В труде Ливия недостаточное внимание уделено внутренней жизни Рима, происхождению государственных учреждений, культуре прошлого. В изложении событий Ливий часто стоит на той точке зрения, что их ход определяется деятельностью законодателя. В этом отношении характерна для него история царей. Вместе с этим Ливий видит классовую борьбу в римском обществе и уделяет ей немало места. Картины классовой борьбы нарисованы с большим драматизмом. Ливий с презрением говорит о народе, как о черни: «Чернь у всех свободных племён и народов, повсюду, как это обыкновенно бывает, держалась худшей партии, склоняясь на сторону царя и македонян».165) Ливий с умилением говорит о классовом мире. Он недоволен неуступчивостью патрициев и слишком «большими» требованиями плебеев. Ливий не только видит политическую борьбу, но понимает, что в основе её лежат экономические интересы плебеев и патрициев.166) Поэтому мы никак не можем согласиться с историком Уолшем, который считает, что у Ливия отсутствует обсуждение социально-экономических вопросов и он писал свою историю Рима без прямого отношения к таким темам. Характерно, что Уолш выражает удовлетворение тем, что римский историк пренебрегает этими вопросами.167)
Хотя Ливий и выступает за классовый мир, все его симпатии целиком на стороне патрициев. Он за умеренную свободу, за то, чтобы она была своевременной. Это видно из его изображения толпы, которая, по его мщению, всегда нуждается в узах, а также из его отношения к консулу Фламинию, заслужившему ненависть знати, но зато любовь народа.
Как республиканец Ливий идеализировал Римское государство и сенат, его политическое руководство и администрацию, с симпатией относился к Риму, его воинам и полководцам. Он старается подчеркнуть, что хочет быть беспристрастным. Ливий говорит, что никого не ненавидит, поэтому у него нет повода «а кого-нибудь наговаривать; он ничего не скрывает из-за пристрастия, но сожалеет и радуется, одобряет и негодует не за себя, а за других, за правду, и это неизбежно вносит и в изображение и даже в самый процесс изучения субъективное чувство – Ливий хочет, как он говорит, «приблизиться к совершенной истине», но не достигает её именно потому, что пристрастен к Риму, к патрициям, к народу, который он презрительно называет «чернью».
В своём труде Ливий уделил много места обрядам и гаданиям.168) Он разделяет все религиозные представления своего времени. Но будучи человеком религиозным, Ливий тем не менее критически относился к попыткам придать чудесным знамениям первенствующее в истории значение. Он сам говорил, что «подтверждать или опровергать подобные легенды, которые более годятся для сцены, интересующейся диковинами, чем для достоверной истории, не стоит труда».169) Мифы и легенды, которые широко используются при рассмотрении раннего периода истории Рима и значительной части периода войны с Ганнибалом, Ливий рационализирует с позиций неостоицизма.
Ливий большой мастер занимательного рассказа. Содержание его заключено в высокую художественную форму. Важную роль в нём играют речи.170) В большинстве случаев полны драматизма описания сражений. Это особенно относится к сражениям с Ганнибалом (при Каннах, при Тразименском озере).
Ливий – историк-художник. Он даёт много ярких, запоминающихся картин.171) Ливий много внимания уделяет личностям. Большую роль в рассказе Ливия играет портретная характеристика героев. Со стилистической стороны характеристики написаны блестяще, но существенный их недостаток в том, что они мало реалистичны. Ливий старается как можно резче подчеркнуть наиболее яркие черты исторического деятеля, заботясь лишь о том, чтобы сильнее подействовать на чувства читателя.172)
При оценке различных исторических деятелей Ливий часто следует за Полибием. Например, они оба сходятся в оценке Сципиона Африканского. Оба они проявляют критическое отношение к его политическим целям, хотя Ливий в большей степени, чем Полибий, подходит к оценке политических деятелей как моралист. При этом он проявляет известную ограниченность, ибо интересуется преимущественно римлянами.
С точки зрения Ливия, в истории господствуют идеализированные им герои и очернённые злодеи. «Он фальсифицировал историю не вследствие заблуждения, а с заранее обдуманным намерением».173)
По силе проникновения в сущность исторических событий Тит Ливий далеко уступает Фукидиду, Тациту и некоторым другим древним историкам. Он пользуется материалом из вторых рук, не обладает достаточными географическими познаниями, благодаря чему в изложении имеется путаница в географических понятиях. Ливий часто не даёт точных указаний относительно мест, где происходили те или иные события. Будучи плохим знатоком политики и военного дела, Ливий допускал исторические ошибки и в ряде случаев оказался не способным к точной оценке исторических событий. Ливий преследовал не только исторические, но и литературные цели. Это не могло не отразиться и на качестве его как историка. В некоторых случаях строгая историческая точность страдала от стремления автора к повышенным драматическим эффектам.
Однако всё это не умаляет исторического значения труда Ливия. Т. Ливий оказался одним из самых популярных историков древности. Он затмил многих своих предшественников-анналистов. Спокойный тон его повествования, блестящее и занимательное изложение как нельзя более соответствовало вкусам его современников и их потомков. Ливия читали, ему подражали, после него не решались на латыни заново писать римскую историю, ограничиваясь лишь пересказом его труда. В этом труде использован огромный материал. До нас не дошло множества литературных памятников, использованных Ливией. Его труд для историка имеет большое значение. Важен он и для истории Македонии последнего периода её самостоятельного существования. Ливий касается большей частью военно-политической истории Македонии, освещает её взаимоотношения с Римом, историю борьбы Македонии и Греции за свою независимость.
Едва завершив свой рассказ о второй пунической войне, Ливий встал перед новой задачей. Эта задача требовала от него рассказать своим читателям про новую войну, которую Рим вёл на Балканах против Македонии и которая завершилась полным захватом последней. Война была полна напряжённости и неожиданностей. Риму предстояло справиться с упорным и хорошо вооружённым противником. Историк рассказывает об этой войне с живым интересом: перед его глазами стояло великое прошлое Македонии, «слава, которой были увенчаны древние цари Македонии, античное величие этой страны и обширность Македонской империи, которая некогда покорила своим оружием большую часть Европы, а также большую часть Азии».174)
Война против Филиппа V, или вторая македонская война, описана в книгах 31–38, а война против Персея – третья македонская война – в книгах 39–45. В большей части своего изложения о македонских войнах Ливий пользуется Полибием.175) Здесь Ливий восполняет многие пробелы+ в сообщениях Полибия, дошедших до нас в отрывках или совсем не дошедших.
Представляя историю Македонии в трёх македонских войнах, Ливий не показал ни общественную жизнь, ни государственное устройство и управление, ни быт и нравы македонян. Внутренняя и внешняя политика показана лишь в связи с потребностями войн. Поэтому, стремясь изучить историю античной Македонии по труду Ливия, мы узнаём главным образом историю войн и жизнь двух представителей царствовавшей тогда в Македонии династии – Филиппа V и Персея, мы видим крах Македонского государства.
Все эти события освещаются Ливием тенденциозно. Он проводит мысль о бескорыстности римского сената, представляет Фламинина как действительного освободителя греческих городов.176) Но у Ливия мы находим некоторые сведения и по экономической истории Македонии, особенно после битвы при Киноскефалах. Ливий довольно много говорит о социальном движении в греческих городах после второй македонской и во время третьей македонской войн.177) Важны свидетельства Ливия о деятельности Филиппа по укреплению внутренней жизни государства после битвы при Киноскефалах. Ливий сообщает о введении новых налогов, торговых пошлин, разработке новых рудников, расселениях,178) о восстании пограничных областей при Филиппе.179) Могут быть использованы для экономической истории Македонии и те сведения у Ливия, которые касаются военных событий, связанных с набегами варварских племён, сведения о численности армий, о наборах войск. Глухо говорит Ливий о социальной политике Персея.180) Более обстоятельно сообщает он о разделе Македонии после 168 г., описывает отдельные области страны, даёт сведения о населении Македонии, о полезных ископаемых и природных богатствах её.181)
Достоверность Ливия в значительной мере зависит от степени и способа использования им основного источника – Полибия. Поэтому важно выяснить зависимость Ливия от Полибия, особенно в тех частях его труда, где излагаются вопросы взаимоотношения Рима с государствами Балканского полуострова.
Генрих Ниссен в своём труде «Критические исследования источников четвёртой и пятой декад Тита Ливия» установил, что текст Тита Ливия точно, за исключением незначительных расхождений, воспроизводит относительно истории Македонии в эпоху диадохов текст Полибия, только в сокращённом виде.182) Автор отмечает наиболее точное воспроизведение первоначального текста Полибия в сорок второй, сорок третьей и сорок четвёртой книгах. Эти книги в основном посвящены истории войны римлян с Персеем.183) Ниссен доказывает, что изложение Тита Ливия представляет собой вольный перевод первоначального текста Полибия. При обработке этого текста Ливий явно стремился к максимальной краткости, для чего и опускал некоторые подробности.184) Переработка текста Полибия, по крайней мере в том, что касается истории Македонии, носит у Тита Ливия чисто внешний характер. Например, переговоры Филиппа с Фламинином изложены так, что косвенная речь переведена в прямую. Речь Александра, приведённая у Полибия в виде диалога, имеет у Ливия вид долгой связной речи. В изложении Тита Ливия появляются несвойственные Полибию моменты римской риторики.185)
Тит Ливий субъективно излагает ряд событий македонской истории.186) Эта субъективность выражается прежде всего в оценке основных исторических деятелей. Римский историк делает всё для того, чтобы создать у читателя благоприятное впечатление о Фламинине и неблагоприятное о Филиппе. Кроме того, Тит Ливий очень неточно описывает различные более мелкие факты, относящиеся к борьбе Македонии с Римом. Например, им неточно описана битва при Киноскефалах.
Труд Ливия написан неравномерно. Некоторые места его отличаются тщательностью обработки, некоторые – своей небрежностью. В нём то непосредственно воспроизводится источник, то в ущерб источнику отдаётся предпочтение не критическому анализу, а форме изложения. Так, разделы истории Ливия, посвящённые первой македонской войне (XXVI–XXIX книги), в которых основным источником является Полибий, не могут быть признаны удовлетворительными. Ливий здесь чрезмерно сократил полибианский текст. Его интересовала борьба Рима против Карфагена. Что касается военных операций в Греции, то они казались ему локальными, не заслуживающими столь пристального внимания. Здесь у Ливия встречаются ошибки в хронологии. Кроме того, он в некоторых случаях дополнял изложение Полибия деталями, взятыми у поздних анналистов,187) сообщавших относительно событий в Македонии и Греции много недостоверных фактов. Но ввиду того, что это место Полибия сохранилось в отрывках, история Ливия приобретает первостепенное значение и остаётся основным авторитетом при изучении этих военных операций.
По второй македонской войне перевод или, как выражается М. Олло, адаптация Полибия Ливием значительно превосходит по своему выполнению те места его истории, которые касались первой македонской войны. Этот перевод или адаптация Полибия имеет первостепенное значение. У него много недостатков, ряд неправильных утверждений, многие из которых явно тенденциозны. Но, несмотря на это, за исключением сохранившихся фрагментов Полибия, он остаётся главным источником для истории Рима во время двух македонских войн. После этого изложение Ливия (в XXXVIII–XLV кн.) о третьей македонской войне, а также о событиях во время самой войны становится ещё более ценным ввиду того, что фрагменты Полибия уменьшаются по числу и размерам.
Нельзя не согласиться с утверждением Уолша о том, что адаптация Ливием текста Полибия отнюдь не свободна от простых ошибок при переводе. Изложение военных операций при Киноскефалах, Фермопилах и Магнезии страдает упрощением или чрезмерной драматизацией. Упрощены дипломатические отношения, важные политические факты. Сознательно замалчивались Ливием действия и поступки, которые выставляли в невыгодном свете римские армии и римских военачальников.188)
По мысли Ниссена, можно считать установленным отсутствие каких-либо исходных греческих источников у Тита Ливия, кроме трудов Полибия. В частности, это относится к изложению истории III македонской войны. Но Ливий отдавал предпочтение одним текстам Полибия перед другими. Так, история Македонии изложена более подробно, чем история других эллинистических государств.189) Хотя Полибий остаётся основным источником для Тита Ливия и расположение материала у него «полибианское», у Ливия имеется ряд расхождений и даже противоречий в изложении исторических фактов. Это связано с тем, что отдельные части труда Ливия, написанные на основании государственных и частных анналов,190) являются анналистическими.
Таким образом, в изложении Тита Ливия имеется два ряда фактов: один – заимствованный из Полибия, другой – из анналов. У анналистов Ливий брал, главным образом, материал о внутренней политической и дипломатической истории Рима. Второй ряд фактов, естественно, излагается без объяснения причин и следствий и получает свою историческую оценку только после сопоставления с «полибианским» материалом.191) В основном освещение истории борьбы между македонянами и Римом остаётся «полибианским». Чисто «полибианский» характер изложения македонской истории вообще и истории борьбы между Македонией и Римом в частности Ниссен устанавливает в 32 книге Т. Ливия.192) Последующая история Македонии также тщательно заимствуется Ливием у Полибия. Материал, взятый из анналов, отступает, по сравнению с этим, на задний план. Так, в 40–41 кн., например, точно по Полибию излагаются многочисленные факты (убийство Деметрия, смерть Филиппа, вступление Персея на трон и события в Дардании).193) Даётся совершенно правильная датировка событиям македонской истории. Большая часть сорок первой книги до нас не дошла, но можно сделать определённый вывод, что её содержание относится к войне с Персеем. В изложении войны римлян с Персеем в 42 книге Ливий строго придерживается Полибия. В отличие от других римских историков у Тита Ливия события войны с Персеем излагаются более ясно ввиду того, что он здесь исходит из Полибия, хотя частично делает заимствования из анналов. В 43–44 кн., где описывается деятельность Эмилия Павла в Македонии, Ливий довольно свободно обращается с текстом Полибия. В 45 кн. история Македонии излагается на основе использования только одного основного источника, а именно – Полибия. Изложение событий, относящихся к падению Македонии, Тит Ливий дополняет материалом, заимствованным из анналов.194)
Если сравнить Ливия с Полибием, которому он следует, то перед нами обнаруживается не только слепое заимствование, но и большая работа по использованию полибиевой истории в духе своего времени. В связи с этим мы найдём у Ливия много сходного с тем, что есть у Полибия, но вместе с тем найдём и отличное.
Прежде всего Ливием заимствованы у его предшественника основные факты и последовательность изложения Ливий рисует многие события такими же или почти теми же чертами, что и Полибий.195) Особенно в своих известиях об Элладе, о македонских войнах он находится в полной зависимости от греческого оригинала. Как труд Полибия служит основным источником для произведения Тита Ливия, так и произведение Тита Ливия может служить источником по восстановлению утерянных частей «Всеобщей истории» Полибия. Пересоздавая основные мысли оригинала, Ливий дополнял его своим красноречием и ораторским талантом. Его риторическое и художественное описание нередко бывает туманным и нечётким, в отличие от Полибия, у которого изложение сжатое, но вместе с тем более ясное. Полибий – больше учёный исследователь, Ливий – больше стилист и художник. Конечно, различные запросы эпох не могли не наложить отпечатка на труды Полибия и Ливия. Они определили и отношение этих историков к историческим событиям. Живя через два столетия после Полибия, Ливий кое-что выбросил из его истории, особенно то, что противоречило ему как римлянину, его общественно-политическим взглядам. Он не берёт в основном критику Полибием Рима, хотя сам, правда довольно резко, критикует римлян.196) Ливий не стремится к точному и достоверному изложению исторической действительности, а своим художественным рассказом апеллирует не столько к сознанию, сколько к эмоциям.
При всех особенностях этих двух историков представленный ими исторический материал остаётся основным для изучения истории Македонии с конца III и первой половины II вв. до н. э.
Богатым источником являются свидетельства современников, хотя они и не ставили перед собой чисто исторических задач.
Среди такого рода источников следует выделить литературное наследство Цицерона. Крупный политический деятель, знаменитый оратор, активный участник политической борьбы накануне падения Римской республики, Цицерон не оставил нам специального исторического труда. Но дошедшие до нас его речи, письма и трактаты содержат много исторических сведений, характеризующих важнейшие события той бурной эпохи.
Большой исторический интерес представляет переписка Цицерона, которую он вёл почти со всеми выдающимися деятелями различных политических убеждений. Один из современников этой переписки говорил, что тот, кто прочтёт её, перестанет искать в другом месте историю своего времени.197) Главным корреспондентом Цицерона был Аттик, переписка с которым длилась 24 года. Часто находясь вне Рима и живо интересуясь политическими событиями, Аттик находил в письмах Цицерона подробную информацию о римских делах. Цицерон не боялся дать своему другу откровенную оценку как своих политических воззрений, так и поступков современных ему государственных деятелей. Письма Цицерона к Аттику отличаются наибольшей откровенностью.198) Дошедшие до нас около 400 писем по богатству содержания и исторической ценности стоят неизмеримо выше всей остальной переписки.199)
Переписка Цицерона вскрывает внутреннюю политическую жизнь Римской республики, привадит много новых фактов, которых мы не находим в других источниках. Непосредственно о Македонии сведения Цицерона скудны и бессвязны. В письмах к Аттику он упоминает о Пелле.200) Несмотря на то, что во время изгнания Цицерон долго жил в Диррахии, в Фессалонике, он не оставил о них никаких существенных данных, за исключением того, что Фессалонику считал многолюдным городом.201) Но зато письма Цицерона являются неоценимым историческим источником для характеристики провинциальной политики римлян вообще. Они позволяют установить состав римских провинций I в. до н. э., их администрации, дают представление о формах и методах ограбления и разорения провинций, о их хищнической эксплуатации римскими наместниками и откупщиками. Эти сведения о провинциях взяты Цицероном главным образом из личных наблюдений. Во время своего изгнания он с конца мая до конца ноября 58 г. жил в Македонии, ожидал для себя лучших известий из Рима, в 51 г. был назначен проконсулом провинции Киликии. Как оратор и государственный деятель он был знаком с многочисленными процессами о злоупотреблениях должностных лиц в провинциях.
Будучи представителем рабовладельческой верхушки, Цицерон оправдывает провинциальную политику римлян. Так, в отношении Азии Цицерон говорит, что она «не была бы избавлена ни от одного бедствия, от внешней войны и внутренних раздоров, не будь она под нашим владычеством». Но так как эта власть никоим образом не может быть сохранена без уплаты дани, то пусть Азия без сожаления, ценой некоторой части своих доходов покупает вечный мир и спокойствие.202) Цицерон считает, что провинциальное население должно быть благодарно римлянам за их управление.203) К этому населению он относится с явным презрением; союзников называет людьми низшего сорта, у греков он видит врождённое умение лгать, легкомыслие, угодливость, «служение не долгу, но обстоятельствам».204)
Цицерон считает нормальным, когда наместник наживается в провинции. В письме к Гаю Требанию он предлагает ему попасть в более богатую провинцию.205) Цицерон упрекает его в том, что он не нажил там богатства. «Это уже твоя вина: ты увёз с собой свою скромность и не оставил её здесь с нами».206)
В большом письме к брату Квинту в провинцию Азию Цицерон высказывает свои мысли о провинциальном управлении и о деятельности провинциального наместника. Считая в порядке вещей обогащение наместника, Цицерон, вместе с тем, учит брата быть честным и неподкупным, не зариться на деньги, которые можно получить как взятку.207) В качестве примера Цицерон приводит пропретора Македонии, хотя не упоминает его имени и года преторства. Этот претор, будто бы, заслужил уважение провинциального населения доступностью при выслушивании, мягкостью при вынесении решения, вниманием при определении денежных сумм. Но в то же время он отличался строгостью;208) Цицерон хочет, чтобы население боготворило наместника, для чего требуется обуздать алчных откупщиков, учить своих подчинённых честности и воздержанности, тщательно и осторожно выбирать себе людей из провинциалов.209) В связи с этим Цицерон выступал против произвола в провинциях, который считал «узаконенной несправедливостью».210) Он осуждал грабёж римскими чиновниками покорённых земель.211) «Где, полагаете вы, – говорил он судьям, – богатства чужеземных народов, которые теперь все испытывают нужду? Разве вам не известно, что Афины, Пергам, Кизик, Милет, Хиос, Самос, даже вся Азия, Греция, Сицилия с их богатствами оказались заключёнными в нескольких виллах».212) Цицерон констатирует, что чужие народы испытывают к римлянам жгучую ненависть «из-за жадности и беззакония тех, кого в течение последних лет мы посылаем к ним в качестве высших властей». Для римских магистратов в завоёванных странах не оказался священным ни один храм, неприкосновенной ни одна община, недоступным ни один дом.213)
Против злоупотреблений наместников Цицерон выступает и в некоторых своих речах. Так, его речь «О консульских провинциях», произнесённая в 56 г. до н. э., вскрывает борьбу среди римской знати за управление провинциями и преступления в них наместников. Другая речь – «Против Верреса» – направлена на разоблачение злодеяний наместника провинции Сицилии Верреса.
Однако использовать ценный материал Цицерона следует осторожно, ибо этот источник носит сугубо субъективный характер. Он часто давал различные оценки деятельности одного и того же лица, делал ложные сообщения в письмах к тем корреспондентам, которым он не хотел выдавать своих соображений. Всё это связано с тем, что сам Цицерон, активно выступавший в важнейших политических событиях того времени, не был их беспристрастным зрителем, отличался неустойчивостью и непоследовательностью, переоценивал свою роль и не раз менял свою политическую ориентацию.
Острая политическая борьба накануне падения республики заставляла многих неустойчивых римских деятелей колебаться в своих политических взглядах и лавировать между различными борющимися группировками. Это случилось и с Цицероном.214) Сначала он в борьбе против сената и оптиматов выступал в защиту интересов «всадников» – торгово-ростовщических слоёв. Но позднее, перед лицом усилившегося радикализма демократии, он стоял за сближение всадников с оптиматами и сенатом и затем до своей трагической гибели старался примирить их интересы.215) Считая себя убеждённым республиканцем, Цицерон выступал против Антония в своих «Филиппиках», за республиканскую свободу, и в этой борьбе с ним пал.
В творчестве Цицерона нам всегда следует отделять субъективный элемент от чисто фактического материала и критически использовать его при изучении римской провинциальной политики I в. до н. э.
Близким к Цицерону писателем был Корнелий Непот, находившийся с ним в переписке.216) Он был также дружен с Аттиком, по просьбе которого написал подробную биографию Катана старшего.217) Основное сочинение Непота «Libri Virorum illustrium» состояло из биографий замечательных личностей древнего мира, историков и полководцев; в них имеются и некоторые сведения по интересующим нас вопросам.
Для раннеимператорского времени в качестве источника могут быть использованы сочинения Страбона, Птолемея и Плиния старшего.
VII книга Страбона содержит наиболее полное географическое описание Македонии. Он определяет её границы и приводит некоторые сведения о македонских городах. Страбон берёт свои сведения из сочинений старых историков и географов, но фрагментарность текста не даёт возможности точно установить, какими именно древними авторами он пользовался. Страбон цитирует Полибия тогда, когда он говорит об областях, где римляне воевали с македонянами.
Важные сведения по македонской топографии ранней империи содержатся у Птолемея. Его, как географа, интересовали население и положение македонских городов, которые он распределил по историческим областям. Прежде всего он описывает Приморье, затем внутреннюю часть.
Что касается сведений Плиния, то следует подчеркнуть, что они, взятые из официальных статистик, смешаны с данными, почерпнутыми из литературных источников. Плиний в своём описании провинции смешивает македонские города различных эпох, административные границы Македонской провинции с историческими границами Македонии.218)
Значительное место взаимоотношениям Македонии с Грецией и последнему этапу борьбы Македонского государства с Римом уделяется в биографиях Плутарха, особенно посвящённых Арату и Эмилию Павлу.
Сведения о македонских войнах можно также почерпнуть в «Истории Рима», составленной по Ливию Аннием Флором из Африки.219) Он жил во второй половине I и первой половине II в. н. э., был известен как оратор и автор сентиментальных стихотворений. В своём сочинении, дошедшем до нас в отрывках, Флор возвеличивает подвиги римского народа.
Ценным источником по изучению римской провинциальной системы в конце I и начале II в. н. э. являются произведения Плиния Младшего, известного юриста и писателя, крупного общественного деятеля и чиновника, близкого друга императора Траяна.
По своей служебной деятельности Плиний был связан с некоторыми провинциями: Испанией, Африкой и, особенно, Вифинией. В Вифинию он был послан на неограниченное время как особоуполномоченный императора. Обострение антиримской борьбы в Вифинии вызвало необходимость назначения туда не ежегодно сменяемого проконсула, а популярного среди провинциалов человека как по литературным трудам, так и по его судебным выступлениям.220)
Из провинции Плиний вёл оживлённую переписку с Траяном; она была чрезвычайно богата содержанием и сохранилась до нашего времени.221) В ней содержится ценный материал о провинциальной политике римлян, нравах и быте провинциалов, их антиримских тенденциях.222) По некоторым вопросам провинциального управления в императорский период переписка Плиния Младшего является единственным историческим источником.223)
Не менее обширные данные об управлении провинциями даёт нам Панегирик Плиния, его благодарственная речь императору Траяну, произнесённая в сенате 1 сентября 100 г. н. э. В ней изложена целая программа социально-экономических отношений в императорском Риме и провинциях начала II в. н. э.
Однако при использовании ценного литературного наследства Плиния в качестве исторического источника следует иметь в виду, что сам Плиний принадлежал к руководящей верхушке рабовладельцев и выражал их взгляды на римское провинциальное управление. В угоду Траяну, льстя ему, он идеализирует его деятельность, считает, что с приходом Траяна к власти уничтожены все отрицательные черты в управлении провинциями. С точки зрения Плиния, злоупотребления в провинциях являются следствием преступлений отдельных должностных лиц. Поэтому он неоднократно выступал в защиту интересов жителей Африки и Бетики, хотя нередко бывали и случаи, когда он принимал сторону обвинённых провинциалами римских магистратов. Так было с его защитой обвинённых вифинцами Юлия Басса и Варена. Плиний не хотел замечать, что рабовладельческая империя существует в значительной мере за счёт грабежа провинций. Но критика им отдельных представителей римского провинциального управления как раз и обнажает важнейшие проявления системы эксплуатации провинций римскими рабовладельцами.
Прославление величия Римского государства, доказательство целесообразности установления римской власти над всеми покорёнными народами было основной задачей историка II в. н. э. Аппиана в его «Римской истории».224)
Аппиан говорит, что его цель – прославить «доблесть римлян».225) Буржуазные историки явно недооценивают роль Аппиана в античной историографии. Они сводят его труды до уровня «безграмотной» компиляции или умалчивают о нём совсем. Немецкий учёный Артур Розенберг говорит об Аппиане пренебрежительно, называя его дилетантом. Там, где Аппиан, говорил он, не отрывается от своего источника и пытается судить самостоятельно, «сразу же чувствуется вопиющее невежество».226) Розенбергу особенно не нравится то, что у Аппиана много места уделено классовой борьбе.
Основоположники марксизма как раз высоко ценили Аппиана за то, что он учитывает материальное основание исторических событий.227)
У Аппиана имеются важные сведения по истории эллинистических государств. В IX книге «Римской истории», дошедшей до нас в отрывках, есть сведения о взаимоотношениях Рима с Македонией.228) Аппиан останавливается на переговорах между Филиппом V и карфагенянами. Он описывает экспедицию Филиппа в 201 г. в М. Азию, специально занимается вопросом об отношениях македонского царя с пергамским царством. Менее ясной является характеристика взаимоотношений Филиппа с греческими государствами.
