Обыгрывайте слова, даже в серьезных статьях. Выбирайте слова, которые средний писатель избегает, а средний читатель понимает.

Как скульптор работает с глиной, так писатель создает мир из слов. На самом деле, ранних английских поэтов называли «создателями»; художники, которые шлифовали язык, чтобы создавать истории, подобно тому, как Великий Творец — Бог — создал небо и землю.

Хорошие авторы обыгрываю слова, даже когда пишут о смерти:

«Не уходи спокойный в эту мягкую ночь», — написал уэльский поэт Дилан Томас [Dylan Thomas] своему умирающему отцу, «Борись, борись против умирания света».

Игра и смерть не могут, казалось бы, идти рядом, но поэт находит, что их связывает. Чтобы выразить печаль, он обыгрывает слова, предпочитает «спокойный» вместо «спокойно», выбирает антитезу «ночь-свет», повторяет слово «борись». Позже в поэме, он даже использует каламбур о тех «могильных людях, на пороге смерти, кто видит ослепшими глазами». Двоякий смысл «могильных людей» переходит в оксюморон слепого видения. Игра слов.

Журналист, который пишет заголовки, сродни поэту: он умещает большое содержание в одну строку. Приведу заголовок о шокирующих буднях войны в Ираке: «Торжествующая толпа растерзала трупы четырех американцев».

Подробности статьи устрашающи: гражданские иракцы напали на американских офицеров по безопасности, сожгли их заживо в машинах, избили и расчленили обугленные трупы, протащили останки через всю улицу и повесили на мосту то, что от них осталось. Все это происходило под одобрительные крики толпы. Даже повествуя о такой бойне, автор играет с языком. Он повторяет согласные (т, рж, щ, т, лп, тр) для ударения и обыгрывает контраст «торжествующая — трупы». «Торжествующая» — не случайное слово, оно означает «выражающий торжество, победу, ликование».

«Толпа», «трупы», «американцы», кочуют из репортажа в репортаж. «Растерзать» мы могли бы встретить в истории о бешенной собаке, напавшей на ребенка. Но «торжествующий» — это заметное слово, понятное большинству читателей, но редко используемое в контексте новостей.

Слишком часто авторы зажимают собственный словарный запас из ложного стремления понизить уровень сложности языка до стандартов средней аудитории. Непонятные слова должны быть объяснены в тексте или быть ясными из контекста. Но словарный запас рядового потребителя новостей существенно шире, чем словарный запас рядового репортера. В результате те, кто тщательно отбирают слова, получают особое внимание читателей и зарабатывают репутацию «писателей».

Келли Бенхам [Kelly Benham] из St. Petersburg Times одна из них:

«Когда все услышали крики, никто не подозревал петуха.

Двухлетняя Дешардонэ Гейнс [Dechardonae Gaines] прогуливалась по дорожке, волоча за собой игрушечную чудо-печку, когда она стала жертвой одного из страннейших нападений животного на человека на памяти полиции».

Авторский выбор слов живописует диковатую историю нападения петуха на маленькую девочку. «Крики» встречаются в новостях постоянно, но не «петух». Слова «прогуливаться» и «волочить» знакомы читателю, но редки в новостях.

Журналистка использует и другие слова, знакомые читателям, но необычные в репортаже: отважилась, животик, тузить, причудливый, шлепнуть, косой, перемешивать, прилепиться, дубасить, кукарекать, обритый.

Каждый из нас владеет пассивным запасом слов размером с озеро, но пользуется активным запасом малюсеньким, как прудик. Хорошая новость в том, что репортерство расширяет активный словарный запас. Репортер видит, слышит, записывает. Превращает увиденное в слова.

«Писатель должен уметь чувствовать слова внутренне, каждое в отдельности, — пишет поэт Дональд Холл [Donald Hall], — Он также должен уметь отступить мысленно назад и увидеть предложение как целое. Но начинает он с единичного слова». Холл приводит в пример писателей, «самобытных, будто они видят вещи впервые, в то же время они передают свое видение языком, доступным остальным. Первое необходимое качество писателя — воображение, второе — мастерство. Воображение без мастерства создает живописный хаос; мастерство без воображения — мертвый порядок».

Практикум

1. Прочтите несколько новостей в свежей газете. Обведите слова, которые нехарактерны для газетной лексики.
2. Напишите черновик статьи или эссе, намеренно расширяя свой письменный лексикон. Покажите черновик своему другу-читателю, попросите охарактеризовать выбор слов и уровень сложности текста.
3. Почитайте автора, который вам особенно нравится, обращая внимание на выбор слов. Выделите любые признаки игры со словами, особенно, когда речь идет о серьезной теме.
4. Найдите автора, возможно поэта, чьи работы вдохновляют вас писать.

 

Импровизируй

Используй языковые находки коллег.

Сразу после вице-президентских дебатов 2004, я прочитал остроумную реплику, которая показала, насколько различны внешность и стиль двух кандидатов.

Авторство приписывается радиоведущему Дону Аймасу [Don Imus]. Он описывает разницу между кандидатами, как разницу между «Доктором Думом [Dr. Doom]¹ и Девушкой из рекламы шампуня Breck²». Понятно, что жесткий и непреклонный Дик Чейни [Dick Cheney]³ – это Доктор Дум. А Джон Эдвардс [John Edwards]⁴, благодаря великолепным волосам, стал миловидной девушкой из рекламы шампуня.

К концу дня, многие комментаторы повторяли эту фразу. В джазе есть такой термин «рифф»: форма импровизации, когда один музыкант строит свою импровизацию на основе музыкальной фразы другого исполнителя. Оригинальная фраза Аймаса трансформировалась в «Шрек против Брек», другими словами, людоед против модели.

Затем у меня состоялся разговор с талантливым коллегой Скоттом Либином [Scott Libin], который пишет о языке политики. Мы начали импровизировать на тему популярных различий двух политиков. «К имени Чейни часто добавляет слово «дядюшка», - сказал Скотт. То есть «ведет себя как добрый дядя». «Но вчера он выглядел скорее как занозушка, а не как дядюшка», - ответил я, закипая от возмущения.

Как два музыканта, Скотт и я стали обмениваться вариантами на тему импровизации. Довольно скоро, Чейни против Эдвардса стали:

Доктор Но против Мистера Глоу.
Холодный взгляд против Хороших волос.
Отмороженный против Стиляги.

Вначале я предложил «Серьезность против Легкомыслия», но Эдвардс скорее лакомый, чем ветреный, поэтому я рискнул: «Серьезность против Зубной нитки».

Авторы собирают удачные фразы и яркие метафоры, иногда чтобы использовать в разговоре, а иногда, чтобы вплести в свою прозу. Конечно, есть опасность обвинения в плагиате, в похищении творческих идей других авторов. Никто не хочет заработать славу Милтона Берля⁵ от литературы, воришки чужих удачных находок.

Единственный гармоничный способ – вариации. Практически все изобретения есть следствие ассоциативного воображения, способности взять то, что уже известно, и творчески приложить это к чему-то новому. Говорят, Эдисон разрешил проблему передачи электричества, размышляя о транспортировке воды в римских акведуках.

Подумайте, сколько слов, описывающих старые технологии, мы используем, чтобы называть новые понятия: мы пользуемся файлами, браузерами, мы серфим в интернете, мы жмем на «линки», мы «скролим» мышью⁶, и тому подобное.

Точка зрения о том, что все новое знание происходит из древней мудрости, должна освободить писателей от страха нарушения авторского права и жесткого следования догмам. Тогда удачная фраза становится не соблазном, яблоком из райского сада, а средством, чтобы шагнуть на следующий уровень изобретательности.

Позвольте предложить вам пример из моей собственной работы. Когда я переехал из Нью-Йорка в Алабаму в 1974 году, меня коробила манера речи местных теле- и радиожурналистов: а-ля усредненный общеамериканский акцент. Это не была речь южан. На самом деле, их научили сглаживать местный акцент в интересах понятности. Для меня это было более чем странно. Выглядело, как предубеждение перед южным акцентом, болезнь, форма презрения к своей речи.

Когда я писал на эту тему эссе, я достиг момента, где надо было дать имя этому явлению. Помню, я сидел на металлическом стуле за столом, который соорудил из деревянной двери. Как назвать? Как назвать? Это было почти как заклинание. У меня вертелось слово «болезнь». И я вспомнил кличку коллеги-преподавателя. Мы называли его «Болезнь», потому что его настоящее имя было Доктор Джургацит. В моем мозгу выросла цепочка: Джургацит-аппендицит-бронхит. Я чуть не свалился со стула: хронхит!

Эссе, названное «Заразный хронхит», было напечатано на полосе «Мнения» газеты «The New York Times». Я получил письма от Уолтера Кронкайта [Walter Cronkite], Дана Разера [Dan Rather] и других видных журналистов-южан. У меня брал интервью Дуглас Кикер [Douglas Kiker] для телешоу «The Today Show». Спустя два года, я встретил редактора, который принял мое эссе для публикации в английской «The Times». Он рассказал, что ему понравилось эссе, но «продало» его слово «хронхит».

«Каламбур на двух языках, не меньше», - сказал он.

«На двух языках?» - я переспросил.

«Да, слово «кранкхейт» по-немецки значит «болезнь». В старых водевилях комических докторов называли «Доктор Кранкхейт».

Вариации с языком принесут такие плоды, о которых вы и не задумывались. Это позволяет мне дать следующий совет: «Всегда принимайте похвалу за то хорошее, что вышло у Вас случайно, потому что за свою карьеру Вы получите массу оплеух за то плохое, что тоже вышло случайно».

-------

¹ Доктор Дум – отрицательный персонаж из популярных комиксов. Он носит железную маску, очень умен, выискивает способы использовать сверхчеловеческие способности супергероев в своих злых целях (прим. пер).
² Популярные рисованные рекламные плакаты шампуня 1950-х годов, с изображением белокурой привлекательной девушки (прим. пер).
³ Останется вице-президентом в случае победы на президентских выборах Дж. Буша младшего (прим. пер).
⁴ Станет вице-президентом в случае победы на президентских выборах Джона Керри (прим. пер).
⁵ Американский комик 1940-х годов, «Мистер Телевидение», получил прозвище «Воришка Плохих Шуток» за «заимствование» чужих шуток.
⁶ В английском языке первоначальные значения следующие: file –папка, скоросшиватель; browser – перелистывающий страницы книги; serf – кататься по волнам; link – связь, соединение; scroll – развивать свиток.

 

Инструмент нашей профессии: умение задавать вопросы

Репортеры задают слишком много вопросов, которые скорее скрывают, чем добывают, информацию. «Чтобы сохранить уважение к сосискам и журналистике, человек не должен видеть, как это делается». Мои извинения Отто фон Бисмарку.

Германский «железный канцлер» говорил о «сосисках и законах» более века назад, но актуальное сравнение пришло на ум в понедельник, когда я наблюдал в действии пресс-корпус Пентагона на ежедневном брифинге в Министерстве обороны.

На повестке дня была война в Афганистане и еще одна, ближе к дому, битва за доступ к медиа: репортеры и Министр Обороны Дональд Рамсфилд [Donald Rumsfeld] препирались вокруг пятничной утечки о специальной силовой миссии в Афганистане.

Для журналистов, жаждущих отточить мастерство интервью, настоящий материал заключался не в ответах Рамсфилда, а в вопросах, которые ему задавали.

Словарь определяет вопрос как «предложение в вопросительной форме, адресованное другому лицу, чтобы в ответ получить информацию». Обратите внимание, что в корне английского «question» лежит слово «quest» - «поиск», в свою очередь - «розыски или преследование с целью найти или получить что-либо».

«Вопросы – инструмент очень точный», - говорит Джон Саватски [John Sawatsky], канадский журналист и педагог, который знает, как задавать вопросы и получать полные ответы. При умелом использовании, вопросы разоблачают намеренное «запудривание мозгов».

Интервью – это не искусство, и не наука. Это нечто среднее, ближе к социальным наукам. Можно сделать некоторые прогнозы о ходе интервью, но не абсолютные, потому что интервью подразумевает общение индивидов, которые не всегда ведут себя, как запланировано. Задайте неправильный вопрос, и даже дружественный источник не даст необходимую информацию.

Вопрос – один из самых продуктивных приемов журналиста, но репортеры задают слишком много вопросов (от одной трети до половины, по оценкам Саватски), которые скорее скрывают, чем добывают, информацию.

Просматривая фрагменты прямого эфира понедельничного брифинга Министерства Обороны, и затем, изучая стенограммы, представленные Пентагоном, я обнаружил, по крайней мере, три примера того, как вопросы могут помочь или навредить репортеру, собирающему информацию.

-------
Пример 1: За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь

Вопрос: Господин, Министр, есть ли у вас ответ на обвинения Талибана в том, что американские самолеты разбомбили больницу недалеко от города Герата, убив при этом более сотни людей? И еще, действительно ли американские войска открыто атакуют талибов, защищающих Кабул и Мазар-и Шариф?
Без сомнения, журналист хотел получить ответ не оба вопроса. Но, дав министру два выбора (Саватски называет это вопрос «за двумя зайцами»), он позволил Рамсфилду быть разборчивым, чем последний и воспользовался.

Рамсфилд: Талибан заявляет, что они сбили, по крайней мере, два вертолета, а это неправда. Они не сбивали. Они отмечают, что захватили нескольких американцев, это ложь. Они не захватывали. И у нас нет абсолютно никаких свидетельств в пользу того, что заявление, которые Вы приводите, соответствуют действительности.

Журналист хотел двух зайцев, а получил только одного. Результат – синтаксический обман, неопровержимое опровержение обвинений Талибана. В то же время, Рамсфилд сумел увернуться от вопроса о прямых столкновениях с вооруженными силами талибов.

-------
Пример 2: Показать стоп-сигнал

Саватски и другие эксперты по интервью выделяют две категории вопросов: вопросы, которые стимулируют беседу, и вопросы, которые сдерживают ее. Некоторые эксперты называют их: вопросы с открытым концом и вопросы с закрытым концом.

Наиболее эффективны вопросы с открытым концом, они стимулируют интервьюируемого отвечать полно. Их противоположность – закрытые вопросы – требуют короткого, четкого ответа: «Да», «Нет», «Я не знаю» или «Без комментариев». Я предпочитаю термины «стартер беседы» и «тормоз беседы», или «зеленый свет» и «красный свет», потому что это точно выражает, что может сделать вопрос. Как бы Вы их не называли, вопрос, который Вы решили задать, может подавить собеседника, вместо того, чтобы пригласить его к ответу.

Вопрос: Господин, Министр, два вопроса… один – Вам, и один Генералу Майерсу [Myers], если позволите. У Вас случилась промашка пару недель назад и Вы были довольно рассержены из-за утечки секретной информации. Вы, в своем роде, бросили перчатку в сторону ведомства, пообещав найти и наказать виновных. Теперь Вы тоже пытаетесь найти виновника утечки о пятничных налетах?
И Генералу Майерсу: Хотя Вы и не говорите прямо, Вы уже дали нам неплохую сводку о пятничных налетах. Продолжаются ли налеты спецназа в Афганистане, пока мы беседуем?
Утечки, Господин Министр?

Как и в первом примере, это вопрос «за двумя зайцами», да еще и вопрос с закрытым концом. Он предопределяет ответ собеседника.

Рамсфилд: На самом деле, я слишком занят, чтобы самому выяснять, кто «слил» информацию. Я не знаю, занимается ли этим кто-то вообще, если честно. Но я надеюсь, что люди, которые десантировались в Афганистане, не найдут этого человека.

Майерс: По поводу «продолжения» - возможно, продолжается наземная операция. Мы просто не можем сейчас об этом говорить. Как мы уже объявили в субботу: что-то будет открыто, что-то останется засекреченным. Я не буду вдаваться в детали.

Результат такого обмена репликами ничтожен. Слабость вопроса выдает и тот факт, что вопрос (86 слов) длиннее, чем ответ (73 слова).

Для контраста, посмотрите, что получается, когда репортер задает открытый вопрос.

-------
Пример 3: Зеленый свет для собеседника

Вопрос: Генерал Майерс, с военно-стратегической точки зрения, в чем выгода синхронности наступления на силы талибов?

Майерс: Я скажу о синхронности через минуту. Но в общих словах: это не линейная война, и не последовательная война. Чтобы говорить о стадии войны, как это происходит с другими конфликтами, мы должны выбросить все это из головы. Мы сражаемся с врагом, который не пользуется обычными средствами, поэтому и мы будем использовать все доступные средства – и нетрадиционные, и самые обычные. Вы видели тому пример сегодня на видео.

У нас есть представление о том, чего мы хотим добиться, но это не последовательность и не линейность, к которой склонно наше мышление. Мы очень много работали, чтобы обрести видение гибкое и острое. Это большая работа, но не стоит думать об этом в терминологии «стадий»: «мы закончили бомбардировку с воздуха, теперь приступаем к наземной операции». Все будет развиваться по другому сценарию.

Имея это в виду, все обстоит так, как мы и говорили: сейчас мы начинаем отрабатывать некоторые талибские мишени, которые воюют против ребят, которым мы помогаем. Вот, как обстоит дело.

Обратите внимание, как короткий вопрос (18 слов) спровоцировал длинный ответ (154 слова). Но дело не только в количестве, некоторые политики и бюрократы любят поговорить, как будто им платят за каждое слово. Здесь вопрос породил полный, с прорисовкой нюансов ответ, который поможет журналисту понять – и лучше донести до широкой публики – ход мысли военных, столкнувшихся с новым типом войны. Здесь также есть колкие цитаты. В отличие от двух предыдущих примеров, Генерал Майерс захотел поделиться тем, что знает.

Репортеры постоянно ищут самую свежую, злободневную и точную информацию. Идущий от ясного, пытливого и открытого ума, вопрос – это самый важный прием для достижения цели. Вопросы – это ключ, который открывает двери в чью-то жизнь или убеждения. Или они могут действовать как замки, запирающие от вас информацию и истории, необходимые в Вашей работе.

К сожалению, слишком часто интервью превращается в уличный театр, где обе стороны негласно принимают свои роли. Репортеры задают вопросы, которые звучат грозно, но обеспечивают отходные пути, в то время, как интервьюируемый претворяется, что отвечает, а в сущности используют скучный вопрос как стартовую площадку для собственной программы и краснобайства. Больше всех проигрывает от такого обмена публика.

-------
Рекомендации для "здоровых" вопросов:

-Если возможно, готовьте вопросы заранее.
-Задавайте вопросы с открытым концом. Вопросы, которые начинаются с «как», «почему», «что», или заставляют Вашего собеседника описывать, объяснять и вдаваться в подробности, имеют больше шансов на полный ответ.
-Один вопрос за раз, пожалуйста.
-Оставьте пространные речи политикам, а мнения – редакторской полосе.
-Помните, что интервьюер никогда не может быть звездой интервью.
-Позвольте вопросам работать.
-Сопротивляйтесь желанию интерпретировать информацию («Вы были довольно рассержены из-за утечки секретной информации») или предвосхищать ответ («Хотя Вы и не говорите прямо»). Пусть говорит собеседник.

Запишите Ваше следующее интервью на диктофон. Проанализируйте Ваши вопросы: сколько из них «гонятся за двумя зайцами», есть ли у Вас закрытые вопросы, морализируете ли Вы, используете ли Вы аргументы и утверждения, замаскированные под вопрос?

Изучайте чужие интервью: хорошие, плохие и отвратительные. В сети Вы найдете немало образцов.

 

 

Интересные имена