Герой нашего времени». Соч. М. Лермонтова. Две части. СПб., 1840 3 страница

Кирибеевич и Калашников – вариации героев лермонтовских романтических поэм. Главная черта Кирибеевича – ничем не ограниченное индивидуалистическое начало. Этот герой – своеобразный вариант демона в фольклорно‑песенном освещении. Его предшественниками были персонажи ранних поэм Лермонтова, прежде всего Демон первых шести редакций поэмы «Демон». Калашников продолжил линию героев‑бунтарей и мстителей (Вадима из поэмы «Последний сын вольности», Арсения из «Боярина Орши»). Но бунт Калашникова, в отличие от бунта героев ранних поэм, мотивирован тем, что он защищает конкретные ценности: честь семьи и народные представления о нравственности. Калашников осознает, что люди, собравшиеся посмотреть на кулачный, бой, сочувствуют ему. И после смерти он, похороненный «между трех дорог», продолжает жить в памяти народной:

 

И проходят мимо люди добрые:

Пройдет стар человек – перекрестится.

Пройдет молодец, – приосанится.

Пройдет девица – пригорюнится,

А пройдут гусляры – споют песенку.

 

Калашников предстает эталоном справедливости и добра, тогда как Кирибеевич – эталоном безнравственности и зла.

В «Песне про купца Калашникова» Лермонтов показал различные типы индивидуального бунта. Заметим, что поведение Кирибеевича – это тоже бунт, но принципиально иной в сравнении с бунтом Калашникова. Кирибеевич бунтует против народных представлений о чести и совести. Он отрицает не только условности «домостроевского» быта, но и просто приличия, и готов убить всякого, кто встанет на его пути. Для него не существует законов, кроме слова царя и веления темной, необузданной страсти. Любовь Кирибеевича к Алене Дмитриевне – сделка с совестью, он обманывает даже царя:

 

Ох ты гой ecu, царь Иван Васильевич!

Обманул тебя твой лукавый раб,

Не сказал тебе правды истинной… –

 

подчеркивают «сказители». «Лукавого» Кирибеевича Калашников судит «по правде, по совести». «Неправда» одного и «правда истинная» другого – вот что разделяет два бунта в лермонтовской поэме. Таким образом, Лермонтов, считавший бунт проявлением самой сущности человека, ценивший любой порыв к протесту, отделяет бунт разрушительный от бунта созидательного. Оба героя, изображенные в «Песне…», – бунтари, но итоги их бунтарского поведения различны. Частный случай, бытовой конфликт отражает трагическую коллизию эпохи. Кирибеевич не просто страстный влюбленный, но и опричник, человек, стоящий над законом. Он убежден в своей силе и вседозволенности, его интересует только мнение царя. Бунт Калашникова свидетельствует о его нравственном превосходстве и над опричником, и над царем.

Как и другие писатели‑романтики, Лермонтов смотрит на прошлое с позиций настоящего. В «Песне…» на историческом материале поставлены те же нравственные проблемы, что и в произведениях о современности – в «Думе» и «Герое нашего времени». Злободневность проблематики поэмы подчеркивал еще Белинский, читатели‑современники Лермонтова тоже находили в «Песне…» отражение реальных событий тех лет (например, нашумевшей истории увоза гусаром жены московского купца). В поэме пытались увидеть и вариант стихотворения «Смерть Поэта» – отражение семейной драмы Пушкина. Однако это предположение весьма сомнительно и вряд ли основано на чем‑то, кроме домыслов. Важно другое: современники ощутили, что содержание поэмы выходит за рамки давней исторической эпохи, перекликается с общественной обстановкой середины 1830‑х гг. и событиями частной жизни людей того времени. Главное, что связало историческую поэму с раздумьями поэта о современности, – концепция бунта. Бунт сильного духом, смелого, бескомпромиссного Калашникова – то, что Лермонтов хотел бы видеть, но не мог увидеть в современной жизни. Индивидуалистический бунт Кирибеевича близок к тому виду индивидуалистического бунтарства, который поэт показал в своих демонических героях.

«Песня про царя Ивана Васильевича…» и в наши дни остается непревзойденным образцом проникновения поэта в тайны и народной психологии, и поэтического склада народной речи. Белинский так писал о поэме: «Здесь поэт от настоящего мира не удовлетворяющей его русской жизни перенесся в ее историческое прошедшее, подслушал биение ее пульса, проник в сокровеннейшие и глубочайшие тайники ее духа, сроднился и слился с ним всем существом своим, обвеялся его звуками, освоил себе его старинную речь, простодушную суровость его нравов, богатырскую силу и широкий размет его чувства… – и вынес из нее вымышленную быль, которая достовернее всякой действительности, несомненнее всякой истории».

Романтические поэмы «Мцыри» и «Демон» можно с полным правом назвать образцовыми произведениями, созданными в этом жанре. Обе поэмы имеют длительную историю, ход работы над ними позволяет проследить эволюцию жанра поэмы в творчестве Лермонтова. Отметим основные черты романтической поэмы, которую принято считать одной из самых влиятельных жанровых разновидностей поэмы:

– острые конфликты, лежащие в основе сюжетов, экстраординарные, исключительные характеры романтических героев‑бунтарей;

– ведущее положение монологов‑исповедей героев. В поэмах Лермонтова исповедь – не только форма самораскрытия романтического героя, но и основная форма его изображения: сюжетные столкновения, часто не имеющие самостоятельного значения, подчинены главной задаче – раскрыть внутренний мир, психологию героя;

– как правило, герои романтических произведений выражают авторские идеи и настроения, нередко совпадая с «я» романтического поэта. В ранних поэмах Лермонтова было полное соответствие умонастроений героев и автора, в поэмах «Мцыри» и «Демон» тождества между автором и героем не возникает. Это проявляется, в частности, в том, что исповеди героев существуют в контексте корректирующих, перебивающих их суждений и мнений. Например, в поэме «Мцыри» исповедь предваряется легендой о мальчике‑горце (гл. 2), есть адресат исповеди – монах. Он не подает ни одной реплики, но без него исповедь имела бы иной, условно‑литературный, характер. В «Демоне» исповедь Демона то и дело прерывается авторским повествованием;

– сюжеты романтических поэм развертываются на условном, экзотическом фоне. В поэмах романтиков таким фоном чаще всего был пейзаж, в русских романтических поэмах – «южный», кавказский пейзаж. «Южный» пейзаж выполнял важную смысловую функцию: ведь Кавказ воспринимался русскими романтиками не просто как географическое пространство, а как перекресток между Россией и Востоком, Европой и Азией. Кавказ был связан с важнейшими для романтического сознания проблемами – свободы и необходимости, смерти и бессмертия, места человека в истории и обществе. Поэтому не ради экзотики Лермонтов перенес и в «Мцыри», и в «Демоне» действие на Кавказ. В ранних поэмах, предшествовавших «Мцыри», судьба юноши‑пленника изображалась в исторических условиях западноевропейского и русского средневековья, а в первых редакциях «Демона» героиня была не грузинкой, дочерью старого Гудала, а испанской монахиней. Кавказский материал давал возможность поэту‑романтику показать резкие контрасты между человеком и окружающим миром, противопоставить порывам свободного духа злую волю и несокрушимость судьбы. Романтическая проблематика выявлялась как бы в чистом виде.

«Мцыри». Поэма была завершена в первой половине 1838 г. Первоначально она называлась иначе – «Бэри» (в примечаниях поэт указал, что «Бэри по‑грузински монах»). Включив поэму в книгу «Стихотворения», Лермонтов изменил название, видимо, потому, что по‑грузински «мцыри» означает не только «послушник», но и «пришелец, чужеземец, одинокий человек». Главную мысль произведения поэт первоначально расшифровал эпиграфом: «У каждого есть только одно отечество». При подготовке поэмы к публикации этот эпиграф, как и название, был заменен эпиграфом из Ветхого Завета: «Вкушая, вкусих мало меда и се аз умираю» (1‑я Книга Царств, гл. 14). Лермонтов стремился подчеркнуть большую символическую значимость судьбы Мцыри: ведь герой поэмы лишен имени, его судьба – это обобщенная судьба романтического пришельца и пленника, а не изложение истории, основанной на биографии какого‑то конкретного прототипа. Действительно, Лермонтов встретил в Мцхете одинокого монаха, привезенного в монастырь генералом Ермоловым, но вовсе не эта встреча послужила толчком к работе над поэмой.

Юноша, выросший в монастыре, – ситуация, занимавшая творческое воображение поэта с юных лет. Характер, родственный характеру «Мцыри», намечен в одной из заметок 1831 г.: «Написать записки молодого монаха 17 лет. – С детства он в монастыре; кроме священных – книг не читал. Страстная душа томится. – Идеалы…» Проблематика поэмы связана с центральными темами поэзии Лермонтова: темой свободы и неволи, темой бунта, который зреет в душе Мцыри и завершается бегством из монастыря. Поэма «Мцыри» сюжетно близка ранним поэмам – «Исповедь» (1829–1830) и «Боярин Орша» (1835).

В «Исповеди» Лермонтов набросал первые контуры портрета будущего героя «Мцыри»: это таинственный испанский монах, погибающий в силу каких‑то непонятных причин. Уже в «Исповеди» появился первый вариант хорошо известных строк:

 

«Ты слушать исповедь мою

Сюда пришел – благодарю;

Не понимаю: что была

У них за мысль? – мои дела

И без меня ты должен знать –

А душу можно ль рассказать?

 

В поэме «Боярин Орша» образ юноши‑пленника Арсения стал конкретнее: Арсений бунтует против боярина, убившего свою дочь, и потому бежит из его дома. В предсмертной исповеди юноша так же, как и в поэме «Исповедь», попытался «рассказать» свою душу. Яснее обрисовано время действия – эпоха Ивана Грозного. Две ранние поэмы были, таким образом, вехами в реализации замысла о герое‑бунтаре, который борется против насилия над личностью.

Во имя чего бунтует Мцыри? Цель его бунта – свобода, которая приравнивалась романтиками к естественному состоянию человека. Плен, несвобода – это состояние противоестественное, далекое от природы. Бунт Мцыри можно рассматривать как бунт самой природы, рождающей человека свободным. Обстоятельства способны подавить человека, унизить его, но не могут отнять у него самого права протестовать против тягостных, противных его душе условий жизни в монастыре.

Раскрывая смысл романтического бунта Мцыри, следует помнить, что одна из характерных черт романтического мировосприятия и поэзии романтиков – постоянное обращение к естественному, установленному природой. Именно природа для романтика – высший авторитет. Романтизм открыл для искусства человека в его связях с природой, в самом человеке писатели‑романтики стремились подчеркнуть природное начало. Главным его проявлением они считали жизнь души, внутреннюю свободу, поэтому таким постоянным был интерес романтиков к внутреннему миру героев и, наоборот, неприязнь ко всему, что ограничивает личность, делает ее зависимой от общества, от обыденной жизни.

В романтических поэмах Лермонтова основой конфликта между человеком и окружающим его миром стала ситуация неволи. Символ неволи – монастырь (в лирике ему соответствует тюрьма). Это, разумеется, не реальный монастырь, а некое условное, противоестественно замкнутое, огороженное пространство. Монастырские стены закрывают мир живой природы, монастырь – темница, куда не могут проникнуть солнечные лучи. Старик монах становится как бы живым воплощением монастыря, его представителем, «двойником»: в нем герой ощущает какое‑то ограничение, запрет. Старик исповедник безмолвен и нем, как камни монастырской ограды. И монастырь, и старик – все это из мира неподлинной, окаменевшей жизни, от которого бежит Мцыри.

Основа поэмы «Мцыри» – романтическая концепция двух миров. Один из них чужд герою, это «мир келий душных и молитв» (монастырь), где он, как ему кажется, томится в плену, второй мир – это «чудный мир тревог и битв / Где в тучах прячутся скалы, / Где люди вольны, как орлы». Эти два мира не могут соединиться. И чем сильнее отрицание плена, несвободы, тем непреклонней порыв героя к «чудному миру», созданному его мятежным воображением.

«Реалистическое» понимание поэмы может привести к ошибкам в истолковании ее смысла. Не следует забывать, что в романтической поэме такие обычные, казалось бы, понятия, как дом, семья, родина, имеют особое значение, нередко весьма далекое от общепринятого. Куда же бежит Мцыри из ненавистного монастыря, не зная дороги к дому, понимая, что возвратиться в прошлое невозможно? Он бежит в естественную среду, порывая с несвойственными для него образом жизни и мироощущением ради возвращения к самому себе, к утраченному «раю», к истокам и первоосновам своего бытия. За стенами монастыря героя ждет мир утраченной им свободы. Бегство романтика Мцыри – чистый порыв к свободе, ответ на неодолимый зов природы, поэтому «родина», «родной аул», «отец и мать», «сестры» – все, о чем вспоминает Мцыри, – это образы‑символы естественного человеческого бытия.

Когда герой говорит о родине, о «священных словах», которых не мог произнести с детства, он тоскует о свободном мире. Здесь есть все, что делает человека человеком. В мире естественно‑природной жизни и свободы, убежден Мцыри, человек не может быть одиноким: в нем есть тепло родного очага, слезы и сочувствие близких, родные могилы. Если человек свободен, он живет полноценной жизнью. Если же он в неволе, в плену, то мертв и лишен всего, что дается ему от природы. Важный мотив поэмы – мотив родины. Родина для Мцыри – это не только родной аул. Основное значение этого образа‑символа богаче: родина – это природа и свободная жизнь, возвращающая человека к его изначальной сущности. Человек, утверждает Лермонтов, должен жить не в монастырской келье, среди камней, поста и молитв, а в «божьем саду» природы.

Мцыри стремится к слиянию с родным для него миром природы, он готов «обняться с бурей». Счастье он видит в дружбе «краткой, но живой, / Меж бурным сердцем и грозой». Однако герой в своем романтическом порыве столкнулся с суровой реальностью жизни. Природа незаметно меняет свой облик, превращается из друга во врага. В конце концов природа оказывается столь же враждебной Мцыри, как и окружающий его мир людей.

Герой потерпел поражение. Его путь на родину оказался движением по кругу – он вновь попадает в монастырь, где снова должен сделать выбор: либо смириться, либо избрать иную форму протеста – смерть. Обратите внимание: смерть Мцыри показана как акт его свободной воли. Создается впечатление, что это не вынужденный, а добровольный уход из мира «келий душных и молитв». И вновь для Мцыри главный мотив ухода – слияние с природой, хотя бы в грезах; в блаженном состоянии полусна‑полуяви. Он просит похоронить его в монастырском саду, откуда «виден и Кавказ», близкая, родная, но недоступная, отвергшая его природа.

В чем же причина поражения Мцыри? Заметим, что на его пути встали не только внешние препятствия. Главное в том (и это хорошо понимает сам герой), что в его душе была внутренняя преграда, он сравнивает себя с «цветком темничным», не выдержавшим испытания невыносимой «сладостью бытия»:

 

На мне печать свою тюрьма

Оставила… Таков цветок

Темничный: вырос одинок

И бледен он меж плит сырых,

И долго листьев молодых

Не распускал, все ждал лучей

Живительных. И много дней

Прошло, и добрая рука

Печалью тронулась цветка,

И был он в сад перенесен,

В соседство роз. Со всех сторон

Дышала сладость бытия…

Но что ж? Едва взошла заря.

Палящий луч ее обжег

В тюрьме воспитанный цветок…

 

В этих горьких словах Мцыри – трагическая история его жизни и несбывшейся мечты. На воле, вдали от монастырских келий, он остался таким же одиноким, как и в «плену». Он не смог найти самого главного – дороги к людям. «Я сам, как зверь, был чужд людей / И полз и прятался, как змей», – таким он вспоминает себя. Герой не смог приблизиться к «грузинке молодой», не смог выйти к курившемуся дымками аулу – словом, Мцыри оказался чуждым людям, живущим за стенами монастыря, тем, кого он воспринимал как «вольных» людей, сравнивая их с орлами. Поэтому‑то три дня, проведенные на воле, оказались для него не самой жизнью, а только приближением к ней. Примечательно, что герой понял неизбежность поражения: чувство тревоги, неотвратимости катастрофы – ведущий мотив исповеди Мцыри. Но как истинный трагический герой, он готов погибнуть, но не допускает компромисса. Мцыри предстает в героическом ореоле. Смысл поэмы в том, чтобы прославить могущество воли, мужество, мятеж и борьбу, к каким бы трагическим результатам они ни приводили.

Героизм Мцыри проявляется во всех его поступках. Высшая форма героизма – героизм интеллектуальный, душевный. Он‑то и толкает юношу на бунт против всего, что грозит ему несвободой. Но в поэме героизм проявляется и в более сложной, символической форме, прежде всего в смертельной схватке Мцыри с разъяренным барсом. Бой с барсом – центральный эпизод поэмы, это кульминация трех «вольных» дней героя, предельно насыщенная символикой.

Барс концентрирует мощь и злую волю природы, отвернувшейся от Мцыри. Сила героя гиперболизирована, он в состоянии схватиться с диким зверем на равных. Схватка с барсом – символический бой: это поединок силы физической с силой духа. Конечно, Мцыри немощен и слаб физически, но им движет могучий дух и воля к победе, поэтому и зверь, и человек – противники, достойные друг друга. Они в состоянии драться на равных, но никто из них не в силах победить. В эпизоде с барсом достигает апофеоза мотив «дружбы‑вражды» Мцыри с природой. Эта «дружба‑вражда» не единственное препятствие на пути героя. Бой с барсом имеет глубокий психологический и философский смысл: это образное воплощение того, что происходит в душе героя. В ней враждуют два начала: неудержимое стремление к свободе и яд индивидуализма, пропитавший душу героя, «темничного», одинокого «цветка». Мцыри открыт для всего мира и одновременно замкнут, погружен в себя, не способен понять правду других людей. Он максималист и в своем отрицании, и в убеждении в собственной правоте. Мцыри не готов к диалогу с миром людей – в этом важнейшая причина его жизненной трагедии.

Лермонтов‑романтик посмотрел на судьбу Мцыри с точки зрения вечности. Не только Мцыри (романтический герой‑индивидуалист) потерпел поражение, разрушен и монастырь – символ замкнутого уклада жизни. Однако в сознании людей, в их исторической памяти жива легенда о безымянном монастырском затворнике, сумевшем, пусть на короткий миг, переломить свою несчастную судьбу. Эта легенда изложена во второй главе поэмы, она предваряет исповедь и то же время противостоит ей – не по смыслу, а по степени глубины проникновения во внутренний мир героя. В легенде рассказано только о том, что мог заметить в пленном ребенке и в замкнутом юноше взгляд извне. Исповедь героя – его взгляд в самого себя, это не предсмертное покаяние, а монолог человека, убежденного в своей правоте. Мцыри считает главным рассказ о том, что делал он на воле, – именно этот рассказ занимает большую часть исповеди. Ответ может быть очень кратким: «жил». Но Мцыри развертывает этот лаконичный ответ в красочное повествование о своей подлинной жизни вне стен монастыря, о трех днях, которые заменили ему годы монастырского «плена». Исповедь героя – это начавшийся диалог с миром, который оборвался с его смертью.

Образ Мцыри воплощает один из двух основных типов героев Лермонтова – тип героя‑пленника, жаждущего свободы. Второй тип – тип героя‑изгнанника, тяготящегося своей свободой, – воплощен в образе Демона.

«Демон». Образ Демона занимает особое место в творчестве и – шире – в духовной жизни Лермонтова. «Во всех стихотворениях Лермонтова, – проницательно заметил В. В. Розанов, – есть уже начало «демона», «демон» недорисованный, «демон» многообразный. То слышим вздох его, то видим черту его лика». По признанию поэта, он не мог «отделаться» от него на протяжении многих лет. Этот образ «преследовал» его, как некая живая сила, существовавшая объективно, вне сознания, но одновременно как нечто субъективное, определявшее его душевный склад и поведение.

Тема Демона появилась в творчестве Лермонтова в 1829 г., в стихотворении «Мой демон», в том же году была написана первая редакция поэмы «Демон», имеющей всего восемь (!) редакций, причем последняя из них, как предполагают исследователи, была закончена в 1839 г. Только завершив шестую редакцию поэмы, поэт смог, наконец, сказать о «победе» над мучившим его «двойником»:

 

Мой юный ум, бывало, возмущал

Могучий образ; меж иных видений,

Как царь, немой и гордый, он сиял

Такой волшебно‑сладкой красотою,

Что было страшно… и душа тоскою

Сжималася – и этот дикий бред

Преследовал мой разум много лет.

Но я, расставшись с прочими мечтами,

И от него отделался – стихами!

 

(Поэма «Сказка для детей», 1839–1840)

«Расставание» с Демоном было трудным. В каждом новом романтическом произведении Лермонтова он вновь и вновь заявлял о себе – столь глубок был философско‑символический образ, созданный писателем. Замыслы, связанные с реализацией этой поистине неисчерпаемой лермонтовской темы, продолжали возникать вплоть до 1841 г.

Если Мцыри – пленник, один из множества героев‑пленников в произведениях Лермонтова, то Демон – один из множества лермонтовских героев‑изгнанников. Однако образ Демона многограннее их. Демон изгнан только из рая и никогда не сможет вернуться в него. В остальном он абсолютно свободен. Дух зла, «дух изгнанья» свободен во времени и пространстве. Он бессмертен: для него не существует понятие «возраст», без которого немыслим, например, образ «вечного юноши» – Мцыри. Мцыри ведет счет жизни на дни, Демон – на века:

 

Давно отверженный блуждал

В пустыне мира без приюта:

Вослед за веком век бежал,

Как за минутою минута,

Однообразной чередой.

 

Образ Демона – одно из самых загадочных созданий Лермонтова. У него три лика: это Демон страдающий, Демон искушающий и Демон обреченный. Поэт совместил в нем взаимоисключающие, несовместимые начала. Символический смысл образа чрезвычайно широк. Отметим, что при всей необычности Демона в нем нетрудно увидеть черты романтического героя: индивидуализм, скептицизм, презрение к обыкновенному, «пошлому» человеку, отрицание человеческих ценностей. Весь этот комплекс качеств принято называть демонизмом.

Демонизм – это особое отношение к миру. Своей главной целью Демон считает разрушение существующих духовных и материальных ценностей. Он свободен от нравственных обязательств перед людьми и целым миром – в противовес идеям добра и любви Демон выдвигает идею тотального скептицизма. Он сеет зло, потому что, по его мнению, мир несовершенен, наполнен бессмыслицей:

 

Я тот, чей взор надежду губит;

Я тот, кого никто не любит;

Я бич рабов моих земных,

Я царь познанья и свободы,

Я враг небес, я зло природы… –

так говорит о себе сам Демон.

 

Следует заметить, что демоническое мироощущение, воплощенное в лермонтовском герое, не было новостью в романтической литературе. Целое поколение писателей‑романтиков пыталось, создавая образ Демона, выразить свою неудовлетворенность общественной моралью, неприкаянность и душевную опустошенность. Демонические существа в произведениях Дж. Байрона и Т. Мура, А. де Виньи, А. И. Полежаева и других были не только носителями зла, безжалостными искусителями невинных душ, но и Демонами страдающими.

Открытием Лермонтова стал образ Демона, которому наскучило зло. Взбунтовавшись против судьбы, «дух отрицанья, дух сомненья» обратился к земле, к простым человеческим ценностям и пожелал «с небом примириться». Поэт как бы заново переписал романтическую легенду о Демоне. Его антигерой «сеял зло без наслажденья», он одержим идеей духовного возрождения, считая, что сможет возвратиться к тем «лучшим дням», «когда в жилище света / Блистал он, чистый херувим, / Когда бегущая комета / Улыбкой ласковой привета / Любила поменяться с ним, /… Когда он верил и любил, / Счастливый первенец творенья!».

Любовь Демона к княжне Тамаре дает ему надежду на возрождение, усиливает тоску по утраченной гармонии. Обращение к Тамаре – исповедь Демона, который не только искушает прекрасную земную женщину, но и возвышает ее над собой, готов признать ее своим божеством. В своей клятве он высказывает заветные желания:

 

Хочу я с небом примириться,

Хочу любить, хочу молиться,

Хочу я веровать добру.

 

Но ситуация, в которой оказался Демон, глубоко противоречива: он хочет «веровать добру», но в то же время поступает как злой дух‑искуситель, одурманивающий и губящий Тамару. Она становится и возлюбленной Демона, и «жертвой бедной» его злой воли. Вся история демонической любви основана на этом противоречии. Сам Демон чувствует двусмысленность своего положения, гибельность своей любви, неизбежность поражения.

Смерть Тамары – первое поражение Демона, но окончательно он был повержен тем, что душа возлюбленной, унесенная Ангелом‑хранителем, оказалась для него недоступной. И после этого «проклял Демон побежденный / Мечты безумные свои, / И вновь остался он, надменный, / Один, как прежде, во вселенной / Без упованья и любви!..»

Лермонтов ведет в поэме свою тему – антидемоническую, направленную не столько против Демона, сколько против демонизма. Он не комментирует причин поражения своего антигероя, не обличает его, не морализирует. Автор, как и в романе о «земном Демоне» Печорине, лишь указывает на «болезнь», которая в Демоне поэмы имеет не социальный, а религиозный и философско‑психологический характер. Полемика с демонизмом ведется иными средствами: неверию Демона противопоставлен авторский взгляд на жизнь и людей. Если «дух отрицанья» убежден в ничтожности человеческой жизни, то автор считает ее благом и высшим даром. Его глазами увидены жизнь старого Гудала и красота княжны Тамары, величие Кавказа. Автор страдает вместе с Тамарой, с болью слышит «прощанье с жизнью молодой» в ее предсмертном крике. В эпилоге поэмы показан «божий мир», уже навеки свободный от демонического взгляда и демонических соблазнов. Именно изображение вечной жизни природы становится ответом Лермонтова на неразрешимые вопросы, которые задавал миру и самому себе его загадочный Демон, «современник» и философский «двойник» «героя нашего времени» – Печорина.

 

Роман «Герой нашего времени»

 

Творческий путь Лермонтова начался в эпоху господства поэтических жанров. Первое прозаическое произведение – неоконченный исторический роман «Вадим» (название условное, так как первый лист рукописи не сохранился) – относится к 1833–1834 гг. Главный герой романа – разрушитель, «демон, но не человек», мститель за поруганную честь своей семьи. Несмотря на то, что Лермонтов воспользовался историческим материалом (эпоха пугачевского бунта), в центре романа оказалась судьба романтического героя. Историческая проблематика уступила место философско‑психологической: писатель поставил проблему добра и зла, рассмотрев ее в широком, «мировом» контексте, характерном для романтизма.

В середине 1830‑х гг. внимание начинающего прозаика переключилось на сюжеты, взятые из жизни современного светского общества, однако многие замыслы так и остались нереализованными. Сохранились отрывки и наброски, в которых едва намечены конфликты и сюжетные линии будущих произведений: отрывок «Я хочу рассказать вам историю женщины…», связанный с традицией «светской» повести, и неоконченный роман «Княгиня Лиговская» (1836).

Роман «Княгиня Лиговская» – важный этап в становлении поздней прозы Лермонтова. В отличие от «ультраромантического» «Вадима», в центре нового романа оказался не исключительный герой‑романтик, а молодой петербургский офицер Жорж Печорин. Впервые появилось имя центрального персонажа будущего романа «Герой нашего времени», а самое главное – Лермонтов сделал первый шаг к созданию образа Григория Александровича Печорина. Образ Жоржа Печорина в «Княгине Литовской» – это «проба пера», эскиз, первая прорисовка характера героя будущего романа. Жорж Печорин – один из многих светских молодых людей. В его душе пока еще нет скептицизма и отчаяния – психологических качеств «героя нашего времени», хотя Лермонтов и обнаружил интерес к его внутреннему миру. События жизни и характер героя показаны в «Княгине Литовской» лишь настолько, насколько это было возможно в масштабе одного биографического эпизода – столкновения Печорина с бедным чиновником Красинским (в тексте незавершенного романа этот эпизод не имеет развязки).

В романе обозначились новые черты творческой манеры Лермонтова‑прозаика. Изображая петербургскую жизнь и светское общество, он следовал традиции популярных в 1830‑е гг. «светских» повестей, опирался на творческий опыт Гоголя – создателя «петербургских» повестей и авторов так называемых «физиологий» – произведений, написанных в жанре «физиологического очерка». В изображении внутреннего мира персонажей романа закладывались основы лермонтовского психологизма, блестяще развившегося в «Герое нашего времени».