Основные направления и состав потоков русской эмиграции 1920—1940 гг

Русское зарубежье пореволюционной волны — явление уникальное не только в отечественной, но и во всемирной истории. Мощнейшие революционные потрясения 1917–1920 гг. выбросили за пределы нашей страны к началу 1920-х годов значительное число ее граждан. И уникальность интересующего нас явления состоит не только в массовости изгнанников, многие из которых вынуждены были навсегда покинуть свою Родину, но и в их качественном составе — большинство отечественных беженцев олицетворяли собою культурную и политическую элиту рухнувшей Российской империи.

Трагизм судьбы этих людей, оказавшихся в эмигрантском рассеянии, определялся прежде всего тем, что лишь немногим из них удалось дожить до того времени, когда Россия признала в них своих сыновей и дочерей. Сотни тысяч россиян ушли из жизни «белоэмигрантами», оставив в память о себе лишь русские кладбища в разных концах земного шара и нетленные творения своего ума, умелых рук и горячих сердец.

Всероссийский размах революции 1917 г. и ожесточенность последовавшей за ней Гражданской войны предопределили невиданную для предшествующей истории массовость исхода россиян за пределы своего Отечества. Начало формированию пореволюционного лагеря российской эмиграции было положено отдельными членами царской фамилии, аристократией, высшим чиновничеством, а также представителями бывшего Временного правительства, выполнявшими дипломатические, торгово-экономические и иные функции за границей. Основной же его контингент сложился вследствие как стихийного отступления, так и организованной эвакуации антибольшевистских вооруженных сил и части гражданского населения на территорию пограничных с Россией стран Европы и Азии.

Наиболее крупная группировка эмигрантов, насчитывающая свыше 150 тыс. человек оказалась в Турции и на Балканах в результате эвакуации войск П.Н. Врангеля. Врангелевский же флот после эвакуации был отведен на стоянку в тунисский порт Бизерт, где из членов судовых команд и гражданских беженцев возникла еще одна эмигрантская колония, численностью примерно 6 тыс. человек.

Несколько ранее через Мурманск и Архангельск в страны Северной Европы прошел северный поток российских беженцев. Весьма внушительным по численности являлся и поток российских беженцев, покинувших Россию через ее северозападные границы. Часть его задержалась в Польше, а также в прибалтийских странах-лимитрофах, а остальные проследовали в Германию, Чехословакию, Францию и даже в Англию, чтобы осесть там. По завершении Гражданской войны и интервенции на Дальнем Востоке России в конце 1922 г.значительный отлив эмигрантов произошел на территорию соседнего Китая, особенно в полосу отчуждения КВЖД, где и до этого проживало немало российских граждан, а также в Австралию и Японию. Суда Сибирской военной флотилии и Добровольного торгового и пассажирского флота, вывозившие остатки армии Дитерихса и беженцев, в составе 12 военных кораблей (одного крейсера, 6 канонерских лодок и трех посыльных судов) под командой адмирала Ю. Старка сначала дислоцировались в Шанхайском порту, а позднее вместе с находящимися на них гражданскими лицами были переброшены на Филиппины.

После этой самой массовой волны российской эмиграции возникают ее вторичные потоки, когда бывшие российские граждане, в поисках лучшей доли, стали уезжать в США, Канаду, в страны Латинской Америки. К их числу следует отнести принудительно высланную Советской властью в конце 1922 года за рубеж группу инакомыслящей творческой интеллигенции, численностью в 160–200 человек, а также несколько десятков так называемых невозвращенцев, т.е. лиц вроде уже упоминавшегося ранее Н. Валентинова-Вольского, выехавших в загранкомандировки или на лечение и отказавшихся вернуться на Родину. Среди невозвращенцев было немало таких, кто выступил с открытой критикой большевистского режима, что было связано с риском стать жертвой внесудебной расправы агентов советских спецслужб. Встречались в той же среде (естественно, гораздо реже) и другие, кто подобно бывшему председателю правления Госбанка СССР и заместителю наркома финансов СССР А. Шейнману обрел возможность остаться в Англии ценой отречения от активного участия в политической борьбе и своеобразного ухода «в тень».

Однако с постепенным пополнением рядов эмиграции обнаружилось и заметное движение вспять, возвращение на Родину в основном случайно захваченных потоком беженцев людей, чему способствовала советская политика частных амнистий тем, преимущественно рядовым участникам белых армий, кто не запятнал себя тяжкими преступлениями в годы «красной смуты». Только в 1921 г., после принятия ВЦИКом декрета об амнистии рядовых участников белого движения домой вернулись свыше 120 тыс. человек. Среди этих и более поздних возвращенцев были такие видные деятели отечественной культуры, науки и военного дела как профессора-экономисты А. Челинцев, Н. Макаров, писатели А. Толстой, С. Соколов-Микитов, скульпторы С. Коненков и С. Эрьзя, композитор С. Прокофьев, генералы Я. Слащев, В. Яхонтов, А. Мильков-ский, несколько полковников.

Но основную массу возвращенцев составляли, разумеется, рядовые солдаты бывших белых армий, казаки, гражданские беженцы преимущественно рабоче-крестьянского происхождения, оказавшиеся в составах эвакуировавшихся белых частей, а также представители низших слоев интеллигенции: сельские учителя и медики, мелкие служащие земского и кооперативного аппарата и т.п.

С учетом этого своеобразного «обратничества», общая численность российской эмиграции во второй половине 1920-х годов по разным данным составляла от 1,5 до 2 млн и более человек. При этом основная масса эмигрантов осела прежде всего в европейских странах — во Франции, Германии, Польше, Чехословакии, Болгарии, Югославии, странах-лимитрофах Прибалтики, а также в Турции и Китае. Последующие постоянные перемещения их из одних стран в другие привели к тому, что довольно значительное число эмигрантов из России оказалось в самых отдаленных местах: в США, странах Латинской Америки, Австралии и даже на Мадагаскаре. Расселение российской диаспоры внутри перечисленных стран тоже было неравномерным. Главными центрами ее общественно-политической жизни в 1920–1930-е годы являлись сначала Берлин, а в дальнейшем, вплоть до Второй мировой войны — Париж, где находились ее руководящие учреждения и проживало в разные годы от нескольких десятков до 100 тыс. наших соотечественников. Кроме них важными центрами были также Прага, Варшава, Белград, София, Рига, Хельсинки, Стамбул, Харбин и Шанхай, где издавались десятки эмигрантских газет и журналов, отражавших политическую и культурную жизнь многочисленных и разнообразных группировок русского зарубежья интересующего нас времени.

Национальный и социальный состав эмигранской массы был довольно пестрым. При численном преобладании среди беженцев великороссов по национальности среди них заметную часть составляли лица украинской, белорусской, грузинской, армянской национальности, а также народностей Северного Кавказа, Поволжья, Средней Азии, Сибири и Дальнего Востока. Столь же многолик был и социально-сословный, а отсюда и конфессиональный состав людей, ставших изгоями родной земли.

В среде как великороссов, так и лиц других национальностей полярные социальные слои – помещиков и предпринимателей, и рабоче-крестьянские среды прежней Российской империи были представлены сравнительным меньшинством, особенно это касается последней группы населения, стихийно захваченной массовым потоком беженцев, но уже в 20-е годы в большинстве своем вернувшихся на Родину. Основная же масса эмигрантов состояла из представителей служилой среды и так называемого вольного труда, творческой интеллигенции, не имевшей ни значительных капиталов заграницей, ни сколько-нибудь обширных связей с верхами стран-реципиентов и как правило более всего нуждающихся в социальной защите.