Новая книга Вандервельде о государстве 1 страница

Мне довелось лишь после прочтения книги Каутского ознакомиться с книгой Ван­дервельде: «Социализм против государства» (Париж, 1918). Сопоставление обеих этих книг напрашивается невольно. Каутский — идейный вождь II (1889—1914) Интерна­ционала, Вандервельде — формальный представитель его, как председатель Междуна­родного социалистического бюро. Оба представляют полное банкротство II Интерна­ционала, оба «искусно», со всей ловкостью опытных журналистов, прикрывают мар­ксистскими словечками это банкротство, свой собственный крах и переход на сторону буржуазии. Один особенно наглядно показывает нам типичное в немецком оппорту­низме, тяжеловесном, теоретичном, грубо фальсифицирующем марксизм посредством отсечения от марксизма того, что для буржуазии неприемлемо. Другой типичен для романской — в известной мере можно сказать: западноевропейской (в смысле: к западу от Германии лежащей) — разновидности господствующего оппортунизма, более гиб­кой, менее тяжеловесной, тоньше фальсифицирующей марксизм посредством того же основного приема.

Оба извращают в корне как учение Маркса о государстве, так и учение его о дикта­туре пролетариата, причем Вандервельде больше останавливается на первом вопросе, Каутский на втором. Оба затушевывают теснейшую, неразрывную связь того и другого вопросов. Оба на словах революционеры и марксисты, на деле —

_________________ ПРОЛЕТАРСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И РЕНЕГАТ КАУТСКИЙ________________ 333

ренегаты, направляющие все усилия на то, чтобы отговориться от революции. У обоих нет и тени того, что пронизывает насквозь все произведения Маркса и Энгельса, того, что отличает социализм на деле от буржуазной карикатуры на него, именно: выяснения задач революции в отличие от задач реформы, выяснения революционной тактики в отличие от реформистской, выяснения роли пролетариата в уничтожении системы или порядка, строя наемного рабства, в отличие от роли пролетариата «великих» держав, делящегося с буржуазией частичкой ее империалистской сверхприбыли и сверхдобычи.

Приведем несколько существеннейших рассуждений Вандервельде в подтверждение такой оценки.

Вандервельде цитирует Маркса и Энгельса чрезвычайно усердно, подобно Каутско­му. И, подобно Каутскому, он цитирует из Маркса и Энгельса все, что угодно, кроме того, что совершенно неприемлемо для буржуазии, что отличает революционера от ре­формиста. О завоевании политической власти пролетариатом — сколько угодно, ибо это уже введено практикой в исключительно парламентарные рамки. О том, что Маркс и Энгельс после опыта Коммуны сочли необходимым дополнить устарелый отчасти «Коммунистический Манифест» разъяснением той истины, что рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной, что он должен разбить ее, — об этом ни единого словечка! Вандервельде, как и Каутский, точно сговорившись, обходят полным молчанием как раз наиболее существенное из опыта пролетарской революции, как раз то, что отличает революцию пролетариата от реформ буржуазии.

Как и Каутский, Вандервельде говорит о диктатуре пролетариата, чтобы отговорить­ся от нее. Каутский это проделал путем грубых фальсификаций. Вандервельде то же самое осуществляет потоньше. В соответственном параграфе, параграфе 4, о «завоева­нии политической власти пролетариатом», он посвящает подразделение «Ь» вопросу о «коллективной диктатуре пролетариата», «цитирует» Маркса и Энгельса (повторяю:

334__________________________ В. И. ЛЕНИН

опуская как раз то, что относится к самому главному, к разбитию старой, буржуазно-демократической государственной машины) и заключает:

«... В социалистических кругах обыкновенно так себе представляют социальную революцию: новая коммуна, на этот раз побеждающая, и не в одном пункте, а в главных центрах капиталистического мира.

Гипотеза; но гипотеза, не имеющая в себе ничего невероятного в такое время, когда уже становится видным, что послевоенный период во многих странах увидит неслыханные антагонизмы классов и соци­альные конвульсии.

Только, если неудача Парижской Коммуны — не говоря о трудностях русской революции — доказы­вает что-либо, то это именно невозможность покончить с капиталистическим строем до тех пор, пока пролетариат не подготовится достаточно к использованию той власти, которая в силу обстоятельств мог­ла бы достаться в его руки» (стр. 73).

И больше ровно ничего по сути дела!

Вот они, вожди и представители II Интернационала! В 1912 году они подписывают Базельский манифест, в котором прямо говорят о связи именно той войны, которая в 1914 году вспыхнула, с пролетарской революцией, прямо грозят ею. А когда пришла война и создалась революционная ситуация, они начинают, эти Каутские и Ванд ер-вельды, отговариваться от революции. Извольте видеть: революция по типу Коммуны есть только не невероятная гипотеза! Это совершенно аналогично рассуждению Каут­ского о возможной роли Советов в Европе.

Но ведь так рассуждает всякий образованный либерал, который, несомненно, согла­сится теперь, что новая коммуна «не невероятна», что Советам предстоит большая роль и т. п. Пролетарский революционер отличается от либерала тем, что, как теоретик, ана­лизирует именно новое государственное значение Коммуны и Советов. Вандервельде умалчивает обо всем, что подробно излагают на эту тему Маркс и Энгельс, анализируя опыт Коммуны.

Как практик, как политик, марксист должен бы выяснить, что только изменники со­циализма могли бы теперь отстраниться от задачи: выяснять необходимость пролетар­ской революции (типа Коммуны, типа Советов или,

_________________ ПРОЛЕТАРСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И РЕНЕГАТ КАУТСКИЙ________________ 335

допустим, какого-либо третьего типа), разъяснять необходимость подготовки к ней, пропагандировать в массах революцию, опровергать мещанские предрассудки против революции и т. д.

Ничего подобного ни Каутский, ни Вандервельде не делают, — именно потому, что они сами изменники социализма, желающие среди рабочих сохранить репутацию со­циалистов и марксистов.

Возьмите теоретическую постановку вопроса.

Государство и в демократической республике есть не что иное, как машина для по­давления одного класса другим. Каутский эту истину знает, признает, разделяет, — но... но обходит самый коренной вопрос, какой же класс, почему и какими средствами должен подавлять пролетариат, когда он завоюет пролетарское государство.

Вандервельде знает, признает, разделяет, цитирует это основное положение мар­ксизма (стр. 72 его книги), но... ни словечка о «неприятной» (для господ капиталистов) теме насчет подавления сопротивления эксплуататоров!!

Вандервельде, как и Каутский, эту «неприятную» тему совершенно обошел. В этом и состоит их ренегатство.

Вандервельде, как и Каутский, великий мастер по части замены диалектики эклекти­цизмом. С одной стороны, нельзя не сознаться, с другой стороны, надо признаться. С одной стороны, под государством можно понимать «совокупность нации» (смотри сло­варь Литтре, — труд ученый, что и говорить, — стр. 87 у Вандервельде), с другой сто­роны, под государством можно понимать «правительство» (там же). Эту ученую по­шлость Вандервельде выписывает, одобряя ее, рядом с цитатами из Маркса.

Марксистский смысл слова «государство» отличается от обычного, — пишет Ван­дервельде. Возможны «недоразумения» в силу этого. «Государство, у Маркса и Энгель­са, это не государство в широком смысле, не государство, как орган ведения, предста­витель общих интересов общества (intérêts généraux de la société).

336__________________________ В. И. ЛЕНИН

Это — государство-власть, государство — орган авторитета, государство — орудие господства одного класса над другим» (стр. 75—76 у Вандервельде).

Об уничтожении государства Маркс и Энгельс говорят только во втором смысле. «... Утверждения слишком абсолютные рисковали бы оказаться неточными. Между го­сударством капиталистов, основанным на господстве исключительно одного класса, и государством пролетарским, преследующим цель уничтожения классов, есть много пе­реходных ступеней» (стр. 156).

Вот вам «манера» Вандервельде, лишь чуточку отличающаяся от манеры Каутского, по существу же тождественная с ней. Диалектика отрицает абсолютные истины, выяс­няя смену противоположностей и значение кризисов в истории. Эклектик не хочет «слишком абсолютных» утверждений, чтобы просунуть свое мещанское, свое фили­стерское пожелание «переходными ступенями» заменить революцию.

О том, что переходной ступенью между государством, органом господства класса капиталистов, и государством, органом господства пролетариата, является именно ре­волюция, состоящая в свержении буржуазии и в ломке, в разбитии ее государственной машины, об этом Каутские и Вандервельды молчат.

О том, что диктатура буржуазии должна смениться диктатурой одного класса, про­летариата, что за «переходными ступенями» революции последуют «переходные ступе­ни» постепенного отмирания пролетарского государства, это Каутские и Вандервельды затушевывают.

В этом и состоит их политическое ренегатство.

В этом и состоит, теоретически, философски, подмена диалектики эклектицизмом и софистикой. Диалектика конкретна и революционна, «переход» от диктатуры одного класса к диктатуре другого класса она отличает от «перехода» демократического про­летарского государства к не-государству («отмирание государства»). Эклектика и со­фистика Каутских и Вандервельдов, в угоду буржуазии, смазывают все конкретное и точное в классовой борьбе, подставляя общее понятие «перехода», куда можно запря­тать (и куда девять десятых

_________________ ПРОЛЕТАРСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И РЕНЕГАТ КАУТСКИЙ________________ 337

официальных социал-демократов нашей эпохи прячет) отречение от революции!

Вандервельде, как эклектик и софист, поискуснее, потоньше, чем Каутский, ибо по­средством фразы: «переход от государства в узком смысле к государству в широком смысле» можно обойти все, какие бы то ни было, вопросы революции, обойти все раз­личие между революцией и реформой, даже различие между марксистом и либералом. Ибо какой же европейски образованный буржуа вздумает отрицать «вообще» «пере­ходные ступени» в таком «общем» смысле?

«Я согласен с Гедом, — пишет Вандервельде, — в том, что невозможно социализировать средства производства и обмена без предварительного выполнения двух следующих условий:

1. Превращение теперешнего государства, органа господства одного класса над другим, в то, что
Менгер называет народным государством труда, посредством завоевания пролетариатом политической
власти.

2. Отделение государства, органа авторитета, и государства, органа ведения, или, употребляя сен-
симонистское выражение, управления людьми от администрирования вещами» (89).

Это пишет Вандервельде курсивом, особенно подчеркивая значение таких положе­ний. Но ведь это чистейшая эклектическая каша, полный разрыв с марксизмом! Ведь «народное государство труда» есть лишь пересказ старого «свободного народного го­сударства», с которым щеголяли немецкие социал-демократы в 70-х годах и которое Энгельс клеймил, как бессмыслицу¹⁵³. Выражение «народное государство труда» есть фраза, достойная мелкобуржуазного демократа (вроде нашего левого эсера), — фраза, заменяющая классовые понятия внеклассовыми. Вандервельде ставит рядом и завоева­ние пролетариатом (одним классом) государственной власти и «народное» государст­во, не замечая того, что получается каша. У Каутского с его «чистой демократией» по­лучается такая же каша, такое же антиреволюционное, мещанское игнорирование задач классовой революции, классовой, пролетарской, диктатуры, классового (пролетарского) государства.

Далее. Управление людьми исчезнет и уступит место администрированию вещами лишь тогда, когда отомрет

338__________________________ В. И. ЛЕНИН

всякое государство. Этим сравнительно отдаленным будущим Вандервельде загромож­дает, затеняет задачу завтрашнего дня: свержение буржуазии.

Такой прием опять-таки равняется прислужничеству либеральной буржуазии. Либе­рал согласен поговорить о том, что будет тогда, когда людьми не надо будет управлять. Отчего же не заняться столь безвредными мечтами? А вот о подавлении пролетариатом сопротивления буржуазии, сопротивляющейся ее экспроприации, — об этом помолчим. Этого требует классовый интерес буржуазии.

«Социализм против государства». Это — поклон Вандервельде пролетариату. По­клониться нетрудно, всякий «демократический» политик умеет кланяться своим изби­рателям. А под прикрытием «поклона» проводится антиреволюционное, антипролетар­ское содержание.

Вандервельде подробно пересказывает Острогорского¹⁵⁴ насчет того, сколько обма­на, насилия, подкупа, лжи, лицемерия, притеснения бедных прячется под цивилизован­ной, прилизанной, приглаженной внешностью современной буржуазной демократии. Но вывода из этого Вандервельде не делает. Того, что буржуазная демократия подавля­ет трудящуюся и эксплуатируемую массу, а пролетарская демократия должна будет подавлять буржуазию, он не замечает. Каутский и Вандервельде слепы к этому. Клас­совый интерес буржуазии, за которой плетутся эти мелкобуржуазные изменники мар­ксизму, требует обхода этого вопроса, замалчивания его или прямого отрицания на­добности в таком подавлении.

Мещанский эклектицизм против марксизма, софистика против диалектики, фили­стерский реформизм против пролетарской революции, вот как надо бы было озаглавить книгу Вандервельде.

ПРОЕКТ ПОСТАНОВЛЕНИЯ

ОБ ИСПОЛЬЗОВАНИИ ГОСУДАРСТВЕННОГО КОНТРОЛЯ¹⁵⁵

По вопросу об использовании Государственного контроля в целях урегулирования работы и повышения обороноспособности большинство комиссии высказывается за летучий контроль, т. е. посылка групп или комиссий для ревизии разных учреждений, с большими полномочиями.

Представить конкретные, фактические, числовые данные по вопросу о том, какими силами мы располагаем (прежде всего из партийных, затем из непартийных, но абсо­лютно добросовестных лиц) — для проведения реального контроля. Число специали­стов разных отраслей; — число опытных в администрации, в деле управления товари­щей.

Задачи контроля двоякие:

простейшая — проверка складов, продуктов и т. п.

более сложная задача — проверка правильности работы; борьба с саботажем, полное раскрытие его; проверка системы организации работ; обеспечение наибольшей продуктивности работы и т. п.

На 1 -ую очередь ставится улучшение дела в комиссариатах продовольствия и путей сообщения.

Написано 3 декабря 1918 г.

Впервые напечатано в 1931 г.
в Ленинском сборнике XVIII Печатается по рукописи

К ПРОЕКТУ ПОСТАНОВЛЕНИЯ ЦК РКП(б)

О СОЗЫВЕ ВСЕРОССИЙСКОГО СЪЕЗДА

БАНКОВСКИХ СЛУЖАЩИХ

Немедленный, в 10 дней, съезд банковских служащих (обоих союзов) с паритетными комиссиями по созыву съезда¹⁵⁶.

Такие же паритетные комиссии для проверки, открытия и разоблачения саботажа.

Немедленное точное поручение группам руководящих банктрудовцев определен­ных, детально определенных, практических заданий в области работы по национализа­ции банков, с назначением краткого срока для выполнения заданий.

Написано в декабре, не позднее б, 1918 г.

Впервые напечатано в 1959 г. Печатается по рукописи

в Ленинском сборнике XXXVI

РЕЧЬ НА МОСКОВСКОМ ГУБЕРНСКОМ СЪЕЗДЕ

СОВЕТОВ, КОМИТЕТОВ БЕДНОТЫ

И РАЙОННЫХ КОМИТЕТОВ РКП(б)

8 ДЕКАБРЯ 1918 г.

КРАТКИЙ ГАЗЕТНЫЙ ОТЧЕТ

(Гром аплодисментов.) События последних недель в Австрии и Герма­нии, — начал свою речь товарищ Ленин, — показали, что в оценке международного положения мы были правы, строя нашу политику на точном, ясном и правильном учете всех последствий четырехлетней войны, которая превратилась из войны капиталистов за дележ добычи в войну их с пролетариатом всех стран. Трудно было начаться рево­люции в Западной Европе, но, раз начавшись, она развивается быстрее, тверже и орга­низованнее нашей.

Отмечая рабочее движение других стран, идущее нам на помощь, призывая напрячь все силы, товарищ Ленин констатирует, что каждый месяц нашего существования, от­стаиваемый тяжелой ценой, приближает нас к прочной победе.

Коснувшись далее очередной задачи — перевыборов волостных и сельских Советов, — товарищ Ленин подчеркнул, что все трудности самостоятельной организации тру­дящихся с самого низу будут преодолены при сознании, что власть должна опираться на рабочих, беднейшее и среднее крестьянство, которое, по мнению Владимира Ильи­ча, нам не враг, а лишь колеблется и с упрочением Советской власти перейдет на нашу сторону.

Мы начали строить дело, — закончил товарищ Ленин, — которое будет доведено до конца рабочими всего мира. (Продолжительные аплодисмент ы.)

«Известия ВЦИК» № 271, Печатается по тексту

11 декабря 1918 г. газеты «Известия ВЦИК»

РЕЧЬ НА III СЪЕЗДЕ РАБОЧЕЙ КООПЕРАЦИИ 9 ДЕКАБРЯ 1918 г.¹⁵⁷

(Бурная овация.) Товарищи, перед рабочей кооперацией стоят теперь чрез­вычайно важные задачи в области хозяйственной, а также и в области политической. Те и другие задачи теперь тесно и неразрывно связаны между собой в смысле экономиче­ской и политической борьбы. Что касается ближайших задач кооперации, то я хочу подчеркнуть значение «соглашательства с кооперацией». То соглашательство, о кото­ром говорилось так много за последнее время в печати, существенно расходится с по­нятием соглашательства с буржуазией, которое представляет собой измену. То согла­шательство, о котором мы говорим сейчас, есть соглашательство совершенно особого рода. Есть громадная разница между соглашательством Советского правительства с Германией, которое дало одни результаты, и соглашательством, вреднейшим и гибель-нейшим для страны, — соглашательством рабочего класса с буржуазией. Я говорю о полной измене под видом этого соглашательства как классовой борьбе, так и основным принципам социализма. Для социалистов, ставящих своей определенной задачей борь­бу с буржуазией и борьбу с капиталом, само собой понятно это различие.

Мы все прекрасно знаем, что для нашей классовой борьбы может быть одно единое решение: это признание или власти капитала, или власти рабочего класса. Мы знаем, что все попытки мелкобуржуазных партий создавать и проводить свою политику в стране заранее

_____________________ РЕЧЬ НА III СЪЕЗДЕ РАБОЧЕЙ КООПЕРАЦИИ____________________ 343

обречены на полнейшую неудачу. Мы ясно видели, пережили ряд попыток тех или дру­гих мелкобуржуазных партий и групп, стремящихся проводить свою политику, и мы видим, что все эти попытки промежуточных сил должны потерпеть неудачу. В силу вполне определенных условий только две центральные силы, стоящие на совершенно противоположных полюсах, могут провести свое господство в России, могут повернуть ее судьбу в ту или другую сторону. Я даже скажу больше: весь мир создается и управ­ляется одной или другой из этих центральных сил. Относительно России определенно можно сказать, что только одна из этих сил может, в силу тех или иных экономических условий жизни, стать во главе движения. Остальные, промежуточные, силы — их мно­го, но они никогда не могут иметь решающего значения в жизни страны.

В настоящий момент перед Советской властью должен стать вопрос о соглашении кооперации с Советской властью. В апреле мы отступили от своих намеченных целей и пошли на уступку. Конечно, классовая кооперация не должна существовать в стране, в которой уничтожаются все классы, но я повторяю, что условия времени требовали не­которой задержки, и мы произвели ее в виде оттяжки на несколько месяцев. Но тем не менее мы все знаем, что с той позиции, на которой стоит сейчас власть в стране, она никогда не сойдет. Мы должны были сделать эту уступку, потому что мы были в то время одиноки в целом мире, и наша уступка объясняется трудностью нашей работы. В силу экономических задач, взятых на себя пролетариатом, мы должны были примирить и сохранить известные привычки мелкобуржуазных слоев. Здесь главная речь идет о том, что каким бы то ни было путем, но нужно достигнуть того, чтобы была направлена и согласована деятельность всей массы трудящихся и эксплуатируемых. Мы все время должны помнить, чего пролетариат требует от нас. Народная власть должна считаться с тем, что различные слои мелкой буржуазии будут соединяться все сильнее и сильнее с правящим рабочим классом, когда жизнь, в конце концов, покажет, что выбора

344__________________________ В. И. ЛЕНИН

нет, что все надежды на среднее разрешение вопроса государственной жизни страны окончательно разрушены. Все те прекрасные лозунги, как народная воля, Учредитель­ное собрание и тому подобное, которыми прикрывались все полумеры, тотчас же были сметены, когда заговорила действительная народная воля. Вы видите сами, что про­изошло, как все эти лозунги, лозунги полумер, полетели вдребезги. В данный момент мы видим, что это происходит не только в России, что это происходит в масштабе всей мировой революции.

Я хочу установить разницу между тем соглашательством, которое вызвало такую страшную ненависть во всем рабочем классе, и тем соглашательством, которого мы те­перь требуем, соглашения со всем мелким крестьянством, со всей мелкой буржуазией. Во время Брестского мира, когда мы принимали тяжкие условия этого мира, нам гово­рили, что надежды на мировую революцию нет, и ее быть не может. Мы были совер­шенно одиноки во всем мире. Мы знаем, что многие партии в то время, благодаря Бре­стскому миру, оттолкнулись от нас и стали на сторону буржуазии. В тот момент нам пришлось перенести целый ряд ужаснейших переживаний. Через несколько месяцев после этого жизнь показала, что выбора нет и быть не может, что нет средины.

Когда наступила германская революция, всем стало ясно, что революция идет по всему миру, что Англия, Франция и Америка тоже идут по пути к тому же самому — по нашему пути! Когда наши мелкобуржуазные демократические слои шли за своими заступниками, они не понимали, куда те ведут их, они не понимали, что их ведут по пу­ти капитализма. Сейчас мы видим на примере германской революции, что эти предста­вители демократии, эти заступники ее, эти господа Вильсоны и компания, навязывают свои договоры побежденному народу похуже того Брестского договора, который был навязан нам. Мы ясно видим, что, в силу двинувшихся событий на Западе, в силу изме­нившейся ситуации, международной демагогии теперь пришел крах. Теперь опреде­ленно выяснилась физиономия

_____________________ РЕЧЬ НА III СЪЕЗДЕ РАБОЧЕЙ КООПЕРАЦИИ____________________ 345

каждой нации. Теперь маски сорваны, все иллюзии разбиты таким тяжелым тараном, как таран мировой истории.

Естественно, что при таких колеблющихся элементах, которые бывают всегда в пе­реходное время, Советская власть должна использовать все свое значение и свое влия­ние, для того чтобы провести в жизнь задачи, которые мы ставим теперь, задачи, кото­рыми мы поддерживаем свою политику, начатую еще в апреле. Тогда мы отложили на­меченные нами цели на некоторое время, тогда мы сделали сознательно и открыто ряд уступок.

Здесь поднимался вопрос о том, в какой именно точке пути мы находимся. Сейчас вся Европа определенно видит, что над нашей революцией уже не производится ника­кого опыта, и у них, у цивилизованных народов, изменилось к нам отношение. Они по­няли, что в этом смысле мы делаем новое огромное дело, что в этом деле нам особенно трудно потому, что почти все время мы стояли совершенно одинокими и совершенно забытыми всем международным пролетариатом. В этом смысле на нашу долю легло много серьезных ошибок, которых мы совершенно и не скрываем. Конечно, мы долж­ны были стремиться к объединению всего населения, не производить никакой розни. Если мы не сделали этого до сих пор, то мы должны когда-нибудь начать это делать. Мы уже произвели слияние со многими организациями. Теперь должно быть проведено слияние между рабочей кооперацией и советскими организациями. С апреля месяца те­кущего года мы приступили к организации, чтобы начать действовать путем опыта, чтобы приложить к жизни то накопление общественных политических сил, которые у нас есть. Мы приступили к организации снабжения и распределения предметов между всем населением. Проверяя каждый свой шаг, мы приступили к этой организации, что особенно было трудно провести в нашей отсталой в хозяйственном отношении стране. Соглашение с кооперацией мы начали с апреля месяца, и декрет, который был издан, о полном слиянии и организации снабжения и распределения, стоит на той же самой почве. Мы знаем, что трения, на которые

346__________________________ В. И. ЛЕНИН

указывалось в речи предыдущего оратора, когда он ссылался на Петербург, существу­ют почти всюду. Мы знаем, что эти трения совершенно неизбежны, потому что насту­пает тот момент, когда встречаются и сливаются два совершенно различных аппарата, но тем не менее мы также знаем, что это неизбежно и что через это мы должны пройти. Точно так же и вы должны понять, что так долго встречающееся сопротивление со сто­роны рабочей кооперации, в конце концов, вызвало к себе недоверие, и недоверие вполне законное, со стороны Советской власти.

Вы говорите: мы хотим независимости. Вполне естественно, что всякий, кто выдви­гает такой лозунг, может вызвать недоверие. Если жаловаться на трения и желать от них избавиться, то прежде всего нужно распрощаться с идеей независимости, потому что всякий, кто стоит на этой точке зрения, уже является противником Советской вла­сти в то время, когда все стремятся к более и более тесному слиянию. Как только у ра­бочей кооперации произойдет слияние, совершенно ясное, честное и открытое, с Со­ветской властью, эти трения начнут исчезать. Я очень хорошо знаю, что когда две группы соединяются в одну, то первое время в работе происходят некоторые шерохо­ватости, но, тем не менее, с течением времени, когда привлеченная группа заслужит доверие привлекающей, все эти трения постепенно исчезнут. Между тем, если эти две группы останутся разделенными, возможны постоянные междуведомственные трения. Я не понимаю одного, при чем здесь независимость? Ведь все мы стоим на той точке зрения, что все общество как в смысле снабжения, так и в смысле распределения долж­но представлять собой один общий кооператив. Все мы стоим на той точке зрения, что кооперация есть одно из социалистических завоеваний. В этом состоит великая труд­ность социалистических завоеваний. В этом состоит трудность и задача победы. Капи­тализм умышленно разъединял слои населения. Это разъединение должно исчезнуть окончательно и бесповоротно, и все общество должно превратиться в единый коопера­тив трудящихся. Ни о какой

_____________________ РЕЧЬ НА III СЪЕЗДЕ РАБОЧЕЙ КООПЕРАЦИИ____________________ 347

независимости отдельных групп не может и не должно быть речи.

О таком кооперативе я говорил сейчас, как о задаче победы социализма. Вот почему мы говорим, что, каково бы ни было расхождение наше по частным вопросам, мы не пойдем ни на какие соглашения с капитализмом, мы не сделаем шага, отступающего от принципов нашей борьбы. То соглашение, на которое мы идем теперь с прослойками общественных классов, — это есть соглашение не с буржуазией и не с капиталом, а с отдельными отрядами пролетариата и демократии. Этого соглашения нечего бояться, потому что вся рознь между этими слоями исчезнет совершенно и бесследно в огне ре­волюции. Сейчас нужно одно, чтобы только было единодушное стремление идти с от­крытой душой в этот единый мировой кооператив. То, что сделано Советской властью, и то, что сделано до сих пор кооперацией, должно быть слито. Таково содержание по­следнего декрета Советской власти. Таков подход во многих местах представителей Советской власти, не дождавшихся наших декретов. Громадное дело, сделанное коопе­рацией, должно быть непременно слито с тем громадным делом, которое сделано Со­ветской властью. Все слои населения, борющиеся за свою свободу, должны быть слиты в одну крепкую организацию. Мы знаем, что много ошибок сделали мы, особенно в первые месяцы после Октябрьской революции. Но теперь, с течением времени, мы бу­дем стремиться к тому, чтобы среди населения было полное единение и полное согла­шение. А для этого необходимо, чтобы все было подчинено Советской власти и все ил­люзии о какой-то «независимости» как отдельных слоев, так и рабочей кооперации бы­ли возможно скорее изжиты. Эта надежда на «независимость» может существовать только там, где еще может быть надежда на какой-нибудь возврат к прежнему.

Раньше западные народы рассматривали нас и все наше революционное движение, как курьез. Они говорили: пускай себе побалуется народ, а мы посмотрим, что из всего этого выйдет... Чудной русский народ!..

348__________________________ В. И. ЛЕНИН

И вот этот «чудной русский народ» показал всему миру, что значит его «баловство». (Аплодисмент ы.)

В настоящий момент, когда подошло начало немецкой революции, один из ино­странных консулов говорил Зиновьеву: «Да еще не известно, кто больше использовал Брестский мир, вы или мы».

Это говорил он потому, что все говорят то же самое. Все увидали, что это только на­чало всемирной великой революции. И это начало великой революции положили мы, отсталый русский «чудной» народ... Нужно сказать, что история идет странными путя­ми: на долю страны отсталой выпала честь идти во главе великого мирового движения. Это движение видит и понимает буржуазия всего мира. Этим пожаром захвачены: Гер­мания, Бельгия, Швейцария, Голландия.