Эквивалентные (равнозначные), где каждый из

членов оппозиции наделен самостоятельным признаком:

 

[п] – [ш] – один губно-губной, другой – губно-зубной.

 

Постоянные и нейтрализуемые оппозиции:

 

[глухие] – [звонкие] в русском - нейтрализуемая оппозиция (явление оглушения

– озвончения), а в немецком и английском эти оппозиции постоянны.

 

матезиус.

В немецком языкознании сосуществовали две различные теоретические и методические точки зрения, опирающиеся на двоякое понимание задач, разрешаемых языкознанием, и путей, ведущих к этому решению. Одним из таких взглядов был исторический и генетический.

Бопп и Раcк занимались морфологией индоевропейских языков и стремились разрешить ее проблемы сравнительным методом. Для них морфология имела задачей освещение грамматических фактов одного языка посредством грамматических фактов другого, родственного первому, языка. Последующее развитие исторического и генетического направления было связано с изменением обеих его сторон. Сравнительная фонетика стала центральной частью сравнительной грамматики вместо сравнительной морфологии, а сравнительный метод получил новые задачи.

Итак, в этот период развития, важнейшим представителем которого является Август Шлейхер, в сравнительно-историческом направлении подчеркивалась генетическая и даже палеонтологическая тенденция.

Высший этап в развитии этого направления был ознаменован деятельностью младограмматической школы. Важнейшие положения этой школы гласили, что фонетические изменения управляются фонетическими законами, каждый из которых действует без исключений в пределах данного языка, в данный отрезок времени.

Памятуя об этой необходимости, обратимся теперь ко второму главному лингвистическому направлению, которое можно проследить в истории немецкого языкознания XIX в. Возникновение этого направления тесно связано с именем Вильгельма Гумбольдта; Мысль о том, что анализировать язык означает анализировать деятельность (energeia), а не результат деятельности (ergon), хотя и помогла ему понять значение функции в языке, но вместе с тем принуждала его слишком высоко оценивать психологическую точку зрения. В довершение всего методические ошибки Гумбольдта повторялись его последователями вплоть до начала XX в. Последние находим у Г. Штейнталя и его группы во второй половине XIX в. и у Ф. Н. Финка в конце века и в начале двадцатого столетия.

Исключением являются два лингвиста, один из Восточной Европы, другой из Западной, выдающиеся представители того, что мы назвали типом независимого лингвистического исследователя. В богатом идеями языковедческом творчестве И. Бодуэна де Куртене (см. некролог Щербы в «Известиях по русскому языку», III, 1930, стр. 311 и след.) выдающуюся роль играет понятие функции. Бодуэн подчеркнул роль, которой обладает в данном языке звук и которая не тождественна с его физиологическим характером, и создал понятие фонемы, принадлежащее к основам современной лингвистики. Однако он не смог из своей новаторской концепции сделать все выводы для лингвистического метода и лингвистической системы, ибо был введен в заблуждение изменчивым светом психологии и слишком большое внимание уделял факту постоянного изменения в языке.

Что не увидел Бодуэн, то отчетливо отметил Фердинанд де Соссюр. Выдающийся швейцарский лингвист стал строго различать в языкознании диахроническую (динамическую) и синхронную (статическую) точку зрения, и эту идею в ее методическом значении трудно переоценить. Те, которые подобно Бодуэну постоянно подчеркивают изменчивость языковых явлений, возражают против строгого понимания синхронии, хотя в методическом отношении без

него обойтись невозможно, ибо иными путями мы никогда не расположим факты изучаемого языка в одной плоскости. Противоречие между требованием синхронного анализа и непрестанным изменением речи я попытался в 1911 г. снять теорией потенциальности языковых явлений, которая, собственно, предшествует учению структуральной лингвистики о фактах языковой системы и их различной реализации в речи.

Актуальной членение предложения (тема и рема). Лингвистика, по Матезиусу, делится на два уровня, соответствующие двум «уровням кодирования»: функциональную ономатологию, то есть науку о преломлении действительности в языке, и функциональный синтаксис. В 1924 году он определяет предложение как «элементарное речевое высказывание, посредством которого говорящий или пишущий реагирует на некоторую действительность, конкретную или абстрактную; это речевое высказывание, с формальной стороны, реализует грамматические возможности данного языка и является субъективно (с точки зрения говорящего или пишущего) полным». Интерес к соотношению между функцией предложения и его «формальной стороной», специфической для каждого языка, объясняет и активную деятельность Матезиуса в области синхронной контрастивной лингвистики, одним из основателей которой он был.

Знаменитая работа Матезиуса «О так называемом актуальном членении предложения» начинается также с противопоставления «актуального» и «формального» членения — первое выясняет способ включения предложения в контекст, в то время как второе разлагает предложение на формальные грамматические единицы. Чтобы включить предложение в контекст, в нём нужно выделить «исходную точку» — информацию, уже известную слушающему или читающему, актуализированную в данной речевой ситуации — и «ядро высказывания», то есть ту новую информацию, которая сообщается в предложении.

В ней чешский ученый независимо от де Соссюра противопоставил синхронический и диахронический (в его терминологии — «статический» и «динамический») аспекты языка и сконцентрировал внимание на первом из них. При этом Матезиус подчеркивает, что термин «статический» нельзя понимать буквально: язык постоянно «колеблется» в некоторых пределах, и это «колебание» — необходимое условие последующего развития и изменения языка; таким образом, в текущем состоянии языка потенциально представлены последующие его состояния. Эти «колебания» складываются в некоторые тенденции, которые, в отличие от законов физики, не являются регулярными, зато могут быть представлены статистически. Таким образом, Матезиус одним из первых обратил внимание на важную роль статистики в изучении языковых явлений.

Американская этнолингвистика. Сепир и Уорф.

ЭТНОЛИНГВИСТИКА (от греч. thnos – народ, племя), область языкознания, изучающая язык в его взаимоотношении с культурой. Центральными для этнолингвистики являются следующие две тесно взаимосвязанных проблемы, которые можно назвать «когнитивной» (от лат. cognitio – познание) и «коммуникативной» (от лат. communicatio – общение).

1. Каким образом, с помощью каких средств и в какой форме в языке находят отражение культурные (бытовые, религиозные, социальные и пр.) представления народа, говорящего на этом языке, об окружающем мире и о месте человека в этом мире?

2. Какие формы и средства общения – в первую очередь, языкового общения – являются специфическими для данной этнической или социальной группы?

Представление о лингвистической относительности было впервые высказано в работах основоположника этнолингвистики выдающегося американского антрополога Франца (иначе Франса) Боаса (1858–1942) и его ученика Эдварда Сепира (1884–1939), однако наиболее отточенную и полемически заостренную формулировку соответствующих идей в виде принципа лингвистической относительности (по прямой и намеренной аналогии с принципом относительности Альберта Эйнштейна) это понятие получило в работах ученика Сепира – Бенджамина Уорфа (1897–1941).

Согласно принципу лингвистической относительности, так называемая «картина мира» говорящего (то, как говорящий воспринимает окружающий мир) зависит не только и даже не столько от наблюдаемой реальности, сколько от той классификационной сетки, которую конкретный язык с его грамматикой и лексикой навязывает говорящему. Знаменитый пример Уорфа связан с разной функцией числительных в языке американских индейцев хопи (уто-ацтекская ветвь тано-уто-ацтекских языков; на нем говорит несколько тысяч человек на северо-вотоке Аризоны), с одной стороны, и в английском языке, принадлежащем к группе, названной Уорфом языками «среднеевропейского стандарта», – с другой. (Понятие «языки среднеевропейского стандарта», англ. Standard Average European, SAE, прочно вошло в научный обиход и в современном языкознании широко употребляется и за пределами этнолингвистики, в частности в лингвистической типологии. К языкам среднеевропейского стандарта относится и русский.) В языках среднеевропейского стандарта, замечает Уорф, количественные числительные могут сочетаться как с именами физических, наблюдаемых объектов, так и с абстрактными именами, обозначающими отрезки времени или циклические, повторяющиеся события. Иными словами, используя одну и ту же форму количественного числительного, мы можем сказать и десять человек, и десять дней (ударов колокола, шагов). В языке же хопи количественные числительные сочетаются только с физическими объектами, т.е. такими, количество которых может единовременно наблюдаться говорящим; абстрактные же имена, обозначающие отрезки времени или повторяющиеся события, могут сочетаться только с порядковыми числительными: десять человек, но десятый день (удар колокола, шаг). Согласно Уорфу, это означает, что в картине мира европейца каждый отдельный отрезок времени или повторяющееся событие предстают как штучные экземпляры, существующие в реальности независимо друг от друга, но могущие объединяться в группу, подобно множеству единовременно наблюдаемых объектов. Представление же о времени в картине мира индейцев хопи устроено иначе: отрезки времени или повторяющиеся события предстают как повторные воплощения одной и той же сущности: десять дней – это один и тот же день, повторившийся десятикратно. Предполагается, что такого рода различия в картинах мира навязываются говорящему языком – в данном случае, например, жесткими правилами употребления числительных.

Несмотря на намеренную полемичность формулировок, как Уорф, так и его предшественники Боас и Сепир не абсолютизировали лингвистический и культурный релятивизм. Скорее, они считали приоритетным для этнолингвистики исследование различий, а не сходств между картинами мира в разных языках и культурах – безусловно, признавая единые биологические и психологические основания языковых и мыслительных возможностей человека.

Начиная с Боаса дискуссии об универсальности или, напротив, относительности способов представления действительности в языке часто обращаются к фактам так называемой наивной, или народной таксономии – к тому, как в конкретных языках обозначаются те объекты, которые во внеязыковой реальности образуют систему родо-видовых отношений или отношений часть-целое. Согласно исходной предпосылке культурологических исследований таких отношений, более дробные фрагменты классификации соответствуют более важным аспектам данной культуры. Как замечает американский лингвист и антрополог Г.Хойер, «народы, живущие охотой и собирательством, как, например, племена апачей на юго-западе Америки, обладают обширным словарем названий животных и растений, а также явлений окружающего мира. Народы же, основным источником существования которых является рыбная ловля (в частности, индейцы северного побережья Тихого океана), имеют в своем словаре детальный набор названий рыб, а также орудий и приемов рыбной ловли». Наибольшее внимание этнолингвистов привлекали такие таксономические системы, как обозначения частей тела, термины родства, так называемые этно-биологические классификации, т.е. названия растений и животных (Б.Берлин, А.Вежбицкая) – и особенно цветообозначения, т.е. названия цветов и оттенков (Б.Берлин и П.Кей, А.Вежбицкая).

Отмечая, что «границы языка и мышления в строгом смысле слова не совпадают», он указывает: «… Язык можно считать лишь внешней гранью мышления на наивысшем, наиболее обобщенном уровне символического выражения… Мышление можно считать естественной областью, отличной от искусственной сферы речи, но речь есть единственный возможный путь приводящий нас к этой области».

Прослушав затем на правах вольнослушателя лекции Э. Сепира и занявшись изучением индейского языка хопи в штате Аризона, Уорф написал несколько статей, впоследствии вошедших в посмертно изданную в 1956 г. книгу «Язык, мысль и реальность». Сравнивая европейские языки, составляющие «среднеевропейский стандарт» (SAE – от английского Standard Average European) с языком хопи, Уорф приходит к выводу, что даже грамматика языка хопи отражала в какой-то степени культуру хопи, так же как грамматика европейских языков отражает «западную», или «европейскую культуру». Так, благодаря тому, что в европейских языках существует трехвременная система глагола и возможность представить себе ее в объективизированной форме (в виде точек на линии), для европейской культуры характерна историчность и стремление к регистрации фактов (датировка, хронология, дневниковые записи, летописи и т. п.), тогда как у индейцев, язык которых Уорф изучал, дело обстоит по-иному. «Представление хопи о времени слишком тонко, сложно и постоянно развивается, оно не дает готового ответа на вопрос о том, когда “одно” событие кончается и “другое” начинается. Если считать, что все, что когда-либо произошло, продолжается и теперь, но обязательно в форме, отличной от того, что дает память или запись, то ослабляется стремление изучать прошлое. Настоящее же не записывается, а рассматривается как подготовка». Оговаривая, что «между культурными нормами и языковыми моделями есть связи, но нет корреляций или прямых соответствий», Уорф вместе с тем подчеркивал, что «нашей цивилизации присущи определенные лингвистические категории и нормы поведения, складывающиеся на основании данного понимания времени, и они полностью соответствуют друг другу». При этом Уорф не ставит вопроса об относительной ценности той или другой модели: они просто различны, и каждая не лучше и не хуже другой.

Неогумбольдтиа́нство —

направление зарубежного языкознания, характеризующееся преимущественным вниманием к семантической стороне языка, стремлением изучать язык в тесной связи с культурой данного народа, но преувеличивающее вследствие идеалистических и метафизических философских исходных позиций активную роль языка в процессах мышления и познания. Неогумбольдтианство существует в двух разновидностях — европейской и американской. Европейское неогумбольдти­анство возникло в 20‑х гг. 20 в. (главным образом в Германии) как реакция на односторонность младограмматической теории с её преимущественным интересом к «формальной» грамматике; оно ставило своей целью возрождение «подлинного» сравнительного языкознания в духе идей В. фон Гумбольдта (см. Гумбольдтианство). Основные положения европейского неогумбольдтианства были сформулированы Л. Вайсгербером и разрабатывались также Й. Триром, Х. Глинцем, Х. Хольцем, Г. Ипсеном, П. Хартманом, Х. Гиппером и другими. Философская основа европейского неогумбольдти­анства — неокантианское учение Э. Кассирера, согласно которому понятия не являются отражением объективной действительности, а представляют собой продукты символического познания, т. е. познания, обусловленного языковыми знаками, или символами.

Вслед за Гумбольдтом неогумбольдтианство выступает против понимания языка как средства лишь выражения и сообщения готовых мыслей, средства взаимопонимания, не связанного с процессом формирования самой мысли. Пытаясь найти эмпирическое применение теоретическим взглядам Гумбольдта, неогумбольдтианство трактует внутреннюю форму языка как систему его понятийных и синтаксических возможностей, являющихся «ключом» к миропониманию (особая трактовка теории знака и теории поля), основой различий в содержании мышления людей, говорящих на разных языках, т. е. различных «логосов», откуда выводится невозможность взаимопонимания между «языковыми коллективами». Последние противопоставляются государст­вам как естественные образования искусственным, в отдельных работах — с выводами политического (националистического) характера.

Л.В. Щерба
Ученик И. А. Бодуэна де Куртенэ. 1903г работа «Психический элемент в фонетике».
Развил концепцию фонемы, воспринятую им от Бодуэна, придав термину «фонема» его современное значение. Основатель Ленинградской (Петербургской) фонологической школы. Среди его учеников — Л. Р. Зиндер и М. И. Матусевич. Среди его научных интересов, помимо уже названных, были синтаксис, грамматика, вопросы взаимодействия языков, вопросы преподавания русского и иностранных языков, вопросы языковой нормы, орфографии и орфоэпии. Подчёркивал важность разграничения научного и «наивного» значения слова, создал научную типологию словарей. Поставил проблему построения активной грамматики, идущей от значений к выражающим их формам (в противоположность традиционной, пассивной грамматике, идущей от форм к значениям).
В работе «О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании» разграничил языковой материал, языковую систему и речевую деятельность, развив тем самым идею Ф. де Соссюра о разграничении языка и речи.
Щерба ввёл понятия отрицательного языкового материала и лингвистического эксперимента.
В своей последней работе «Очередные проблемы языкознания» Щерба затронул такие вопросы, как:
§ двуязычие чистое (два языка усваиваются независимо) и смешанное (второй язык усваивается через первый и «привязывается» к нему);
неясность§ традиционных типологических классификаций и неопределённость понятия «слово» («Понятия „слово вообще“ не существует», — пишет Щерба);
противопоставление языка и грамматики;§
различие активной и пассивной грамматики§
и другие.
Различие активной и пассивной грамматики
По мнению Щербы, один и тот же язык можно описать как с точки зрения говорящего (подбор языковых средств в зависимости от смысла, который нужно выразить), так и с точки зрения слушающего (разбор данных языковых средств с целью вычленения их смысла). Первое он предложил называть «активной», а второе — «пассивной» грамматиками языка.
Основные работы: «О частях речи в русском языке», «О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании», «Опыт общей теории лексикографии», «Очередные проблемы языковедения», «Русские гласные в качественном и количественном отношении», «Восточнолужицкое наречие», «Фонетика французского языка», «Теория русского письма».

Л. В. Щерба — автор фразы «Глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокрёнка».

Николай Яковлевич Марр был полиглотом, но ни разу в жизни не прослушал ни одного теоретического курса по языкознанию. Он усвоил лишь общие понятия сравнительно-исторического языкознания о родстве языков и языковых семьях, не умел применять на практике методику сравнительно-исторического анализа, но тем не менее его тянуло к широким и далеко идущим построениям, которые он не мог доказать.

1. Согласно Марру, «праязык есть сослужившая свою службу научная фикция», а развитие языков идет в обратном направлении от множества к единству. Языки возникали независимо друг от друга: не только русский и украинский языки исконно не родственны, но каждый русский диалект и говор был некогда отдельным, самостоятельно возникшим языком. Затем происходит процесс скрещения, когда два языка объединяются в новый, третий язык, в равной степени являющийся потомком обоих языков-предков. Например, французский язык — скрещенный латинско-яфетический, причем отсутствие склонения и неразвитость спряжения — его исконная яфетическая черта. В свою очередь латынь — результат скрещения «языка патрициев» и «языка плебеев», причем последний также был яфетическим. Процесс скрещения языков найдет завершение при коммунизме, когда все языки мира сольются в один.

Второе положение заключалось в следующем. Хотя языки возникли независимо друг от друга, они развивались и будут развиваться по абсолютно единым законам, хотя и с неодинаковой скоростью. Звуковая речь, возникшая в первобытном обществе в результате классовой борьбы, поначалу состояла из одних и тех же четырех элементов сол, бер, йон, рош, имевших характер «диффузных выкриков».

Постепенно из их комбинаций стали формироваться слова, появились фонетика и грамматика. Языки проходят одни и те же стадии развития, определяемые уровнем социально-экономического развития. На некоторой социально-экономической стадии любой народ обладает языком определенного фонетического и грамматического типа. Более того, эти языки независимо от географического расположения имеют и материальное сходство: Марр писал, что у любого народа на определенной стадии развития вода будет именоваться су, как в ряде тюркских языков. При изменении базиса язык как часть надстройки подвергается революционному взрыву и становится структурно и материально иным, однако в языке остаются следы прежних стадий вплоть до четырех элементов, которые можно выделить в любом слове любого языка. Отыскание таких следов Марр называл лингвистической палеонтологией.

Марр отбрасывал всю современную ему лингвистическую науку, называя ее независимо от проблематики «индоевропеистикой». Доля истины в таком наименовании есть. Единственным четко сформированным методом языкознания XIX века был сравнительно-исторический, В мировом языкознании наметился кризис, о котором писал не один Марр. Далекий от марризма выдающийся советский лингвист Г. О. Винокур писал в 1929 году: «...Еропейская лингвистика находится ныне в состоянии некоторого внутреннего разброда... Мы присутствуем при подлинном кризисе лингвистического знания».

Научный кризис обычно разрешается сменой научной парадигмы. Так и произошло в языкознании, где после пионерских идей И. А. Бодуэна де Куртенэ и Ф. де Соссюра началось интенсивное развитие синхронной лингвистики, изучающей языковую структуру в отвлечении от истории. При этом новая, структуралистская парадигма не отменяла старую, сравнительно-историческую, лишь ограничив ее применимость.

Е.Д.Поливанов

(1891-1938)

Ученик Бодуэна. Одну из идей своего учителя -- идею о равноправии всех языков

-- он в советское время пытался осуществить на практике.

Он стремился построить теорию языка, используя как можно больше материала. Этот подход отразился в его книге "Введение в языкознание для востоковедных вузов", совместившей в себе учебник и теоретический труд. Сохранилась только первая её часть, типографский набор второй был рассыпан, а сама рукопись пропала. Также им была написана "Грамматика современного китайского языка", "Грамматика японского разговорного языка","Русская грамматика в сопоставлении с узбекским языком", "Опыт частной методики преподавания русского языка" и др.

Е.Д.Поливанов никогда не соглашался ни с ограничением линвистики проблемами "языка в самом себе и для себя", ни с отказом от исследований истории языка. Он не только активно занимался историей языков, но и пытался решить вопрос, который оказался не под силу языкознанию 19 столетия: почему происходят изменения в языке? Он считал, что главная причина -- <<"Лень человеческая" или -- что то же -- стремление к экономии трудовой энергии>>, а влияние политических и экономических причин может быть лишь косвенным, хотя некоторые другие советские учёные доказывали обратное.

Поливанов поставил ещё один вопрос, связанный с развитием языков, на который не дала ответа даже современная наука. Вслед за Бодуэном де Куртенэ он писал о том, что языкознание изучает либо прошлое, либо настоящее языков, но необходимо исследовать ещё и языковое будущее. Он считал, что лингвист должен владеть "прогнозом языкового будущего", выявляя в истории языков закономерности развития, надо уметь предсказывать их дальнейшее действие. Е.Д.Поливанов стремился создать общую теорию языкового развития, которая объясняла бы, почему те или иные языки развивались именно таким образом. Эту теорию он называл лингвистической историологией. Однако создать её учёный не успел.

Определения языка.
1. Вильгельм фон Гумбольдт (нем. языковед, основоположник научн. шк. языкознания).
«Язык представляет собой беспрерывную деятельность духа, стремящегося превратить звук в выражение мысли».

2. Георг Гегель, нем. филолог, разработал теорию диалектики.
«Язык – деятельность человеческого разума».

3. Август Шлейхер, нем. языковед.
«Язык – живой организм. Он рождается, развивается, достигает расцвета, стареет и умирает».
(Определение - под влиянием идей Дарвина; нарисовал первое родовое дерево языков, хоть и неправильно).

4. Отто Есперсен, 20 век, датский лингвист.
«Язык – человеческая деятельность с целью сообщения мыслей и чувств».
(Ввиду популярной тогда теории коммуникации).

5. Эдуард Сепир.
«Язык – специфический человеческий неинстинктивный способ передачи идей, чувств и желаний посредством системы произвольно производимых символов»
(В результате теории о том, что у животных есть язык).

6. Карл Фосслер, нем. лингвист.
«Язык – выражение духовного искусства».

7. Луи Ельмслев, датский лингвист.
«Язык – инструмент, посредством которого человек формирует мысль и чувство, настроение и желание, волю и деятельность. Инструмент, посредством которого человек влияет на других людей, а другие люди влияют на него».

8. Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ, глава Казанской лингв. шк., «психолог».
«Язык – психическая сущность».

9. Александр Афанасьевич Потебня.
«Постоянным признаком языка является членораздельный звук. Понятие языка исчерпывается известного рода сочетанием членораздельного звука и мысли».

10. Александр Реформатский, моск. лингв. шк.
«Язык – это общественное явление, занимающее своё, особое место среди других общественных явлений и обладающее своими специфическими чертами. Будучи орудием общения, является одновременно и средством обмена мыслями. Это достояние коллектива, он осуществляет общение членов коллектива между собой и позволяет сообщать и хранить нужную информацию о любых явлениях материальной и духовной жизни человека. Складывается и существует веками».