Здравый смысл и его отсутствие.

Хотя умственные способности проблемных детей не вызывают сомнений - в том смысле, что если вы задаете вопрос, они дают правильный ответ — нетрудно обнаружить у них симптомы и реакции, которые указывают на сильное чувство неполноценности. Конечно же, ум — это не обязательно здравый смысл.

У ребенка есть глубоко личная, так называемая частная ментальная установка, которую можно также обнаружить у невротических личностей. При навязчивом неврозе, к примеру, пациент понимает бессмысленность постоянного пересчитывания окон, но не может остановиться. Тот, кто стремится к полезным целям, никогда не будет вести себя таким образом. Также нездоровому человеку свойственны частное понимание и частный язык. Душевнобольной никогда не говорит на языке здравого смысла, который репрезентирует высшую степень развития чувства общности. Если мы противопоставим суждение, основанное на здравом смысле, частному суждению, мы обнаружим, что первое обычно ближе к истине. Согласно здравому смыслу мы различаем хорошее и плохое, и хотя в сложных ситуациях мы часто делаем ошибки, именно благодаря логике здравого смысла они имеют тенденцию исправляться. Те же, кто всегда настороже собственных частных интересов, неспособны различать правильное и неправильное с той же легкостью, что и остальные. И эта неспособность очевидна, так как все их душевные движения прозрачны для наблюдателя.

Рассмотрим, например, как совершаются преступления. Если мы исследуем логику, мышление и мотивы преступника, то обнаружим, что он считает свои преступления не только разумными, но и героическими. Он верит, что достиг превосходства, а именно, он стал умнее полиции и обрел способность превосходить других. Таким образом, в своих глазах он — герой; он не видит, что поступки его демонстрируют что-то иное, очень далекое от героики.

Недостаточно развитое у преступника чувство общности, которое направляет его активность в бесполезное русло, связан с недостатком у него мужества и малодушием, однако он об этом не знает. Те, кто ориентирован на бесполезную жизнедеятельность, часто боятся темноты и изоляции; они хотят быть с другими. Это - малодушие, вещи следует называть своими именами. В самом деле, наилучшим способом воспрепятствовать преступлениям было бы убедить всех, что преступление — это не более, чем выражение малодушия.

Хорошо известно, что некоторые преступники, достигая тридцатилетнего возраста, находят работу, женятся и в дальнейшем становятся добропорядочными гражданами. Что же происходит? Посмотрим на взломщика. Как тридцатилетний взломщик может соперничать с двадцатилетним? Последний разумнее и у него больше сил. Более того, к тридцати годам образ жизни преступника меняется. В результате — преступная профессия перестает быть выгодной преступнику, и приходит время отставки.

В этой связи, в отношении правонарушителей стоит задуматься еще над одним фактом: сейчас, если мы ужесточим наказание, кроме того, что запугаем преступника, мы также укрепим его веру в собственный героизм. Мы не должны забывать, что преступник живет в эгоцентричном мире, где нет места истинной смелости, уверенности в себе, здравого смысла или понимания общечеловеческих ценностей. Единение с обществом для таких личностей невозможно. Невротики редко организуют клубы, и это абсолютно недосягаемое искусство для людей, страдающих агорафобией, или для душевнобольных. Проблемные дети или личности, склонные к самоубийству, никогда не заводят друзей, — факт, причину которого никогда не пытались установить.

А причина в том, что эти люди никогда не заводят друзей, так как с самого начала их жизнь приняла эгоцентричное направление. Их прототип был ориентирован в сторону ложных целей, продолжая в дальнейшем линию в направлении бесполезной жизнедеятельности.

Родительское влияние.

После чувства общности приходит черед для следующей нашей задачи - выяснения трудностей, с которыми сталкивался индивид в своем развитии. На первый взгляд, задача кажется запутанной, но на самом деле она не столь сложна. Мы знаем, что каждого избалованного ребенка ожидает доля отверженного. Наша цивилизация такова, что ни семья, ни общество не желают бесконечно его опекать, и очень скоро избалованный ребенок сталкивается с жизненными проблемами. В школе он находит себя в новой социальной организации с новыми социальными проблемами. Он не хочет писать или играть со сверстниками; его жизненный опыт не подготовил его к пребыванию в их обществе и школе. Фактически, его опыт на стадии прототипа будит в нем боязнь подобных ситуаций и заставляет искать опеку. Следовательно, качества такого индивида отнюдь не являются врожденными: мы можем установить их происхождение, зная природу его прототипа и его цель. То, что у него есть особые качества, способствующие движению в направлении определенной цели, исключает возможность наличия у него качеств, которые бы склоняли к какой-то иной цели.

Следующим в нашей научной схеме идет анализ прототипа. Как мы уже говорили, прототип формируется в возрасте четырех или пяти лет, и, таким образом, нас интересуют детские впечатления именно этого периода. Это могут быть самые разнообразные впечатления, даже более разнообразные, чем мы можем себе представить с нашей нормальной взрослой точки зрения.

Одним из наиболее распространенных плодов родительского влияния в этом возрасте является чувство подавленности, вызванное чрезмерным отцовским или материнским наказанием ребенка или жестоким обращением с ним. Это заставляет ребенка искать облегчения своих страданий, что зачастую выражается в установке психологического избегания. Так, у некоторых девочек вследствие вспыльчивости отца формируется прототип, исключающий мужчин из-за их вспыльчивого характера. Либо мальчики, которым пришлось испытать подавляющее воздействие со стороны строгой матери, могут избегать женщин. Эта установка избегания может, конечно, выражаться по-разному: например, ребенок может стать робким, или может быть сексуальным извращением (что является просто другим способом избегания женщин). Извращения не являются врожденными, а формируются обстановкой, в которой ребенок живет годами.

За ранние ошибки в детстве приходится дорого расплачиваться. Тем не менее ребенку не уделяют должного внимания. Родители либо не понимают свой собственный жизненный опыт, либо не хотят делиться им с ребенком, которому поэтому приходится действовать на собственный страх и риск.

И если уж мы заговорили на эту тему, не лишним будет подчеркнуть, что наказаниями, замечаниями и увещеваниями ничего не достигнуть. Когда ни ребенок, ни взрослый не знают, что же необходимо изменить, воспитание остается бесплодным. Непонимание только порождает в ребенке скрытность и трусливость, но прототип его не изменят никакие наказания и поучения, как не изменит его и жизненный опыт как таковой, ибо он определяется уже имеющейся схемой апперцепции индивида. Какие-либо изменения мы сможем произвести, лишь затронув самые основы личности.

Чувства и сны.

Следующий шаг нашей науки о жизни - исследование чувств. Осевая жизненная линия — линия направленности, основанная на цели, - не только оказывает влияние на качества индивида, душевные движения, способы самовыражения и основные внешние симптомы, но также управляет жизнью чувств.

Весьма примечательно то, что люди всегда стараются оправдать свое поведение чувствами. К примеру, если мужчина увлечен каким-то делом, это преображает всю его эмоциональную жизнь и управляет ею.

Можно сделать вывод, что чувства всегда находятся в согласии с видением человеком своей задачи: они укрепляют его стремление к деятельности. То, что мы совершаем, мы могли бы делать и без участия чувств, — чувства лишь сопровождают наши действия.

Это ясно обнаруживается в сновидениях, открытие смысла которых было, пожалуй, одним из последних достижений индивидуальной психологии. Каждое сновидение, конечно же, преследует определенную цель, но до последнего времени она понималась неотчетливо. Целью сновидения, — если выражаться в общих, а не специальных терминах, — является создание определенного движения чувств, или эмоций, которое в свою очередь способствует движению самого сновидения. Это может быть интересным комментарием к старой мысли, что сновидения — это всегда обман. Нам снится то, каким образом нам бы хотелось себя вести. Сон — это эмоциональная репетиция планов и установок поведения в бодрствующем состоянии, никогда, репетиция, в которой действительный план может никогда не реализоваться. В этом смысле сновидения — обманчивы: эмоциональное воображение привносит возбуждение действием без самого действия.

В нашей дневной жизни можно также обнаружить это качество сновидений.

Нам свойственна сильная склонность к эмоциональному самообману: мы постоянно хотим убедить себя идти по пути наших прототипов, так как они сформировались в возрасте четырех — пяти лет.