Парадоксы предпочтения фенотипии

Теперь я хочу показать, что даже понятие большей внешней привлекательности особи-носителя благоприятной мутации не так уж очевидно соотносится с традиционным пониманием отбора. На первый взгляд, здесь вообще не может возникнуть никаких сомнений. В отличие от ранее рассматривавшихся вариантов обоснования эволюции когнитивных способностей, во внешнем облике генетическая мутация может выразиться сразу же. Поэтому совершенно естественной кажется идея предпочтения особи-носителя на основании специфики ее внешности (фенотипических признаков). А это, вроде бы, означает, что отбор по этому признаку не вызывает возражений.

Однако и здесь не все ясно. Обратим внимание на отмечаемое эволюционными психологами отличие их подхода от биологического: люди демонстрируют репродуктивное поведение не для того, чтобы обеспечить максимальную передачу их генов потомкам, а потому что “это приятно”. Почему приятным может оказаться предпочтение особи-носителя адаптивно ценной мутации (причем устойчиво приятным, не только для данного, первого, носителя, но и для его потомков, в том случае, если они унаследуют от него благоприятную – в плане будущего формирования желательных когнитивных способностей – мутацию)? Иначе говоря, возможность объяснения будущих благоприятных качеств на основе фенотипической специфичности носителя мутации возможна только в том случае, если нам удастся найти основания, для того, чтобы обосновать устойчивое предпочтение носителя мутации (а также его потомков) особями противоположного пола.

Ведь что, фактически, означает, что особи противоположного пола устойчиво предпочитают определенную фенотипию? Это значит, что почему-то сексуальное взаимодействие с партнером такой внешности для них (причем устойчиво, не для отдельного персонажа, а для большинства), оказывается особенно желательным, особенно приятным. С чем это может быть связано? Как объяснить это устойчивое спонтанное предпочтение?

Если мы примем во внимание позицию эволюционной психологии в отношении причин, обусловливающих репродуктивный успех особи-носителя благоприятной мутации, то вспомним, что речь идет об особом рисунке (дизайне, схеме) психологических механизмов, делающих ее в глазах других устойчиво привлекательной. Иначе говоря, в основе ее предпочтения особями противоположного пола – специфика психологических механизмов, обеспечивающих восприятие этой особи как исключительно привлекательной. Но сами психологические механизмы формируются как адаптации[25] к условиям среды, в которых находится данный вид.

Итак, ключевой вопрос проблемы естественного отбора как условия формирования и развития когнитивных способностей, в моем понимании, следующий: как возможно устойчивое предпочтение особи-носителя благоприятной мутации на стадии, когда она еще не привела к оформлению будущего благоприятного свойства (признака)?

Иными словами, ситуация такая: если мы предпочитаем рассматривать явления (в том числе и когнитивную эволюцию), как совершающиеся на собственной основе, без допущения вмешательства высших или неведомых сил в этот процесс, понятие естественного отбора совершенно необходимо. Именно оно позволяет определить такие механизмы, которые сами по себе, в соответствии с логикой собственного функционирования, приведут к тем результатам, объяснить которые нам было бы желательно. Эти механизмы – спонтанная лучшая приспособленность особи-носителя благоприятной мутации к условиям (вызовам) окружающей среды и спонтанная же предпочитаемость данной особи в сексуальных взаимодействиях, что, собственно говоря, и позволит ей оставить больше потомства.

Но здесь возникают определенные методологические трудности, которые обычно не фиксируются теми, кто использует это понятие в своих теоретических построениях. О том, каковы они в том случае, если мы непосредственно пытаемся увязать отбор и будущую когнитивную успешность особи-носителя изначальной благоприятной мутации или же отбор через социальную успешность особи, я уже говорила.

Кажется, что наиболее прозрачный вариант – это отбор на основании фенотипической специфичности особи-носителя. Посмотрим, так ли это на самом деле.

Допустим, что среди представителей сообщества (популяции) появляется некая особь А, являющаяся носителем мутации Х. При этом случайная мутация X такова, что изменяет фенотип особи и обусловливает появление определенного качества Р[26]. В рамках традиционных представлений, относительно Р можно сказать, что оно влияет на качество жизни членов сообщества таким образом, что делает А более приспособленным к тем условиям, в которых живут представители данного вида. В результате А получает возможность лучше и дольше жить, оставляя больше потомства. Его потомство, унаследовав благоприятную мутацию, в свою очередь, станет лучше и дольше жить, оставив пропорционально большее число потомков и т.д. Так и происходит распространение качества Р в популяции в результате случайной мутации и давления естественного отбора.

На первый взгляд, это вполне логичное рассуждение. Однако так ли это на самом деле? Чтобы оставить большее число потомков, даже самый приспособленный представитель сообщества должен быть успешен в репродуктивном поведении. В противном случае даже хорошо питающийся и долго живущий член сообщества не сможет передать свои гены, включая случайную благоприятную мутацию, следующим поколениям. Действительно, лучшая приспособленность дает возможность оставить больше потомства. Но не будем забывать, что это возможность чисто потенциальная: ведь если бы по какой-то причине представители противоположного пола избегали особь-носителя ценной мутации в брачном взаимодействии, или случайная благоприятная (в плане когнитивной эволюции) мутация отрицательно влияла бы на репродуктивные способности особи-носителя, ни о каком большем оставлении потомства и речи бы не могло идти. Значит, вопрос устойчивого спонтанного предпочтения особи-носителя благоприятной мутации в брачном поведении не снимается фактом ее, возможно, лучшей приспособленности самим по себе. Все равно необходимо принять во внимание психологические механизмы, которые обусловливают то обстоятельство, что благополучная (в плане будущих полезных свойств) особь окажется и репродуктивно более успешной. Иначе говоря, необходимо объяснить, как возможно, что особь-носитель ценной мутации, которая впоследствии приведет к формированию важных когнитивных особенностей, уже сегодня оказывается предпочитаемой в брачном взаимодействии лишь на основании своей фенотипической специфичности.

Аргумент, что отбор будет происходить за счет того, что те члены популяции, которые не являются носителями интересующей нас мутации (и соответственно, не обладают адаптивно ценным качеством Р) просто вымрут из-за своей неприспособленности, не кажется мне убедительным по двум причинам. Во-первых, маловероятно, что изменение фенотипии, последовавшее за случайной мутацией, было значительным. Вернее так: возможно, что отдельная мутация единовременно вызовет резкие изменения фенотипа, но чаще всего такие изменения оказываются неблагоприятными для особи-носителя, приводя к гибели организма, а не к его экологическому процветанию. Во-вторых, если бы эволюция происходила путем значительных изменений, то тогда мы имели бы очень быстрые процессы: одно радикальное изменение, предпочтение особи-носителя на этом основании, другое радикальное изменение, – и новое качество сформировано.

Но известно, что эволюция – это длительный процесс, растягивающийся на многие поколения, иной раз на тысячелетия. Значит, вероятнее всего, изменения, совершающиеся в результате изначальной мутации Х незначительны и очень постепенны. Но если это так, то как может быть, что особь, отличающаяся от своих сородичей незначительно, получает значительные преимущества по сравнению с ними (и на этом основании предпочитается в брачном взаимодействии)? Аргумент, что не столько особь-носитель выигрывает, сколько “не носители” проигрывают, также сомнителен: если отличие несущественно, то почему проигрыш “не носителей” может быть так велик, чтобы послужить основанием для их вымирания?

Итак, вернемся к прежнему рассуждению. Пропорционально бульшая успешность в репродуктивном поведении связана с устойчивым предпочтением особи-носителя благоприятной мутации в брачных взаимодействиях. Иначе говоря, представителям противоположного пола такая особь почему-то должна казаться особенно привлекательной, причем именно на основании внешних особенностей, поскольку именно о них мы сейчас говорим (вопрос с когнитивным и социальным превосходством рассматривался раньше). Но почему вдруг некая особенность внешности большинством членов сообщества устойчиво и спонтанно может восприниматься как особенно привлекательная?

Мне кажется, что устойчивое предпочтение, которое способно привести к эволюционному закреплению тенденции, возможно только в том случае, если буквально все члены сообщества (или, по крайней мере, большинство) спонтанно стремятся к тому, чтобы выбрать данную особь своим брачным партнером. Но с чего бы такое единодушное предпочтение возникло, если соотносительное преимущество в результате обладания качеством Р, получаемое особью-носителем (по сравнению с ее непосредственным предком), невелико, а значит, и то экологическое преимущество, на которое делает упор стандартная интерпретация, незначительно?

Таким образом, складывается следующая ситуация: идея естественного отбора весьма полезна, поскольку позволяет объяснять эволюционные процессы на их собственной основе. В основании обсуждаемой формы отбора лежит более высокая репродуктивная привлекательность особи-носителя благоприятной мутации. Но что может обеспечивать эту устойчивую более высокую привлекательность? И вот здесь ключевой момент: это не может быть доминирующая успешность особи – ни когнитивная, ни социальная, ни фенотипическая, поскольку ее преимущество – по сравнению с непосредственными предшественниками (в соответствии с самой идеей эволюционных изменений) – не может быть подавляющим. Оно будет, если вообще будет, небольшим. Значит, должно быть какое-то другое основание для объяснения того, почему особь-носитель благоприятной мутации может устойчиво предпочитаться в брачных отношениях остальными членами сообщества.

Мне кажется, что можно предложить следующее объяснение. Устройство психологических механизмов, обеспечивающих эволюцию, таково, что особь, оказавшаяся носительницей благоприятной мутации, которая в будущем (подчеркнем это!) может привести к формированию селективно ценных качеств, остальными членами сообщества спонтанно воспринимается как сексуально привлекательная.

Что может лежать в основе такого предпочтения? Это самый сложный вопрос. И сложность здесь заключается в том, что надо обосновать возможность предварительного знания, а точнее, ощущения, перспективных для данного вида путей развития. Причем сделать это надо на рациональной основе, иначе все преимущества использования понятия “естественный отбор”, как объяснительной модели эволюции, будут утрачены.

Итак, как возможно спонтанное предощущение членами сообщества (особями данного вида), что та или иная фенотипически представленная у данной особи мутация является благоприятной для сообщества (вида) в целом[27]?

Как мне кажется, для того, чтобы предложить рациональные обоснования такой возможности, надо постулировать, во-первых, что на каждом этапе эволюции структуры ее будущий оптимум уже представлен. И во-вторых, что во внешних параметрах (выражение лица, мимика, жесты, характерные позы, телодвижения, осанка, асимметрии лица и тела и т.п.) не только могут быть, но и действительно оказываются выраженными внутренние (психологические, мыслительные, эмоциональные) характеристики.

В этом плане интересны идеи, которые формулируются в рамках динамического структурализма. Это подход, который использует некоторые идеи синергетики, делая акцент на понятии “операциональной замкнутости” структур, поскольку именно наличие определенной замкнутости (прежде всего, организационной, структурной) обеспечивает возможность динамики в открытой нелинейной среде.

Представители этого направления пытаются выявить роль, которую играет замкнутость в объяснении возникновения, развития и эволюции структурно стабильных систем на разных уровнях организации – химическом, биохимическом, биологическом, психологическом и культурном[28].

В частности, они показывают, что наличие структуры свидетельствует о том, что “не все, что угодно, может происходить в середине океана поверхностных взаимодействий. Существует сердцевина стабильности, которая ограничивает и канализирует динамики, сердцевина, которая, более того, позволяет глобальным и осмысленным взаимодействиям осуществляться между системой и средой. Тождество динамически структурированных систем не может быть определено только в терминах пертурбаций, ведущих к определенным и всегда изменяющимся рамкам активности. Напротив, тождество определяется в терминах результатов взаимодействия между структурой и изменениями. Иными словами, оно определяется в терминах взаимодействия между, с одной стороны, внутренней иерархической организацией и характерными для нее свойствами сцепления, и, с другой стороны, пертурбациями, которые влекут динамику системы, но сущность которых в равной мере зависит от структуры системы. Это та разновидность тождества, которая определяет рамки активности и ситуативную осмысленность пертурбаций для системы. Таким образом, структуры – не есть платоновские формы, в которые нам следует просто верить; это формы, внедренные на определенных уровнях, отмеченные историей и, в определенных пределах, склонные к изменениям”[29].

Идея представленности возможных вариантов будущего структуры на каждом этапе ее эволюции является одной из ключевых в синергетической картине мира: “В нелинейной среде (системе) скрыт, предсуществует как непроявленное спектр “целей” развития, будущих возможных структур. Отнюдь не любой произвольный путь эволюции может быть реализован в данной среде, а только определенный набор путей эволюции. И этот набор “целей”, или спектр структур-аттракторов эволюции, определяется исключительно внутренними, собственными свойствами открытой нелинейной среды (системы). Это – “молчаливое знание” самой среды… Система строится из будущего. Элементы настоящего довольно жестко выстраиваются в соответствии с определенным грядущим порядком… Сегодняшнее положение дел конструируется из будущего и посредством него”[30].

Эти идеи, на мой взгляд, проясняют, как возможно, что эволюционный оптимум представлен в каждом данном варианте реализации структуры. А это, в свою очередь, позволяет понять, что у членов сообщества действительно может существовать неосознаваемое ими спонтанное предощущение движения данной конкретной структуры (конкретного носителя благоприятной мутации) в направлении видового оптимума.

Средством распознавания динамики к эволюционному оптимуму могут служить фенотипические признаки. Ведь известно, что внутренние, сущностные, глубинные параметры находят выражение во внешних формах[31].

Проекция ментальных характеристик на фенотипические параметры человека имеет в своей основе следующий механизм: рождаясь, ребенок еще не обладает сформированным психическим аппаратом, и первое время его взаимодействие с миром осуществляется исключительно посредством тела. Психика ребенка формируется на базе и под влиянием его первичного телесного опыта. Таким образом, уже на первых этапах развития человека как личности ярко проявляется связь внутреннего и внешнего, тела и психики. Затем в процессе дальнейшего роста, развития, социализации, у индивида создаются устойчивые паттерны реагирования. Формируясь на ментальном уровне, они выражаются в поведении, в двигательной, мышечной активности[32].

Поскольку однотипная часто повторяющаяся реакция затрагивает определенную группу мышц, мышечный аппарат человека развивается неравномерно: некоторые участки тела находятся в постоянном напряжении, другие, наоборот, имеют пониженный тонус. Костная структура человека развивается до 25 лет, да и после этого она способна изменяться. В процессе роста индивида мышечные контрактуры, связанные с устойчивыми паттернами поведения, вызывают деформацию костной ткани, таким образом, формируя, помимо генетических предпосылок, индивидуальность человека на уровне его скелета, а также мышечного каркаса[33].

Мы видим, что неразрывная связь между телом, внешностью человека, и его психологическими характеристиками – не вымысел. Все это говорит о том, что во внешнем облике действительно представлены внутренние (психологические и ментальные) особенности личности. И если психологические механизмы сформированы таким образом, что внешность особи-носителя благоприятной мутации устойчиво воспринимается как особенно привлекательная, действительно возможно, что в ходе отбора на основании фенотипических признаков будут отбираться ценные когнитивные качества.

Итак, если сформулировать проблему, касающуюся идеи естественного отбора в общем виде, то можно сказать следующее: необходимо понять, каковы были параметры среды (в историческом, психологическом, ситуационном выражении), обусловившие такой рисунок (схему, дизайн) психологических механизмов, который делает носителя фенотипии, соответствующей благоприятной мутации, привлекательным для членов сообщества? Это возможно в том случае, если удастся выявить: а) параметры среды, в качестве адаптации к которым формировались психологические аспекты репродуктивного поведения человека; б) за счет чего психологические механизмы делают особенно привлекательным сексуальный контакт с носителем благоприятной мутации; в) как члены сообщества по фенотипическим признакам распознают носителя такой мутации, если сама мутация имеет отношение к будущему когнитивному свойству.

Как видим, каждый из этих вопросов представляет собой отдельную полноценную программу исследования. Я сознаю ограниченность своих возможностей, поэтому даже не буду пытаться детально анализировать их. Тем более, что для цели моего исследования в данном случае важно другое. А именно: а) что задача объяснения эволюции человека (в том числе и когнитивной) на основании традиционного подхода мало реалистична из-за противоречивости аргументации и целого ряда неясностей; и б) что возможность решения проблемы связана с анализом зависимостей, лежащих в основе понимания человеком мира, себя и своих отношений с миром.

Вариант решения первой задачи может быть получен в рамках формулируемой в монографии модели эволюции, которую я называю “объемной”.

В качестве варианта решения второй задачи я предлагаю анализ внутренней природы человека, того, каким был его психологический (ментальный) статус на ранних этапах эволюции, как он менялся по мере трансформации глубинной природы человека, как на этой основе возникали и эволюционировали его когнитивные способности. В том числе и способность сознания.