Буквальная интерпретация эпизода грехопадения

До вкушения от древа познания эволюция осуществлялась в условиях внутреннего единства человека с миром и исключала какие-либо формы самопринуждения, насилия над собой. Социализация – это, напротив, процесс постоянного приведения собственного поведения и мотивов в соответствие с социально приемлемыми. Совместить эти два типа отношений к миру так же нереально, как сомнамбулическую прогулку по крыше с предварительным облачением в костюм. Именно поэтому я думаю, что между двумя этими состояниями сознания – настоящая пропасть. Тем не менее, известно, что в своей эволюционной истории человек прошел именно этим путем, т.е. испытал на себе, прожил в себе, оба эти состояния и оба типа отношения к миру. Как это оказалось возможным и что обусловило столь драматичную трансформацию мировосприятия?

Мне думается, что первый тип отношений с миром – единство, внутренняя гармония – свойствен человеку по природе. Иначе говоря, особенности структуры, созданной действием универсальных сил, таковы, что состояние растворенности в мире, не-самосознательности (буддийское му-син) естественны для нее, не требуют ни специальных усилий, ни самопринуждения. Поэтому сразу после воплощения в мир (появления нового вида – филогенетический аспект, рождения нового человека – онтогенетический аспект, вдыхания души – символический аспект) человек именно так и взаимодействует с миром (а точнее, с самим собой, поскольку себя из мира он пока не выделяет). Однако потом происходит нечто, символически представленное как грехопадение, и мировосприятие человека радикально меняется: начинается процесс социализации – филогенетический аспект, пробуждение самосознания – онтогенетический, изгнание из Рая – символический. Что инициирует подобную трансформацию? Это очень важный момент. Ответ на этот вопрос позволит понять существо процессов, происходящих с современным человеком, а также возможное направление развития событий в будущем.

Однако подойти к ответу на этот вопрос очень и очень непросто. Мы знаем, что символически происшедшее с человеком представлено как вкушение от древа познания добра и зла по наущению змия и вопреки Божьему запрету. В результате этого человек осознал, что он наг, и в смущении спрятался от Господа. Правда, странно? Нарушил Божий запрет и, уже имея знание о том, что есть добро и зло, смущен тем, что наг. Вряд ли правильно думать, что в Библии есть что-то случайное. Значит, осознание наготы выступает как символ, квинтэссенция выражения происшедшей в человеке трансформации. (Причем трансформация эта сильнее проявляется в осознании наготы как смущающего обстоятельства, чем в осознании нарушения Божьего запрета.) Можно, конечно, интерпретировать ситуацию в чисто символическом ключе: нагота телесная как выражение наготы духовной. Тогда смущение по поводу телесной наготы – это смущение от осознания духовной наготы. При такой интерпретации все очень привычно: человек совершил плохой поступок – нарушил запрет, осознал все свое несовершенство, смущен этим, поэтому стыдится. Одно плохо: а вдруг описание не метафорическое, а буквальное? Тогда, интерпретируя его исключительно в метафорическом ключе, мы упускаем возможность понять какие-то неочевидные, важные вещи.

Итак, попробуем на ситуацию, представленную в символическом тексте, посмотреть буквально. Что мы тогда обнаружим? Что нагота, на момент первой после грехопадения встречи с Богом, является наиболее смущающим человека обстоятельством. Откуда берется смущение? От осознания того, что совершается что-то неприличное. Ну, понятно, представление о приличном и неприличном – из знания о добре и зле. Но почему сильнее всего травмирует осознание наготы? Не связана ли происшедшая с человеком трансформация с каким-то таким изменением самоощущения, что обнаженность области гениталий оказывается самым шокирующим новым опытом? Судя по всему, да. Однако не будем забывать, что и до этого человек был наг, и это его не беспокоило.

Иначе говоря, реальное положение вещей было одним и тем же. Изменилось их восприятие. А что послужило тому причиной: то, что он узнал, что это плохо, или все же что-то другое? Попробуем почувствовать в себе, что, вероятнее, приведет в такое состояние, что окажется страшнее нарушения Божьего запрета – знание о том, что нагота – неподобающая вещь или ощущение, что в тебе что-то не так, причем сильно не так. Мне почему-то кажется, что ощущение. Когда мы привычно оцениваем эту ситуацию, отдавая предпочтение знанию, мы, скорее всего, рассудочно экстраполируем ценность знания для нас на того человека и то время, когда и человек, и мир были другими. Мне же кажется, что с человеком произошло что-то такое, внешним выражением чего явилось изменение ощущения самого себя. И то, что раньше воспринималось как совершенно естественное и не привлекало внимания, вдруг стало восприниматься-ощущаться-переживаться совершенно по-новому.

Из психологии хорошо известно, что внимание привлекает только изменение привычного положения вещей. Тогда как, чтобы обратить внимание на привычное, нужны специальные усилия. Например, психотехники, направленные на выработку навыка жить в режиме “здесь и теперь”, рекомендуют избирать некоторые внешние маркеры, которые будут запускать процедуру отслеживания привычного положения вещей: допустим, всегда, когда я вхожу в двери, я буду задаваться вопросами “что я делаю?”, “что чувствую?”, “о чем думаю?”, “как дышу?” и т.п. Иначе говоря, заметить привычное трудно. То, что человек не просто почему-то заметил наготу, а, скажем так, “заметил ее настолько”, что смутился больше, чем от нарушения Божьего запрета, говорит о многом. В частности, о том, что это – на момент повествования – было для него самым сильным переживанием.

В результате чего могло такое случиться? Я предполагаю, а) что это связано с новым ощущением себя, и б) в этом новом ощущении область гениталий почему-то оказалась “выделенной”. А что это за область в пространстве человеческого тела? Это низ туловища. Т.е. низ туловища в результате происшедшей с человеком трансформации стал ощущаться как-то по-особенному, не так, как раньше.

Теперь зайдем с другого конца. Если мы вернемся к особенностям реликтового мировосприятия, то вспомним, что “узнать нечто” равносильно “пережить в своем теле”, “в себе самом”, “как часть себя”. Между прочим, сходное значение термина “познать” мы встречаем в Библии: “Адам познал Еву”. Относительно же восприятия и мышления примитивных культур это установлено совершенно точно. Так, бушмен знает о приближении антилопы, т.к. в своих глазах ощущает появление черных крапинок, на своих ребрах чувствует прорастающую жесткую шерсть. О том, что старик-отец возвращается из соседнего селения, бушмен узнал, почувствовав в своем теле боль от его старых ран. О том, что жена идет домой, – ощутив, как в его плечи впиваются ремни, на которых она несет за спиной младенца и т.п.[85].

Итак, для человека ранней культуры познать нечто – значило пережить в себе самом, как часть самого себя. Тогда вкушение от древа познания добра и зла вылилось не просто в проглатывание кусочка яблока, а стало вбиранием в самого себя, проживанием в себе добра и зла как составных частей собственного существа, самого себя. Иначе говоря, в результате вкушения от древа познания наши прародители вобрали в себя добро и зло, сделали их составной частью себя самих, собственного внутреннего мира и, как ни парадоксально, собственного тела. Потому что мы отлично знаем, что психическое и телесное – лишь две разных формы проявления одних и тех же базисных параметров структуры. Таким образом, вкушение от древа познания, скорее всего, привело к трансформации базисной структуры “человек”, т.е. того образования, которое было сформировано действием универсальных сил.

В чем могла выразиться подобная трансформация? Человек, созданный и воплощенный как гармоничное целостное существо, функционирующее в единстве с миром, оказался внутренне расколот. Внутренняя расщепленность привела к тому, что он обнаружил себя противостоящим миру. Универсум распался для него на “Я” и “иное”. Причем “иное” стало восприниматься как непонятное, враждебное, опасное. Так случилось, что в один миг, не меняя своего физического местонахождения, человек оказался выброшен из одного мира – мира гармонии, целостности, любви и опеки – и оказался ввергнут в другой: мир разделения, борьбы и отстраненности.

Теперь, чтобы прокормиться, человеку нужно было приложить немалые усилия. Вот о чем говорит “Будешь в поте лица добывать хлеб свой”. Мне почему-то кажется, что не следует понимать это как наказание, наложенное на человека Богом за его грех. Это не Бог наказал его. Он сам себя наказал, радикально изменив собственную природу, собственный внутренний мир и, как неизбежное следствие, свои отношения с внешним миром. Некоторые вещи невозможно совместить (например, хождение лунатика по крыше с предварительным облачением в костюм). Нельзя вобрать в себя добро и зло, пережить их как составную часть своей личности, расколоть свой внутренний мир на противоположности и при этом остаться в гармонии и единстве с миром.

Поэтому, как мне думается, то, что мы привыкли считать изгнанием из Рая, не было изменением физического местоположения, но было чем-то гораздо худшим. Человек действительно утратил один мир и обрел другой, но не путем перемещения, а в результате радикальной трансформации собственной природы. Почему я говорю, что это хуже? Потому что если есть такое место “Рай”, то есть и надежда, что тебя в него переместят. Но если Рай – это и есть тот мир, в котором мы все живем, но только видим мы его таким, каковы сами, то никто тебя никуда не переместит. Только ты сам можешь открыть его, но для этого надо “победить первородный грех”, иначе говоря, изжить то вбирание в себя добра и зла, которое произошло на заре человеческой истории, надо в обратном направлении трансформировать человеческую природу, преодолев ее расколотость и конфликт, вернувшись к утраченному единству, миру и гармонии.

Вернемся теперь к вопросу, почему человека так смущала его нагота? Я думаю, можно дать такой ответ. Вкушение от древа познания, т.е. вбирание в себя, проживание в себе добра и зла привело к тому, что тело человека, так же как и весь его внутренний мир, как и его психика, оказалось расколотым на “хорошее” и “плохое”, которые, разумеется, поляризовались в утратившем единство и целостность организме[86]. Оппозиции “хорошее” – “добро” – “верх” и “плохое” – “зло” – “низ” слились, и плохое, постыдное, отвергаемое оказалось пространственно слито с низом человеческого тела. Кроме того, если принимать во внимание разработки, указывающие на то, что все происходящее с человеком имеет энергетическое обеспечение и выражается в трансформациях энергетического статуса, то, я думаю, есть основания предполагать, что вкушение от древа познания сопровождалось изменением энергетического статуса организма. Возможно, произошла поляризация: верх (голова) оказалась положительно заряженной, низ (область гениталий) – отрицательно. Тогда попытка спрятаться, прикрыться могла иметь чисто физиологическую природу: стремление восстановить прежний энергетический статус в той области, которая стала ощущаться как смущающая, незащищенная. Ведь известно, что, в соответствии с китайской традицией, в центре ладоней находится точка лаогун, через которую человек может направлять энергию в искомое место.

Итак, смущение от осознания своей наготы вполне могло служить в качестве концентрированного выражения происшедшей с человеком трансформации, поскольку высвечивало следующие моменты: а) человек получил знание о том, что существует “хорошее” и “плохое”; б) он сделал добро и зло составной частью своей собственной природы, вобрав их в себя, прожив их в себе; в) его внутренний мир – и телесный, и психический – раскололся на оппозиции, при этом доброе, принимаемое, одобряемое оказалось связано с телесным верхом – головой, а злое, отвергаемое, то, чего следует стыдиться – с телесным низом, областью гениталий.