Глава II логико-психологические основы познания

ПСИХОЛОГИЯ ЧУВСТВЕННОГО ВОСПРИЯТИЯ

 

Познавательная активность человека в значительной мере обусловлена ресурсами его перцептивно-мыслительных способностей и опыта. Вряд ли найдется философская теория познания, 'оспаривающая их интегральную роль в жизнедеятельности людей и особенно в познании. Когда задаются вопросами «Что познается?» и «Как возможно познание?», то, по-видимому, нельзя пренебречь антропным характером нашего познания, его зависимостью от сенсорно-кинестезической организации человеческого тела, от языковых, понятийных и образных возможностей чувственности и мышления, от разнородных факторов познавательного опыта. Анализ приобретения и продуцирования знаний, претендующий на полноту, не может обойтись без прояснения специфики перцептивных (ощущения, восприятия, представления) и мыслительных процессов. Нагляднее всего это подтверждается традиционными решениями проблемы познания. Конкуренция между основными гносеологическими парадигмами в классической философии проявилась, в частности, в критическом противостоянии сенсуализма и рационализма. В них, как известно, решение проблемы познания осуществлялось путем редукции соответственно к перцептивным (сенсуализм) или мыслительным (рационализм) основаниям.

За текущее столетие наши знания о когнитивных способностях человека (впрочем, как и о сознании в целом) заметно расширились и изменились по сравнению с классическими

 

представлениями. Существенные коррективы в философию познания внесены под влиянием конкретных результатов, которые были получены в последние десятилетия на междисциплинарных стыках целого ряда наук, обладающих когнитивными значениями, — психологии, лингвистики, логики, антропологии, культурологии, биологии и т. п. В современных теоретико-познавательных моделях зачастую трудно расчленить философские и специально-научные рассуждения о перцепции и мышлении. Несмотря на продуктивность подобного философско-научного «сплава» аргументов, природа наших чувств и мыслей остается труднодоступной для исследователя. Она по-прежнему «прячет» ключи к решению многих вопросов познания в своей высокой специфичности и необычайной сложности.

Исходя из высказанных соображений, нетрудно догадаться о целях данной главы учебного пособия. Она выполняет функцию введения, разъясняющего теоретико-познавательный статус перцепции, мышления и опыта. Свою задачу мы усматриваем не столько в том, чтобы приблизиться к исчерпывающему изложению их особенностей, сколько в том, чтобы обратить внимание на новые тенденции и принципы их анализа в современной философии.

Перцептивное познание

Человек и воспринимаемый им мир неразрывно связаны. Познание мира осуществляется в тех его предметных значениях, в которых мы способны его воспринимать. В самом широком смысле слова восприятие — универсальная способность человека, позволяющая характеризовать его как человека воспринимающего — воспринимающего окружающий мир, других людей, самого себя. Как синоним восприятие употребляется в разнообразных контекстах познания, общения, повседневной жизни. Теория познания придает ему более специализированное значение, когда соотносит с ним работу перцептивных систем человека.

 

 

Обычно различают три уровня перцептивной организации:

 

— уровень ощущении, вкорененный в структуры тела или

психосоматические структуры;

— уровень первичных чувственных образов — образов

восприятия;

— уровень вторичных чувственных образов, или образов

представлений.

Отвечая на вопрос, как возможно перцептивное познание, нам необходимо разобраться в особенностях перцептивных структур каждого из уровней.

Воспринимающее тело

Разнообразие форм и функций перцептивного познания возможно на основе телесной организации человека. Тело разграничивает отношения человека с внешним миром. Оно оказывается всеобщим и необходимым условием его бытия. С одной стороны, тело — «окно» сознания во внешний мир, воспринимающее его объективные значения. С другой, — тело, вообще говоря, обеспечивает организацию внутреннего мира сознания и, в частности, организацию перцептивной реальности. Загадка тела состоит в том, как заметил М. Мерло-Понти, что оно сразу и ощущает, и само ощутимо. Структуры тела задают диспозиции, способность упорядочивания когнитивных, коммуникативных и любых других жизненных практик человека. Тело позволяет человеку свободно ориентироваться в мире, откликаться на события и вести себя образом, адекватным тем жизненным ситуациям, в которые он попадает. Трансцендентальная роль тела в познании предопределяется длительной эволюционно-биологической и культурной историей развития человека.

С антропогенетической точки зрения телесные структуры человека существенным образом отличаются от телесных структур других живых существ. Эти различия проявляются в антропологических, инструментально-орудийных, коммуникативных, когнитивно-психических, семиотических и других социокультурных свойствах человеческого тела. К ним относят, например, способность прямохождения, особенности мозговых структур и функций, строение и функционирование

 

отдельных органов (психосоматические структуры осязания, обоняния, вкуса, слуха, зрения, а также движения органов тела — рук, ног, головы, гортани, всевозможных поз тела и т. п.), способности осознанного и неосознанного восприятия информации, речевого выражения и языковой (знаковой, символической, письменной) фиксации опыта, переживаний (радость, забота и т. п.), мимики, танцевальных и других движений тела. Эмпирическое разнообразие психосоматических структур, свойств и движений порождается на основе целостной организации тела человека с присущими ей трансцендентальными (всеобщими и необходимыми) значениями, в которых интегрирована его биологическая эволюция и социокультурная история. Поэтому воспринимающее тело можно рассматривать как совокупность отдельно работающих органов ощущений, так и в качестве целостной сенсорно-соматической организации. В первом случае органы тела и их перцептивные функции составляют предмет теории познания, психологии, антропологии, физиологии и других специальных дисциплин. Во втором — структуры тела становятся предметом философских рассуждений онтологического, культурологического, феноменологического, прагматического и т. п. характера. Непреодолимой границы между этими подходами нет, их соотнесенность друг с другом подобна связи трансцендентального и эмпирического понимания тела.

Наметившаяся в последние годы междисциплинарная интеграция заметно деформировала и изменила традиционную антиномию души и тела. По мере прояснения природы явлений, обозначенных этими понятиями, их антиномичность утратила прежнюю отчетливость. Уже в классической философии при тематизации отношений души и тела часто использовались приемы объяснения путем сведения их к механическим или энергетическим моделям. Сегодня редукционистские тенденции не менее сильны, особенно, например, в терминах когнитивно-информационных моделей или теорий «искусственного интеллекта». Любая философская или специально-научная аналитика отношений души и тела исходит (а может быть, подразумевает) из констатации зависимости их друг от друга: тело наделяется значениями души, а

 

душа — значениями тела. Для нас важно, что структуры воспринимающего тела являются предельными основаниями познания вообще и непосредственно обусловливают возможности перцептивного познания. В связи с этим целесообразно указать на духовные значения структур тела как носителя культуры и на телесные значения познавательных способностей человека.

Тело как феномен культуры проявляется в своих знакопорождающих и коммуникативных качествах. Разнообразие их велико и обнаруживается в динамике телесных движений и статике «служебных» назначений тела. Таковы знакопорождающих функции тела в целом и его отдельных органов, работающих в режиме общения. Это касается кинематики движений в танце, беге, борьбе и т. п., отдельных поз тела — просьбы, угрозы, нападения и т. п., работы отдельных органов — повороты и кивание головой, жестикуляция руками, мимика лица при выражении радости (улыбка, смех), горя (слезы), злости и т. п. Вообще развернутость тела одного человека по отношению к телу другого, особенности телесного общения людей, интерсубъективные назначения голоса отличаются высокой полисемичностью. Что касается знаковой статики тела, то она демонстрируется различными татуировками, ношением одежды, украшением отдельных органов (ушей, пальцев, шеи, носа и др.) драгоценностями. Знакопорождающие способности движущегося и неподвижного (статичного) тела артикулируются разными способами: а) движениями, при которых отдельные органы, части тела занимают определенную позицию в пространстве, не соприкасаясь с другими (например, жест руки, поднятой вверх, или отдельные позы); б) движениями, при которых соприкасаются активные органы с пассивными частями тела (например, совместные действия рук с другими частями тела); в) движениями телесного общения, при которых тела людей соприкасаются (например, объятия, танец); г) движениями, при которых тело или его отдельные органы соприкасаются с одеждой, предметами, средствами труда (например, метатель копья). При восприятии знаковых особенностей тела задействованы все перцептивные функции — зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, а также кинестетические механизмы восприятия.

Тело опосредует культурно-исторические и коммуникативные влияния на перцептивные способности человека. Постмодернистские и поставангардистские метафоры человеческой телесности, появившиеся в философии совсем недавно, значительно разнообразят и дополняют круг культурно-жизненных значений и ценностей тела, в том числе и познавательного характера. Мы имеем в виду метафоры семиотичности, рефлексивности и дискурсивности человеческого тела, например, такие, как метафоры телесных наслаждений и удовольствий, метафоры бессознательного, переживающего или соблазняющего тела, метафоры боли, раны, смерти и много других. Несмотря на свою лапидарность, они порой страдают смысловой расплывчатостью и неопределенностью. Экстраполируя их на область человеческого познания (и прежде всего на повседневное, художественное и религиозное познание), можно убедиться в вездесущности его антропоцентрических ограничений. Перцептивные структуры всех уровней — ощущения, чувственные образы, представления — приобретают знаковые или символические способности обозначения явлений и выражения когнитивной информации. Тем самым чувственные формы познания обладают семиотическими свойствами и присущей им в разной степени произвольностью и условностью.

Тело как естественно-биологическое основание, определяющее возможность перцептивного познания, раскрывается в своих энергетических, информационных, пространственно-временных, онтогенетических и модальных значениях. Они являются ближайшими факторами-условиями, обеспечивающими познавательную работу ощущений и восприятий. Правда, нынче в предметную сферу философских размышлений вовлекаются результаты, полученные в современной генетике, нейрофизиологии, молекулярной биологии и медицине. Проблемы, возникающие в связи с ними, хотя и имеют отношение к теории познания, но по вполне понятным причинам остаются за пределами обсуждения в данном тексте

1 См., напр.: Марголис Дж. Личность и сознание. М., 1986; Докинз Р. Эгоистичный ген. М., 1993; Круткин В. Л. Онтология человеческой телесности (Философские очерки). Ижевск, 1993.

 

Когнитивные способности воспринимающего тела зависят от его энергетического потенциала. Ведь психика генерирует энергию так же, как и потребляет. Энергетика тела рассредоточена в нервных тканях, как по периферии, так и в мозговых центрах. Передаточным звеном энергетики психосоматических структур служит кожа. Кожа, по выражению Б. Г. Ананьева, — периферическая душа человека. Ее полифункциональные возможности не исчерпываются энергетическими и информационными назначениями. Она, как мембрана, отделяет жизненный мир человека от других миров. Кожа — базальтовый предел выражения личности, идентифицирующий ее в индивидуальности и неповторимости Я. Кожа — это поверхностное Я тела. Ее информационно-энергетические свойства, обращенные к другому человеку, составляют неотъемлемое коммуникативное условие перцептивного познания. Кожа позволяет вести перцептивный диалог в познании.

Онтогенетические значения психосоматических структур выражают индивидуально-личностные особенности развития человека и задают условия перцептивного познания в различных возрастах. В то же время благодаря им поддерживается единство диахронного и синхронного строения психики. Вообще говоря, время и пространство ограничивают не только организацию тела в целом, но и определяют психосоматические структуры каждого органа. Такова, в частности, на уровне нервных структур асимметрия и парная работа мозговых полушарий. Когнитивные способности сенсорно-телесной организации реализуются отдельными видами ощущений, работа которых связана с соответствующими телесными органами. Если опираться на эволюционно-исторические приоритеты, то в первую очередь следует назвать осязательные ощущения и их связь с кожей, особенно с осязательными функциями руки. Рука — полиэффекторный орган, интегрально выражающий активность человека на начальных этапах его культурной истории и онтогенеза. Она служит универсальным средством поведения, труда, познания

 

и общения. В поведении и труде рука выполняет самые различные инструментальные функции — ориентировки, защиты, общения (с помощью руки выражают то, что трудно сказать словами), удовлетворения насущных жизненных потребностей (добывание пищи, постройка жилья, изготовление орудий труда). Мышечная энергия руки «питает» всю ручную технику. В свою очередь, технико-технологический процесс усиливает энергетические и инструментальные ресурсы руки, заметно облегчает ее работу или вовсе ее заменяет. Роль руки в перцептивном, в частности осязательном, познании трудно переоценить: она оптимально и продуктивно считывает пространственную информацию об объектах познания. В познании и общении распространен «ручной язык» — язык жестов с использованием пальцев рук путем их комбинаторных сочетаний друг с другом, а также в комбинациях рук с другими органами и частями тела.

Наряду с осязательными ощущениями контактное считывание когнитивной информации свойственно вкусовым ощущениям, работа которых обеспечивается движениями рта, губ и языка. Вкусовая и осязательная (особенно ее тактильно-механические, кинестетические и температурные особенности) модальности отличаются тесным энергетико-информационным взаимодействием. Так как вкусовые ощущения выражают органическую потребность в пище, удовлетворении голода, то они сосредоточивают в своих недрах огромные ресурсы мотивации человеческого поведения. Три других вида ощущений — обоняние, слух и зрение — относятся к дистантным анализаторам перцептивной информации. Обонятельные ощущения или информационно-когнитивные значения запахов обеспечиваются работой телесных структур носа. С их помощью удается фиксировать информацию о пространственно-временном перемещении источников запаха. Формирование траектории перемещения запаха позволяет успешно ориентироваться в окружающем мире. Наибольшая когнитивная нагрузка в сенсорной организации ощущений приходится на органы зрения и слуха — оптические структуры глазодвигательного и акустические структуры ушного аппаратов. Именно благодаря их работе обнаруживается разница

 

между когнитивно-перцептивными возможностями дистантных и контактных органов тела. С перцептивной работой глаза ассоциируется метафора «смотрящего тела», а с распознающими функциями уха — метафора «слушающего тела», на основе которой М. Хайдеггер разработал известный принцип вслушивания в бытие. Познавательные эффекты обоняния, зрения и слуха в существенной степени зависят от движений, поворотов головы, определяющих, например, ракурс, точку зрения. Вообще говоря, дистантное и контактное действие ощущений по-разному обеспечивается элементами врожденности телесных структур и опыта воспринимающего тела. Рассматривая познавательные особенности перцептивно-телесных структур человека лишь в самом первом приближении, нам не удастся сколь-нибудь подробно обговорить когнитивную работу каждого из видов ощущений. Наша задача — наметить те общие свойства ощущающего тела, благодаря которым становится возможным перцептивное познание, протекающее на сенсорно-моторном уровне. К ним относятся свойства пространственно-временной структуры ощущений, свойства модальности и интенсивности ощущений. Способности проецировать пространственное местоположение или локализацию объекта и фиксировать временную длительность и последовательность его информационно-когнитивного воздействия на органы чувств являются исходными универсальными свойствами ощущений. Проекция локализации объекта выражает свойства его соотнесенности с другими объектами, с окружением. Свойства длительности выражают интервалы между моментами времени восприятия объекта, а свойства последовательности упорядочивают отношения между прошлыми, настоящими и будущими моментами времени. Природа проективных способностей пространственно-временной идентификации объекта нашими ощущениями проблематична. Если допустить, что познавательный (в данном случае — перцептивный) образ человека отличается от информационно-когнитивного образа животного, то логико-психологические аргументы в пользу тезиса о специфичности и обусловленности пространственно-временных свойств перцепции и тела нашим опытом оказываются весьма правдоподобными.

 

Во всяком случае, постулату И. Канта об априорности пространственно-временных структур восприятия и тезису об интуиции чистой длительности как врожденном чувстве, по А. Бергсону, не откажешь в здравом смысле.

Объект приобретает для нас когнитивное значение тогда, когда мы воспринимаем его перемещения в пространстве — времени или неизменность его местоположения во времени, определяемого сенсомоторной динамикой наших органов чувств (например, движениями глаз). Перцептивное воспроизведение движения объекта достигается за счет чувственного различения движений нашего собственного тела и его органов. При этом следует обратить внимание на перцептивную способность распознавания информации о пространственных свойствах в терминах временных значений и о временных свойствах в терминах пространственных значений. В экспериментальной психологии это связывают с взаимообратимой работой пространственных и временных механизмов сенсомоторики телесных структур: сенсорное отображение симультантного (одновременного) пространственного местоположения объекта есть результат сукцессивного (последовательного) считывания информации во времени, и, наоборот, последовательное воспроизведение движения подразумевает исходные пространственные координаты отсчёта в их симультантном значении.2. Таким образом, пространственно-временные способности органов телесной организации являются первейшими всеобщими и необходимыми условиями возможности перцептивного познания.

Другой общей характеристикой ощущений является их модальность. Модальность ощущений зависит от природы структур и функций соответствующих им органов тела. Виды ощущений классифицируются именно по признакам модальности. Так, модальные признаки твердости, шероховатости, гладкости, холода, теплоты и т. п. соответствуют осязательным или тактильным ощущениям; модальные признаки горького, сладкого, терпкого и т. п. — вкусовым ощущениям;

 

2- Подробнее см.: Веккер Л. М. Психические процессы. Т. 1. Л., 1974. С. 145-153.

74

 

 

модальные признаки обоняния выражают всевозможные ароматные или парфюмерные значения; зрительные ощущения отличаются модальностью цвета, светлоты, насыщенности, яркости и т. п.; наконец, к модальным признакам слуховых ощущений относят тональность, интонацию, ритмичность, тембр, мелодичность, темп и т. п. В модальных свойствах воспринимающего тела сочетаются объективные значения предметного мира и субъективные особенности его ощущений. Так, если физические свойства твердости или упругости могут совпадать с субъективными значениями тактильных ощущений, то, как известно, свойства светового спектра не исчерпываются модальными значениями цвета, присущими зрительным ощущениям. Наши глаза чувствительны лишь к видимым цветам. За пределами зрительных ощущений остаются инфракрасные и ультрафиолетовые излучения. Наш слух не в состоянии воспринять ультразвуки и т. д. Другими словами, возможности наших ощущений ограничены, и мы можем различать ограниченный набор информации, поступающей из внешнего мира. Факт существенного расхождения между объективными и субъективными значениями информации, составляющей когнитивную «начинку» наших ощущений, послужил поводом известной дискуссии о первичных и вторичных качествах в классической философии. Но независимо от философско-психологической проработки объективно-субъективного баланса информационных значений в ощущениях любого вида, модальные способности оказываются неотъемлемыми условиями перцептивного познания.

Еще одна универсальная способность ощущающего тела — его интенсивность — позволяет выразить результаты перцептивного познания в количественной форме. Точнее говоря, интенсивность — это количество энергетических затрат тела, необходимое для восприятия информационно-когнитивных значений различными модальностями. Величина интенсивности ощущений распределяется по степени: степень яркости света или цвета характеризует зрительные ощущения, слабая или сильная громкость, низкий или высокий тон — слуховые ощущения, температурные изменения по принципу «горячо-

 

холодно» — осязательные ощущения и т. д. В итоге количественные возможности перцептивного познания определяются конкретной степенью интенсивности ощущений каждого вида.

Реальное протекание процессов воспринимающего тела исключает работу его модальностей в автономном режиме, не зависящем от воздействий других модальностей, а также от перцептивных процессов более высоких уровней и от остальных процессов сознательной и бессознательной деятельности человека (мышления, эмоциональных переживаний, воли, памяти, воображения, интуиции и др.)• В свою очередь, роль воспринимающего тела имеет сквозное, всепроникающее значение и проявляется не только в любых актах познавательной деятельности, но и в любых актах жизни вообще. Оно принимает участие в когнитивных процессах различения, отождествления, идеализации, обобщения и абстрагирования, в аналитико-оценочных процессах эмоциональных переживаний страха, радости, оценки на вкус и т. п., в регулятивно-волевых процессах хотения, желания, терпения, достижения цели, преодоления препятствий и т. п., в мнемических процессах запечатления, хранения, воспоминания и забывания информационных значений предметного мира. Влияние каждой перцептивной модальности на процессы сознания и жизни человека возможно лишь благодаря ее вкорененности в его телесную организацию в целом, а через нее — в связь с природой, историей, культурой и общением.

Чувственный образ

Пространственно-временная сенсорика, модальность и интенсивность воспринимающего тела сохраняют свое исходное и сквозное значение для вышележащих уровней перцептивной организации. Они выражают первичные, базисные свойства образов восприятий и представлений. Поэтому эмпирическая классификация видов чувственного образа и. представления аналогична делению на виды ощущений. Например, зрительным или слуховым ощущениям соответствуют зрительные или слуховые образы восприятия и представления. Следуя

 

стратегии нашего анализа, здесь речь пойдет о всеобщих и необходимых условиях формирования чувственного образа как целостного образа перцептивного познания. Богатейший фактический материал психологии восприятия очень разнообразен и отличается большой теоретической и экспериментальной разрозненностью. В философском отношении наибольшая значимость сопутствует трем направлениям современной психологии восприятия: гештальтпсихологии, когнитивной психологии и экологической теории зрительного восприятия.

Гештальттеория восприятия, развиваясь с начала XX в. и вплоть до сегодняшних дней, получила весомые результаты. Они стали общим достоянием гуманитарных наук. Гештальтистские идеи оказали серьезное воздействие на философскую феноменологию (Э. Гуссерль, М. Мерло-Понти и др.), на философскую антропологию Э. Кассирера, на культурологию. В частности, было показано, что образ восприятия определяется действием таких когнитивных факторов, характер которых существенно отличается от свойств ощущений. Гештальтисты построили очень сложную иерархическую модель полевой организации когнитивно-психических процессов. Нижние ярусы этой модели отводились под биофизические и физиологические поля; над ними надстраивались ярусы с психосоматическими структурами; следующие ярусы отводились полевой организации образов восприятия и представления; вышележащие ярусы занимала полевая структура мыслительных процессов. Сам принцип полевой организации переносился на объяснение жизнедеятельности личности и человеческих отношений. Отношения между уровнями подобной иерархии строились по принципам взаимного соответствия, несводимости и специфичности каждого из них, что не исключало их влияния друг на друга.

Когнитивистская парадигма в психологии восприятия сформировалась в последние три десятилетия. Ее продуктивность связана с разработкой теоретико-информационных моделей восприятия и так называемой компьютерной метафорой. Процессы восприятия стали рассматриваться как процессы переработки когнитивной информации, а затем и

 

как процессы информационного обмена человека с окружающим миром. Особое значение здесь приобрели исследования проблем концептуализации восприятия и роли восприятия в процессах мышления — способности делать выводы индуктивного и дедуктивного характера, основываясь на перцептивных данных различной модальности. Когнитивная психология интегрировала многие достижения гештальтистских, бихевиористских и генетико-психологических концепций. Она заметно повлияла на неопрагматическую теорию познания и философию науки и техники.

В последней четверти XX в. приобрела известность экологическая концепция восприятия Дж. Гибсона.3 Центр тяжести своих исследований восприятия он сосредоточил вокруг вопроса «Что мы воспринимаем?». Его исходный тезис состоит в том, что в процессе восприятия человеку противостоит не физический, а экологический мир, т. е. мир, который его окружает. В образах восприятия экологический мир открывается: 1) как мир встроенных друг в друга объектов и элементов — мелкие объекты и элементы встроены в более крупные, которые, в свою очередь, встроены в еще более крупные и т. д.; 2) как мир возможных значений. Возможности окружающего мира относительно человека-наблюдателя объективны, реальны и физичны. Но их восприятие человеком придает им субъективный, феноменальный и духовный характер. Поэтому возможности мира — одновременно и факты окружения человека, и факторы его перцептивных способностей. Возможности окружающего мира разделяются на возможности природного окружения и возможности искусственного окружения (мир культуры). Они всегда обращены к человеку. Он изменяет окружающий мир, вслед за этим изменяются и возможности, которые мир ему предоставляет. Создав искусственный мир, человек наделил его возможными значениями, отличными от возможностей самой природы. Воспринимая возможности окружающего мира, человек воспринимает их в гораздо меньшем объеме

3 См.: Гиб сов Дж. Экологический подход к зрительному восприятию. М-, 1988.

78

 

значений, нежели тот, которым обладает мир. Система зрительного восприятия — это система, включающая в себя совокупность динамичных и согласованных друг с другом органов тела — «структуры глаз — структуры головы — организации тела в целом».

Названные подходы к проблеме восприятия лишь намеком дают понять о сложности и альтернативности ее эмпирико-теоретических решений в психологии, тогда как в философии судьба перцептивной проблемы во многом предопределялась ее трансцендентальной аналитикой {по крайней мере, со времен Дж. Беркли и И. Канта). Подобное разделение труда между философами и психологами никогда не было жестким. Философы часто апеллировали к психологии восприятия, конкретизируя трансцендентальный дискурс о том, как возможно человеческое познание. Психологи же вели себя более осторожно по отношению к трансцендентальным экскурсам о природе чувственного образа, предпочитая весомость наблюдений и экспериментальных заключений. Не преследуя цель «убить» эмпириков-психологов философским аргументом и даже, напротив, опираясь на их результаты, попробуем сделать набросок обобщенного эскиза формирования чувственного образа. В нем будут представлены основные условия восприятия, имеющие трансцендентальное значение, т. е. всеобщие и необходимые условия, которые определяют его возможности в качестве познания. Только идентифицировав эти условия, можно, в свою очередь, говорить о восприятии как всеобщем и необходимом условии всякого познания в рамках любого философского дискурса.

Прежде всего в отличие от ощущения в образе восприятия достигается познавательный эффект максимальной адекватности предметных значений информации об объекте. Так, если возможности зрительного ощущения ограничены проекцией локализации объекта и воспроизведением его последовательного перемещения в пространстве—времени, то в зрительном образе значения объекта несут информацию об объемности (трехмерности) его формы и ее величине. Проекция как универсальное свойство перцептивно-телесной организации человека получила экспериментально-психологическое обоснование в гештальтпсихологии и широко используется в философско-феноменологических теориях познания.

 

Проективная способность перцептивного образа упорядочивает когнитивную информацию в целостно-связную организацию с характерной для нее модальностью. Благодаря ей восприятие считается познавательным процессом интегрально-целостных преобразований информации, в ходе которого фиксируются индивидуальные предметные признаки объекта. Есть основания полагать, что образ восприятия репрезентирует, представляет предметные значения объекта, т. е. отношения между ними репрезентативны, а не причинны. Объем предметно-информационных значений самого объекта превышает объем значений, «считываемых» в чувственном образе. Поэтому восприятие одного и того же объекта разными людьми может заметно отличаться по составу своих предметных значений, а их точки зрения на один и тот же предмет могут существенно отличаться друг от друга.

Пространственно-временные механизмы восприятия обеспечивают идентификацию предметных значений объекта, независимо от того, является ли он объектом природы или объектом культурно-исторического мира (зданием, картиной, символом, текстом, речью и т. п.); предметность образа определяется его базисной когнитивно-информационной способностью, в результате действия которой приобретаются знания и опыт. Чтобы прояснить познавательное значение предметности образа, обратимся к элементарному случаю восприятия соотношения фигуры и фона — к примеру, давно известному в гештальтпсихологии. Данный феномен представляет двойственное изображение, состоящее из разнородных частей. Одну из них называют фигурой, вещью, а другую — фоном, на котором эта фигура воспринимается. Предметные особенности фигуры образуют определенное замкнутое пространство, отделяющее ее от фона (например, зеленая ваза на черном фоне). Фигура (ваза) воспринимается как передний план, а фон, на котором она находится, — как задний план. Фон простирается позади и вокруг фигуры и страдает чертами неопределенности. Фигура на фоне обладает значениями большей предметности, нежели фон.

 

Оказывается, что в восприятии фигура и фон могут меняться местами, т. е. фон может превращаться в фигуру, а фигура становиться фоном. При этом фон, не имея пространственной определенности (замкнутости), тогда превращается в фигуру, когда он приобретает в восприятии статус определенного замкнутого пространства. То, что было ранее фигурой, превратившись в фон, утратило в восприятии свою предметную определенность. Важнейший признак, с помощью которого в восприятии осуществляется разграничение между фигурой и фоном, называют контуром. Контур — общая граница между пространственным полем фигуры и пространством фона. При их восприятии фигура по сравнению с фоном гораздо сильнее затронута формирующим действием общего контура. Фигура предстает устойчивым образованием, а фон — зыбким. Тем самым тенденция предметизации перцептивных знаний о фигуре более значима, чем предметное восприятие фона. Подобная тенденция характерна для восприятия любых видимых явлений окружающего мира: восприятие, как писал Э. Гуссерль, есть феноменологический акт схватывания сущности предмета, акт, позволяющий судить о предметных значениях вещи или ситуации.4

С предметностью образа органически связана его другая способность — способность упорядочивания когнитивно-перцептивных элементов образа в целостно-связную структуру. Если благодаря свойствам предметности удается различать и отождествлять значения отношений между элементами внутри фигуры, а также сопоставлять их с внешними значениями фона, то свойства целостности выражают универсальный принцип связи значений разных частей (фигуры и фона) к значениям целого. Целостность чувственного образа, так же как и его предметность, нашла экспериментальное обоснование в гештальтпсихологии. Было выявлено два класса когнитивно-перцептивных закономерностей: 1) закономерности примата целого по отношению к восприятию частей; 2) закономерности объединения частей в целое. Доминирование принципа целостности в организации элементов наблюдается в трех своих разновидностях

4 См.: Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии, Μ., 19Θ4. С. §1.

81

 

Во-первых, один и тот же элемент, встречающийся в разных целостных структурах, воспринимается по-разному. Например, при восприятии желто-зеленого кружка в окружении сине-зеленых он идентифицируется как зеленый, а при его же восприятии в окружении желтых кружков он видится как желтый. Во-вторых, если заменить одни элементы целостной структуры образа на другие, сохранив при этом характер соотношения между элементами, то целостность восприятия не нарушится. Например, музыкальная мелодия, исполняемая на разных инструментах и в различной интерпретации, будет восприниматься как одна и та же. В-третьих, целостность структуры образа может наблюдаться даже в случае выпадения ее отдельных элементов. Например, целостность восприятия текста будет сохраняться, если произойдут выпадения из него отдельных слов или выпадения букв из слова. Аналогичные факты подтверждаются при восприятии музыкальной мелодии (особенно знаковой) в условиях весьма сильных помех. Другая группа закономерностей целостности восприятия выражает зависимости способов объединения элементов в интегральную структуру. В гештальтпсихологии имеется довольно обширный перечень действий подобных факторов. Перечислим некоторые из них. Фактор прегнантности, или хорошей формы, характеризует стремление структуры конфигурации упорядочить свои элементы в процессе восприятия так, чтобы превратиться в точную и выразительную. И хотя отчетливые критерии «хорошей формы» отсутствуют, все же можно говорить, например, о том, что при восприятии округлых тел обнаруживается их стремление к форме окружности, а при восприятии линии, напоминающей прямую линию, — к прямой. По крайней мере, эмпирические данные позволяют с уверенностью утверждать, что стремление к хорошей форме определяет степень однородности ее элементов по каким-либо пространственным или временным признакам (ритмичность, длительность, симметричность, рядоположенность и т. п.). Фактор простоты определяет тенденцию перцептивных структур по направлению к большей однородности и уменьшению различий.

 

Речь идет об объединении элементов структуры на основании их сходства, общности по пространственным, временным или модальным признакам (например, по форме или цвету). Фактор пространственной или временной смежности способствует объединению элементов по признакам наименьшего расстояния. Фактор замкнутости структуры образа выражает стремление элементов принадлежать к одним и тем же предметным особенностям явлений. Фактор компенсации перцептивной структуры означает, что изменение в одной ее части возможно только за счет изменения ее в другой. Фактор продолжения формы — до ее соответствия целостной структуре. Этот фактор указывает на реальную возможность существования перспективы объединения частей в целостную композицию. Фактор общей судьбы в перцептивном познании фиксирует обстоятельства, при которых любое изменение в частях структуры, противоречащее общей тенденции восприятия целого, будет подавляться. Каждый из названных факторов может быть понят как вариант, как частный случай реализации действия общего принципа целостности структуры образа. Говоря на языке динамики формирования чувственного образа, познавательная роль любого фактора сводится к ограничению степеней свободы элементов, частей, которые интегрируются в целостную структуру. Таким образом, формирование чувственного образа предполагает примат целостности его структуры по отношению к ее элементам.

Если целостность и предметность чувственного образа «ответственны» за его спецификацию среди других перцептивных структур, то обобщенность образа является его интегральной способностью, реализующей двуединую функцию. С одной стороны, она представляет особый перцептивный способ обобщения когнитивной информации и в этом качестве продолжает список отличительных черт восприятия. С другой — обобщенность образа интегрирует все достоинства сквозной закономерности перцептивного познания, которая пронизывает все уровни его организации от

телесно-перцептивных структур ощущений до структур представлений, достигая максимума перцептивной адекватности образа источникам информации или познания.

 

Непосредственность столкновений наших образов восприятия с информационно-когнитивными значениями окружающего мира вовсе не исключает их перцептивную обобщенность. Конечно, она формируется под влиянием различных структур прошлого опыта человека и перцептивного опыта, в частности языка и знаковых средств, знаний, мышления и воображения. В обобщенности восприятия интегрируется информация о значениях внешнего и состояния внутреннего мира человека, поставляемая разными модальностями ощущений. Перцептивная обобщенность содержит элементы аналитики переживаний и эмоциональной оценки, проявляющихся в выборе фокуса зрения или слуха. С обобщенностью связываются исследовательские функции восприятия формы, величины, местоположения, направленности, длительности и последовательности времени движения, которые в своей совокупности формулируются в виде перцептивных гипотез-предвосхищений, их возможных проверок, подтверждений или опровержений. Обобщенность образа — исток рефлексивного мышления, базирующегося на перцептивных модальностях: можно смотреть, но не видеть, слушать, но не слышать. Как отмечал Дж. Брунер, основная функция восприятия — это функция категоризации — функция обобщенного отнесения объекта к определенному перцептивному классу свойств (например, округлая форма, желтый цвет, шероховатая поверхность, сладкий с кислинкой вкус и другие свойства позволяют провести перцептивную идентификацию апельсина).

Отнесение, например, равносторонних и разносторонних треугольников или квадрата, прямоугольника и параллелограмма соответственно к треугольным и четырехугольным фигурам предполагает действие обобщенности образа их восприятия. Обобщенный образ треугольности и четырехугольности соотносится с каждой конкретной фигурой как инвариант с вариантами. Подобное действие перцептивной обобщенности напоминает формирование родовидовой структуры понятия. Кстати, обобщенность зрительного образа вообще носит полимодальный характер. Зрительное восприятие играет ведущую роль по отношению к другим модальностям, подпитывающим и обогащающим его дополнительной и более конкретной информацией.

 

 

Сам же внутренний мир перцептивной реальности, интегрируемый в обобщенных значениях всей совокупности чувственных модальностей, в значительной мере составляет душевный материал бессознательного опыта и имеет отчетливую тенденцию к его символизации. Напомним, что термин «символ» используют тогда, когда хотят одно явление заместить другим. Символизация перцептивного образа направлена из внутреннего мира чувственной реальности вовне. Например, в живописи пейзаж, переносимый из сферы видимого мира на полотно, напоминает плоскостное изображение, которое и есть обобщенный образ на сетчатке глаза. 5. Этот феномен объясним, во-первых, как результат проективных преобразований трехмерных объектов в двумерные объекты пейзажа; во-вторых, как результат символизации образа, обобщенное значение которого сложилось в полимодальной структуре перцептивной реальности. Первое объяснение «покрывает» все образы внешнего мира, аналогичные образам реалистической, натуралистической живописи. Второе объяснение проходит тогда, когда нам требуется интерпретировать такие объекты-образы, как, например, образ кентавра или сходные с ним понятия-образы. На этом пути возникает сложнейшая задача определения взаимодействия познавательных механизмов восприятия и воображения, ибо «кентавр» — это во многом продукт работы воображения в сочетании с действием проективной способности восприятия, направленного изнутри вовне. В связи с этим оправдывается кантовское определение воображения в качестве трансцендентальной способности и универсального условия познания. Порождение символов-образов типа «кентавр» осуществляется совместными усилиями механизмов временного проектирования воображения и пространственной проекции восприятия, что приводит к общему познавательному эффекту наложения данного образа на подобие объектов внешнего мира. По-видимому, аналогичный вывод можно сделать и о результатах совместных усилий

5 См.: Арнхейм Р. Новые очерки по психологии искусства. М., 1994.

85

 

перцептивных и мыслительных процессов. Обобщающая способность образа восприятия создает необходимые условия для того, чтобы на основе перцептивных данных различной модальности рассуждать и продуцировать новые знания. Когнитивные стратегии человека, воспринимающего предметные значения мира природы и мира культуры, выходят за пределы обычных способов восприятия.

Образ представления

Способность представлять — это такая универсальная способность человека, вопрос о которой возникает всякий раз, когда заходит разговор о перцептивном характере нашего познания. Начиная с повседневной жизни человек представляет, -что у него может получиться в результате осуществления каких-то конкретных действий (приготовления пищи, разговора с кем-либо, поездки куда-либо, написания какого-то текста и т. п.). В представлениях подобного рода фиксируется содержание образа вашего ближайшего или отдаленного будущего. С образом представления будущего у вас складываются определенные ожидания. Вместе с тем вы можете представить то, что когда-то ранее уже наблюдали при его непосредственном восприятии. Ваш образ восприятия, отнесенный к прошлому времени, трансформируется в образ представления в настоящий момент. Способность представления позволяет вам воспроизвести прошлое в настоящем и сконструировать образ будущего. Образ представления служит вам в качестве эвристического способа получения знаний, в том числе и их новых элементов.

Способность представления глубоко коренится в основаниях телесно-перцептивных структур человека. По сути дела любые структуры тела — это не просто имитационные структуры, а структуры, которые всегда что-то представляют. Так, ощущения и восприятия могут представлять информационные значения с разными пространственными и временными ограничениями. Целостный образ восприятия может представлять ощущения различной модальности.

 

 

Чтобы разобраться с познавательным статусом образов представления, сравним их с особенностями образов восприятия и знаков. Все три понятия — образ представления, образ восприятия и знак — характеризуются общей способностью репрезентации, которая у них проявляется по-разному. Разница в их способности представлять что-либо оказывается очень значительной. Если отношения между объектом и его представленностью в образе восприятия отличаются непосредственностью пространственных и временных контактов, то отношения между объектом и его воспроизведением в образе представления опосредованы. Информационные значения образа представления черпаются не из его непосредственных отношений с объектом, а извлекаются из памяти — хранилища прошлого опыта непосредственных восприятий. Тем самым чувственный образ объекта, воспринятого когда-то в прошлом, превращается в исходный материал представления. Помимо памяти и прошлого опыта, факторами, опосредующими репрезентативную способность, могут быть разнообразные объектные, субъектные и инструментальные факторы познания. Какие бы трансформации ни претерпевал образ представления объекта, он сохраняет с ним сходство (хотя бы и очень отдаленное). В отличие от опосредованного сходства объекта с образом его представления, непосредственное сходство объекта с образом его восприятия является исчерпывающим по своим пространственно-временным значениям. Адекватность пространственно-временной структуры представления конфигурации объекта нарушается. При сравнении презентационных возможностей образа представления и знака виден факт сходства с объектом его образа представления и отсутствие сходства в отношениях знака и обозначаемого им объекта (веди, предмета). Способность представлять объект в знаковой структуре обеспечивается произвольными и конвенциональными качествами ее природы. Другими словами, репрезентационные ресурсы любых знаковых систем, начиная с естественных языков, черпаются из интерсубъективной природы общения, культуры и истории, тогда как основные ресурсы образа представления являются ресурсами человеческой перцепции, хранящимися в прошлом опыте человека, в структурах его памяти. Именно поэтому образы представления часто называли и называют вторичными образами восприятия. Что касается функционального сходства способностей образа представления и знака, то его заметили давно, еще в классической теории познания (Дж. Беркли, Д. Юм, Э. Кондильяк, Г. Гельмгольц и многие другие). Современный ход философско-психологических рассуждений об образе представления обращает внимание на анализ последствий, которые вытекают из воздействия на него не только свойств знака и языка, но и процессов мышления и воображения. Однако рассмотрение таких сюжетов ввергло бы нас в пучину сложнейших сплетений познания и нарушило бы прозрачность методических требований учебного пособия.

Оценивая познавательную роль презентативной способности человека (и роль образов представления, в частности), мы отдаем себе отчет в том, что она является важнейшим выразителем операциональных средств и приемов преобразования информационных значений внешнего и внутреннего мира человека, освоенных в культурно-историческом и индивидуальном опыте. Здесь мы сосредоточимся лишь на принципиальной характеристике тех закономерностей образа представления, которые выражают его перцептивно-когнитивные возможности — возможности, обладающие значениями всеобщности и необходимости условий человеческого познания.

Уже в свойствах обобщенности чувственного образа, о которых речь шла вцше, проявляется способность к категоризации объекта, т. е. отнесение его к определенному классу. Обобщающая функция образа представления реализует тенденции концептуализации объекта в более выраженных формах, в формах так называемых конфигуративных понятий. Представление свойств цвета, например, сопряжено как с извлечением из памяти ранее воспринятых цветовых эталонов, так и с отнесением цвета к соответствующему понятию и связанному с ним названию — слову. И хотя структуру представления еще нельзя считать понятийной формой мышления, но она уже содержит все необходимые конфигуративные возможности перехода к логическим операциям образования понятий. Образ представления оказывается необходимым звеном, связующим процессы восприятия, речи и мышления в познавательной деятельности человека. Изобразительность, конфигуративность и вербальность в качестве свойств репрезентативного обобщения с наибольшей полнотой реализуются при рисовании. С помощью рисунка можно представить даже самое отвлеченное понятие или идеализированный объект. Образ того представления о предмете (понятии), который изображается на рисунке, может иметь очень обобщенный характер, не утрачивая связи с перцептивной природой своего происхождения. Представления могут быть чувственно конкретными, насыщенными информационным материалом различных перцептивных модальностей и очень отвлеченными, в которых могут фигурировать лишь геометрические (кружки, линии, многоугольники, точки и т. п.) или топологические (пятна, схемы и т. п.) формы. Абстрактность перцептивной обобщенности представлений может достигать таких степеней, что в представляемых сюжетах сходство с источниками утрачивается, а смысловое содержание становится скрытым. Экспликация абстрактных представлений (например, в живописи) требует обязательного вербального, словесного сопровождения. Существенную роль в создании ирреальных (например, сказочных образов или образов типа сфинкса) и абстрактных образов представлений играет воображение.

Каждое представление располагает информацией о собственном прошлом, о накопленных памятью чувственных образах. Презентация этой информации в образе представления обозначает перенос ее значений из структур прошлого опыта в структуры представления настоящего времени. Эта цель в реальной когнитивной практике никогда не может быть достигнута адекватным образом. Структура представления никогда не может достичь тех эффектов целостности, которые столь типичны для структуры восприятия, — она имеет выраженную тенденцию к схематизации. Свойства проективной репрезентации — это измененная геометрия образа, измененная метрика его пространственной и временной формы, измененная в направлении от геометрической

 

схемы к топологической. Схематизм представлений выражает активную организацию прошлого опыта, вносящую в их структуры существенные коррективы. Продуктивность подобной схематизации заключается в целостности организации прошлого опыта. Все поступающие когнитивно-информационных значения о зрительных, слуховых и образах других модальностей воспроизводят структуру представления на перцептивном уровне, а остальная совокупность значений прошлого опыта — значений языка, мышления, повседневной жизни и т. п. с учетом их культурно-исторической и индивидуально-личностной дифференциации — на более высоком уровне познания. Наверно, здесь следует упомянуть и о репрезентации информационных значений из сферы бессознательного, ибо, пожалуй, нет другого столь универсального способа распознавания образов бессознательного, каким является их представление. Образы бессознательного можно «вытащить» в сферу рациональности только с помощью представления и затем уж их анализировать, привлекая другие средства (интерпретацию и т. п.). Только при презентации образов бессознательного надо учесть, что если в сфере рациональности представления царят правила с исключениями, то в царстве бессознательного господствуют исключения из правил. 6 Радикальность подобного способа различения рационального и бессознательного не превращает границы между ними в непроходимые для репрезентативной способности человека.

В чем состоят «исключения из правил», которым подчиняется формирование образа представления? Схематизм структуры представления скрывает такую когнитивную активность, при какой открывается доступ к изменениям информационных значений и могут появляться новые значения. Схема представляемой информации образует своего рода матрицу, протоформу, обусловливающую приведение значений образа представления к конкретному виду. Такая схема «ставит» барьер на пути извлечения информации из памяти.

6 Перифраза одного высказывания Р. Музиля. См.: Музнль Р. Очерк поэтического познания // Литературная учеба. 1990. № 6. С. 188.

 

 

В процессе представления могут «теряться», «пропадать» большие информационные массивы. Подобные информационные «издержки» являются следствием направленности проективных преобразований пространственно-временных форм образа представления к их топологическим свойствам, формирующим его панорамность. Пространственная панорамность представления позволяет преодолевать границы видимого перцептивного поля, представлять, что находится за ними. При воспроизведении отдельной фигуры можно представить те ее части (например, вид сзади), которые не попадают в поле зрения. Если, например, напомнить феномен соотношения фигуры и фона, то при представлении фигуры ее можно отделить от фона. Панорамность представления открывает когнитивный простор для новых возможностей познания.

Схематизация временной структуры представления (например, слухового воспроизведения мелодии) заключается в возможностях репрезентативных операций над свойствами последовательности и длительности времени. Значения последовательности смены состояний могут трансформироваться в образе представления в одновременную структуру, в которой динамика последовательности окажется затушеванной или вовсе может отсутствовать. Репрезентативные операции над длительностью времени заключаются в эффектах его растяжения или сжатия. Фактор длительности времени сказывается на устойчивости представления. Чем дальше по времени отстоят представляемые события, тем неустойчивее их образ представления. В процессах представления непрестанно идет борьба со временем, большой масштаб длительности которого приводит к выпадению отдельных информационных фрагментов их структур. Умение представить прерывность времени формирует образ ритмического и повторяемого. Когнитивная ценность представления состоит как раз в том, чтобы выработать способность повторения опыта. Ведь продуктивность и истинность познания вообще зависят от возможностей повторения его результатов. Воспроизводя в структуре образа представления какое-то явление или событие, необходимо отдавать отчет в различиях его информационных значений.

 

Если память просто хранит информацию, то в представлении мы имеем дело с информацией в настоящий момент времени. Конечно, уже сам по себе акт репрезентации прошлой информации приобретает познавательное значение. Но в структуре представления значения информации, извлеченной из прошлого опыта, таят в себе возможности выхода к искомому, новому знанию. Возможности преобразований информации в представлении позволяют варьировать воссоздаваемый образ. А от репрезентативных вариаций с образом — один шаг до мысленного экспериментирования и моделирования.

Репрезентативное познание — это особый случай познания, когда объектами процессов, протекающих в настоящее время, становятся образы прошлого опыта, а временная пропасть между ними преодолевается человеческой способностью представления. Наряду с ретроспективной функцией представления, его обращенностью к прошлому, принципиальным достоинством репрезентативной способности является еще ее проспективное качество. Сразу следует оговориться, что адекватность представления будущего страдает большей фрагментарностью и неустойчивостью своих структур. Проспективное представление в значительной мере зависит от информационной насыщенности значений прошлых образов. Оно «выдает» некоторую доконцептуальную модель будущего, точнее — фрагмент или совокупность фрагментов будущего. Правда, представляемые фрагменты могут наделяться существенными значениями информации, и среди них могут содержаться и элементы новых знаний. Особый класс проспективных функций представления образуют функции намерения. Под ним подразумеваются способности к намерению представлять что-либо. Согласно К. Левину, намеренное представление придает тому, что представляется, положительную или отрицательную валентность. 7 Если образ представления приобретает положительную валентность, то такое представление находит когнитивную реализацию; если ему

7 См: Lew in К. A Dinamic Theory of Personality: Selected Papers. New York; London, 1935.

 

приписывается отрицательная валентность, то намерение что-то представить утрачивается. Проспективные функции репрезентативной способности (включая и функции намерения) выражают повседневно-практическую потребность людей в планировании своих действий. План — это схематический образ представления того, что необходимо сделать. Представление в образе плана обладает гибкостью: одни элементы такого представления можно легко изменить, чтобы его выполнить. Мы можем представлять в плане то, что хотим запомнить или сказать, то, что ищем (исследуем, познаем), то, по поводу чего мы принимаем решение. Действие проспективных функций представления в познании избирательно по отношению к значениям информации, вариативно, т. е. содержит определенный набор вариантов образа представления, намеренно и основывается на оценке.

Функционирование реальных процессов познания исключает «чистые» и независящие друг от друга преобразования информации в телесно-перцептивных структурах ощущений, восприятий и представлений. Перцептивные процессы интегрируются, воздействуют друг на друга, наблюдается синтез перцептивной информации различных модальностей (осязательных, вкусовых, обонятельных, слуховых, зрительных и кинестезических). Замечено, например, что зрительный образ восприятия или образ зрительного представления играет ведущую роль в чувственном познании, способствуя оптимизации потоков информации и преобразования ее значений. Непременными «участниками» перцептивного познания оказываются разнообразные факторы культуры, истории, общения, человеческого опыта и сознания. Их влияние на перцептивные процессы порой глубоко скрыто, законспирировано. Следствия, извлекаемые из этих трансцендентальных ограничений всякого познания, указывают на их активизирующую роль в перцептивных процессах. Они оказываются столь же необходимыми и всеобщими условиями перцептивного познания, сколь, в свою очередь, необходимой и всеобщей

 

является каждая его форма для познания в целом. От вопроса о специфике когнитивной роли перцептивных способностей человека трудно уйти любой теории познания. С ответом на этот вопрос связана сила теоретико-познавательных аргументов. Он неизбежно встает в философии познания, и даже отказ от него символизирует вполне определенную позицию. Опыт решений перцептивной проблемы в истории и современной философии свидетельствует, что обсуждение ее еще очень далеко от исчерпывающих ответов.

ПСИХОЛОГИЯ МЫШЛЕНИЯ

Поиски специфики мышления обычно начинаются с установления признаков, отличающих его от перцепции. Во всяком случае, такова гносеологическая традиция, сложившаяся в классической философии и не утратившая поныне своего значения. Благодаря ней широко распространено определение мышления как процесса опосредствованного и обобщенного воспроизведения существенных связей между явлениями, давно уже ставшее типичным. Без признаков «опосредствованность», «обобщенность» и «воспроизведение существенных связей» не обходилась, пожалуй, ни одна из сенсуалистических или рационалистических версий мышления. Философские расхождения между сенсуализмом и рационализмом возникали сразу же, как только приступали к конкретизации традиционных «универсалий» мышления в терминах языкоречевых, понятийно-логических и наглядно-образных принципов. Известно, что сенсуалистическая гипотеза нивелировала различия перцептивных и мыслительных процессов, тогда как рационалистический взгляд усматривал принципиальный рубеж между ними.

До сих пор сторонники сенсуалистических идей в теории познания подразумевают под мышлением более сложные (по сравнению с перцепцией) образно-чувственные ассоциации, а рационалисты сводят перечень специфических признаков мышления к свойствам его языкоречевых и.понятийно-логических форм. Принципиальный смысл сенсуалистической

 

 

точки зрения заключается в том, чтобы не признавать за мышлением никаких особых, отличных от перцептивных, свойств, а его обобщенность и опосредствованность считать производными от обобщенности и опосредствованное™ чувственных ассоциаций. При этом понятийные формы мышления редуцируются к чувственным формам-образам, высказывание — к ассоциативной последовательности «перцептивных» понятий, а умозаключение — к ассоциативному комплексу «перцептивных» высказываний.

Согласно рационализму природа мышления изначально предопределена языковыми и понятийными свойствами. Произвольность и условность языковых (речевых, знаковых, символических и логических) средств способствуют радикальному отделению мышления от перцепции. Мышлением можно называть лишь то, что выражено средствами языка и логики. По сути дела мышление тождественно языку и логике, а его признаки — «опосредствованность», «обобщенность» и «воспроизведение существенных связей» — приобретают логико-лингвистические значения.

Современная гносеология считает сенсуалистические и рационалистические традиции прояснения специфики мышления необходимыми, но не достаточными. Дело в том, что они ограничиваются, как правило, анализом объектных возможностей мышления, т. е. анализом особенностей чувственно-образного, языкового и логического воспроизведения объекта в мышлении. Тогда как проблемы субъектной специфики мышления остаются в стороне от традиционного подхода или в лучшем случае подразумеваются формально. Исследовательский опыт завершающего столетия, приобретенный особенно в философской антропологии, феноменологии, прагматизме, герменевтике, экзистенциализме, а также в психологии, лингвистике и смежных с ними дисциплинах, убедительно демонстрирует, что трудности определения когнитивной природы мышления возникают всякий раз при обращении и конкретизации ее субъектно-деятельностных оснований.

 

Мышление как предмет теории познания

Когда усматривают в мышлении одну из наиболее важных сущностных способностей человека, то оправдывается стремление не только отличить рациональные черты человеческого бытия от образа поведения животных. С понятием о мышлении связывают интегративный способ познавательной деятельности человека по удовлетворению своих потребностей в знаниях о мире, о других людях, о самом себе, в общении и передаче опыта одних поколений другим. Мышление сосредоточивает и реализует творческий потенциал человека, продуцирует новое знание, обеспечивая прогнозирование и принятие решений, анализ и разрешение проблемных ситуаций.

Если мышление есть рационалистическая способность человека как субъекта познания, общения, повседневной жизни, культуры и истории и если вся его когнитивно-творческая активность пронизана разнообразными индивидуально-личностными и интерсубъективными значениями своего носителя, организована в способах его жизнедеятельности, то, по-видимому, нельзя рассуждать о мышлении, «вынося за скобки» философского анализа проблемы его субъектной специфики. Мышление внедрено в своего носителя-субъекта точно так же, как, скажем, сам человек связан с обществом. Насколько глубоко субъектные факторы влияют на мыслительные процессы и какие конкретные способы их субъектной организации значимы, зависит от того, в каком контексте культуры, истории и общественной жизни они протекают. Поэтому одинаково нельзя понять ни специфику мышления в отрыве от его субъектно-деятельностных оснований, ни самого субъекта, отвлекаясь от его мыслительных функций. Мышление — когнитивный способ существования и жизнедеятельности субъекта, и в этом смысле можно говорить, что его философско-гносеологический анализ есть вместе с тем и социокультурное исследование.

Пренебрежение субъектной характеристикой мышления как когнитивной деятельности породило ряд трудностей его понимания в традиционной гносеологии. Прежде всего речь

 

идет о трудностях, связанных с известными иллюзиями «непосредственной данности объекта», «бессубъектности» и «спонтанной активности» мышления.

Сенсуалистическая версия иллюзии «непосредственной данности объекта» базируется на принципах типа «нет ничего в разуме, чтобы не было в чувствах» или «быть — значит быть воспринимаемым». Рационалистическая версия этой же иллюзии исходит из принципов субстанционализации языковых и понятийных способов замещения объекта в мышлении, например в картезианском или г