ее головой и телом.

 

 

Нераскрываемый шифр

 

В течение столетий использование простого одноалфавитного шифра замены было достаточным, чтобы обеспечить секретность. Последующее развитие частотного анализа, вначале арабами, а затем в Европе, разрушило его стойкость. Трагическая казнь Марии Стюарт, королевы Шотландии, явилась драматической иллюстрацией слабостей одноалфавитной замены; очевидно, что в поединке между криптографами и криптоаналитиками последние одержали верх. Любой, кто отправлял зашифрованное сообщение, должен был отдавать себе отчет, что опытный дешифровальщик противника может перехватить и раскрыть самые ценные секреты.

Таким образом, криптографы должны были придумать новый, более стойкий шифр, с помощью которого смогли бы перехитрить криптоаналитиков. Хотя такой шифр появился в конце шестнадцатого века, однако его истоки восходят к пятнадцатому веку к флорентийскому энциклопедисту Леону Баттиста Альберти. Альберти родился в 1404 году и был одним из выдающихся личностей Возрождения — художник, композитор, поэт и философ, а также автор первого научного анализа законов перспективы, трактата о комнатной мухе и речи, произнесенной на похоронах своей собаки. Но, пожалуй, более всего он известен как архитектор, спроектировавший первый римский фонтан Треви и написавший первую печатную книгу «Об архитектуре», которая послужила толчком для перехода от готики к архитектуре эпохи Возрождения.

Как-то в шестидесятых годах пятнадцатого века Альберти прогуливался по саду в Ватикане и столкнулся со своим другом, Леонардо Дато, служившим секретарем у папы. Они поболтали; причем Дато завел разговор о криптографии и о сложностях в ней. Этот случайный разговор натолкнул Альберти на мысль написать исследование по этому предмету, наметив в общих чертах, каким, по его мнению, должен быть новый вид шифра. В то время все шифры замены требовали отдельного шифралфавита для зашифровывания каждого сообщения.

Альберти же предложил использовать два или более шифралфавитов, переходя от одного к другому в процессе зашифровывания и сбивая этим с толку возможных криптоаналитиков.

 

 

Здесь, например, у нас есть два возможных шифралфавита, и мы можем зашифровать сообщение, используя поочередно то один, то другой. Так, чтобы зашифровать слово hello, мы зашифруем первую букву с помощью первого шифралфавита, так что h превратится в А, вторую же букву мы зашифруем, используя второй шифралфавит, при этом е станет F. Для зашифровывания третьей буквы мы вернемся опять к первому шифралфавиту, а чтобы зашифровать четвертую букву, мы вновь обратимся ко второму шифралфавиту. Благодаря этому, первая l будет зашифрована как Р, а вторая l превратится в А. Последняя буква, о, зашифровывается первым шифралфавитом и преобразуется в D. Окончательный вид шифртекста: AFPAD. Основное преимущество системы Альберти заключается в том, что одинаковые буквы в открытом тексте не обязательно останутся одинаковыми в шифртексте, поэтому повторяющиеся l в слове hello зашифровываются различным образом. Точно так же повторяющиеся А в шифртексте являются различными буквами открытого текста, сначала h, а потом l.

Несмотря на то что Альберти совершил самый значительный за более чем тысячу лет переворот в криптографии, он не сумел довести свою идею до целостной системы. Решать эту задачу, основываясь на первоначальной идее Альберти, предстояло уже другим, вначале Иоганну Тритемию, немецкому аббату, родившемуся в 1462 году, затем Джованни Порта, итальянскому ученому, родившемуся в 1535 году, и, наконец, Блезу де Виженеру, французскому дипломату, родившемуся в 1523 году. Виженер познакомился с трудами Альберти, Тритемия и Порта, когда его в двадцать шесть лет послали на два года в Рим с дипломатической миссией. Вначале интерес Виженера к криптографии был чисто практического свойства и связан с дипломатической службой. Но затем, когда ему исполнилось тридцать девять лет, он решил, что накопил уже достаточно денег, чтобы оставить службу, отказаться от карьеры и сосредоточиться на исследованиях. И только потом он детально проверил идеи Альберти, Тритемия и Порта, создав на их основе новый шифр.

 

 

_{Рис. 11 Блез де Виженер}

Хотя и Альберти, и Тритемий, и Порта, каждый внесли значительный вклад в создание нового шифра, но этот шифр известен как шифр Виженера, в честь человека, который придал ему окончательный вид. Стойкость шифра Виженера состоит в том, что для зашифровывания сообщения в нем используется не один, а 26 различных шифралфавитов. Шифрование начинается с построения так называемого квадрата Виженера, показанного в таблице 3: алфавит открытого текста с последующими 26 шифралфавитами, каждый из которых сдвинут на одну букву относительно предыдущего алфавита.

_{Таблица 3 Квадрат Виженера.}

 

 

Здесь ряд 1 представляет собой алфавит шифра Цезаря со сдвигом на 1 позицию, то есть этот шифралфавит может использоваться в качестве алфавита шифра Цезаря, в котором каждая буква открытого текста заменяется буквой, расположенной в алфавите на одну позицию дальше. Точно так же ряд 2 представляет собой алфавит шифра Цезаря со сдвигом на 2 позиции и так далее.

Верхний ряд квадрата, со строчными буквами, представляет буквы алфавита открытого текста. Вы можете зашифровать каждую букву открытого текста с помощью любого из 26 шифралфавитов. Например, если используется шифралфавит номер 2, то буква а зашифровывается как С, если же используется шифралфавит номер 12, тогда а преобразуется в М.

Если отправитель, чтобы зашифровать сообщение, пользуется только одним из шифралфавитов, то это фактически будет простым шифром Цезаря, который является исключительно нестойким видом шифрования, так что сообщение может быть без труда дешифровано противником, перехватившим его. В шифре же Виженера для зашифровывания различных букв сообщения применяются различные строки квадрата Виженера (различные шифралфавиты). Другими словами, отправитель может зашифровать первую букву с помощью ряда 5, вторую букву с помощью ряда 14, третью букву с помощью ряда 21 и так далее.

Получателю сообщения, чтобы расшифровать его, следует знать, какая из строк квадрата Виженера использовалась для зашифровывания каждой из букв, поэтому должна быть задана система переходов между строками. Это обеспечивается с помощью ключевого слова. Чтобы показать, как применяется ключевое слово с квадратом Виженера для зашифровывания короткого сообщения, зашифруем следующую фразу divert troops to east ridge с помощью ключевого слова WHITE. Прежде всего ключевое слово буква за буквой записывается над сообщением, и его повторяют до тех пор, пока каждой букве в сообщении не будет сопоставлена буква ключевого слова. Далее приступим к созданию шифртекста, что делается следующим образом. Чтобы зашифровать первую букву, d, определим вначале букву ключа над ней, W, которая, в свою очередь задает строку в квадрате Виженера. Именно строка, начинающаяся с буквы W, — двадцать вторая строка, — и является шифралфавитом, который будет использован для нахождения буквы, которой будет заменена буква d открытого текста. Посмотрим, где столбец с буквой d в первой строке пересекается со строкой, начинающейся с буквы W; это будет буква Z.

Следовательно, буква d в открытом тексте будет буквой Z в шифртексте.

 

 

Точно так же поступим, чтобы зашифровать вторую букву сообщения, i. Буквой ключа над i является Н, поэтому она зашифровывается по другой строке в квадрате Виженера, и новым шифралфавитом будет строка, начинающаяся с буквы Н, — седьмая строка. Чтобы зашифровать i, теперь посмотрим, где столбец с буквой i в первой строке пересекается со строкой, начинающейся с буквы Н; это будет буква Р.

Поэтому буква i в открытом тексте будет буквой Р в шифртексте. Каждая буква ключевого слова задает конкретный шифралфавит в квадрате Виженера, и, поскольку ключевое слово состоит из пяти букв, отправитель зашифровывает сообщение, циклически проходя пять строк квадрата Виженера. Пятая буква сообщения зашифровывается по пятой букве ключевого слова, Е, но, чтобы зашифровать шестую букву сообщения, мы должны вернуться к первой букве ключевого слова. При использовании более длинного ключевого слова или, к примеру, ключевой фразы в процесс зашифровывания будет вовлечено большее число строк и шифр усложнится. В таблице 4 приведен квадрат Виженера с выделенными пятью строками (т. е. пятью шифралфавитами), которые определяются ключевым словом WHITE.

_{Таблица 4 Квадрат Виженера с выделенными строками, которые определяются ключевым словом WHITE. Зашифровывание осуществляется переходом между пятью выделенными шифралфавитами, задаваемыми буквами W, Н, I, Т и Е.}

 

 

Неоспоримым достоинством шифра Виженера является то, что он неуязвим для частотного анализа, о котором рассказано в главе 1. К примеру, криптоаналитик, применяющий частотный анализ к фрагменту шифртекста, обычно начинает с того, что определяет, какая буква чаще всего встречается в шифртексте — в нашем случае это Z, а затем делает предположение, что она является и наиболее часто встречающейся буквой в английском языке, е. На самом деле буква Z является тремя различными буквами: d, r и s, но не е. Несомненно, что для криптоаналитика это создает сложности. То, что буква, которая несколько раз появляется в шифртексте, может представлять собой различные буквы открытого текста, создает для криптоаналитика огромные затруднения. Равно как и то, что буква, которая появляется несколько раз в открытом тексте, может быть представлена различными буквами в шифртексте. Например, буква о, которая дважды встречается в слове troops, заменяется двумя различными буквами, и оо преобразуется в HS.