Ковалев (вставая на ноги) – Вот так я каждый день по 5-10 минут, три раза, укрепляю нервы и силу воли!

Нина – Удивил! Я, когда перенервничаю с Константином, всегда сажусь на шпагат! Вот, смотри! (садится на шпагат)

Ковалев (снова вставая на голову) – Смотрите, какая у нас с тобой получается совместная фигура!

Нина (смеется) – А что, весьма колоритная композиция!

Ковалев (вставая на ноги) – Ух, здорово!

Нина (поднимаясь) – Ну, ладно, нервы мы сообща укрепили, что дальше?

Ковалев – Я еще стихи начал писать! Но все почему-то про женщин получается…

Нина – Прочти, не стейсняйся! (снова наливает коньяк себе и Ковалеву)

Ковалев – Вот одно, быстро его написал, под впечатлением:

(декламирует)

А, давайте забудем про горести,

Про проблемы и новый слушок!

Соберемся компанией вскорости

И махнем на реки бережок.

Красота захлестнет душу полностью.

И зачем мы страдаем зазря?

Посмотри, как таинственной полночью

Нам призывно сияет луна!

Гладь реки соблазняет загадочно,

И войти я в нее в миг сорвусь –

Там, в отблестках воды, манит сказочно

По-девичьи невинная грудь…

Потакать я желаньям решился,

И поплыл на божественный лик…

- Ты куда это там навострился? –

Остановит вдруг женушки крик.

Нина – Браво! (смеется). Нет, правда, хорошо!

Ковалев – По-моему, тоже ничего, сойдет.

Нина – А ты действительно талант, Андрей! И артист, и чтец, и поэт, и соблазнитель, и… грабитель…

Ковалев (хмуро) – Еще никого не ограбил…

Нина – Но ведь думал об этом? И думаешь по-прежнему?

Ковалев – Я совсем о другом сейчас думаю. (подходит близко к Нине). Я думаю о том, как тебя поцеловать! (неожиданно целует Нину)

Нина (пытается отталкивать Ковалева) – Ну, это уже слишком!

Ковалев – Почему?! Я люблю тебя, Нина!

Нина (иронично) – Ужас! Грабитель признается мне в любви! Дожила! А что? Наверное, сама к этому шла…Любишь, говоришь? А я вот не знаю…не уверена. Поначалу ты мне, Андрей, конечно, показался. Видный мужик, как говорят, фактурный, вроде неглупый. Но какой-то неопределенный…Без стержня! Все тебя куда-то несет, все тебе приключения подавай, жизнь легкую. Так ведь? Поверь, я этого натерпелась с Константином – досыта! С меня достаточно!

Ковалев – Ты меня пока плохо знаешь! Я надежным могу быть, и буду таким тебе по жизни!

Нина – Надежность – это хорошо… Только как вот поверить в искренность чувств, когда обстоятельства говорят об обратном!

Ковалев – Но я же сразу признался! Ты не знаешь, как мне мучительно трудно было себя переломать, пересмотреть все негативное в себе, все наносное! И я это смог! Значит, есть во мне здоровое начало, осталось что-то человеческое! Значит, я не безнадежен?

Нина – Наверное, не безнадежен… Хотя, как знать… (загадочно улыбается)…Я всегда представляла себе любимого человека необычным, неординарным… Скажешь, ты как раз подходишь под это определение? Не знаю… Константин меня часто попрекал: дескать, тебе подавай все романтичное, возвышенное, в розовом цвете! Да не так это! Просто хочется видеть в любимом человеке ЛИЧНОСТЬ! Пусть с недостатками, но личность! Чтобы у него были свои интересы, задумки, цели, которых бы он добивался, показывал характер, упорство, оптимизм. И меня тем самым заряжал! Ты, думаешь, художнику не нужна поддержка? Что у него все замыслы сами собой приходят? Нет, конечно! Подпитывать должно все окружающее, и муж – в первую очередь. А как иначе? Чем меня подпитывал в последние годы Константин? Жадностью своей, неприязнью, желанием наживы? Разве это помогало мне творить? Вот с тобой, помнишь, облака увидела? А ведь это случилось впервые за последние два года! Я в эти годы и на небо-то не смотрела, не мечтала!... Ошибиться опять боюсь, Андрей… И годы идут, и родить хочется… (заплакала)

Ковалев – Нина, послушай. Я же вижу, что я тебе нравлюсь. Зачем же лукавить и прятать свои чувства? Мне хорошо с тобой. Я душой оттаял рядом с тобой. Там, в галерее, я сначала не понял, почему вдруг меня к тебе тянет. А сейчас понимаю: с тобой мне уютно и тепло! Ты не фальшивая. Ты такая, какая есть – и дома, и на работе, и на улице. Естественная. Не приноравливаешься ни под кого, не строишь из себя «даму из высшего общества». А насчет «грабителя»… Знаешь, я даже рад, что судьба распорядилась так, что через такой экстрим мы с тобой познакомились… Я даже не ожидал от себя самого, что так смогу сказать о своих чувствах… Что – я тебе совсем не подхожу?

(В черном проеме кухонной двери, к косяку которой прислонился спиной Андрей, внезапно появляется белая рука, которая сзади ложится на шею Ковалеву. Грубый голос говорит: «Вы нам подходите, Андрей!» Ковалев от неожиданности присаживается, затем кричит сдавленным от страха голосом: а-а…а… В проеме двери кухни появляется в халате, с повязкой на голове Паулина Карловна)

Паулина Карловна (продолжая говорить нарочито грубым голосом, входит на кухню) – Что не ожидали, голубки? (Андрей, опешив, смотрит на Паулину Карловну, а Нина начинает смеяться гомерическим хохотом)