Техника возбуждения размышления

В начале речи можно использовать прием возбужде­ния размышления, особенно для подготовленных слуша­телей. Это когда называют проблему или пакет проблем и задают слушателям вопросы, которые затем рассматрива­ют в главной части.

Ставший позднее федеральным канцлером Кизингер начал свой доклад с «прогнозов графа Алексиса де Токуэ-виля, сделанных в начале индустриального века»(Карлс-руэ 3 декабря 1960 г.). Цепь вопросов и заключительное утверждение оратора возбудило внимание слушателей и тем самым способствовало размышлению: «Где мы нахо­димся? Куда идет наш мир? Что можем и должны делать, чтобы придать развитию такое направление, какое долж­ны желать людям, человечности, человечеству? Такие воп­росы, почти до отвращения известные нашему поколению, впервые были поставлены с пылкой настойчивостью сто двадцать лет назад графом Алексисом де Токуэвилем, и от­веты даны им с ошеломляющей нас актуальностью».

♦ Эта техника, активирующая мышление, побуждает слушателя к сотрудничеству, к совместному размыш­лению. Открыто поставленные вопросы или даже представленная точка зрения, которая затем будет опровергнута, — все возбуждает у слушателя на­пряженную работу мысли, в которой он следует за оратором.

Прямая техника

Четвертой возможностью формирования введения яв­ляется прямая техника. Мы сразу же переходим in medias res: к сути дела, без всяких ухищрений. Мы отказываемся от любого настоящего введения. Мы вкратце говорим о причине нашего выступления, быстро переходим от общего к частному и начинаем с темы. Эта техника рацио­нальна, холодна, прямолинейна и свойственна тысячам небольших деловых сообщений, которые звучат опять и опять, если время отмерено скупо: как перед начальни­ком, так и перед сотрудниками.

В политической речи также можно выступить без про­медления с открытым вызовом на дуэль. Объявляется твердая, определенная, убежденная позиция. Мы «про­изводим фурор», увлекаем друзей и нейтралов, но в то же время проявляем уважение к противнику.

У нас много возможностей сделать выступление хо­рошим. Перед тем, как на что-то решиться, рекоменду­ем обдумать следующее:

• Вступление не должно быть длинным. Если стол на-крыт, аппетит растет, но он проходит, если стол на-крывают слишком долго.

О вступлении с несомненной иронией пишет в «Со­ветах плохому оратору» Курт Тухольский: «Никог­да не начинайте с начала, но всегда с расстояния в три мили от начала! Примерно так: "Дамы и госпо­да! Прежде чем я перейду к теме сегодняшнего ве­чера, позвольте мне вам вкратце..." Здесь ты уже имеешь примерно все, что делает начало прекрас­ным: сухое обращение, начало перед началом, объ­явление, о чем и что ты собираешься говорить, сло-вечко "вкратце"... Так ты в одно мгновение полу­чаешь сердца и уши слушателей». Историческое вступление зачастую слишком скучно. Именно мы, немцы, склонны любую проблему проследить от первобытной истории человека. В книге может это возможно, но в речи — нет. Поэ­тому доклад о сегодняшнем импорте зерна не обя­зательно начинать с аграрной политики Карла

Великого.

Вильгельм фон Гумбольдт так охарактеризовал

многословие одного учителя истории: «Если слушают его историю, то хотят быть Адамом, при кото­ром история была совсем короткой». Но эту риторическую болезнь «историзма» в откры­той форме находят не только у немцев. Например, в Лиге Наций двадцатых годов Чемберлен упрекал тогдашнего литовского премьер-министра Вольде-мараса за то, что тот свои патриотические речи по-стояннно начинал «с сотворения мира и с первого литовца в раю». Язвительно, как это мог делать только Черчилль, упрекнул он своего противника Макдональда после подробной вступительной речи: «Мы знаем, что никто другой не обладает таким даром впрессовать наибольшее количество слов в наименьшее количество мыслей».

• «Он сказал это ясно и в приятной форме — что бу­дет во-первых, во-вторых и в-третьих»(Буш). Томас Карлейль требовал вешать всех писателей, которые пишут книги без оглавления. Конечно, оп­ределенного наказания нужно требовать и для ора­тора, речь которого не раскрыта уведомляющими заголовками или который не делает какого-либо обзора содержания. Где-нибудь во вступлении ора­тор должен кратко показать структуру своей речи. Например, «Я рассмотрю следующие вопросы...» или «я раскрою мою тему в трех разделах, назван­ных 1..., 2..., 3...,».

«Фридрих Науман настоятельно посоветовал бы вначале сказать, что ты, собственно, хочешь, что­бы собравшиеся не оказались путниками в тумане».

• У многих ораторов прямо-таки мания начинать речь, со слова «если». «Если сегодня мне будет ока­зана честь рассказать Вам о культе предков у эски­мосов, то я не смогу это сделать без предваритель­ного... и так далее, и так далее. *

Остерегаются как вечного «если», так и нарочито сухой и чрезмерной учтивости.

3.5.2 Заключение

Как пару тысяч лет назад, так и сегодня справедливо сказанное Сократом в беседе с Федром. Сократ: «...Что же касается заключительной части речей, то у всех, ви­димо, одно мнение, только одни называют ее сокращен­ным повторением, а другие иначе».

Федр: «Ты говоришь, что в конце речи нужно в об­щем виде напомнить слушателям обо всем сказанном?» Сократ: «Да, по-моему, так».

♦ Повторение в сокращенном виде важно, но заключе­ние не только повторение. Скорее, в заключении уси­ливается и сгущается основная мысль речи. Мы четко формулируем заключение: скупой образ, легко понимаемая формула, точное целевое высказыва­ние. Особой кристальной ясностью обладают фразы, вы­ражающие главные мысли. Любому слушателю, когда он слышит заключение, должно быть понятно, что имеется в виду. Расплывчатость недопустима. В деловое сообще­ние заключение должно внести окончательную ясность; если речь убеждающая, целью заключения становится действие. Заключение представляет собой призыв, по­буждение. Ведь убеждающая речь стремится заставить слу­шателя действовать определенным образом. Для достиже­ния этой цели действие заключения особенно убедитель­но. Должна господствовать одна мысль, выраженная ла­конично и убедительно. Все, сказанное прежде, направ­лено на эту цель. Из-за слабого заключения может сойти на нет действие всей речи.

Дантон в заключение своей речи вставил следующую антитезу: «Теперь настал момент для принятия великой и последней клятвы: Мы все намерены умереть или унич­тожить тиранов». Еще раз процитирую ставшими исто­рическими заключительные слова Бисмарка: «Будем ра­ботать быстро: ведь мы, так сказать, усадили Германию в седло: она может скакать!»

 

Многие ораторы нашего времени в заключении дела­ют хорошую и действенную кульминацию, но они упус­кают из виду лаконичное и доходчивое обобщение само­го существенного в их речи.

В общем мы считаем, что даже у хороших ораторов слишком много высказываний, следующих друг за дру­гом, но не связанных друг с другом.

♦ Как вступление, так и заключение следует разраба­тывать очень тщательно. Заключение запоминает­ся слушателю больше всего.

«Единственное, что точно останется у слушателя от речи — это заключение. Все, что предшествовало заклю­чению, закрывалось одно за другим: слово ложилось за словом, образ следовал за образом и одна мысль пересе­калась с другой, и лишь заключение осталось открытым» (Уве Дженс Крузе). Последние слова долго остаются в памяти. Мы запоминаем заключительное предложение или даже последние предложения чаще всего дословно. Обычно оратор придумывает в зависимости от обстоя­тельств два или три возможных заключительных оборо­та. Смотря по тому, как протекает речь, он использует тот или иной, более мягкий или более жесткий оборот.

Итак: заключение должно быть сформулировано за­ранее. Если при произнесении речи нам мгновенно, в за­висимости от настроения, придет в голову лучшее зак­лючение - хорошо: всегда еще можно внести изменения. Важно четко отделить заключение от главной части, на­пример, с помощью вступительного оборота типа «я \ обобщаю» или «я перехожу к заключению». Хорошо ка- ким-либо образом связать заключение со вступлением. Так можно завершить доклад.

В музыке бывает, что заключительная часть дополня­ет вступление. Заключительное высказывание часто пря­мо обращено к слушателям: оно должно быть направля­ющим.

Начинающему можно рекомендовать в качестве ус­тойчивого оборота речи выражения типа: хотелось бы се­годняшний вечер посвятить тому..., хотелось бы содей­ствовать росту понимания..., хотелось бы, чтобы нам уда­лось... Затем может следовать дружеская благодарность слушателям.

Покажем, как формируют заключение выдающиеся ораторы нашего времени.

Австрийский министр иностранных дел Крейский за­кончил свою речь в Польском институте международных отношений (Варшава, 2.3.1960) словами: «Итак, в заклю­чение моих рассуждений я хотел бы (предуведомление) вы­разить надежду на то, что ответственным за судьбу наро­дов удастся найти правильный ответ на страшный вопрос Эйнштейна, уготовим ли мы конец человечеству или предотвратим войну (цитата с антитезой). Я думаю, что есть путь избавления этого поколения от войны. Если это возможно с помощью наших общих усилий (обращение к воле слушателей), то почему мир не должен быть достиг­нут последующими поколениями? (антитеза: война-мир; риторический вопрос). Вам предоставлено решить, какие из творений, которые мы сегодня сохраняем и развиваем на основе сосуществования, будут перенесены через по­рог нового века (образ). (Теперь следует главное высказы­вание; вместе с обобщением предшествующих высказы­ваний оно в заостренной альтернативе содержит ясную точку зрения). Некоторые думают, что это различные свершения, которые подготовят новые формы общес­твенной жизни, другие - на чьей стороне стою и я - дума­ют что в конце концов это будет осуществление идеи сво­боды во всех областях общественной жизни. Поэтому Вы поймете (обращение к слушателям), что на меня большое впечатление произвел ответ Бенедетто Корце на вопрос, принадлежит ли свободе будущее. Он ответил: «Нечто намного большее — вечность»; (заключительная цитата).

В качестве второго примера я приведу заключение волнующей речи, которую произнес в 1952 г. Теодор Хе-усс на освящении памятника жертвам бывшего концен­трационного лагеря Бельзен: «Здесь стоит обелиск, здесь стоит стела с надписями на многих языках. /Это камни, холодные камни. /Saxa loquutur — камни, которые могут говорить./ Здесь дело в одном, здесь дело в тебе, что ты понимаешь их язык, что ты понимаешь их особенный язык; ради тебя, ради нас всех!».

Эти слова очень убедительны, безо всякого поэтичес­кого преувеличения. В начале три коротких предложе­ния, точно вырезанные из камня, о котором идет речь. Первое и второе предложения только описывают, что есть. Третье и четвертое: что это означает? Расширен­ное заключительное предложение дает переход от объек­та памятника жертвам к слушателю; оно создает отно­шение «памятник — обязательства человека в будущем». Особенно убедительно косвенное высказывание, что кам­ни здесь говорят человеку, сказано не впрямую. После всех слов, которые предшествуют заключению, каждому слушателю ясно, что подразумевает Хеусс под их «осо­бым языком».

В результате речь ничего не навязывает слушателю; а в уважительной форме рекомендуется сделать выводы са­мому. Каждый чувствует, что вопрос задан лично ему. Впрочем, в небольшом числе высказываний мы находим многообразие связей риторических средств.

1-е высказывание: анафора (здесь стоит — здесь сто­ит); разъяснение (обелиск - стела с надписями на раз­ных языках).

2-е высказывание: расширенный повтор. В античной ри­торике назывался Geminatio: камни - холодные камни.

3-е высказывание: цитата с переводом (перевод ва­жен, чтобы слушатели, не знающие латыни, поняли смысл).

4-е высказывание: анафора (здесь дело — здесь дело, что ты - что ты), разъяснение с помощью индивидуали­зации (в одном — в тебе), разъяснение с помощью рас­ширенного повторения («их язык — этот их особенный язык»), эпифора (двойное «ради»).

Я хочу констатировать: этот пример показывает так­же, что в кульминации речи должна быть концентрация риторических средств.

Нижеследующие высказывания представляют заклю­чение речи, которую произнес в Мюнстере Франсуа-Понсе (27.4.1954). Это заключение дает убедительное обобщение предшествующего хода мыслей. Наглядно и точно выражена суть демократии. Много риторических фигур: сравнение («если я рассмотрю...»), образ («ключи к счастью»), разъяснение («гражданственность — чувст­во ответственности...»), цитата, обращение, повторение и так далее. Кульминацией является обращение: «Ниче­го чрезмерного! Никаких крайностей: соблюдать меру!» Заключительное высказывание дает еще одну глубокую мысль, которая остается в памяти слушателей: «Терпе­ние... является особой формой силы». В целом заключе­ние гласит: «Не будем предаваться иллюзиям! Очень тя­жело направить демократию на правильный путь, уберечь от опасностей, которые проистекают из нее самой. Она является тяжелейшей из всех форм правления. В частнос­ти, она предъявляет высочайшие требования во внутри­государственном устройстве. Она требует от каждого че­ловека гражданственности, чувства ответственности. И все же, если сравнить демократию с другими формами правления, то придем к выводу, как сказал о себе самом один умный человек: «Когда я сравниваю себя с други­ми, то начинаю уважать себя самого!» Христианское уче­ние пришло к нам из древности. На эфесе шпаги, кото­рую я носил как член Французской Академии, было вы­гравировано на латыни: "Ne quid nimis". Ничего чрезмер­ного! Никаких крайностей: соблюдать меру. По моему, в этой формуле заключена глубокая мудрость, возможно, даже ключ к счастью.

Patientia — терпение — вовсе не кардинальная доброде­тель, нечто иное, особая сила».

Всегда действенно в заключении охарактеризовать об­щий взгляд на проблему и ввести в русло речи особую тему. От этой темы в речи переходят к возможным послед­ствиям в будущем.

В речи с выражением мнения заключение будет удач­ным, если слушатели идентифицируют себя с оратором.

Приведем пример, столь же удачный: Речь президен­та Кеннеди в Берлине (1963). Кеннеди идентифицирует себя с берлинцами, намекая на классическое выражение: «Я - римлянин»: «Все свободные люди, где бы они ни жили, граждане этого города, Западного Берлина, и по­тому я, как свободный человек, горд тем, что могу ска­зать: «Я — берлинец». То, что он это (придуманное его советником Соренсеном) заключительное высказывание сказал по-немецки, еще больше усилило впечатление.

Если в заключении желательно привести цитату, то нужно проверить, подходит ли она в действительности. Цитата должна быть очень меткой. Слишком часто при изменении текста цитата предстает в новом окружении и в заключении кажется «пришитой». Хорошо выбранная и не затасканная цитата может стать прекрасной куль­минацией.

Некоторые ораторы рекомендуют в конце речи с вы­ражением мнения «поддать жару». Но здесь, как и в любой другой части речи, остерегаются старомодного пафоса, ко­торый мы иногда наблюдаем. Прошли времена (к счастью), когда оратор пламенным призывом увлекал людей на бар­рикады. Сегодня патетика подходит лишь для демагогов, которые удовлетворяют националистический спрос, зовут насильственно осчастливить человечество.

Сегодня производит прямо-таки забавное впечатле­ние торжественно исполняемая лирика времен 1900 года в конце собрания объединений. Оратор намекает, конеч­но, из лучших побуждений, на разнообразие работы объ­единений и одновременно восклицает: «И таким обра­зом мы следуем девизу наших предков:

"Атлеты, певцы и стрелки

Опора немецкой страны.

Но лучше всех служит лишь тот,

Кто метко стреляет и песни поет."

Оратор не закончил речь, но с кульминацией она за­кончена. Он должен не уйти, а совершить уход. Бывает, что стиль речи неожиданно воодушевляет публику. Хо­тят, собственно, сказать кое-что еще, но упускают и за­канчивают непредвиденной кульминацией.

Легко можно совершить две ошибки: Один раз ора­тор неожиданно прекращает речь и уходит чуть ли не без прощания, другой раз прощается на протяжении полу­часа. Если просто не добраться до конца, некоторым людям трудно прекратить речь, когда тема исчерпана. В конце концов долгое прощание причиняет неудобство. Не следует говорить: «Я перехожу к заключению» и пос­тупать не в соответствии с этим заявлением. «Конец речи без заключения не хорош, но заключение без конца ужас­но» (Патока). Отведенное для речи время давно закон­чилось, речь все длится и длится, с нею удлиняются и лица слушателей, и можно услышать немой вопрос: «Ну когда же конец?» В этом случае Тухольский иронично рекомендует: «Заранее объяви об окончании речи, что­бы слушатель от радости не получил апоплексический удар. Объяви заключение, а потом начинай свою речь сначала и говори еще полчаса. Это можно повторять до бесконечности». Саркастический ответ спартанца на уто­мительную речь посланца с Самоса* гласил: «Начало твоей речи мы забыли, середину прослушали, и только конец нас обрадовал».

* Самос - остров в Эгейском море.

Слова Гете: «То, что ты не можешь закончить речь, делает тебя великим» - чеканены не для оратора. Оратор не устраивает вместо заключительного оборота заключи­тельный «крутеж». Он заканчивает речь, когда публике еше хочется слушать. (Нельзя походить на певца, о кото­ром критик писал: «Он очень хотел спеть на бис, но пуб- лика предпочла покинуть зал».

Можно ведь и не поступать как рейнский пастор Йоханнес Харф, не побоявшийся прервать проповедь, когда контакт со слушателями только установился, да еще на чистом диалекте: «Господин Шмитц, если Вы еще раз посмотрите на часы, я гарантирую Вам проповедь на де­сять минут дольше...»

В берлинском парламенте депутат, знаменитый свои­ми долгими речами и только что произнесший длинную речь, снова поднялся на трибуну. В зале наступила тиши­на и вытянулись лица. Однако депутат объяснил: «Госпо­дин президент, дамы и господа! Если я еще раз поднялся на трибуну, то не потому, что я решился еще на одну речь. Я просто забыл здесь мои очки». Напряжение палаты разрядилось смехом.

Плохой знак, если во время доклада слушатели то и дело поглядывают на часы. Но как мучительно для Вас, если кто-то держит часы возле уха, полагая, что стоят. Величайшая похвала, если после речи нам кто-нибудь скажет: «Я мог бы Вас слушать еще час».

Соответствующим ситуации, кратким и очень личным было заключение речи, которую произнесла президент бундестага Анна-Мария Ренгер при вступлении в до­лжность (13. 12. 1972): «Дамы и господа, политика явля­ется, как говорят, жестким делом (сравнение). Кто этого не знает! Но нужно ли напрочь исключать шутку? (Рито­рический вопрос) (Оживление и аплодисменты). Давайте при всей жесткости и при всей серьезности будем чело­вечными! К реалиям нашей работы относится наша че­ловечность со всеми ошибками и слабостями, которые у нас есть, и терпимость — величайшая предпосылка демократии, что не означает, однако, снисходительно­сти и примирения, но даже послабления»(оживление, аплодисменты).