Карл Радек. ЭРА ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО ПАЦИФИЗМА. 3 страница

Решающую роль на сессии Лиги Наций играло английское рабочее и демократическое французское правительство. В Женеве состоялся большой турнир. Г. Макдональд сказал очень патетическую речь, г. Эррио также. Г. Макдональд говорил все время об арбитраже, г. Эррио говорил о гарантиях мира. В чем разногласия? Англия имеет флот громадной силы, равный ему флот имеет только Америка; Франция на море слаба. Разоружение в Европе очень выгодно для английского империализма по той причине, что оно обозначает ослабление Франции. На материке сражаются пехота, кавалерия, артиллерия, и если уменьшить этот род вооружения, не уменьшая вооружения на море, то континентальные державы ослабнут, опять-таки в первую очередь Франция... Поэтому англичане, не уменьшая вооружения на море, а, наоборот, устроив перед сессией большие военные маневры, чтобы показать свою силу, добиваются уменьшения вооружения в Европе, как гарантии ослабления сил Франции. Франция с своей стороны спрашивает: а в случае нападения на меня, что вы гарантируете? блокаду? Блокада медленно действует, за это время меня успеют задушить, обещаете, что Лига Наций прикажет всем нациям итти нам на помощь: где гарантии, что они исполнят приказ Лиги Наций? Гарантия мира состоит в создании боеспособности, а боеспособность создается путем частичных военных союзов. Позвольте мне иметь союз с Польшей, с Румынией, с Юго-Славией и Чехо-Словакией, это уже кое-что даст, а кроме того заключите со мной договор, гарантирующий Франции границы, завоеванные в 1918 г., и тогда мы готовы итти на уменьшение вооружения. Но Англия не только не намерена дать Франции гарантии, связывающие ее на определенный исторический период с Францией, она еще решительно высказывается против частичных союзов. Вот почему пацифистский турнир в Лиге Наций превратился, по меткому определению одного из английских журналистов, в очередную войну Англии и Франции "на пацифистском поприще". Дебаты Лиги Наций от 4 сентября вызвали взрыв негодования во Франции. Все дело было передано в комиссию Лиги Наций, которая в продолже ние трех месяцев состряпала компромисс, увидевший свет божий под названием "Протокола Бенеша". Этот протокол, после многих переработок принятый единогласно 2 октября Лигой Наций, должен быть до мая 1925 года ратифицирован парламентами всех членов Лиги Наций, после чего в июне должна быть созвана Международная конференция, посвященная вопросу об уменьшении вооружений, к участию в которой будут приглашены и державы, не являющиеся членами Лиги Наций. Каково содержание протокола Бенеша? Он представляет собой компромисс французской и английской точек зрения и обязывает всех членов Лиги Наций не начинать никаких военных действий ни друг против друга, ни против третьих держав, прежде чем Гаагский арбитражный суд и Лига Наций не займутся спорным вопросом и не решат его. Держава, которая отклонит привлечение ее Лигой Наций к суду, или вопреки решения ее начнет военные действия во время разбирательства дела, должна быть об'явлена зачинщиком наступательной войны. Все члены Лиги Наций обязаны по решению Лиги Наций порвать с нею всякие экономические сношения и, в случае соответствующего решения, даже начать против нее военные действия. После принятия этого статута всеми государствами, входящими в Лигу Наций, Международная конференция должна заняться вопросом об уменьшении вооружений. Еще не обсохла бумага, на которой напечатан этот протокол, а уж начался ожесточенный бой между французской и английской капиталистической прессой. Часть французской буржуазной прессы празднует это решение, как большую победу Франции. Во-первых, по ее мнению, английский флот, на основе этого решения, может быть мобилизован Лигой Наций против державы, не подчиняющейся решениям Лиги Наций. Для Франции само собой не подлежит сомнению, что такими злостными свойствами характера может обладать только Германия или Советский Союз. Против них-то Англия обязана будет гарантировать безопасность невинной Франции. Во-вторых, в Бенешском протоколе есть пункт, разрешающий всякой державе сказать, какими средствами, какой силой она может и хочет помочь своим друзьям в несчастном случае. Это не что иное, как легализация существующих уже военных союзов Франции и ее вассалов. Английская печать заявляет в один голос, от "Таймс'а" до "Манчестер Гардиан", что не может быть и речи о том, чтобы Англия обязалась на основе решений Лиги Наций ангажировать свой флот. Во-первых, Великобритания является не только европейской державой, она имеет колонии во всех частях мира, колонии, не очень заинтересованные в европейских событиях. Они, наверное, не пожелают взять ответственность за вмешательство в чортов котел Европы. Во-вторых, отсутствие С. Штатов Америки в Лиге Наций создает опасность конфликтов между Южной и Центрально-американскими республиками, входящими в состав Лиги Наций, и С. Штатами. При таких конфликтах Англия не намерена рисковать никаким вмешательством. "Таймс", играющий и при рабочем правительстве роль наиболее показательного представителя взглядов английской буржуазии, заявляет, что Англия и так уже чересчур обременена обязательствами, вытекающими из Лондонского соглашения, чтобы прибавлять к ним еще новые. Очень характерно отношение ко всей Женевской шумихе С. Штатов Америки. Пресса их, занятая выборами, ограничивалась короткими комментариями и притом довольно скептическими по адресу женевских решений. Вряд ли они будут ратифицированы всеми участниками, во всяком случае постановления эти не касаются нас. Американский капитал не позволит никому путаться под ногами в случае, если американские тресты начнут душить одну из южно-американских республик. Кроме того, инцидент, вызванный на Сессии Лиги Наций Японией, наверно только усилит враждебное отношение С. Штатов к Женевским решениям. Япония едва не сорвала все единогласие, нужное для того, чтобы написать хоть бумагу о водворении всеобщего мира. Бенешский протокол содержал пункт, оговаривающий, что вмешательство Лиги Нации возможно только по вопросам международным. Если спор идет из-за конфликта, который международный суд признал делом внутренней политики одного из тяжущихся государств, то Лига Наций не вмешивается; если одна сторона, вопреки решению Лиги, все-таки отказывается рассматривать вопрос, как внутриполитический, и вступит в войну, то она об'является нападающей стороной и будет иметь против себя Лигу Наций. Вся эта абракадабра означает следующее: одним из главных поводов возможного конфликта между Японией и С. Штатами Америки является исключение японцев из числа народностей, имеющих право эмигрировать в Америку. Эта политика С. Штатов закрывает для Японии все отдушины. Английские колонии последовали примеру С. Штатов. Япония, страдающая относительным избытком населения, лишена возможности выбросить его за границу, и все снова протестуют против этой политики ограничений. Господствующие ее классы боятся скопления пролетаризированных элементов, не находящих применения в японской промышленности. Вопрос об эмиграции, являющийся, таким образом, крупным международным вопросом, есть одновременно вопрос внутренней политики Америки. Отказ Лиги Наций от принятия определенного решения по этому вопросу и страх перед войной, которую он может вызвать, ставят японскую буржуазию в неслыханно тяжелое положение. Поэтому Япония и отказалась подписать Бенешский протокол, до внесения в него оговорок, во всяком случае позволяющих поднять этот вопрос перед Лигой Наций. Само соб ой понятно, что при первой попытке Лиги Наций вмешаться в американские дела, она не услышит ничего, кроме грубого: господа, убирайтесь вон! Но самая возможность такого вмешательства усиливает враждебность правительства С. Штатов ко всей Женевской затее. Оно само намерено взять в свои руки вопрос об уменьшении вооружений в Европе. Ведь американский президент Кулидж уже заявил, что Америка созовет международную конференцию по вопросу о разоружении. Америка хочет удержать этот вопрос в своих руках, потому что она сама будет разоружать и вооружать Европу в зависимости от того, удержится ли англо-американская кооперация или уступит место англо-американской конкуренции. Тогда, может быть, полезно не только разрешить Франции ее дальнейшие вооружения, но даже помочь ей в этом, что может понадобиться еще и по другим соображениям. Если Америка серьезно ангажируется в германских делах, то ей может понадобиться судебный пристав в лице Франции, который с винтовкой в руках караулил бы германского должника. Вопрос об уменьшении вооружений не только не решен Лигой Наций, но он будет в ближайшие месяцы предметом самой острой политической борьбы, в которой, с одной стороны, примет участие Франция со своими вассалами, требующими обеспечения своей добычи 1918 года, с другой стороны, Англия с жирными нейтральными государствами, боящимися быть втянутыми в новый империалистический конфликт. На чьей стороне окажутся в этой борьбе С. Штаты Америки - теперь еще неизвестно.

III.

Сущность "демократическо-пацифистской" эры.

В чем сущность так назыв. демократическо-пацифистской эры? Этот вопрос станет ясным, если вспомнить, что он уже не в первый, а в третий раз становится перед нами со времени окончания войны.

В первый раз он возник в форме вильсонизма. Четырнадцать пунктов Вильсона, на основе которых Германия капитулировала и сложила оружие, вызвали в широчайших народных массах веру в то, что мировой капитализм от эры конкуренции и состязания, наконец, переходит к эпохе международной организации, дающей простор для равномерного, хотя и капиталистического развития народов - без войн и бешеной эксплоатации народных масс. Герольдом этих иллюзий не преминула сделаться международная социал-демократия, тогда еще разбитая на антантовский и германский лагери. Почтенный Карл Каутский еще раз проституировал марксизм, доказывая, учено и пространно, что природа американского империализма - такова, что он должен жить по вегетариански. Вильсоновская утопия лопнула в Версале, как мыльный пузырь, от соприкосновения с реальными интересами капиталистических держав-победительниц, из которых ни одна не хотела пожертвовать малейшим своим интересом во имя "справедливой международной организации капиталистического общества". От вильсоновской утопии остался версальский меч, завернутый в бумагу, испачканную статутом Лиги Наций.

Во второй раз эта утопия возродилась в прекрасной южной Франции, в Каннах, где Л.-Джордж обучал Бриана игре в гольф и, между прочим, пытался, по-новому и справедливому, решить репарационный вопрос, где Ратенау спел свою лебединую песнь и так хорошо, что, воротясь домой, рассказывал: "если бы вы видели, с каким вниманием меня слушали союзники, то поняли бы, что началась новая эра соглашения и мира!".

Наконец, эта утопия еще раз стала перед нами в Генуе, где Л.-Джордж между завтраками, обедами и ужинами в прекрасных старых итальянских палаццо пытался разрешить вопрос об отношении капиталистического мира к союзу Советских Республик. На этот раз утопия умиротворения мира под эгидой английского империализма - ибо американский повернулся к Европе спиной и заперся в своем заатлантическом вигваме - явилась в значительно более общипанном виде. Без Америки нельзя было решать всех мировых вопросов. Л.-Джордж поэтому занялся более скромной задачей - водворением мира и благодати в Европе. Но конференция в Каннах кончилась тем, что Пуанкаре послал к чорту Бриана и начал подготовлять поход на Рур. Конференция в Генуе кончилась срывом; Штандарт Ойль, американский нефтяной трест, испугавшись советской сделки с английским нефте-трестом, взорвал ее через своих агентов.

Накануне Каннской и Генуэзской конференций г. Гильфердинг - эта карикатура на Каутского - разливался соловьем на страницах органа независимой социал-демократии, носящего ироническое название "Свободы". В этой статье (1 января 1922 года) г. Гильфердинг писал:

"Капиталистическое хозяйство знает два метода увеличения своих прибылей через концентрацию капитала: победу над слабейшим противником в конкуренционной борьбе или об'единение сильных в сообщество интересов. Чем прогрессивнее капитализм, чем выше ступень производства, чем выше участие постоянного капитала, тем дороже конкуренция, тем менее известен ее исход. Поэтому тем большее место конкуренции занимает соглашение, попытка преодолеть анархию организацией. Цель повышения прибылей остается той же самой, но методы меняются. Вторая экономнее и действительнее.

"Так же обстоит дело в международной политике капиталистических держав, все содержание которой в последнем счете определяется стремлением капитала к экспансии. Это создает противоречие интересов и возможность конфликта. Вопрос остается открытым, должны ли они приводить к войне. Для того, чтобы это случилось, противоречия экономических интересов должны найти свое выражение в политике государства, угрожающей другим государствам. Соотношение сил должно быть такое, чтобы борющиеся государства или группы государств могли ожидать каждая для себя победы. Слишком большая разница в соотношении сил принуждает более слабого к капитуляции без боя.

"Последняя война оставила только два центра силы. Она продемонстрировала, как опустошающе действует война на хозяйство, как это опустошение превышает все выгоды, которые дает победа. Чтобы добиться экспансии капитала и обеспечить ее, необходимо изменение методов. Соглашение должно занять место борьбы. Этот новый метод делается тем более необходимым, что сила Америки и Англии сравнительно равна и война означала бы гибель обеих, об'единение же даст им громадный перевес. К этому прибавляется еще акт, не отметить или недооценивать который означало бы впасть в вульгарный марксизм, - факт культурной близости обеих англо-саксонских держав, который наперед исключает возможность военной развязки".

На основе этой теории господин Гильфердинг уже в 1920 году провозглашал наступление новой эпохи пацифизма и демократии. Новая эпоха, не зная теории господина Гильфердинга, опоздала на 4 года. Мы еще присмотримся к теории господина Гильфердинга. Тут мы хотим только установить, что он в одном, несомненно, прав: то, что ново для рассматриваемой эпохи, это именно англо-американская кооперация. Он - стержень всей новой мировой констелляции. Этот факт имеет громадное значение для уяснения смысла переживаемого времени. Он состоит из двух основных элементов: из ослабления в Европе французского и немецкого капитализма, за которым последовала победа так наз. демократии во Франции, из расстройства политического парламентского аппарата английского империализма, из ослабления японского империализма, которое усилит буржуазно-демократические элементы в Японии, и, с другой стороны, из возвращения С. Штатов Америки в Европу, которое сделало возможным англо-американскую кооперацию. Мы, таким образом, имеем перед собой перегруппировку сил в лагере мировой буржуазии и сдвиг в соотношении классов во Франции, Германии, Японии, а отчасти и Англии. Который из элементов важнее, как источник рождения так наз. новой эпохи? Мы думаем, что первый: создание англо-американской кооперации. Это становится ясным, если принять во внимание два факта. Финансовые затруднения Франции, не позволившие ей использовать Рурскую победу и уже заставившие господина Пуанкаре принять план Дауэса. Не будь победы левого блока, Пуанкаре был бы принужден проводить ту же политику, которую проводит теперь Эррио. Он делал бы это, быть может, без демократически-пацифистских фраз, но делал бы. Что касается политики английского правительства, то она только продолжает политику и Ллойд-Джорджа, и Болдуина. Ллойд-Джордж всеми силами стремился к англо-американской кооперации, а консервативное правительство Болдуина согласилось даже взять на себя такую великую тяжесть, как уплату 300 миллионов золотых рублей в год, лишь бы добиться соглашения с Америкой. Вся эра пацифизма и демократии повисла бы в воздухе без англо-американских займов, ибо финансирование Германии не по силам одной Англии. Англо-американская кооперация - вот смысл пацифистской эры.

А что означают лозунги, под которыми развертывается эта кооперация? Являются ли они только обманом? Никак нет. Они имеют на определенное время определенный смысл, так же как во время войны имел определенный смысл лозунг Антанты - "за освобождение малых народностей". Антанта создала независимую Польшу, Чехо-Словакию, Эстонию, Латвию, Литву. Она эти страны "освободила" для того, чтобы провести балканизацию Европы и облегчить себе таким образом господство во всей Европе. Что означает пацифизм для англо-американской кооперации? Задачей этой кооперации является не захват новых территорий, а хозяйственное их порабощение. При этом дело идет о хозяйственном порабощении или высоко развитых капиталистических организмов, как Германия и Франция, или о хозяйственном порабощении стран, имеющих значительную силу сопротивления, как Советская Россия и громадный Китай. Все искусство состоит в том, чтобы взять эти страны на финансовый аркан, а не развалить их при помощи пушек. Можно допустить, что англо-американский финансовый капитал очень бы хотел провести план финансового порабощения Германии, Франции, России, Китая гладенько, без одного выстрела. Англо-американский финансовый капитал не только хочет, но и надеется провести этот проект, опираясь на свое экономическое могущество. И не подлежит сомнению, что в тот первый период, когда Америка и Англия будут давать займы, не выжимая пока что из своих должников миллиардов, их жертвы будут брать деньги вполне мирно. Пределы пацифизма кончаются там, где начнется взимание процентов, захват хозяйства целых стран, где туземная буржуазия, выступающая в роли подрядчика англо-американского капитала, начнет усиливать свою эксплоатацию, чтобы уплатить дань англо-американскому капиталу. Другая грань англо-американского пацифизма, это - отпор народов, которые совсем не хотят быть осчастливлены англо-американской "помощью" или готовы взять доллары и фунты, но с благодарностью отказываются от перехода на положение рабов англо-американского капитала. Пацифизм новой эры будет продолжаться, пока Морганы и Норманны не перестанут намыливать веревку.

Идея захвата всего мира двумя капиталистическими группами, как бы сильны они ни были, идея организации этого мира англо-американским капиталом по существу не реальна. Остальной капиталистический мир, несмотря на свое ослабление, достаточно силен, чтобы защищаться путем целого ряда контр-комбинаций. Даже господин Гильфердинг не сможет указать такого примера, чтобы международному тресту удалось охватить весь мир. Новые технические изобретения дают жизнь новым капиталистическим трестам. И даже там, где два капиталистических треста достигают известных соглашений, это - соглашения временные, не исключающие дальнейшей борьбы. Достаточно указать на отношение американского и английского нефтяных трестов, которые заключили целый ряд соглашений, но не перестают друг с другом бороться. В политике дело обстоит еще более сложно. Англо-американская кооперация может привести к соглашению целого ряда капиталистических держав, как Франции и Японии, против англо-американского треста. Они слабее, но достаточно сильны, чтобы дезорганизовать "мирное" проглатывание вселенной англо-американским финансовым капиталом. Кроме этих старых капиталистических держав, существует целый ряд новых, молодых, как Турция, Персия, Китай и т. д., где буржуазия может еще опираться в борьбе с англо-американским засилием на громадное народное движение, стремящееся к национальной свободе. Мало того, положение англо-американского финансового капитала осложняет еще тот факт, что мы имеем здесь дело не с диктатурой одного американского капитала, а именно с кооперацией двух конкурентов. Эта кооперация разобьется в тот момент, когда выступят наружу различия интересов обоих конкурентов (контрагентов) при дележе добычи, или когда неудачи англо-американской кооперации сделают более прибыльными для каждого из контрагентов попытаться на собственный счет сговариваться с колониальными народами или капиталистическими странами, представляющими теперь об'ект англо-американской политики. Насчет демократических последствий англо-американской кооперации не приходится много говорить. Социальным стержнем этой кооперации являются не мужички и лавочники господина Эррио и не английские машиностроительные рабочие, а финансовый капитал: в Америке тресты, организующие Пинкертонов, бросающие бомбы на американских углекопов в Вирджини, Англия - старые финансовые разбойники, удушающие Египет и Индию, заводчики, составляющие кадры консервативной партии. Нечего долго доказывать, что они при первой необходимости спустят против рабочих фашистские своры, не остановятся ни перед какими мерами насилия, чтобы выколотить из населения проценты по своим займам. Сегодня им это по отношению к Франции и Германии не нужно. Если они дадут ей займы, то это на короткое время даст передышку французской и немецкой буржуазии. Стабилизация германской валюты, развертывание промышленности временно смягчит социальный кризис, усилит те элементы буржуазии, которые, понимая, что разгул фашистов не есть лучшее средство повышения производительности труда, пытаются господствовать при помощи демократической видимости. Завтра, когда масса почувствует на своей спине все прелести нового режима и снова поднимется волна классовой борьбы, рассеется весь демократический дурман англо-американской кооперации. Фашизм и буржуазная демократия не противоречат друг другу. Фашизм представляет собой попытку реставрации капитализма при помощи боевой силы, созданной из пролетаризованных, отчаявшихся элементов мелкой буржуазии. Он вступает в действие, когда буржуазия считает, что иначе нельзя удержать власти. Демократический метод представляет собой попытку реставрации капитализма путем связывания масс по рукам и ногам паутиной реформистских иллюзий. Эта паутина рвется при всяком обострении классовой борьбы. Она теперь слабее, чем была перед войной, она держится, в первую очередь, усталостью масс, которые хотят иметь иллюзии. Ее разгонит первое дуновение ветра, который придет и в случае скорого банкротства пацифистско-демократической эры и в случае ее настолько продолжительного существования, что массы почувствуют, что она не имеет ничего общего ни с демократией, ни с пацифизмом.

Мы можем теперь перейти от рассмотрения так называемого пацифистско-демократического периода, т.-е. от вопроса о его окончательных перспективах, к вопросу о его ближайших конкретных перспективах.

IV.

Ближайшие перспективы "пацифистско-демократической" эры.

Приходится снова начать с Лондонского соглашения. На бумаге соглашение в Лондоне обеспечивает уплату репараций Германией и мир в Центральной Европе. Но с каким доверием относятся к этим гарантиям капиталистические державы? Ответом Франции явился ее отказ уйти из Рурского бассейна, впредь до реального осуществления лондонских решений. Этот вопрос состоит, во-первых, в том, дадут ли английские и американские капиталисты Германии 17 миллиардов зол. марок, 800 миллионов в этом году, 11 миллиардов займов по жел.-дор. облигациям и 5 миллиардов по промышленным облигациям в следующие годы; вопрос, дадут ли они германской промышленности частный кредит, - без которых немыслимо проведение лондонского "соглашения". Мы видим, как начинается реализация этого маленького займа в 800 миллионов. От Германии требуют 8% при курсе выпуска в 90, т.-е. по существу 9%. Это неслыханный разбойничий процент, ибо в Америке можно те же деньги получить за 3%. Это уже показывает, с каким громадным недоверием относится финансовый капитал к этому делу. При всех международных гарантиях он еще требует высокого процента, чтобы прельстить покупателей займа, которые иначе на него не пойдут. И это, когда дело идет всего о каких-нибудь 800 миллионах. Отсюда ясно, что жел.-дор. и промышленные займы в ближайшие годы не надеются полностью разместить. Но даст ли Англия и Америка эти займы? Это вопрос, который находится под большим вопросительным знаком. В течение ближайших 2-х лет Германии придется платить сравнительно мало, поэтому сначала все будет итти сравнительно спокойно, но через 2 года начнутся платежи. Германия должна будет вносить проценты по этим займам до 2 1/2 миллиардов зол. марок в год. Откуда она возьмет эти деньги? Для того, чтобы действительно платить, страна в ближайшие годы должна утроить свой вывоз, которого едва хватит на покрытие дани. Сейчас вывоз Германии равняется 6 миллиардам. В продолжение этих лет громадные недочеты ее торгового баланса покрывались частными займами, частным кредитом, выпуском обесценивающихся денег. Теперь это кончилось. Чтобы удержать свою промышленность на предвоенном уровне, Германия должна ввозить 16 миллиардов и вывозить 16 миллиардов. Вывозит она 6 миллиардов. Если к этому еще прибавить миллиарды, которые она должна будет выплачивать союзникам, то останется отчаянный прыжок в неизвестность, и американский орган "Нью-Республик" прав, заявляя, что с практической точки зрения весь план Дауэса является совершенно "фантастическим планом".

План Дауэса скоро начнет действовать, - пишет "Нью-Републик" от 20 августа. - Он будет по всей вероятности достаточно долго действовать, чтобы допустить реализацию займа в 800 миллионов марок. Доходы от этого займа, вероятно, позволят удержать Германию и Францию в продолжение двух лет. После этих двух лет, когда германское правительство обязано будет начать уплату репараций, увеличатся затруднения в очень больших размерах. События последних лет дезорганизовали германские финансы и промышленность. Никто не может теперь предсказать, вынесет ли она тяготы, напряжение, шаткость положения, которые будут созданы проведением в жизнь плана Дауэса и попыткой проведения здоровых экономических методов. Даже если проведение плана Дауэса удастся легче, чем это теперь кажется вероятным, и после двух лет даст экономическую и финансовую прибавочную стоимость, достаточную для немедленного удовлетворения потребностей кредиторов, то все это будет получено ценой такого понижения уровня жизни масс, что оно сделает невозможным дальнейшее проведение в жизнь этого плана. Но если бы даже удалось нажимом провести Германию через третий год без того, чтобы она отказалась от договора, то, наверно, в ближайшие годы страна окажется не в состоянии поставлять дань соответственно все растущим требованиям. В известный момент проведения в жизнь этого плана Германия окажется неспособной его выполнить".

Так говорит либерально-демократический орган, который защищает план Дауэса, как известную передышку для Германии. Еще более ярко выражается очень влиятельный орган американского финансового мира "Джорналь оф Коммерс" от 26 августа. Он заявляет, что в информированных кругах все уверены, что дауэсовский план не может быть проведен в жизнь.

"Главный пункт всего репарационного вопроса даже не тронут Дауэсовским планом. Это вопрос о том, позволено ли будет Германии занять соответствующее место как одной из главных производящих наций. Только если устранить искусственные затруднения для промышленного развития Германии, то может итти речь о ее экономическом оздоровлении... Наши деловые люди вылили на общественное мнение много чувств, много слов о необходимости восстановления Европы, спасения цивилизации, но о реальной помощи не было речи. Наш президент обещает Германии большие займы, но не думает даже ни на одну минуту понизить тарифы для германских товаров".

Этим замечанием американская финансовая газета попадает господам спасителям Германии прямо в глаз, ибо в вопросе о будущем Германии и вообще капитализма главное, это - увеличение мирового рынка, который протекционистская политика Америки искусственно сокращает во имя интересов американских трестов. Чтобы окончить цитаты голосов, предостерегающих от казенного оптимизма насчет лондонского компромисса, мы приведем еще место в статье Ллойд-Джорджа, который принадлежит, наверно, к людям, знающим, где раки зимуют.

"Господин Рамзей Макдональд говорит, что Лондонская конференция изменила европейские перспективы. Будем на это надеяться, - говорит скромно Ллойд-Джордж. - Еще преждевременно уверенно сказать, какое влияние на мир произведет наполнение жил Германии новой кровью. Здоровая Германия, наверно, не будет такой податливой, как обескровленная. Не надо быть пророком, чтобы предсказать, что через несколько лет состоится новая конференция, которая снова займется ревизией Лондонского соглашения".

Что это значит? Это означает (и в некоторых банковских кругах так и оценивают план Дауэса), что американский и английский капитал в данный момент еще не рискует заявить Франции: "господа, вы не получите даже и четвертой части того, на что рассчитывали!". Это неприятное об'яснение оттягивается еще года на 2-3, в течение которых французский империализм расшатается еще больше, план Дауэса успеет обанкротиться, и тогда Франция будет вынуждена совсем отказаться от репарации. План Дауэса, это - пока план на бумаге; что из него выйдет, никто не знает, и, пока что, говорить о стабилизации капитализма в Германии, хотя бы на ближайшие пять лет, - нонсенс. Германская промышленность находится сейчас в таком тяжелом положении, в каком она никогда не находилась, потому что она в данный момент зависит ежедневно от того, даст ли заграница кредит. Если короли германской тяжелой промышленности, угольные и железные короли Рурского бассейна должны были взять заем в пять миллионов долларов на самых невыгодных условиях, лишь бы совсем не остановить промышленность, то это очень знаменательно для создавшегося положения. Но если план Дауэса провалится, то какие последствия будет это иметь для Франции? Примирится ли она без боя с фактом исчезновения германской дани, в то время когда ее заграничные долги (30 миллиардов золотых франков) не исчезли. Тогда очень возможен новый открытый империалистический пуанкаровский поворот во Франции. Как только окажется, что этот план недееспособен, зацепка в виде французских войск, оставшихся в Рурском бассейне, может сделаться исходной точкой для нового нажима на Германию и для нового обострения англо-французских отношений.