Определение нормы. Динамическая теория нормы

Термин «норма» по отношению к языку прочно вошел в обиход и стал центральным понятием культуры речи. Академик В.В. Виноградов ставил изучение норм языка на первое место среди важнейших задач русского языкознания и области культуры речи [1].

В современной лингвистике термин «норма» понимается в двух значениях: во-первых, нормой называют общепринятое употребление разнообразных языковых средств, регулярно повторяющееся в речи говорящих (воспроизводимое говорящими), во-вторых, предписания, правила, указания к употреблению, зафиксированные учебниками, словарями, справочниками.

«Русский язык» читаем: «Норма (языковая), норма литературная- принятые в общественно-речевой практике образованных людей правила произношения, грамматические и другие языковые средства, правила словоупотребления» [3].

Широкое распространение получило определение: «...норма - это существующие в данное время в данном языковом коллективе и обязательные для всех членов коллектива языковые единицы и закономерности их употребления, причем эти обязательные единицы могут либо быть единственно возможными, либо выступать в виде сосуществующих в пределах литературного языка, вариантов» [4].

Ю.Н. Караулов обращает внимание еще на один аспект при определении нормы: «Норма, учитывающая как системный, так и эволюционный аспекты языка, невозможна без третьей координаты - личностной, т.е. языкового сознания» [5].

Для того чтобы признать то или иное явление нормативным, необходимы (по меньшей мере!) следующие условия:

1) регулярная употребляемость (воспроизводимость) данного способа выражения,

2) соответствие этого способа выражения возможностям системы литературного языка (с учетом ее исторической перестройки),

3) общественное одобрение регулярно воспроизводимого способа выражения (причем роль судьи в этом случае выпадает на долю писателей, ученых, образованной части общества).

Приведенные определения касаются языковой нормы. Однако, если мы признаём дихотомию язык? речь, то необходимо говорить и о речевой норме. Понятие речевой нормы тесно связано с понятием функционального стиля. Если языковые нормы едины для литературного языка в целом, они объединяют все нормативные единицы независимо от специфики их функционирования, то речевые нормы устанавливают закономерности употребления языковых средств в том или ином функциональном стиле и его разновидностях. Это - функционально-стилевые нормы, их можно определить как обязательные в данное время закономерности отбора и организации языковых средств в зависимости от ситуации, целей и задач общения, от характера высказывания. Например, с точки зрения языковой нормы правильными считаются формы в отпуске - в отпуску, дверьми дверями, читающий ученик - ученик, который читает, Маша красива - Маша красивая и т.п., однако выбор той или иной конкретной формы, того или иного слова зависит от речевых норм, от коммуникативной целесообразности.

Литературный язык соединяет поколения людей, и поэтому его нормы, обеспечивающие преемственность культурно-речевых традиций, должны быть как можно более y стойчивыми, стабильными. Норму, хотя она и отражает поступательное развитие языка, не следует механически выводить из языковой эволюции. Л.И. Скворцов ввел в оборот понятие динамической нормы, включая в него и признак потенциальных возможностей реализации языка. Он указывает, что различают два подхода к понятию нормы: таксономический (классификационный, описательный) и динамический. Языковая норма, понимаемая в ее динамическом аспекте, есть «обусловленный социально-исторически результат речевой деятельности, закрепляющей традиционные реализации системы или творящей новые языковые факты в условиях их связи как с потенциальными возможностями системы языка, с одной стороны, так и с реализованными образцами - с другой» [6].

Динамическая теория нормы, опираясь на требование относительной устойчивости, совмещает в себе и учет продуктивных и не зависящих от воли говорящих тенденций развития языка, и бережное отношение к тем речевым навыкам, которые были унаследованы от предшествующих поколений [7].

Понимание динамической природы нормы включает как статику (систему языковых единиц), так и динамику (функционирование языка). При этом функциональный аспект нормы особенно интересен, так как связан с таким явлением, как вариантность: «Норма не может быть задана конечным набором фактов, а неминуемо выступает в виде двух списков - обязательного и допустимого (дополнительного). Это источник нормативной вариантности, т.е. вариантов в пределах нормы» [8].

Вариантность норм

Варианты (или дублеты) -это разновидности одной и той же языковой единицы, обладающие одинаковым значением, но различающиеся по форме. Некоторые варианты не дифференцируются ни семантически, ни стилистически: uначе - инaче; скирд - скирдa; цехи - цеха; сaжень - сажeнь. Однако подавляющее большинство вариантов подвергается стилистической дифференциации: звaла - звалa, бухгалтеры - бухгалтера, обусловливать - обуславливать, машу - махаю (вторые варианты по сравнению с первыми имеют разговорный или просторечный оттенок).

Как и за счет чего возникают варианты? Какие явления можно считать вариантными, а какие нет? Какова судьба вариантных способов выражения? Эти и другие вопросы постоянно находятся в поле зрения ученых.

Известно, что язык непрерывно меняется. Это очевидно. Сопоставим текст, написанный около 150 лет назад, с современным, чтобы увидеть перемены, произошедшие в языке за это время:

Но только что сумрак на землю упал,
По кoрням упругим топор застучал,
И пали без жизни питомцы столетий!
Одежду их сoрвали малые дети,
Изрублены были тела их потом,
И медленно жгли их до yтра огнем.

(М. Лермонтов)

Зевеса, мечущего громы,
И всех бессмертных вкруг отца,
Пиры их светлые и дoмы
Увидим в песнях мы слепца.

(Н. Гнедич)

В приведенных контекстах представлены явления, расходящиеся с современными нормами по определенным признакам: фонетическим, лексическим, морфологическим и др. Постоянные, непрерывные языковые изменения, которые происходят в небольшие промежутки времени, мало заметны. Стадия варьирования и постепенная замена конкурирующих способов выражения обеспечивают менее ощутимый и не столь болезненный сдвиг нормы, в немалой степени способствуя существованию известного парадокса: язык изменяется, оставаясь самим собой.

Л.В. Щерба в свое время писал: «...в нормативной грамматике язык зачастую представляется в окаменелом виде. Это отвечает наивному обывательскому представлению: язык изменялся до нас и будет изменяться в дальнейшем, но сейчас он неизменен» [9]. Функционирование языка предполагает языковые изменения, замену одной нормы другой. В.А. Ицкович представляет процесс смены норм следующим образом. Новое попадает в язык вопреки существующим правилам. Оно появляется обычно за пределами литературного употребления? в просторечии, в профессиональной речи, в разговорно-бытовой и т.д. Потом постепенно закрепляется в литературном языке [10]. Схематически это можно представить так:

Схема 1. Смена норм современного русского литературного языка

Вначале явление X 1 - норма, явление Х 2 находится за пределами КЛЯ (употребляется в разговорной речи, в просторечии, в профессиональной речи). На втором этапе происходит постепенное сближение этих двух явлений, уже начинает употребляться и в КЛЯ, в устной его разновидности. Третий этап характеризуется тем, что два явления употребляются наравне, сосуществуя как варианты нормы. Затем на четвертом этапе происходит «сдвиг» нормы: вариант Х 2 постепенно вытесняет вариант X 1, последний употребляется только в письменной речи КЛЯ. И на конечном этапе мы наблюдаем смену норм: явление Х 2- единственная форма КЛЯ, а X 1 находится уже за пределами нормы. По этой схеме происходило, например, изменение окончаний именительного падежа множественного числа у слов лектора - лекторы, фактора - факторы, смотрителя - смотрители, циркуля - циркули, ефрейтора - ефрейторы и др. В 70-х гг. XIX в. нормативными были формы с окончанием -а(-я), потом постепенно они заменились формами с окончанием -ы(-и). Интересным является то, что у этих и подобных существительных норма изменялась дважды: исконное окончание -ы(-и) заменилось на -а(-я), а потом снова вытеснило собой эту, новую тогда, норму. Данная нами схема показывает наиболее обычный процесс смены норм. Но так бывает не всегда.

В развитии вариантности выделяется еще несколько тенденций (см. работы Л.К. Граудиной, В.А. Ицковича и других исследователей).

Первая - тенденция к стилистическому размежеванию вариантов (дифференциация по стилистической окрашенности, маркированности). Такое стилистическое расслоение произошло, например, в 70 - 80-е гг. XIX в. с большинством неполногласных и полногласных вариантов (хладеющий - холодеющий, позлатить - позолотить, средина - середина и пр.). Еще в начале XIX в. они (и им подобные) считались стилистически нейтральными. Позже эти пары резко разошлись, размежевались: неполногласные варианты стали употребляться в поэтической речи и приобрели черты возвышенной поэтической лексики. Усиление контраста в стилистической окрашенности видим мы также и у произносительных вариантов на заднеязычные согласные. В XVIII - начале XIX в. нормой считалось «твердое» произношение согласных, часто это находило и орфографическое отражение. У К.Н. Батюшкова, например, наблюдаем такую рифму:

В сей хижине убогой
Стоит перед окном
Стол ветхий и треногий
С изорванным сукном.

И далее:

Но ты, о мой убогой
Калека и слепой,
Идя путем-дорогой...
Накинь мой плащ широкой,
Мечом вооружись
И в полночи глубокой
Внезапно постучись...

(«Мои пенаты»)

Несколько позже П.А. Вяземский уже употреблял другие формы на заднеязычные согласные, которые получили широкое распространение сегодня:

Север бледный, север плоский,
Степь, родные облака -
Все сливалось в отголоску
Где слышна была тоска...
...А теперь, где эти тройки?
Где их ухарский побег?
Где ты, колокольчик бойкий,
Ты, поэзия телег?

(«Памяти живописца Орловского»)

В наши дни «твердое» произношение заднеязычных согласных наблюдается лишь в сценической речи (и то непоследовательно, чаще у актеров МХАТа старшего поколения): действует устойчивая тенденция сближения написания и произношения. Таким образом, во второй половине XX в. соотношение форм с «твердым» и «мягким» произношением заднеязычных согласных иное по сравнению с тем, что было в XVIII - начале XIX в. [11]

Наряду с такой стилистической дифференциацией языковых средств наблюдается и противоположная тенденция - нейтрализация книжной и разговорной окраски. Например, еще в XIX в. у единиц измерения физических величин в родительном падеже множественного числа было обычным окончание -ов (амперов, вольтов, ваттов). Затем (очевидно, под действием закона экономии) произошел сдвиг нормы: нейтрализовалась форма с нулевой флексией (ампер, ватт, вольт), в современном языке у большинства технических единиц измерения она стала господствующей: ом, ватт, кулон, ампер, эрг, герц. Начался этот этап, по мнению Л.К. Граудиной, в 80-е гг. XIX в. и закончился в первом десятилетии XX в., т.е. со сменой одного поколения физиков другим. У таких же единиц измерения, как грамм, килограмм, в родительном падеже множественного числа Нулевая флексия распространена в устной форме в разговорном стиле, а в письменной, вследствие жесткой редакторской правки, до сих пор нормированными считаются формы на -ов: граммов, килограммов. Таким образом, процесс "сдвигов" в соотношении вариантов не бывает прямолинейным, он часто проходит неравномерно и неодинаково.

Классифицируются варианты в зависимости от разных признаков. По принадлежности к языковым типам единиц выделяются варианты:

1) произносительные (було[ч']ная - було [ш] ная, же [н'] щи-на - же [н] щина, до[жд]м - до [ ж']м и под.);

2) словоизменительные (тракторы - трактора, в цехе - в цеху, гектар - гектаров и под.);

3) словообразовательные (резание - резка, прошивание - прошивка, набивание - набивка и т.д.);

4) синтаксические: а) предложного управления (ехать на трамвае - ехать трамваем, высота в 10 метров - высота 10 метров, замечания по адресу кого-либо - замечания по адресу кого-либо); б) беспредложного управления (ждать самол ema - ждать самолет, не могут прочесть книгу - не могу т прочесть книги, два основные вопроса - два основные вопроса и др.);

5) лексические (кинофильм - кинокартина - кинолента, интернациональный - международный, экспорт - вывоз, импорт - ввоз и т.д.) [12].

Необходимо отметить, что фонетические, словообразовательные и грамматические варианты, по существу, представляют собой семантические дублеты, лексические же варианты стоят несколько обособленно. Как отмечает Л.К. Граудина, классификация вариантов по их принадлежности к| языковым типам единиц вряд ли целесообразна; она интересна только с точки зрения относительной частоты вариантов одних типов сравнительно с другими. P. M. Цейтлин классифицирует варианты по видам стилистических соотношений между членами пар, выделяя, с одной стороны, группы пар вариантов, в которых один из членов резко стилистически окрашен (блато - болото, брещи - беречь, шлем - шелом), а с другой - пары, в которых варианты наиболее близки друг к другу в стилистическом отношении (краткий - короткий, беспрестанный - бесперестанный и под.).

Такой подход к вариантам большинством исследователей признается плодотворным. К примеру, М.В. Панов считает, что в основу классификации вариантов должны быть положены типы стилистической оппозиции. При этом не важно, варьируются ли синтаксемы, лексемы, морфемы фонемы. Главными являются стилистические закономерности, управляющие их функционированием в речи.

В процессе языкового развития число вариантов, по мнению большинства исследователей, заметно и непрерывно сокращается. Это происходит вследствие повышения все общей грамотности населения, усиления влияния на культуру речи средств массовой информации и пропаганды, нормализаторской деятельности языковедов, постоянной унификации в области орфографии и орфоэпии, усиления книжных стилей языка - речи и т.п.