Анна – Сколько времени его будут готовить к операции?
Врач – Неделю, минимум!
Алексей – Так, послезавтра двенадцатое, через неделю будет девятнадцатое. А у меня ведь двадцатого – день рождения! Доктор! Делайте операцию двадцатого! Я вас прошу! Подарите мне новую жизнь в день моего рождения!
Анна плачет.
Доктор – Да вы успокойтесь! Мы сделаем все как надо! У нас отличные хирурги!
Алексей – Но только – двадцатого! Я так решил! Именно в день рождения! Я прошу вас, доктор! А я уж постараюсь выдержать, я вас не подведу!
Анна – Алеша, пойдем, тебе еще надо подготовиться к завтрашней защите.
Алексей – Нет, сначала пойдем к сыну!
Картина шестнадцатая
(В фойе института – Анна, Августа Трофимовна, Сергей, Павел. Они тихо переговариваются между собой, иногда прислушиваются к чему-то. Счастливый Алексей вбегает в вестибюль).
Алексей – Ну, здравствуйте! (обнимает всех). Серега! Как я тебя рад видеть! (обнимает Сергея)
Анна – Ну, как? Можно поздравить?
Алексей – Все, можно!
Павел – Ура!
Августа Трофимовна – Сынок, ты молодец!
Сергей – Я всегда знал, что ты будешь ученым!
Алексей – Но сначала мне пришлось стать строителем!
Анна – Наконец-то сбылась твоя мечта!
Алексей (возбужденно) – Представляете, когда встал за трибуну – все волнение куда-то испарилось! И отвечал, как стихи читал!
Павел – А сейчас что чувствуешь?
Алексей – Как будто камень с плеч свалился! Так легко! Танцевать охота! (подхватывает Анну и кружит ее)
Анна – Леша, подожди! Уронишь!
Алексей – Не уроню! Я тебя на руках теперь носить буду всю жизнь!
Анна – Всю жизнь?
Сергей – А что, он мужик крепкий, удержит!
Анна – Хватит, Леша! Ты же знаешь, тебе нельзя…
Августа Трофимовна – И то, хватит, Алексей, смотри, как побледнел!
Алексей – Это я от радости! От радости!
Сергей – Пойдемте, отметим это дело! Я приглашаю!
Павел – Давай, я понесу портфель…отец!
Алексей – Пойдем, сынок!
(все уходят)
Картина семнадцатая
(В темноте, на фоне тикающих часов
слышатся голоса Алексея и Анны)
Костров – Аня, это я…
Анна – Лешенька, ты жив?!
Костров – Все нормально…
Анна – Слава богу, слава богу! Ты жив! Все будет хорошо! Только, пожалуйста, будь!
(плачет и смеется сквозь слезы)
КОНЕЦ
ОГЛЯНИСЬ
(ЛИРИЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ В 2-Х ДЕЙСТВИЯХ)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
КОВАЛЕВ АНДРЕЙ НИКОЛАЕВИЧ – молодой мужчина спортивного телосложения, 33 года; менеджер туристической фирмы;
СУХИНИНА НИНА ЭММАНУИЛОВНА – 32 года, миловидная, современная женщина, художник;
ШТЕЙНЦ ПАУЛИНА КАРЛОВНА – 68 лет, вдова состоятельного чиновника, эксцентричная, молодящаяся особа, мать Н.Э. Сухининой;
ЮКОВ ПЕТР ПАВЛОВИЧ – 67 лет, представительный мужчина с вкрадчивыми манерами;
СУХИНИН КОНСТАНТИН ИВАНОВИЧ – 34 года, служащий, заносчивый человек, одетый с иголочки, муж Н.Э. Сухининой;
СОФЬЯ ПОЛИКАРПОВНА – 65 лет, соседка и подруга П.К. Штейнц
Действие первое
Картина первая
Наши дни. Летний вечер. На автобусной остановке Андрей Николаевич Ковалев громко разговаривает по мобильному телефону, одновременно пытаясь поймать такси. В углу остановочного комплекса молча сидит человек пожилого возраста, хорошо одетый. Он внимательно наблюдает за Ковалевым.
Ковалев: Вот только не надо мне угрожать! Я уже тебе объяснял, что верну эти деньги. Когда-когда… Скоро! Вот прокручусь с одним делом – и верну! Да не надо так шутить! Тоже мне – крутой! Я сам приму решение… Да пошел ты!
(выключив телефон, Ковалев энергично ходит взад – вперед)
Ковалев – Вот ведь гад! Сам меня подставил, а теперь угрожает… Ну, он еще пожалеет! Эй, шеф! (машина проезжает мимо)
Человек на скамейке – Что, неприятности?
Ковалев – А Вам-то что?
Человек на скамейке – Да, видно, проблемы у Вас нешуточные, молодой человек…
Ковалев – Что за мода совать нос не в свои дела?
Человек на скамейке (вставая) – Может, я помочь хочу?
Ковалев (раздраженно) – То же мне – помощник! Чего надо?
Человек на скамейке – Не хотите ли спокойно поговорить? Нет, не здесь! Вот – кафе рядом – зайдем, посидим недолго… Есть конкретное предложение…
Ковалев (раздумчиво) – Еще время тратить… Хотя, ладно, все равно надо перекусить! Ну, пойдемте, послушаем заодно ваши предложения!
(в кафе за столиком)
Юков – Сначала позвольте представиться. Зовут меня Петр Павлович, фамилия – Юков. Я, так сказать, человек крайне заинтересованный в таком партнере, как Вы.
Ковалев – А я – Ковалев Андрей…Андрей Николаевич, 33 года, разведен, разорен, и вообще, в большой-большой ж... яме! Не понимаю, чем это я могу заинтересовать такого солидного человека, как Вы…
Юков – О, Вы не спешите, Андрей Николаевич! Обо всем по-порядку. Но сначала – за знакомство! (выпивают, закусывают)
Дело, так сказать, тонкое, но очень-очень выгодное. Можно сказать, доходное – и весьма!
Ковалев – Деньги, конечно, нужны, но только если это – не убийство, или хуже того – проституция, или что-то в этом роде…
Юков – Да побойтесь бога, Андрей Николаевич! Вы – и голубой экскорт! И в мыслях ничего такого нет… Тут (оглядываясь по сторонам) действовать предстоит…нестандартно, так сказать, нетривиально, и в то же время решительно и с большой выдумкой, импровизацией, если хотите.
Ковалев – А поконкретнее – можно?
Юков – Дело в женщине. Очень богатой. А действовать предстоит через ее дочь – она художница, вернее, сейчас уже не художница, а сотрудник Арт-галереи. А мамаша ее – вдова очень богатого чиновника. Он был заместителем министра, и в свое время много чего накопил. Там только одних картин художников – передвижников порядка двадцати штук! А сколько уникального фарфора, редкой мебели, да и драгоценностей – уму непостижимо!
Ковалев – А Вы-то откуда это знаете?
Юков – Ну как же? Я ведь сам помогал в свое время покойничку многое из этого богатства доставать! Искал, договаривался, перекупал! В общем, покрутился я изрядно, и не напрасно: коллекция-то очень приличная! Ну, и мне, конечно, переподали некие комиссионные. Но в последние годы жизни Эммануил Эмильевич, царство ему небесное, (крестится) стал очень уж жадным. И со мной так до конца и не расплатился за выдающиеся, надо сказать, вещи, например, за ордена царской России – помер в одночасье. А вдова покойника – еще скупее своего муженька! Паулина Карловна Штейнц – еще та бестия! Хитрая, все время поддакивает, сочувствует, как бы соглашается – а сама ни в какую, ничего не отдает из обещанного! Вот и сегодня буквально не пустила меня на порог. А я ведь за своим, кровным прихожу! Отдала бы хоть одну картину – в расчет за услуги неоплаченные – я бы и отстал. Но нет! Криком кричит: заявлю, дескать, в милицию на мошенника! Это я-то мошенник! А ведь когда-то я был почти что членом их семьи. Вот какая неблагодарность! Так бы и придушил эту змею! Ох, даже сердце заболело…
Ковалев – И что, я должен исполнить роль некоего альфонса, чтобы затем выкрасть это барахлишко?
Юков – Тише, ради бога! Тише… Что значит – выкрасть? За Вас это сделают другие люди. Вам надо только сблизиться с дочкой вдовы, войти в доверие, а может, и влюбить ее в себя. Словом, усыпить бдительность у молодой дамочки и у этой старой карги тоже. А дальше… Ну, в общем, потом обговорим все детали. Ну что, беретесь?
Ковалев ( размышляя) – Никогда не был в таком идиотском положении… Но долг… Хм… А лет-то хоть сколько этой дочке? Она не страшилище какое-нибудь? А то ведь и глянуть будет тошно, не то что… (закуривает).
Слушайте, а подставы в этом деле никакой нет? А то ведь сунешься, а потом всю жизнь жалеть будешь. А?
Юков – Что Вы, что вы! Все по-честному! Никаких подводных камней…И она даже очень симпатичная. И гонорар, заметьте, очень серьезный. Вот, смотрите (рисует на салфетке цифры). И это только аванс!
(Ковалев смотрит на бумагу, медленно раздумывает, потом нерешительно кивает).
Юков – Ну, вот и ладненько! Вот и замечательно! Давайте за это дело выпьем!
Ковалев – Да вы не суетитесь так, Петр Павлович! Еще кой-какие детали – надо бы обговорить…
Юков – Да-да, слушаю, Вас, Андрей Николаевич!
Ковалев – Дело в том, что у меня в последнее время как-то не складывается с женщинами… Вернее, в каждой из них я теперь вижу лишь предательницу и хищницу. Опыт, знаете-ли… А тут – влюбить в себя…
Петр Павлович – Неужели все так безнадежно?
Ковалев – Знаете, мне тридцать три года, а я уже дважды был женат. Вернее, второй раз жил в гражданском браке, но ведь это тоже опыт. Первая жена, Людмила, меня устраивала полностью: умная, тактичная, приятная внешне… Но, как оказалось, совершенно не имела чувства юмора.
Петр Павлович – А это обязательно для жены?
Ковалев – А как? Мы же совсем молодые тогда были. Поженились, когда ей стукнуло 23, а мне – 25. Хотелось побольше удовольствий от жизни. Первые два года мы практически не расставались друг с другом, были, что называется, «не разлей-вода». Люда сразу сказала, что намерена строить карьеру, поэтому рожать будет только к 30-ти годам. И я согласился. А зря! Это я сейчас понимаю. А тогда… Вечеринки с друзьями, поездки куда-то, приключения разные… Я чаще стал отрываться с друзьями, а Людмила не вылезала из корпоративных мероприятий – успешно «шла в гору».
Потом замечаю, Людмила почти совсем не бывает дома. Я уже не говорю, чтобы она там что-то готовила – ей было это не с руки с первых дней нашей совместной жизни! Вернее, она не умела готовить совсем. Я попытался было сначала как-то на это влиять, а потом плюнул. Да и питаться у друзей и в ресторанах было и вкуснее, и приятнее. Так вот, на четвертую годовщину нашей свадьбы я решил: пора становиться добросовестным семьянином! У друзей уже детки пошли, своих забот добавилось, а я все как неприкаянный: жена вроде есть, а я ее сам не вижу, не то, чтобы с ней куда-то появиться…
Петр Павлович – Это Вам тогда уже под тридцать было?
Ковалев – Да, почти тридцать. Я подговорил одну свою подружку, бывшую, чтобы она пришла в офис к Людмиле, и предъявила ей на меня свои права – дескать, давай развод, поскольку мы с Андреем любим друг друга и ждем ребенка к тому же. Так ведь женушка моя сразу поверила! Вы представляете? Она мне даже не позвонила, не выяснила ситуацию! А просто молча выслушала Жанну (это так подругу мою бывшую зовут), потом достала одну тысячу рублей, протянула деньги Жанне и со словами: «Это ему на презервативы, чтобы предохранялся впредь!», развернулась и ушла! А потом сама подала на развод.
Петр Павлович – И ничего нельзя было исправить?
Ковалев – Да я сам сразу сделал вывод: зачем мне такая жена, если юмора не понимает? Тоже мне «Генеральный директор фирмы»! Я к тому времени хоть и был простой менеджер туристского агентства, но достоинство свое не растерял! Словом, мы расстались. Людмилу иногда вижу, она так и не замужем. А я не жалею: предала нашу любовь за тысчонку! Я, кстати, на эту тысячу презервативов накупил и ей по почте отправил. Обратно посылка не вернулась! Видно, пригодилась!
Петр Павлович – Выходит, любви-то и не было…
Ковалев (грустно) – Да, так вот и выходит…
Петр Павлович – А вторая жена?
Ковалев – Вторая была Ксения. Мы вместе в турагентстве работаем. Вернее, работали. Интересы, вроде, общие, да и человек она компанейский: веселая, сексуальная, за словом в карман не полезет. Когда стали жить вместе, она меня закармливала, ну просто на убой! Я уже и жениться решил на ней официально, после того, как два года мы с ней прожили гражданским браком. Заявление в загс отнесли. И после этого – как отрезало! Она стала на 360° совершенно другой! За день до нашей свадьбы она мне показывает список всех вещей, всей мебели, что были в моей квартире, вплоть до трусов и носков моих, и говорит, что все это надо указать в приложении к свидетельству о браке, а лучше, - в брачном договоре. Я наорал на нее основательно! Ксения ревела тогда белугой. А назавтра, когда должна была состояться свадьба, я поехал с дружками на церемонию на одной машине, попозже, а Ксения с подружками – на другой, пораньше. Напрасно Ксения ждала меня в загсе целых 3 часа! Мы с друзьями в это время уже гудели на базе за городом, остались там на целых три дня! В квартире, сразу как Ксения уехала на церемонию бракосочетания, я поменял замки. Так что, вернувшись, она поцеловала дверной пробой и прочла письмо, которое я ей оставил в двери. В письме была одна фраза: «Твои вещи находятся у соседки, жаль, что ты их не включила в общий список!»
Петр Павлович – Жестоко вы, однако, с ней обошлись!
Ковалев – Жестоко? Когда, вернувшись с базы, через 3 дня, я проверил домашний сейф, оказалось, что эта хищница успела-таки умыкнуть все деньги и золотые безделушки – портсигар, цепочку, часы и так далее! Ну, как верить после этого женщинам?! Да, сам я не герой, и ошибаюсь, и веду себя, порой, по-идиотски, но это все от избытка чувств, поверьте!
Петр Павлович – А к экстрасенсу сходить не пытались?
Ковалев – Да что толку от этих экстрасенсов? Я ведь понимаю, что сам во многом виноват. Но и на небесах, наверное, что-то должно сойтись, чтобы два человека почувствовали друг друга, и настоящая любовь случилась… А так – все это одна игра в любовь… Ну, что-то я захмелел, да разворчался…
Петр Павлович – Ничего, ничего, Андрей Николаевич! И хорошо, что выговорились. А вот насчет долга вашего…
Ковалев (раздраженно) – А это мое личное дело! И не лезьте, куда не надо! Сам разберусь!
Петр Павлович – ладно, ладно! Я ведь просто так спросил… Давайте выпьем! Ну их, этих женщин…(помолчали) Ну, так что, не передумали делом моим заняться?
Ковалев – Дело, как я понимаю, теперь наше общее…Есть у меня тут одна зацепка, как в квартиру эту попасть…(Ковалев и Юков склонились над столом и о чем-то оживленно продолжают говорить. Музыка заглушает их голоса).
Картина вторая
(Квартира Штейнц. Паулина Карловна, сидя у трюмо, делает макияж лица. Несмотря на зрелый возраст, эта дама всегда тщательно следит за собой. Квартира обставлена антиквариатом, на стенах – картины).
Паулина Карловна – Поэтому я тебе и напоминаю, Ниночка, что надо обязательно укрепить замок на входной двери…
(из соседней комнаты периодически выглядывает Нина Сухинина, ее дочь. Она собирается на работу, поэтому на ходу занимается укладкой волос и одевается).
Нина – Мама, ты опять все перепутала! Двери мы уже укрепили, и замок снова поменяли. Их и так целых три на дверях. А еще и сигнализация есть, и два засова! И потом, ты ведь почти всегда дома! Никому не открываешь! Нам надо замочек в папином столе заменить, это верно.
Паулина Карловна – Ну, как это я перепутала? Вчера мне показалось, что замок в двери как-то уж очень легко открывается, как-будто он расшатан. А ведь раньше его и открыть-то было очень трудно. Я тебе как начну открывать дверь, так все руки израню. А сейчас – очень просто. Тебе не кажется это подозрительным? У меня такое чувство, что кто-то пытается его открыть снаружи.
Нина – Мама, но ведь это только один замок, а остальные закрыты прочно!
Паулина Карловна – А остальные я и не закрываю, когда ты уходишь. А зачем? Основной замок очень надежен. И потом – я ведь совсем измучусь, открывая все замки, когда ко мне приходит подруга моя, Софья Поликарповна. А так – легко и быстро, с одним-то замком!
Нина (выходя на середину комнаты) – Вот видишь, а сама утверждала всегда, что надежно закрываешься, на все замки. Мама, ну нельзя же так! Все-таки у нас есть памятные вещи, довольно дорогие…
Паулина Карловна – Но я же не совсем вышла из ума, кому попало не открою! И потом, мне всего 68 лет! Ты что, считаешь это возрастом для меня? Посмотри, как я выгляжу! (Паулина Карловна вспорхнула с кресла и закрутилась в немыслимом танце, напевая. Ее яркий халат разлетался во все стороны. Выглядела она действительно лет на 20 моложе).
Нина – Мама, я тебе много раз говорила, что ты выглядишь зачастую, как моя старшая сестра, но никак ни мать!
Паулина Карловна – Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Это замечательно! К черту старость! Надо еще полетать, попорхать! А что нам, молодым, красивым да одиноким! Мы еще хоть куда! (она заразительно смеется, довольная своей внешностью).
Нина – Кстати, я забыла вчера вечером спросить: Константин не звонил больше?
Паулина Карловна – Нет, дорогая, не звонил. Все, видимо, окончательно кончилась ваша супружеская жизнь! Слава богу! Ведь говорила: Не пара он тебе! Все из себя какого-то принца строил! А на самом деле – кто? Простой клерк. Единственное, что в Министерстве работает, куда его Эммануил еще в свое время устроил. И что? Он хоть отблагодарил нас по-настоящему? Ну, женился на тебе, зато портил нервы каждый день. И как одолжение тебе сделал – дескать, цени, что на тебе женился! Если бы был жив твой отец, этого Константина давно бы уже ни то, что в Министерстве, в городе бы не было! Единственное, что ему нужно – так это вот богатство! (показывает на обстановку квартиры). Настоящий прохиндей! (Паулина Карловна гневно закуривает и усаживается в кресло). И я правильно сделала, что ему указала на дверь, еще тогда, год назад! Ты, вообще, собираешься развод с ним официально оформлять?
Нина – Ну, я же в скорости и подала на развод, и ушла от Константина, когда у нас пропал папин перстень… Я зайду в суд сегодня, постараюсь все ускорить… Ну, ладно, мамочка! Я побежала! Ты, главное, закрывайся на все замки и запоры. А если пойдешь куда-то…
Паулина Карловна – Я собираюсь в салон-парикмахерскую…
Нина – то обязательно все сдай на охрану! Не забудь, пожалуйста! (целует мать и уходит).
Паулина Карловна (докуривая сигарету и разговаривая вслух) – Вот так всегда! Убежит, даже не позавтракает! Ой, Нинка, несчастливая ты у меня какая-то… Вот Эмик, уже скоро, 5 лет будет как в сырой земле лежит. Нина тогда только – как год замуж вышла за этого Константина, будь он неладен. Эмик тоже не подарок был, но зато самостоятельный и богатый. А этот – муженек Нинин? Придет, только и ходит как павиан ряженый, да все пересчитывает, сколько фарфора стоит да картин в квартире висит. Неужели думает, что ему что-то достанется? Хорошо, что Эмик им с Ниной сразу отдельную квартиру после свадьбы купил, двухкомнатную. Ну, сейчас ее, конечно, делить придется… Мы-то с Ниной в этих хоромах как-нибудь проживем. Только бы мужа ей поприличнее найти… Тут я ходила в салон один, погодать на дочку. Денег, правда, содрали немеренно. Но ведь ворожея эта, Аделаида-кудесница, прямо сказала: пусть дочь плюнет через правое плечо 3 раза на человека, ее предавшего, и 3 раза его против часовой стрелки обойдет. Тогда он сам от нее отстанет! А Нине откроется новый, светлый путь. Как с чистого листа. Так ведь не хочет она этот обряд делать! Все смеется надо мной. Мне самой, что ли, вокруг Константина побегать… (звонок в дверь)
О, день начался!
Кто там? (открывает дверь)
- Здравствуй, подруга! (входит Софья Поликарповна с тортом).
Паулина Карловна – Ну, наконец-то! Я уже вся от скуки изнываю! Здравствуй, родная! (целуются)
Софья Поликарповна – А я с подарком к тебе, Паулиночка! Сегодня у меня день стряпни! Своих мужиков я накормила, и сразу к тебе. Давай чаевничать!
Паулина Карловна – Сейчас-сейчас! Проходи вот сюда, за столик, а я чай поставлю! (уходит на кухню. Софья Поликарповна ставит торт на обеденный стол, сама рассматривает картины)
(вернувшись с подносом, на котором чайник, чашки, сахар).
Что, любуешься на вечную красоту? (обе усаживаются за столом, пьют чай)
Софья Поликарповна – Да, твой Эммануил все-таки молодец был! Такую красоту собрал!
Паулина Карловна – Всю жизнь собирал! Сначала сам, как стал ездить по командировкам, что-то прикупал, привозил. Надо сказать, бессистемно: понравилось, или кто-то нахвалит – вот и купит. А потом, со временем, стал каталоги разные выписывать, начал подбирать по историческим периодам, по конкретным коллекциям, по темам, или по именам известным. Ну, к примеру, фарфор царский. Или, ордена царской России. А уж после, как стал заместителем Министра, человек один ему свои услуги предложил. Что-то находил, что-то привозил. Только уже 5 лет успокоиться не может этот Петр Павлович! Представляешь, заявляется тут ко мне на днях в очередной раз и требует, чтобы я расплатилась якобы за долги Эммануила перед ним. Дескать, за последнюю партию орденов Эммануил с ним не рассчитался комиссионными процентами. Да быть такого не может! Эммануил настолько был дотошным, что сразу все планировал и расписывал по пунктикам. А уж с поставщиками своими он рассчитывался в первую очередь. Я этому Петру Павловичу пригрозила милицией, так он сразу ушел. Конечно, вся коллекция уже давно в различных каталогах издана, да и застрахована… Но все равно очень небезопасно рядом с ней находиться! Я иногда так переживаю, так переживаю…
Софья Поликарповна – Конечно, богатство-то какое! Но только ведь все под надежной охраной! Надо ли так переживать?
Паулина Карловна – Да я бы давно большую часть всего этого добра распродала! Только ведь все записано на Ниночку! А она – ни в какую! Говорит: память об отце! Пока есть силы – будем сами охранять! Только как тут сохранишь, если ее родной муженек уже свои лапы запускать начал!
Софья Поликарповна – Да ты что? Этот Константин, что ли?
Паулина Карловна – Он самый! Представляешь, год назад, после дня рождения Ниночки, когда они с Константином были у меня, мы вместе посидели, правда, без всяких радостей – от этого Константина одни только колкости наслушаешься. Наутро я обнаруживаю, что в секретере стола нет перстня старинного, его Эмик покупал за бешеные деньги. Перстень очень ценный, 18 век, с бриллиантами. Кроме Константина – некому было его украсть! Так ведь он такую истерию закатил, когда я ему прямо сказала: верни украденное! Как он меня только не обозвал! Представляешь: назвал меня мымрой без ретуши! Что он имел ввиду? Ну, Ниночка-то у нас с характером, еще дай бог каким. Она об его башку вазу сразу разбила! И ваза тоже не дешевая была… Но бог с ней, с этой вазой. Главное, еще ушла от него сразу, а недавно подала на развод. А Константин этот так и не признался, что именно он перстень забрал. Все позванивает, говорит: «Нина, вернись, иначе не прощу за такое оскорбление». Это он-то собирается прощать! Наглость неслыханная! Ну, как тут не переживать?
Софья Поликарповна – Да, от такого зятя надо избавляться сразу – иначе по миру пустит! А Нина-то до конца решила идти, или все-таки передумает разводиться?
Паулина Карловна – Она настроена решительно! Да, по-моему, и любви-то у них особой не было… Детей так и не завели – все дела, все беготня…
(раздается телефонный звонок, Паулина Карловна спешит ответить по телефону)
Паулина Карловна – Да, да, правильно позвонили! Да, нам нужна домработница! Да, нужны серьезные рекомендации… Нет, проживать здесь не нужно. Уборка – ежедневная с 10.00 до 12.00, и приготовить обед нужно будет. Вот и все. Ну, сходить 1 раз в два дня на рынок. Всего работать предстоит с 10.00 до 14.00, может до 15.00 часов. Оплата? Оплата очень хорошая. Это мы при встрече обговорим. Адрес помните? Заходите, звоните! До свидания! (кладет трубку)
Софья Поликарповна – Так вы все-таки решили снова брать домработницу?
Паулина Карловна – Да. После Ильиничны никого уж не хотела брать. Все-таки 25 лет она у нас работала, пока не померла. Царство ей небесное! (крестится). Но все эти шесть месяцев так тяжело одной, ты не представляешь! На себя совсем времени не остается! Я и в парикмахерскую выбраться не могу, все некогда. Ниночка дома появляется часто поздно вечером, а то и к ночи. В ее Арт-галерее – бесконечные вернисажи, презентации, бенефисы… А она, как главный художник, отвечает за все. И потом, Ниночка сама не оставляет желания вернуться к живописи, она ведь очень талантливая! После смерти Эмика Ниночка как-то сникла, и писать практически перестала. Она очень любила отца! (прикладывает носовой платок к глазам).
Софья Поликарповна – А ведь Ильинична жила у вас постоянно. Не хотите нового человека пускать в свою жизнь?
Паулина Карловна – А зачем? Я пока еще бегаю, и зарядку делаю, так что за мной ухода не требуется. Лишний человек в доме – это ведь такая головная боль! Еще неизвестно, на кого нарвешься. Вот, моя хорошая знакомая, Алевтина Матвеевна, рассказывала. У них домработница стала проживать в квартире, поначалу все нормально было. А потом – кот сгинул, следом – собака отравилась. А когда уж сынок ее стал отчего-то желтеть – Алевтина Матвеевна забила тревогу! Установила за домработницей слежку, наняла частного детектива. Тот выследил, что домработница ходит к одной гадалке и берет у нее какие-то травы. Оказалось, что эту траву она и подсыпала – то кошке, то собаке, а затем и сыночку хозяйскому. Всех по очереди отравить хотела! Оказалось, что она в заключение была 2 раза. А рекомендации ее оказались фальшивыми. Вот так-то! Хорошо, хоть сыночка успели вылечить. Теперь Алевтина Матвеевна никого не берет – сама управляется. А я в таких хоромах одна никак не управлюсь! Пыль – она каждый день появляется! И ковры вроде я все убрала, а все равно – эти картины, хрусталь – они как притягивают эту пыль!
Софочка, подожди, я сейчас переоденусь, и мы сходим с тобой в парикмахерскую, ты не против?
Софья Поликарповна – Да я с удовольствием! Зайдем по пути ко мне – я мигом соберусь!
Паулина Карловна (уходя в смежную комнату) – Ну, я сейчас!
(раздается звонок в дверь)
Паулина Карловна (выглядывя) – Софочка, открой, пожалуйста! Там должна придти женщина по поводу устройства домработницей – так ты ее пропусти! Я скоро!
Софья Поликарповна (у двери строго) – Кто там? Как Вы сказали? Вы одна? Минуточку, я посмотрю (смотрит в дверной глазок. Открывает дверь). Входит мужиковатая женщина средних лет, явно деревенского типа: в очках, в кофте, длинной темной юбке, на голове светлая косынка, в руке небольшая авоська. (это пришел переодетый женщиной Ковалев).
Ковалев (низким голосом) – Я по объявлению…(откашлявшись, далее говорит более высоким, похожим на женский, степенным и певучим голосом). Я звонила, и мне сказали подойти, познакомиться… Вы хозяйка?
Софья Поликарповна – Нет, хозяйка сейчас выйдет… Да Вы проходите! (Ковалев нерешительно потоптавшись, проходит в гостиную). Присаживайтесь! Вы издалека?
Ковалев – Сама-то я из Тульской области, но живу в работницах уже, считай, 15 лет.
Софья Поликарповна – А почему от предыдущих хозяев уходите?
Ковалев – Последние три месяца я не работала, мать у меня померла в деревне. Ездила, хоронила, летом дом продавала, да все затянулось по времени. Вот хозяйка ждать-то и перестала… А сейчас все дела закончила, и опять в Москву. Привыкла я к городу. Да и в деревне, почитай, никого из родных не осталось, все разъехались, или померли…
А работы-то здесь по дому много?
Софья Поликарповна – Вам хозяйка все расскажет и покажет.
Ковалев (оглядывая комнату) – Тут, я смотрю, картин много, да фарфора, да хрусталя. А мебель какая старинная…
(подходит к картине и долго рассматривает ее).
- Дорогая, наверное… (пытается потрогать картину пальцем)
Паулина Карловна (выбежала, кричит) – Руками не трогать!
(Ковалев от неожиданности неловко поворачивается, и, зацепившись юбкой за стул, внезапно остается без юбки – в трусах и смешно торчащей кофте).
Софья Поликарповна (кричит) – Да это же… мужчина! Паулиночка, это что?! (Паулина Карловна, одетая в брючный костюм, вдруг делает акробатический кульбит, переворачивается через голову, и, быстро открыв ящик письменного стола, выхватившей из него пистолет и направляет оружие на Ковалева)
Паулина Карловна (кричит) – Стой, стреляю! Руки вверх!
(Ковалев, опешив от экстремальной ситуации, поднимает сначала руки вверх, затем пытается надеть юбку, сумка вываливается из его рук)
Ковалев (своим голосом)– Вы… вы чего? Вы в своем уме?
Паулина Карловна (входя в азарт) – А вы? Вы кто? Вы как посмели заявиться сюда в таком виде? Руки! Руки держите!
Ковалев – Я… это… Я разыграть хотел!
Паулина Карловна – Кого разыграть? Вы же наверняка грабитель! Хотели под видом деревенской дурочки проникнуть в квартиру? Кому вы лапшу на уши вешаете? Софочка! Немедленно звони в милицию! (держит под прицелом Ковалева)
Ковалев – Не надо милицию! Я все расскажу! Ну, погодите, не звоните! (умоляет)
Паулина Карловна – Ну, и что Вы хотели мне соврать? Только быстро!
Ковалев (запинаясь) – Я…я поклонник Вашей дочери – Нины Эммануиловны. Тайный поклонник! Вот…познакомиться с ней хотел… но необычным способом… чтобы веселее вышло… Вот… Она же такая строгая, недоступная… Я на вернисаже ее увидел, а подойти не решился. А, тут читаю Ваше объявление про домработницу, и решил пошутить, переодеться женщиной… Я в студенческом театре разные роли играл: и Деда Мороза, и Бабу-Ягу, и Корчагина, и…Жанну д’Арк…
