Социально-экономическое устройство Древнего Чосона

Социально-экономическое положение Древнего Чосона следует рассматривать в зависимости от периодов его истории. Помимо из­вестных нам периодов — Чосона Тангуна, Чосона Кичжа и Чосона Ви Мана — в научной литературе также встречается деление исто­рии Древнего Чосона на ранний период — время становления госу­дарственности, и поздний — история государства Чосон. Социально-экономическое устройство удобнее рассматривать исходя из второй периодизации истории Древнего Чосона.

О раннем периоде известно крайне мало. Его изучение затрудня­ется рядом научных дискуссий. Во-первых, это споры о социально-экономическом строе Древнего Чосона. Что следует рассматривать: признаки формирования рабовладения или некоей ранней формы «го­сударственного феодализма»? Во-вторых, споры о культурной и эт­нической принадлежности Древнего Чосона: путь самостоятельного формирования государства или путь заимствования культуры и госу­дарственных структур из соседнего Китая? Мы примем следующую условную концепцию развития Древнего Чосона, с которой, вероят­но, согласится большинство исследователей ранней Кореи: формиро­вание государственности Чосона происходило самостоятельно, но при сильном влиянии китайской культуры. Рабовладение отсутствовало (речь о формационной принадлежности Древнего Чосона пойдет чуть ниже). Время складывания государственности — примерно У-1У вв. до н. э.

В ранний догосударственный период население Чосона прожива­ло в сельских общинах. Уже тогда среди населения сформировались устойчивые верования в духов предков, а также в духов солнца, неба, воды. Вера в духов предков вообще имеет особое значение как для Кореи на протяжении всей ее истории, так и для Дальнего Востока в целом. Достаточно сказать, что вера эта по сей день не исчезла ни в сильно христианизированной Южной Корее, ни в «коммунистиче­ской»[22] Северной Корее.

В догосударственный период происходило формирование эконо­мических, политических и военных организаций, по мнению отече­ственных исследователей, в виде образования укрепленных городов и подчиненных им территорий с сельским населением.

О позднем периоде наиболее достоверно известно по последним де­сятилетиям истории Древнего Чосона. Речь идет о времени правления государя Уго- вана, который не смог защитить столичный город Ван-гомсон[23] и страна была покорена Китаем династии Хань. В частно­сти, при именах ближайших подданных Уго- вана встречаются терми­ны, совпадающие с наименованием чиновничьих должностей в Китае. Например, сан — «министр», чангун — «полководец, генерал», пакса — «доктор наук, наставник, ученый советник», тэсин — «великий санов­ник» и т.д. Известна история, когда «чосонский министр Ёкке[гён], будучи отвергнутым государем Уго- ваном, взял с собой 2000 дворов населения и ушел на юг», в «государство» Чингук. Поэтому многие ученые считают, что в то время в Древнем Чосоне существовал разви­тый государственный аппарат. По мнению других исследователей, все эти названия указывают не на классические чиновничьи должности развитого государственного аппарата, характерные для соседнего Ки­тая, а лишь на то, что при дворе находились представители крупных родоплеменных структур, участвовавшие в процессе управления под­чиненными территориями, которые именовали себя «министрами» и «генералами», но реально таковыми не были.

Бесспорным является то, что в Древнем Чосоне существовало классовое расслоение. Об этом, в частности, свидетельствуют раскоп­ки чосонских погребений, в которых находят обилие всевозможных украшений и прочих дорогих предметов. К 1979 г. северокорейские ученые насчитывали до 46 мест археологических раскопок на Корей­ском полуострове и в китайской провинции Ляонин, относящихся к Древнему Чосону.

Китайская «История династии Хань» («Хань шу». I в. н.э.) в гла­ве 28 сообщает, что в Древнем Чосоне существовал некий уголовный кодекс под названием «Восемь запретительных статей». Текст трех из них дошел до наших дней.

1. Совершивший убийство сразу карается смертной казнью.

2. Причинивший ранение сразу выплачивает компенсацию зерном.

2. Совершивший воровство мужчина становится рабом в доме по­терпевшего, его жена и дети становятся домашними рабами. Желаю­щие выкупить себя могут сделать это за 500 000 [монет] за человека.

Не так просто прокомментировать эти три статьи кодекса. Напри­мер, как показывает дальнейшая история Кореи, вплоть до XVIII-XIX вв. попытки ввести в стране денежное обращение заканчивались неудачно. Можно сказать, что до указанного времени в Корее не было денег в современном понимании. Поэтому, на наш взгляд, в «Восьми запретительных статьях» речь идет об «импортных» китайских день­гах. (Выше мы уже упоминали о том, что после IV в. до н. э., т. е. после становления государственности Древнего Чосона, на севере Корейско­го полуострова циркулировали монеты китайского княжества Янь.)

Бесспорно то, что древнечосонский уголовный кодекс указывает на существование классовой верхушки, которая владела всем основ­ным богатством, т. е. землей и рабами и. очевидно, являлась главой больших или малых общинных объединений. Был ли Древний Чосон рабовладельческим обществом? Некоторые отечественные исследова­тели (Ю. М. Бутин) и историки КНДР отвечают на поставленный во­прос положительно. Южнокорейские ученые считают наоборот и объ­ясняют свою позицию исходя из следующих аргументов: во-первых, в Древнем Чосоне не было развитой товарно-денежной экономики, необходимой для рабовладельческого строя; во-вторых, не получили развития большие города и, в-третьих, рабы не участвовали в процес­се производства. Рабы были в основном домашними, в то время как производством занимались свободные общинники. Мы склоняемся ко второй точке зрения. К тому же и мировая историческая практика по­казывает, что «классическое» рабовладельческое общество — явление скорее исключительное, нежели обязательное и типичное.

Итак, в 108 г. до н. э. государство Чосон завершило свое существо­вание. На его месте образовались четыре китайских округа: Чинбон, Имдун, Хёнтхо и Наннан.

На три из четырех поставленных вопросов нам удалось найти бо­лее или менее приемлемые ответы. Открытым остается и, наверное, останется еще надолго вопрос об этнокультурной принадлежности Чо­сона. Для решения его весьма полезным может оказаться знание того, как сами корейцы на протяжении своей истории воспринимали Древ­ний Чосон.