По докладу об отношении пролетариата к мелкобуржуазной демократии 4 страница

272__________________________ В. И. ЛЕНИН

Каутский запутался совершенно и выдал себя с головой. Заметьте: он признал сам, что Европа идет навстречу к решающим битвам между капиталом и трудом и что прежние методы экономической и политической борьбы пролетариата недостаточны. А эти методы как раз и состояли в использовании буржуазной демократии. Следователь­но?..

Каутский побоялся додумать, что из этого следует.

... Следовательно, только реакционер, враг рабочего класса, прислужник буржуазии, может размалевывать теперь прелести буржуазной демократии и болтать о чистой де­мократии, поворачиваясь лицом к отжившему прошлому. Буржуазная демократия была прогрессивна по отношению к средневековью, и использовать ее надо было. Но теперь она недостаточна для рабочего класса. Теперь надо смотреть не назад, а вперед, к за­мене буржуазной демократии пролетарскою. И если подготовительная работа к проле­тарской революции, обучение и формирование пролетарской армии были возможны (и необходимы) в рамках буржуазно-демократического государства, то, раз дошло дело до «решающих битв», ограничивать пролетариат этими рамками — значит быть изменни­ком пролетарского дела, значит быть ренегатом.

Каутский попал в особенно смешной просак, ибо повторил довод Мартова, не заме­тив, что у Мартова этот довод опирается на другой довод, которого у Каутского нет! Мартов говорит (а Каутский за ним повторяет), что Россия еще не дозрела до социа­лизма, из чего естественно вытекает: рано еще превращать Советы из органов борьбы в государственные организации (читай: своевременно обращать Советы, при помощи меньшевистских вождей, в органы подчинения рабочих империалистской буржуазии). Каутский же не может сказать прямо, что Европа не дозрела до социализма. Каутский писал в 1909 году, когда он еще не был ренегатом, что преждевременной революции теперь бояться нельзя, что изменником был бы тот, кто из боязни поражения отказался бы от революции. Отречься прямо от этого

_________________ ПРОЛЕТАРСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И РЕНЕГАТ КАУТСКИЙ_______________ 273

Каутский не решается. И выходит такая бессмыслица, которая всю глупость и трусость мелкого буржуа разоблачает до конца: с одной стороны, Европа зрела для социализма и идет к решающим битвам труда с капиталом, — ас другой стороны, боевую организа­цию (т. е. складывающуюся, растущую, крепнущую в борьбе), организацию пролета­риата, авангарда и организатора, вождя угнетенных, нельзя превращать в государствен­ную организацию!

* * *

В практически-политическом отношении идея, что Советы необходимы, как боевая организация, но не должны превращаться в государственные организации, еще беско­нечно более нелепа, чем в теоретическом. Даже в мирное время, когда нет налицо рево­люционной ситуации, массовая борьба рабочих с капиталистами, например массовая стачка, вызывает страшное озлобление с обеих сторон, чрезвычайную страстность борьбы, постоянные ссылки буржуазии на то, что она остается и хочет оставаться «хо­зяином в доме» и т. п. А во время революции, когда политическая жизнь кипит, такая организация, как Советы, охватывающая всех рабочих всех отраслей промышленности, затем всех солдат и все трудящееся и беднейшее сельское население, — такая органи­зация сама собою, ходом борьбы, простой «логикой» натиска и отпора неизбежно при­ходит к постановке вопроса ребром. Попытка занять серединную позицию, «прими­рить» пролетариат и буржуазию, является тупоумием и терпит жалкий крах: так было в России с проповедью Мартова и других меньшевиков, так же неизбежно будет и в Гер­мании и в других странах, если Советы разовьются сколько-нибудь широко, успеют объединиться и укрепиться. Сказать Советам: боритесь, но не берите сами в руки всей государственной власти, не становитесь государственными организациями — значит проповедовать сотрудничество классов и «социальный мир» пролетариата с буржуази­ей. Смешно и думать о том, чтобы такая позиция в ожесточенной

274__________________________ В. И. ЛЕНИН

борьбе могла привести к чему-либо, кроме позорного краха. Сиденье между двух стульев — вечная судьба Каутского. Он делает вид, что ни в чем не согласен с оппор­тунистами в теории, а на самом деле он во всем существенном (то есть во всем, что от­носится к революции) согласен с ними на практике.

УЧРЕДИТЕЛЬНОЕ СОБРАНИЕ И СОВЕТСКАЯ РЕСПУБЛИКА

Вопрос об Учредительном собрании и его разгоне большевиками — гвоздь всей брошюры Каутского. К этому вопросу он возвращается постоянно. Кивками на то, как большевики «уничтожили демократию» (см. выше в одной цитате из Каутского), пере­полнено все произведение идейного вождя II Интернационала. Вопрос, действительно, интересный и важный, ибо соотношение буржуазной и пролетарской демократии здесь предстало перед революцией практически. Посмотрим же, как рассматривает этот во­прос наш «теоретик-марксист».

Он цитирует «тезисы об Учредительном собрании», которые были написаны мной и опубликованы в «Правде» 26.XII. 1917. Казалось бы, лучшего доказательства серьезно­го подступа к делу со стороны Каутского, с документами в руках, и ожидать нельзя. Но взгляните, как цитирует Каутский. Он не говорит, что этих тезисов было 19, он не го­ворит, что в них был поставлен вопрос как о соотношении обычной буржуазной рес­публики с Учредительным собранием и республики Советов, так и об истории расхож­дения в нашей революции Учредительного собрания с диктатурой пролетариата. Каут­ский обходит все это и просто заявляет читателю, что «особенно важны из них (из этих тезисов) два»: один — что эсеры раскололись после выборов в Учредительное собра­ние, но до его созыва (Каутский молчит о том, что это — тезис пятый), другой — что республика Советов вообще более высокая демократическая форма,

* См. Сочинения, 5 изд., том 35, стр. 162—166. Ред.

_________________ ПРОЛЕТАРСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И РЕНЕГАТ КАУТСКИЙ_______________ 275

чем Учредительное собрание (Каутский молчит о том, что это — тезис третий).

И вот, только из этого третьего тезиса Каутский цитирует полностью частицу его, именно, следующее положение:

«Республика Советов является не только формой более высокого типа демократиче­ских учреждений (по сравнению с обычной, буржуазной республикой при Учредитель­ном собрании, как венце ее), но и единственной формой, способной обеспечить наибо­лее безболезненный переход к социализму» (Каутский опускает слово «обычной» и вступительные слова тезиса: «для перехода от буржуазного строя к социалистическому, для диктатуры пролетариата»).

Процитировав эти слова, Каутский с великолепной иронией восклицает:

«Жаль только, что к этому выводу пришли лишь после того, как оказались в меньшинстве в Учреди­тельном собрании. Раньше никто не требовал его более бурно, чем Ленин».

Так сказано буквально на стр. 31-ой книги Каутского!

Ведь это же перл! Только сикофант буржуазии мог представить дело так лживо, что­бы читатель получил впечатление, будто все разговоры большевиков о более высоком типе государства суть выдумка, появившаяся на свет после того, как большевики оказа­лись в меньшинстве в Учредительном собрании!! Столь гнусную ложь мог сказать только негодяй, продавшийся буржуазии, или, что совершенно одно и то же, доверив­шийся П. Аксельроду и скрывающий своих информаторов.

Ибо всем известно, что я в первый же день своего приезда в Россию, 4. IV. 1917, прочел публично тезисы, в которых заявил о превосходстве государства типа

Между прочим. Это выражение «наиболее безболезненный» переход Каутский цитирует многократ­но, покушаясь, очевидно, на иронию. Но так как покушение это с негодными средствами, то Каутский через несколько страниц совершает передержку и цитирует фальшиво: «безболезненный» переход! Ко­нечно, такими средствами подсунуть противнику бессмыслицу не трудно. Передержка помогает также обойти довод по существу: наиболее безболезненный переход к социализму возможен лишь при пого­ловной организации бедноты (Советы) и при содействии центра государственной власти (пролетариата) такой организации.

276__________________________ В. И. ЛЕНИН

Коммуны над буржуазной парламентарной республикой. Я заявлял это потом неодно­кратно в печати, например, в брошюре о политических партиях, которая была переве­дена на английский и появилась в Америке в январе 1918 года в нью-йоркской газете «Evening Post»¹²⁰. Мало того. Конференция партии большевиков в конце апреля 1917 года приняла резолюцию о том, что пролетарско-крестьянская республика выше бур­жуазной парламентарной республики, что наша партия последнею не удовлетворится, что программа партии должна быть соответственно изменена

Как назвать после этого выходку Каутского, уверяющего немецких читателей, будто я бурно требовал созыва Учредительного собрания и лишь после того, как большевики остались в нем в меньшинстве, стал «умалять» честь и достоинство Учредительного собрания? Чем можно извинить такую выходку? Тем, что Каутский не знал фактов? Но тогда зачем было ему браться писать о них? или почему бы не заявить честно, что я, Каутский, пишу на основании сведений от меньшевиков Штейна и П. Аксельрода с К⁰? Каутский желает претензией на объективность прикрыть свою роль прислужника оби­женных на свое поражение меньшевиков.

Однако это только цветочки. Ягодки впереди будут.

Допустим, что Каутский не пожелал или не мог (??) получить от своих информато­ров перевода большевистских резолюций и заявлений по вопросу о том, удовлетворя­ются ли они буржуазной парламентарной демократической республикой. Допустим даже это, хотя это и невероятно. Но ведь тезисы-то мои от 26. XII. 1917 Каутский прямо упоминает на стр. ЗО-ой своей книги.

Эти-то тезисы знает Каутский полностью, или из них он знает только то, что ему пе­ревели Штейны, Аксельроды и К? Каутский цитирует третий тезис по коренному во­просу о том, сознавали ли большевики до выборов в Учредительное собрание и говори­ли ли они народу, что республика Советов выше буржуазной

Кстати сказать: подобной меньшевистской лжи очень много в брошюре Каутского! Это — памфлет озлобленного меньшевика.

_________________ ПРОЛЕТАРСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И РЕНЕГАТ КАУТСКИЙ________________ 277

республики. Но Каутский умалчивает о 2-ом тезисе.

А второй тезис гласит:

«Выставляя требование созыва Учредительного собрания, революционная социал-демократия с самого начала революции 1917 года неоднократно подчеркивала, что рес­публика Советов является более высокой формой демократизма, чем обычная, буржу­азная республика с Учредительным собранием» (курсив мой).

Чтобы представить большевиков беспринципными людьми, «революционными оп­портунистами» (это выражение, не помню, в какой связи, употребляет где-то в своей книге Каутский), господин Каутский скрыл от немецких читателей, что в тезисах есть прямая ссылка на «н е о д н о к ρ a m н ы е» заявления!

Таковы те мелкие, мизерные и презренные приемы, которыми оперирует господин Каутский. От теоретического вопроса он таким образом увернулся.

Верно это или нет, что буржуазно-демократическая парламентарная республика сто­ит ниже, чем республика типа Коммуны или типа Советов? В этом гвоздь, а Каутский это обошел. Все то, что дал Маркс в анализе Парижской Коммуны, Каутский «забыл». Он «забыл» и письмо Энгельса к Бебелю от 28. III. 1875, в котором особенно наглядно и вразумительно выражена та же мысль Маркса: «Коммуна не была уже государством в собственном смысле слова»¹²².

Вот вам самый выдающийся теоретик II Интернационала, который в специальной брошюре о «Диктатуре пролетариата», специально рассуждая о России, где прямо и не­однократно поставлен вопрос о форме государства, более высокого, чем демократиче­ски-буржуазная республика, замалчивает этот вопрос. Чем же это отличается на деле от перехода на сторону буржуазии?

(Заметим в скобках, что и здесь Каутский плетется в хвосте русских меньшевиков. У них людей, знающих «все цитаты» из Маркса и Энгельса, сколько угодно, но ни один меньшевик с апреля 1917 г. до октября 1917 г. и с октября 1917 г. до октября 1918 г. ни разу

278__________________________ В. И. ЛЕНИН

не попробовал разобрать вопроса о государстве типа Коммуны. Плеханов тоже обошел этот вопрос. Пришлось, верно, помолчать.)

Само собою разумеется, что разговаривать о разгоне Учредительного собрания¹²³ с людьми, которые называют себя социалистами и марксистами, но на деле переходят к буржуазии по главному вопросу, по вопросу о государстве типа Коммуны, значило бы метать бисер перед свиньями. Достаточно будет напечатать в приложении к настоящей брошюре мои тезисы об Учредительном собрании полностью. Из них читатель увидит, что вопрос был поставлен 26. XII. 1917 г. и теоретически, и исторически, и практиче­ски-политически.

Если Каутский, как теоретик, совершенно отрекся от марксизма, то он мог бы, как историк, рассмотреть вопрос о борьбе Советов с Учредительным собранием. Мы знаем из многих работ Каутского, что он умел быть марксистским историком, что такие ра­боты его останутся прочным достоянием пролетариата, несмотря на позднейшее рене­гатство. Но по данному вопросу Каутский и как историк отворачивается от истины, игнорирует общеизвестные факты, поступает как сикофант. Ему хочется представить большевиков беспринципными, и он рассказывает, как пробовали большевики смяг­чить конфликт с Учредительным собранием, прежде чем разогнать его. Решительно ничего дурного тут нет, отрекаться нам не от чего; тезисы я печатаю полностью, и в них сказано яснее ясного: господа колеблющиеся мелкие буржуа, засевшие в Учреди­тельном собрании, либо миритесь с пролетарской диктатурой, либо мы вас «революци­онным путем» победим (тезисы 18 и 19).

Так всегда поступал и так всегда будет поступать действительно революционный пролетариат по отношению к колеблющейся мелкой буржуазии.

Каутский стоит в вопросе об Учредительном собрании на формальной точке зрения. В тезисах у меня сказано ясно и многократно, что интересы революции стоят выше формальных прав Учредительного собрания (см. тезисы 16 и 17). Формально-демократическая точка зрения и есть точка зрения буржуазного демократа, который

_________________ ПРОЛЕТАРСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И РЕНЕГАТ КАУТСКИЙ_______________ 279

не признает, что интерес пролетариата и пролетарской классовой борьбы стоит выше. Каутский, как историк, не мог бы не признать, что буржуазные парламенты являются органами того или иного класса. Но теперь Каутскому понадобилось (для грязного дела отречения от революции) забыть марксизм, и Каутский не ставит вопроса, органом какого класса было Учредительное собрание в России. Каутский не разбирает конкрет­ной обстановки, ему не хочется посмотреть на факты, он ни слова не говорит немецким читателям о том, что в тезисах дано не только теоретическое освещение вопроса об ог­раниченности буржуазной демократии (тезисы №№ 1—3), не только конкретные усло­вия, определившие несоответствие партийных списков половины октября 1917 года с действительностью в декабре 1917 года (тезисы №№ 4—6), но и история классовой борьбы и гражданской войны в октябре — декабре 1917 года (тезисы №№ 7—15). Из этой конкретной истории мы сделали вывод (тезис № 14), что лозунг «вся власть Учре­дительному собранию» стал на деле лозунгом кадетов и калединцев и их пособников.

Историк Каутский этого не замечает. Историк Каутский никогда не слыхал о том, что всеобщее избирательное право дает иногда мелкобуржуазные, иногда реакционные и контрреволюционные парламенты. Историк-марксист Каутский не слыхал о том, что одно дело — форма выборов, форма демократии, другое дело — классовое содержание данного учреждения. Этот вопрос о классовом содержании Учредительного собрания прямо поставлен и разрешен в моих тезисах. Возможно, что мое разрешение неверно. Ничто не было бы для нас так желательно, как марксистская критика нашего анализа со стороны. Вместо того, чтобы писать совсем глупые фразы (их много у Каутского) на­счет того, будто кто-то мешает критике большевизма, Каутскому следовало бы присту­пить к такой критике. Но в том-то и дело, что критики у него нет. Он даже и не ставит вопроса о классовом анализе Советов, с одной стороны, и Учредительного собрания, с другой. И поэтому нет возможности спорить, дискутировать с Каутским,

280__________________________ В. И. ЛЕНИН

а остается только показать читателю, почему нельзя Каутского назвать иначе, как ре­негатом.

Расхождение Советов с Учредительным собранием имеет свою историю, которую не мог бы обойти даже историк, не стоящий на точке зрения классовой борьбы. Каутский и этой фактической истории не пожелал коснуться. Каутский скрыл от немецких чита­телей тот общеизвестный факт (который теперь скрывают лишь злостные меньшевики), что Советы и при господстве меньшевиков, т. е. с конца февраля до октября 1917 года, расходились с «общегосударственными» (т. е. буржуазными) учреждениями. Каутский стоит, в сущности, на точке зрения примирения, согласования, сотрудничества проле­тариата и буржуазии; как бы Каутский ни отрекался от этого, но такая его точка зрения есть факт, подтверждаемый всей брошюрой Каутского. Не надо было разгонять Учре­дительного собрания, это и значит: не надо было доводить до конца борьбу с буржуази­ей, не надо было свергать ее, надо было примириться пролетариату с буржуазией.

Почему же Каутский умолчал о том, что меньшевики занимались этим мало почтен­ным делом с февраля по октябрь 1917 года и ничего не достигли? Если было возможно помирить буржуазию с пролетариатом, почему же при меньшевиках примирение не удалось, буржуазия держалась в стороне от Советов, Советы назывались (меньшевика­ми) «революционной демократией», а буржуазия — «цензовыми элементами»?

Каутский скрыл от немецких читателей, что именно меньшевики в «эпоху» (II—X 1917 г.) своего господства называли Советы революционной демократией, тем самым признавая их превосходство над всеми прочими учреждениями. Только благодаря со­крытию этого факта у историка Каутского вышло так, что расхождение Советов с бур­жуазией не имеет своей истории, что оно явилось сразу, внезапно, беспричинно, в силу дурного поведения большевиков. А на деле как раз более чем полугодовой (для револю­ции это — громадный срок) опыт меньшевистского соглашательства, попыток прими­рения пролетариата с буржуазией и убедил народ

_________________ ПРОЛЕТАРСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И РЕНЕГАТ КАУТСКИЙ_______________ 281

в бесплодности этих попыток и оттолкнул пролетариат от меньшевиков.

Советы — прекрасная, имеющая великое будущее, боевая организация пролетариа­та, признается Каутский. Раз так, вся позиция Каутского разваливается, как карточный домик или как мечтание мелкого буржуа о том, чтобы обойтись без острой борьбы про­летариата с буржуазией. Ибо вся революция есть сплошная и притом отчаянная борьба, а пролетариат есть передовой класс всех угнетенных, фокус и центр всех стремлений всех и всяких угнетенных к своему освобождению. Советы — орган борьбы угнетен­ных масс — естественно, отражали и выражали настроения и перемену взглядов этих масс неизмеримо быстрее, полнее, вернее, чем какие бы то ни было другие учреждения (в этом, между прочим, один из источников того, почему советская демократия есть высший тип демократии).

Советы успели с 28 февраля (старого стиля) по 25 октября 1917 года созвать два все­российских съезда гигантского большинства населения России, всех рабочих и солдат, семи или восьми десятых крестьянства, не считая массы местных, уездных, городских, губернских и областных съездов. За это время буржуазия не успела созвать ни одного учреждения, представляющего большинство (кроме явно поддельного, издевательско­го, озлобившего пролетариат, «Демократического совещания»). Учредительное соб­рание отразило то лее настроение масс, ту лее политическую группировку, что первый (июньский) Всероссийский съезд Советов¹²⁵. Ко времени созыва Учредительного соб­рания (январь 1918 года) состоялся второй съезд Советов (октябрь 1917 года)¹²⁶ и тре­тий (январь 1918 года)¹²⁷, причем оба они показали яснее ясного, что массы полевели, революционизировались, отвернулись от меньшевиков и эсеров, перешли на сторону большевиков, то есть отвернулись от мелкобуржуазного руководства, от иллюзий со­глашения с буржуазией и перешли на сторону пролетарской революционной борьбы за свержение буржуазии.

В. И. ЛЕНИН

Следовательно, одна уже внешняя история Советов показывает неизбежность разго­на Учредительного собрания и реакционность его. Но Каутский твердо стоит на своем «лозунге»: пусть гибнет революция, пусть буржуазия торжествует над пролетариатом, лишь бы процветала «чистая демократия»! Fiat justitia, pereat mundus!

Вот краткие итоги Всероссийских съездов Советов в истории русской революции:

„ „ Число Из них %

Всероссийские съезды Советов _{r r}

делегатов большевиков большевиков

1-ый(3. VI. 1917)................................................................... 790 103 13%

2-ой (25.Х. 1917)................................................................... 675 343 51%

3-ий (10.1. 1918)................................................................... 710 434 61%

4-ый (14. III. 1918)¹²⁸ 1232 795 64%

5-ый (4. VIL 1918)¹²⁹ 1164 773 66%

Достаточно взглянуть на эти цифры, чтобы понять, почему защита Учредительного собрания или речи (вроде речей Каутского) о том, что большевики не имеют за собой большинства населения, встречаются у нас только смехом.

СОВЕТСКАЯ КОНСТИТУЦИЯ

Как я уже указывал, лишение буржуазии избирательных прав не составляет обяза­тельного и необходимого признака диктатуры пролетариата. И в России большевики, задолго до Октября выставившие лозунг такой диктатуры, не говорили заранее о лише­нии эксплуататоров избирательных прав. Эта составная часть диктатуры явилась на свет не «по плану» какой-либо партии, а выросла сама собой в ходе борьбы. Историк Каутский этого, конечно, не заметил. Он не понял, что буржуазия, еще при господстве меньшевиков (соглашателей с буржуазией) в Советах, сама отделила себя от Советов, бойкотировала их, противопоставляла себя им, интриговала против них. Советы воз­никли без всякой конституции и больше года (с весны 1917 до лета

— Пусть свершится правосудие, хотя бы погиб мир! Ред.

_________________ ПРОЛЕТАРСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И РЕНЕГАТ КАУТСКИЙ_______________ 283

1918) жили без всякой конституции. Озлобление буржуазии против самостоятельной и всемогущей (ибо всех охватывающей) организации угнетенных, борьба — притом са­мая беззастенчивая, корыстная, грязная — борьба буржуазии против Советов, наконец, явное участие буржуазии (от кадетов до правых эсеров, от Милюкова до Керенского) в корниловщине, — все это подготовило формальное исключение буржуазии из Советов.

Каутский о корниловщине слыхал, но он плюет величественно на исторические фак­ты и ход, формы борьбы, определяющие формы диктатуры: при чем тут факты, в самом деле, раз речь идет о «чистой» демократии? «Критика» Каутского, направленная против отнятия избирательных прав у буржуазии, отличается поэтому такой... сладенькой на­ивностью, которая была бы умилительна, если бы исходила от ребенка, и которая вы­зывает отвращение, когда исходит от лица, официально еще не признанного слабоум­ным.

«... Если бы капиталисты при всеобщем избирательном праве оказались незначи­тельным меньшинством, то они скорее бы помирились со своей судьбой» (33)... Не­правда ли, мило? Умный Каутский много раз видал в истории и вообще прекрасно зна­ет из наблюдения живой жизни таких помещиков и капиталистов, которые считаются с волей большинства угнетенных. Умный Каутский твердо стоит на точке зрения «оппо­зиции», т. е. на точке зрения внутрипарламентской борьбы. Он так и пишет буквально: «оппозиция» (стр. 34 и мн. др.).

О, ученый историк и политик! Не мешало бы вам знать, что «оппозиция» есть поня­тие мирной и только парламентской борьбы, то есть понятие, соответствующее нерево­люционной ситуации, понятие, соответствующее отсутствию революции. В револю­ции речь идет о беспощадном враге в гражданской войне — никакие реакционные ие­ремиады мелкого буржуа, боящегося такой войны, как боится ее Каутский, не изменят этого факта. Рассматривать с точки зрения «оппозиции» вопросы беспощадной граж­данской войны, когда буржуазия идет на все преступления — пример версальцев и их сделки с Бисмарком говорит кое-что

284__________________________ В. И. ЛЕНИН

для всякого человека, который относится к истории не как гоголевский Петрушка, — когда буржуазия призывает на помощь иностранные государства и интригует с ними против революции, это — комизм. Революционный пролетариат должен, подобно «пу­таницы советнику» Каутскому, одеть ночной колпак и рассматривать буржуазию, кото­рая организует дутовские, красновские и чешские контрреволюционные восстания, ко­торая платит миллионы саботажникам, — рассматривать ее как легальную «оппози­цию». О, глубокомыслие!

Каутского интересует исключительно формально-юридическая сторона дела, так что, читая его рассуждения о Советской конституции, невольно вспоминаешь слова Бе­беля: юристы, это — насквозь реакционные люди. «В действительности, — пишет Ка­утский, — капиталистов одних нельзя сделать бесправными. Кто такой капиталист в юридическом смысле? Имущий? Даже в такой далеко ушедшей по пути экономическо­го прогресса стране, как Германия, пролетариат которой столь многочисленен, учреж­дение Советской республики сделало бы политически бесправными большие массы. В 1907 году в Германской империи число занятых промысловым трудом и их семей в трех больших группах — сельское хозяйство, промышленность и торговля — составля­ло около 35 миллионов в группе служащих и наемных рабочих, а в группе самостоя­тельных 17 миллионов. Следовательно, партия вполне может быть большинством среди наемных рабочих, но меньшинством в населении» (стр. 33).

Вот — один из образчиков рассуждений Каутского. Ну разве же это не контррево­люционное хныканье буржуа? Почему вы всех «самостоятельных» зачислили в бес­правных, господин Каутский, когда вы прекрасно знаете, что громаднейшее большин­ство русских крестьян наемных рабочих не держит, значит, прав не лишается? Разве это не фальсификация?

Почему вы, ученый экономист, не привели хорошо известных вам и имеющихся в той же немецкой статистике 1907 года данных о наемном труде в сель-

_________________ ПРОЛЕТАРСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И РЕНЕГАТ КАУТСКИЙ_______________ 285

ском хозяйстве по группам хозяйств? Почему вы не показали немецким рабочим, чита­телям вашей брошюры, этих данных, из коих было бы видно, сколько эксплуата­торов, как немного эксплуататоров из всего числа «сельских хозяев» по немецкой статистике?

Потому что ваше ренегатство сделало вас простым сикофантом буржуазии.

Капиталист, видите ли, неопределенное юридическое понятие, и Каутский на не­скольких страницах громит «произвол» Советской конституции. Английской буржуа­зии этот «серьезный ученый» позволяет веками вырабатывать и разрабатывать новую (для средневековья новую) буржуазную конституцию, а нам, рабочим и крестьянам России, сей представитель лакейской науки не дает никаких сроков. От нас он требует до буквочки разработанной конституции в несколько месяцев...

...«Произвол»! Подумайте только, какая бездна самого грязного лакейства перед буржуазией, самого тупого педантства обнаруживается таким упреком. Когда насквозь буржуазные и большею частью реакционные юристы капиталистических стран в тече­ние веков или десятилетий разрабатывали детальнейшие правила, написали десятки и сотни томов законов и разъяснений законов, притесняющих рабочего, связывающих по рукам и ногам бедняка, ставящих тысячи придирок и препон любому простому трудя­щемуся человеку из народа, — о, тогда буржуазные либералы и господин Каутский не видят тут «произвола»! Тут «порядок» и «законность»! Тут все обдумано и прописано, как можно «дожать» бедняка. Тут есть тысячи буржуазных адвокатов и чиновников (про них Каутский вообще молчит, вероятно, именно потому, что Маркс придавал гро­мадное значение разбитию чиновничьей машины...), — адвокатов и чиновников, умеющих истолковать законы так, что рабочему и среднему крестьянину никогда не прорваться через проволочные заграждения этих законов. Это — не «произвол» бур­жуазии, это — не диктатура корыстных и грязных, напившихся народной крови экс­плуататоров, ничего подобного.

286__________________________ В. И. ЛЕНИН

Это — «чистая демократия», с каждым днем становящаяся все чище и чище.

А когда трудящиеся и эксплуатируемые классы, впервые в истории, отрезанные им­периалистской войной от своих зарубежных братьев, составили свои Советы, призвали к политическому строительству те массы, которые буржуазия угнетала, забивала, оту­пляла, и стали сами строить новое, пролетарское государство, стали в пылу бешеной борьбы, в огне гражданской войны намечать основные положения о государстве без эксплуататоров, — тогда все мерзавцы буржуазии, вся банда кровопийц, с их подпе­валой, Каутским, завопила о «произволе»! Ну где же, в самом деле, этим неучам, рабо­чим и крестьянам, этой «черни» суметь истолковать свои законы? Где же им взять чув­ство справедливости, им, простым трудящимся, не пользующимся советами образован­ных адвокатов, буржуазных писателей, Каутских и мудрых старых чиновников?