Нарушение решения_заддч у больных с поражением лобных систем мозга

В отличие от больных вышеописанной группы, для больных с поражением лобных систем мозга характерна достаточная сохранность отдельных интеллектуальных операций: они без труда производят операции пространственного анализа и синтеза, не испытывают особых затруднений при удержании в памяти материала, хорошо владеют речью и др.

Однако все это протекает на фоне грубого нарушения структуры деятельности в целом. У этих больных, как правило, не возникает стойких намерений, а возникнув, они не детерминируют дальнейшего протекания интеллектуального акта. Нередко у них полностью распадается ориентировочная основа действия, к решению задачи они приступают без каких-либо попыток анализа условия. Полученные ими результаты не сличаются с исходными данными, ошибки не замечаются" и не исправляются, и вся деятельность при решении арифметической задачи приобретает бесконтрольный хаотический характер. Организованное, направленное решение задачи, включающее предварительную ориенти ровку как в задании, так и в условии самой задачи, умение обобщать полученную из анализа условия информацию и на ее основе создавать программу решения, замещается у них непосредственными ответами на отдельные грамматические словосочетания в условии задачи, значение которых прямо указывает на определенные арифметические операции («в п раз больше, на п единиц меньше» и т. д.). Встречаясь со словами или целыми фразами, значение которых вступает в конфликт с нужными арифметическими операциями, вытекающими из условия задачи, больные с лобными поражениями мозга не могут оторваться от их непосредственного значения; это нередко определяет дальнейший ход решения задачи.

Такое пассивное отношение к грамматическому строению задачи, нарушение способности к усмотрению смысла, лежащего за грамматической структурой, и к обобщению представленных в задаче данных, полное отсутствие попыток выйти за пределы непосредственного понимания значения слов и словосочетаний характерно для больных с поражением лобных долей в отличие от больных с теменно-затылочными поражениями мозга, у которых эта сторона интеллектуального акта остается сохранной и служит опорой при компенсации дефектов, понимания значений отдельных логико-грамматических оборотов.

Если у больных с теменно-затылочными поражениями полностью распались стереотипы связей грамматических оборотов с математическими операциями и они компенсируют эти дефекты развернутым и осознанным анализом взаимосвязей и взаимоотношений или, схватывая общий смысл задачи, находят нужные математические операции, то больные с поражением лобных систем, наоборот, используют эти обобщенные стереотипы, не заботясь об их связи с конкретным условием задачи. Все эти дефекты обнаруживаются у больных с поражением лобных долей мозга уже при повторении условия задачи. Чтение (или прослушивание) условия задачи не вызывает у них активной ориентировочно-исследовательской деятельности. Задача не выступает для них как единая система, значение которой еще нужно расшифровать. Поэтому, как правило, они воспринимают и повторяют лишь отдельные фрагменты задачи, нередко замещая отдельные звенья инертными стереотипами, персеверациями, эхолалиями или побочными связями. Оказалось, что существенной является их неспособность удерживать конечный вопрос задачи. Часто даже при правильном повторении условий задачи ее основной вопрос либо замещается, либо выпадает совсем. Вместо нужного конечного вопроса больные, как правило, либо ставили промежуточный вопрос задачи, либо стереотипно переносили его из прежних задач, либо давали побочные связи, либо инертные штампы. Даже если задача повторялась больными правильно, то это повторение всегда нестойко и уже при повторном воспроизведении условия больные соскальзывали на побочные связи или стереотипы.

Существенно, что такое повторение всегда выступает у них как формальный акт, оно никогда не ведет больного к анализу системы связей, внутреннего контекста, к рождению схемы решения задачи, что отчетливо раскрывается в содержании процесса решения. С простыми задачами больные с поражением лобных долей мозга справлялись достаточно хорошо — быстро и правильно. Это понятно, поскольку простые задачи относятся к группе задач с хорошо знакомой структурой, закрепленной в прошлом опыте каждого грамотного человека, и решаются путем простого воспроизведения таких закрепленных связей. Решение же сложных задач, требующих активного анализа условий и нахождения программ нужных операций, в этих случаях оказывается грубо нарушенным.

Таким образом, если у больных с теменно-затылочными поражениями мозга в основе нарушения решения арифметической задачи лежит патология понимания значений логико-грамматических конструкций, то у больных с поражением лобных долей — трудности понимания смысла, стоящего за ними.

Мы охарактеризовали в общих чертах те изменения в интеллектуальной деятельности, которьуе проявляются у всех больных с поражением лобных долей мозга при решении арифметических задач. Однако эти общие изменения в интеллектуальной деятельности больных описанной группы могут выступать с разной степенью выраженности и в зависимости от топики поражения внутри большой зоны, именуемой лобными долями.

Наш материал позволяет нам говорить о существовании различных вариантов лобного синдрома, проявляющихся в особенностях протекания интеллектуальной деятельности. Так, поражение медиобазальных отделов лобной области не отражается грубо на протекании решения арифметических задач. Дефекты интеллектуальной деятельности в этих случаях сводятся к импульсивности в решении задач, которая нарушает в первую очередь ориентировочно-исследовательскую фазу' Эти дефекты ведут к упрощению плана решения задачи, к замене планомерного решения импульсивно возникающими фрагментарными операциями. Компенсация дефекта в этом случае может быть достигнута относительно легко, с помощью приемов, обеспечивающих концентрацию внимания больного и тормозящих возникновение непосредственных импульсивных ответов.

От этого вида нарушений существенно отличаются нарушения интеллектуальных процессов при поражении задне-лобных отделов (преимущественно левого полушария). Операции решения задач в этих случаях приобретают развернутый дезавтома-тизированный характер, нередко продуктивные мыслительные операции становятся невозможными из-за возникновения инертно действующего стереотипа. Эти явления могут выступать четко в грубой форме и в речевой сфере, что в значительной степени усугубляет дефекты протекания интеллектуальной деятельности:

больные персеверируют отдельные слова, словосочетания, числа и т. д., в результате может наступить полная деформация условия задачи и ее конечного вопроса. В таких случаях нередко решение задач, протекающее молча (с выключенной внешней речью), оказывается более продуктивным.

Еще более грубо нарушения решения задач выступают в тех случаях, когда поражение указанной области протекает на фоне общей инактивности, повышенной инертности больного. Больные оказываются не в состоянии самостоятельно начать дискурсивный процесс, застревают на прежних стереотипах, не могут самостоятельно совершить ни одной операции. Все это -может привести к нарушению избирательности связей. Однако последний дефект в этих случаях выступает как следствие инертности, он не стоек и касается чаще всего операционного звена. Эти больные удерживают условие задачи и нередко могут создать нужный план решения, который, однако, они не могут самостоятельно привести в действие из-за дефектов общей и интеллектуальной активности.

Совсем другая картина нарушения мышления обнаруживается при массивном поражении передних отделов лобной доли. Характерным для этих случаев является полный распад ориентировочной основы действия, возникающий из-за нарушения мотивов, побуждающих к действию, процессов анализа и синтеза, обобщения и отвлечения. У них полностью нарушается стратегия решения задач, а конкретные операции хаотичны, неадекватны. К действию контроля эти больные никогда самостоятельно не прибегают, но и побуждение больного к необходимости произвести операции сличения полученных результатов с исходными данными не приводит к эффекту. Подобные формы нарушения решения арифметических задач обычно не компенсируемы.

В этой главе мы описали общую картину и механизмы" нарушения решения арифметических задач при поражении теменно-затылочных и лобных систем мозга, нам удалось выделить ряд условий протекания мыслительной деятельности при решении арифметических задач, прежде всего важную роль глубинного понимания задачи, без которого она не может быть решена, интимную связь успешного решения задачи с пониманием роли и места конечного вопроса в ее структуре, его смысла и, наконец, самостоятельную роль повторения текста задачи для понимания ее содержания и смысла. Эти вопросы не получили должного отражения в литературе, они и стали предметом наших последующих исследований.

Глава IV. НАРУШЕНИЕ ПОНИМАНИЯ КОНЕЧНОГО ВОПРОСА АРИФМЕТИЧЕСКОЙ ЗАДАЧИ, ПОВТОРЕНИЯ И ПОНИМАНИЯ ЕЕ УСЛОВИЯ

§ 1. ПРОБЛЕМА, ЗАДАЧИ И МЕТОДИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

Анализ психологической сущности конечного вопроса арифметической задачи показывает, что он, в отличие от условия, является предикативным звеном задачи: он ставит фактические данные в условии задачи в определенные отношения, образует из них единое целое и придает задаче смысл.

Можно думать, что удержание конечного вопроса, понимание его смысла и его взаимосвязей с данными условия являются важнейшими элементами в мыслительном процессе и если эти элементы будут нарушены, то будет нарушено и решение задачи. Поэтому мы думаем, что дефекты удержания конечного вопроса, понимания-его смысла, его взаимосвязи с данными в условии задачи могут быть индикатором нарушения предикативности в структуре задачи у больных с очаговыми поражениями мозга.

В настоящей экспериментальной работе мы поставили задачу специального изучения роли конечного вопроса в структуре задачи, в понимании ее смысла и в протекании процесса ее решения. Л

Важным и малоизученным оказался и вопрос о месте и роли повторения текста задачи в процессе ее решения. В предыдущей своей работе, описанной выше, мы отметили, что больные обеих экспериментальных групп в большинстве случаев прибегали к повторению текста задач. Наша попытка исключить повторение задачи* в одних случаях оказывала отрицательное, а в других — положительное влияние на дальнейший ход решения задачи.

Далее мы увидели также, что повторение задачи оказывалось нередко нарушенным по-разному в зависимости от топики поражения. В целом мы обнаружили и в клинических своих наблюдениях, что повторение задачи играет далеко не индифферентную роль в процессе понимания и решения задачи. На связь понимания текста с его повторением указывали многие исследователи (П. П. Блонский, Л. С. Выготский, Н. Н. Соколов, А. Р. Лу-рия и др.). Поэтому в качестве второй задачи нашего исследования мы поставили вопрос о связи нарушения повторения текста задачи с дефектами ее понимания.

Повторение мы рассматриваем как продуктивное воспроизведение, представляющее собой аналитико-синтетическую деятельность, которая выполняет функции ориентировки. Правильное повторение является условием перевода развернутого текста во внутреннюю схему решения задачи, оно считается полноценным, если воспроизведены условие и конечный вопрос задачи. Решение задачи начинается с ориентировочно-исследовательской деятельности в ее условии, и повторение задачи сначала создает условия для общей ориентировки в содержании задачи и понимания обобщенного ее смысла, как бы не разлагаемого на элементы. На следующем этапе повторение (на уровне внешней и внутренней речи) способствует уже переводу понимания текста задачи на уровень понимания конкретного смысла задачи и значений конкретных ее элементов, понимания взаимосвязи между данными условия. После этого наступает полноценное понимание и содержания, и интегрального смысла задачи.

Мы предположили также, что повторение текста задачи занимает определенное место и в процессе ее решения, оно играет разную роль и решает разные задачи в зависимости от этапа решения задачи.

Сначала повторение текста выступает в качестве одного из способов усвоения и закрепления текста задачи и всех данных в ее условии (способ запоминания). Затем оно выступает уже в роли одного из средств толкования и- понимания задачи — ее условия и конечного вопроса (способ понимания) — и, наконец, как способ воспроизведения данных условия задачи в процессе ее решения (способ воспроизведения). •-

Естественно, необходимо различать продуктивное повторение текста и репродуктивное, т. е. чисто механическую его имитацию, которая в отличие от продуктивного повторения требует т.очного воспроизведения текста и часто не сопровождается пониманием воспроизводимого текста. Продуктивное повторение, как правило, направлено не на точное воспроизведение текста, а на точную передачу содержания материала любыми вырабатываемыми средствами.

В других наших работах уже была показана тесная взаимосвязь повторения и понимания речи: так, оказалось, например, что у больных с афазией эти* два психических процесса нарушаются по-разному в силу разных причин и их взаимосвязь также проявляется по-разному и зависит от тоники поражения мозга и формы афазии.

В экспериментальной работе, проведенной совместно с Н. М. Пы-лаевой, был выдвинут ряд рабочих гипотез. Мы предположили, что нарушение понимания задачи в целом, ее смысла и тех математических и логических отношений, в которых находятся данные ее условия, тесно связано с дефектами понимания (игнорирование, искажение и др.) конечного вопроса задачи, являющегося аккумулятором ее смысла. Мы предположили также, что

поражение лобных областей мозга приведет к первичному нарушению понимания смысла задачи и ко вторичному дефекту ее повторения, в то время как поражение теменно-затылочных отделов мозга приведет к первичному нарушению самого процесса повторения, которое вторично может привести к нарушению полноценного понимания текста. Понимание мы рассматриваем как процесс расшифровки общего смысла, стоящего за вербальным сообщением, как процесс раскрытия связей и отношений между явлениями и предметами (объектами) объективного мира, как составную часть мышления.

И наконец, мы предположили, что при поражениях лобных систем процесс повторения будет нарушаться как продуктивная деятельность и будет замещаться либо простой имитацией, либо запоминанием с механическим воспроизведением.

С целью проверка выдвинутых нами гипотез мы провели ряд серий опытов, в которых исследовалось понимание больными функции конечного вопроса в структуре арифметической задачи, а также нарушения его понимания при локальных поражениях мозга. В других опытах мы специально исследовали роль повторения (воспроизведения) текста задачи и конечного вопроса в понимании ее содержания и смысла и в формировании целенаправленной деятельности по решению задачи, в выборе соответствующих математических операций.

Эксперимент был построен так, что при переходе от одной серии опытов к другой повышалось требование к общей и умственной активности испытуемых. От опыта к опыту специальными объективными методами повышалось внимание испытуемых к вопросу задачи, стимулировались действия больных по сравнительному анализу предъявляемых задач, выделению признаков их сходства или различия. На-принер, если в I серии опытов конечный вопрос не являлся предметом действий больных, то в последующих сериях опытов конечный вопрос задачи становится объектом внимания и действий больных.

Всего было проведено 4 серии опытов. В I серии исследовалась способность больных с локальными поражениями мозга к повторению текста задачи и взаимосвязь повторения задачи с ее решением. Нами был подобран ряд арифметических задач с последовательным усложнением алгоритма их решения. После предъявления задачи устно и в письменной форме от испытуемого требовалось: 1) повторить задачу; 2) ответить на вопросы экспериментатора, имеющие целью проверку степени понимания содержания задачи (что известно в задаче? что неизвестно? что нужно узнать? наметьте общую схему решения). В этой же серии изучалась и роль понимания текста задачи — фактического содержания и смысла — в процессе ее решения.

Во II серии опытов мы проследили, на что ориентируется субъект в процессе анализа задачи — на ее условие, на конечный вопрос или на взаимосвязь условия задачи с ее конечным

вопросом. Для этого испытуемым предлагались простейшие арифметические задачи, в которых условие было неизменным, а конечные их вопросы варьировались. Приведем пример.

«В парке росло.45 берез, а кленов на 30 штук меньше. Сколько кленов росло в парке?» Условие то же: «Во сколько раз берез росло в парке больше, чем кленов?» Условие то же: «Сколько всего деревьев росло в парке?» и т. д.

После предъявления задач (письменно) испытуемым предлагалось повторить задачу, ответить на вопросы экспериментатора по условию и затем определить: разные это задачи или одинаковые, одна и та же это задача или нет и как они будут решаться — одинаково или различно? Поскольку именно конечный вопрос задачи придает ей смысл, то в I и II сериях мы предполагали обнаружить сохранность (или дефектность) понимания смысла задачи.

В этой серии изучался также вопрос о сохранности (несохранности) процесса сравнения в мыслительной деятельности больных.

В III серии опытов мы чюдошли к непосредственному изучению понимания смысла задачи больными и роли конечного вопроса. С этой целью испытуемым предлагались незаконченные задачи, т. е. больным давалось только условие, а конечный вопрос они должны были выбрать сами-из трех вариантов вопросов, предъявляемых им. Один из них — соответствующий условию задачи, другой — близкий по значению, но далекий по смыслу и третий вопрос — неадекватный условию задачи.

Приведем пример.

Условие задачи: «На выставке в первом зале было 64 картины, а во втором — в 4 раза меньше». Вопросы — адекватные: «Сколько картин было во втором зале?» или «Сколько картин было в двух залах вместе?»; близкие по значению, но далекие по смыслу: «Сколько картин было в первом зале?» или «Во сколько раз во втором зале картин было меньше, чем в первом?»; неадекватные: «Сколько картин Репина было на выставке?» или «Сколько картин продали?»

После предъявления условия задачи и вопросов к ней испытуемый должен был выбрать вопрос, соответствующий условию задачи, т. е. закончить задачу больной мог только в том случае, если он понял ее смысл.

И наконец, IV серия* была направлена на исследование общей и интеллектуальной активности, целенаправленности при работе с задачей в целом и, в первую очередь, с ее конечным вопросом. Здесь проверялись также и аналитико-с.интетические процессы интеллектуальной деятельности испытуемого, и процессы обобщения. Это задание исследовало также.концентрацию внимания субъекта на логическом и семантическом содержании задачи. В этом опыте от больного требовалось самостоятельно найти и сформулировать конечный вопрос задачи (и возможные его варианты) к заданному условию.

Приведем примеры.

Условие простой задачи: «Одна бригада выполнила работу за 19 дней, а другая на 2 дня быстрее». Условие простой, но инвертированной задачи: «В саду росло 74 куста. После осенней посадки их стало 92». Условие усложненной задачи: «У хозяйки было 6 кг муки. Часть она израсходовала. После этого у нее осталось 2 кг». «У девочки была книга в 80 страниц. Она прочитала 27 страниц».

В эксперименте использовались 4 группы задач, которые подбирались по принципу последовательного усложнения как алгоритма их решения, так и речевой формы и смысла.

I г р у п п а — простые задачи типа: a-\-b = x; a—b = x; а:Ь=х; a- b=x; простые но инвертированные задачи типа: а — х=Ь; х~а=Ь («В коробке было 19 конфет. Часть конфет съели. Осталось 11 конфет. Сколько конфет съели?»).

II группа — составные задачи. 1. Простые составные типа; а + (а + Ь) = х или а+(а—Ь)=х («Один пешеход прошел 5 км, а другой на 3 км больше (меньше). Сколько километров прошли оба пешехода вместе?»).

2. Сложные составные задачи типа: х = а -\- Ь\ </ = —; z — х — у или а +

_|_(_й _)_ ij) -|_ (_а — b — с) = х и др. («Сыну 5 лет. Отец старше сына на 30 лет. Мать моложе отца на 10 лет. Сколько им всем вместе?»).

3. Сложные составные задачи с инвертированным ходом решения типа: а+Ь=х; х:с=у; у — Ь = г. («Деду 50 лет. Через 10 лет внук будет в 5 раз моложе деда. Сколько лет внуку сейчас?»).

III группа — задачи, в которых требуется составление и сличение двух уравнений и выделение вспомогательны*операций типа: х + у = а; пх -\- у = = Ъ; х=Ь—а; у=а—х. («Одна ручка и один букварь стоят 37 копеек, а две ручки и один букварь—49 копеек. Сколько стоит одна ручка и один букварь?»).

Конфликтные задачи типа: а+Ь = х; у=х:а («От дерева высотой 18 м падает тень на 54 м длиннее дерева. Во сколько раз тень длиннее дерева?»).

IV г р у п п а — типовые задачи на части: «В двух коробках 42 конфеты. В одной из них в 2 раза больше, чем в другой. Сколько конфет в каждой коробке?»

Все группы и типы задач были использованы нами уже в предыдущей нашей работе (совместной с А. Р. Лурией), что дает возможность сопоставления излученных данных.

Кратко остановимся^ на анализе психологической сущности разных групп задач.

I г р у п п а. Простые задачи могут быть решены одной арифметической операцией, условие этой задачи и ее вопрос однозначно определяют алгоритм ее решения. Данная группа задач не требует сложной ориентировки в условии, а повторение задачи часто протекает без сложной ориентировочно-исследовательской деятельности. Больные обеих групп этот тип задачи решали обычно сразу, не прибегая к ее повторению, по усвоенному в прошлом опыте стереотипу. Психологически решение таких задач следует рассматривать не как мыслительный процесс, а лишь как актуализацию упроченных в прошлом опыте ассоциаций, т. е. процесс, который «...отнюдь не тождествен процессу умственной деятельности, а является лишь одним из условий и механизмом ее реализации»¹. Однако, как будет видно ниже, уже при повторении текста

Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики.— М., 1981.— С. 393.

этой простейшей группы задач лобные больные нередко допускали ошибки.

В этой группе задач есть подгруппа простых, но инвертированных задач, которые отличаются сложной логической и психологической структурой, а также и более сложными математиче скими взаимоотношениями элементов задачи. Психологическая сложность этих задач заключается в том, что здесь порядок арифметических действий рассогласовывается с порядком предъявления данных (инверсия).

Это расхождение является конфликтным моментом и для повторения задачи, и для ее решения: чтобы повторить и- решить такую задачу, необходимо преодолеть тенденцию прямого решения, что предполагает активную аналитическую работу по решению задачи.

II группа — составные задачи: а) простые составные задачи, б) сложные составные задачи и в) сложные составные и инвертированные задачи. Все эти типы задач нами объединены не случайно, а на основе исследований, показавших, что в процессе повторения и решения этих задач у больных возникали однотипные нарушения.

Особенностью простых вариантов составных задач является то, что их невозможно решить одним, непосредственно возникающим шаблонным действием. Для правильного решения подобных задач необходимо усмотрение и выделение промежуточного звена, что возможно лишь на основе понимания сути задачи, ее смысла и логики построения и взаимодействия данных.

Сложные составные задачи отличаются-от простых тем, что они включают большое число элементов и их решение состоит из определенного числа последовательных операций, каждая из которых взаимосвязана со всей системой операций.

Сложные составные задачи с инвертированным звеном помимо сказанного требуют выполнения еще ряда промежуточных операций, которые непосредственно не сформулированы в задаче, но включены в ее смысл.

III группа— это задачи с составлением уравнений и выделением промежуточных операций.

И наконец, IV г р у п п а — типовые задачи. Решение и повторение задач этой группы Требует удержания не просто данных, а данных в их взаимосвязи. Решение предполагает выполнение ряда операций, использующих эту систему взаимосвязанных данных, которые не приводят к окончательному ответу, а являются лишь вспомогательными (опосредующими) операциями. Все данные в такой задаче являются неизвестными^ величинами, и они могут быть найдены лишь из сопоставления'данных и создания из них некоей системы, в которой каждое данное находится в зависимости от другого и от системы в целом. Поэтому уже на уровне повторения таких задач обнаруживается их понимание или непонимание.

Итак, при изучении вербально-логического мышления на материале решения арифметических задач мы исследовали:

1) повторение условия задачи и его роль в понимании смысла и взаимоотношений элементов, содержащихся в задаче;

2) понимание задачи в целом и его роль в формировании стратегии и тактики решения;

3) понимание больными конечного вопроса задачи как ключевого элемента и его места и роли в решении задачи и в мыслительном процессе в целом.

Во всех экспериментах участвовали больные с поражением теменно-затылочных (I группа) и лобных (II группа) отделов мозга (50 человек), контрольную группу составляли здоровые люди (30 человек).

§ 2. НАРУШЕНИЕПОВТОРЕНИЯ ЗАДАЧИ

Анализ экспериментальных материалов показал, что повторение задачи является необходимым звеном при решении арифметических задач и что оно резко отличается у больных и здоровых испытуемых. О существенной, и самостоятельной роли повторения говорит ряд фактов, полученных нами в эксперименте со здоровыми испытуемыми: 1) возвраты к повторению задачи; 2) текстуальные изменения без изменения сути задачи; 3) акцентирование внимания в последующих повторениях на разных, но существенных для решения задачи ее элементах и сочетаниях; 4) существенная роль подобных повторений в понимании и выработке стратегии решения задачи.

Все это позволяет судить о повторении задачи либо как о структурном компоненте ориентировочно-исследовательского звена процесса решения задачи, либо как о. важном его условии.

У здоровых испытуемых повторение задачи не вызывало никаких затруднений, и они никогда его не избегали даже при решении простых задач, хотя решение подобных задач происходило, казалось бы, быстро и без повторения условия задачи. Однако опрос испытуемых показал, что в процессе чтения (или прослушивания) задачи они отмечали про себя существенные моменты и элементы задачи как бы с целью се запоминания и составления схемы решения. Испытуемые, как правило, утверждали, что они обязательно повторяют задачу, но в случаях простых задач повторение как бы вплетено в акт решения и повторение и решение, по их мнению, происходят одновременно. В случаях решения более сложных по алгоритму задач процесс повторения носит уже самостоятельный характер.

Таким образом, мы видим, что повторение задачи может носить разный характер — быть полным или неполным, последовательным звеном в цепи решения задачи или елмультанно связанным с процессом решения, осознаваемым испытуемыми или нет. Тем не менее повторение условия и конечного вопроса задачи

1 17

всегда имеет место в процессе ее решения и является одним из способов понимания задачи.

Больные с поражением теменно-затылочных отделов мозга (I группа испытуемых) обнаруживали сразу картину повторения, резко отличающуюся от здоровых испытуемых и от больных с лобным синдромом. Нарушения повторения здесь идут, как правило, в синдроме семантической афазии, и в основе трудностей лежат дефекты понимания значений логико-грамматических конструкций текста; ошибки повторения условия задачи у этой группы больных находились в прямой зависимости от степени сложности грамматики текста. Простой текст, в котором отсутствовали сложные грамматические конструкции, больные повторяли и понимали с первого предъявления и тут же составляли схему решения задачи. В этих случаях больные мало чем отличались от здоровых испытуемых, но отличия все-таки имели место.

Прежде всего повторение задачи больными было всегда в высшей степени произвольным, осознанным и замедленным процессом, больные как бы вслушивались в собственное повторение задачи. Более частыми были возвраты к тексту задачи, причем обязательно к самому его началу, наблюдался осознанный самоконтроль за повторением, неуверенность в правильности повторения, выражавшаяся в общем поведении больных, в вопросах к экспериментатору — правильно ли они повторили задачу и т. д.

Повторение грамматически сложного текста задачи оказывалось полностью невозможным. Больные повторяли каждую фразу с ошибками, активно пытались «пробиться» сквозь недоступное для них понимание грамматических конструкций к уяснению самой задачи, ее сути. Опыты с этой группой больных особенно четко продемонстрировали тесную взаимосвязь повторения и понимания как компонентов мыслительного акта, а_ также важную роль понимания речи в протекании вербально-логиче-ского мышления.

Приведем примеры, иллюстрирующие высказанные положения.

Больной 3., 48 лет, образование высшее, поступил в клинику нервных болезней 1-го Московского медицинского институтами». Сеченова с диагнозом: последствия огнестрельного ранения левой теменно-затылочной области (ранен в 1943 г.). У больного остается обширный послеоперационный дефект левой теменно-затылочной области и отчетливый теменно-затылочный синдром с выраженными явлениями амнестической и семантической афазии. Больному предъявляется для повторения задача, грамматическая конструкция текста которой проста: «В саду росло много яблонь и 15 груш — всего 25 деревьев. 10 старых яблонь спилили и посадили 5 молодых. Сколько всего фруктовых деревьев в саду?»

Повторите задачу. «В саду росли яблоки, так... и 15 груш... А всего было вместе 25. Так? 10 старых яблонь спилили, но посадили 5 молодых... и посадили... (задумался)... 5 молодых, да, так. Сколько всего, фруктовых деревьев стало в саду? Это просто: 25—15=10 яблонь, и их же спилили. Осталось 15 груш + 5 яб-лонь=20 деревьев. Как будто так? Я ничего не спутал? Думаю, все верно».

Мы видим, что больной не испытывает затруднений в повторении и решении задач, в которых нет трудных для понимания им значений логико-грамматических конструкций.

Больному предъявляется задача: «6 ребят вырастили по 4 кролика каждый. Сколько кроликов вырастили все ребята вместе?» Больной читает задачу про себя, затем вслух и останавливается на грамматическом обороте — по четыре, недоуменно повторяет его несколько раз: «По... четыре, как это по...? четыре я понимаю, а как это «по», что это значит, не понимаю».

Повторите задачу. Больной повторяет: «6 ребят вырастили по 3, нет, по 4 кролика каждый. А-а! Каждый, понятно. 6 ребят вырастили кроликов. Каждый вырастил 4 кролика. Сколько кроликов они вырастили вместе? Так это все просто — 6X4=24 кролика!»

Мы видим из протокола, что непонимание грамматической конструкции по четыре не дало возможности больному правильно повторить и понять задачу. Как только он преодолел эту речевую трудность, задача была понята и правильно решена.

■ Следует отметить, что трудности интеллектуальной деятельности по пониманию и решению задач у этой группы больных нарастали вместе с усложнением грамматических конструкций и оборотов в тексте задачи. Понимание и решение задачи находились в этом случае в прямой зависимости. Приведем пример.

Больному дается задача, текст которой более сложный, чем в предыдущей задаче. Это задача, включающая инверсию. «Деду.50 лет. Через 10 лет дед будет старше внука в 5 раз. Сколько лет внуку сейчас?»

Больной медленно читает задачу, останавливается на отдельных грамматических оборотах, пытается путем многократного их повторения и анализа понять их значение. «Значит, внук и дед... так. Моложе, старше... Мне это непонятно. Мне понятно —. дед старый, а внук молодой. А вот старше, моложе... старше... это старый, а при чем тут старше?» Что дано в задаче? Скажите своими словами. «Так. Деду 50 лет. Сейчас. Да? Так. А внуку сколько-то будет через 10 лет. Еще... Дед на сколько-то лет моложе... в 5 раз. Нет, мне непонятно». А что требуется узнать в задаче? «Это-то понятно. Сколько лет внуку сейчас?»

Больному дается упрощенная формулировка задачи. Дед — ему сейчас 50 лет. Внук — ему сейчас... Больной: «Неизвестно. Это надо узнать... в конце». Дед — пройдет 10 лет— и ему... (больной подхва_тывает) «...ему будет 60 лет». А внуку, когда пройдет 10 лет? «...ему будет м*його, но в 5 раз... мало... меньше деда. А-а, теперь понял, мало-меньше, так?»

Повторите задачу. «Сейчас деду 50 лет... через 10 лет ему будет 60». Нет. это решение задачи, а Вы повторите условие. «Так, деду 50 лет. Через 10 лет внук будет еще молодой и ему мало лет, моложе? в 5 раз. Нужно узнать, сколько лет внуку сейчас. Это просто... 50+10=60. Внуку мало, меньше в 5 раз, значит, надо узнать, сколько лет будет внуку, когда пройдет 10 лет. А вот что надо сделать?.. не знаю! Может быть, умножить?., нет... мало... меньше... Это разделить, что ли... так, 60 разделить на 5=12. Теперь — сколько внуку лет, сейчас 12 — это когда пройдет 10 лет. А сейчас? 12+10...? Ой, иет, 12, наверное, отнять, 12—10... 2 года. Но... точно я не знаю».

Из данного примера видно, что трудности повторения задачи обусловлены непониманием значений логико-грамматических конструкций, что ведет ко вторичному нарушению понимания условия задачи, психологических н логических взаимоотношений ее элементов. Понимание конечного вопроса задачи сохранно у этой группы больных, они понимают, что требуется узнать в задаче. Сохранно и понимание общего содержания и общего смысла задачи, но недоступно понимание логических и математических взаимоотношений между элементами задачи, поэтому больные

1 10

испытывают трудности в нахождении и выполнении конкретных операций, хотя общая стратегия решения задачи ими намечается правильно.

Так, больной 3. говорит: «Я понимаю, что дед старый, внук молодой сейчас. Пройдет 10 лет, и деду будет уже 60 лет. А внук тоже подрастет, но вот как это — старше, моложе? Не понимаю».

Совсем другая картина нарушения повторения задачи и его взаимосвязи с нарушением понимания ее содержания и смысла обнаруживается у больных с поражением лобных систем мозга.

У всех больных этой группы было обнаружено нарушение повторения задачи как продуктивного воспроизведения ее текста. При повторении задачи у них отмечалась тенденция к упрощению ее условия, а иногда и к полному его искажению, четкое нарушение повторения конечного вопроса задачи.

Анализ ошибок повторения конечного вопроса задачи позволил нам выделить следующие их типы.

1) Опускание вопроса.

2) Персеверация вопроса предыдущей задачи.

3) Замена конечного вопроса промежуточным.

4) Повторение одного'" из данных условий задачи в качестве конечного вопроса.

5) Внеконтекстные (бессмысленные) вопросы.

Что касается повторения задачи в целом, то имели место четыре типа ошибок.

1) Искажение и условия, и конечного вопроса задачи.

2) Правильное повторение условия зада'чи й нарушение повторения конечного ее вопроса (по одному.из вышеобозначен-ных типов).

3) Формально правильное, но непродуктивное повторение.

4) Замещение сложной задачи простой.

Все указанные ошибки повторения задачи относятся преимущественно к II, III и IV группам задач. Здесь важно отметить полную взаимосвязь повторения задачи с пониманием ее смысла и правильным ее решением. Если больные-правильно повторяли задачу, то они правильно отвечали на вопросы по ее содержанию и правильно решали задачу. Чаще всего больные при повторении искажали текст задачи, и это прежде всего относится к больным с грубым лобным синдромом, в этом случае и решение задачи становилось недоступным. Больные Иногда одну задачу (сложную) замещали другой (простой) и решали именно эту задачу. Нарушение процесса повторения II и III групп задач носило грубый характер и наблюдалось у веек больных с лобным синдромом. При повторении этих задач все больные деформировали их суть, упрощали, опускали промежуточные звенья, инвертированную задачу превращали в прямую и т. д.

Что касается повторения конечного вопроса, то наиболее частой ошибкой у больных с базальным лобным синдромом было

замещение конечного вопроса промежуточным, опускание вопроса. Больные с массивным поражением лобных долей вместо конечного вопроса произносили не связанную с решением задачи фразу (например, вместо вопроса «Сколько литров молока дает вторая корова?» больной говорит: «Интересно узнать, как кормят коров, сколько они всего съедают»). В этом случае и арифметические операции носили бессмысленный, вырванный из контекста характер.

Важно отметить и такую особенность во взаимоотношениях повторения и решения задачи, характерную только для больных с лобным синдромом: рассогласование между правильным повторением условия задачи и использованием абсолютно неадекватных задаче операций. Этот факт говорит об отсутствии истинного повторения, задачи как ориентировочно-исследовательской деятельности и замене его формальной имитацией (или эхо-лалией). Такое рассогласование между правильным повторением и неспособностью решения задачи имеет место и в норме. Однако у здоровых людей этот феномен встречается лишь при решении сложных задач, и главное заключается в том, что здоровые люди при этом правильно понимают задачу, ее содержание и смысл, но не могут найти нужную тактику решения и их попытки решения адекватны условию задачи. Нам представляется, что у больных с лобным синдромом правильное повторение задачи рассогласовано прежде всего с пониманием ее смысла.

Приведем соответствующие примеры.

Больной О. (ист. болезни № 48666), 41 года, образование 4 класса, слесарь. Клинический диагноз: большая внутримозговая опухоль лобно-базального расположения в левом полушарии. Патоанатомический диагноз: внутримозговая глиальная опухоль левой лобной доли. Нейропсихологическое обследование показало нарушение личности: расторможен в поведении, некритичен, склонен к плоским шуткам; в пр^ксисе отмечается лишь замедленность движений и ошибки (с вторичной, коррекцией) но типу неустойчивости внимания. Нарушения речи отсутствуют, нет агнозий. Отмечается грубое нарушение интеллектуальной деятельности, особенно проявляющееся в пробах на пересказ рассказа и выделение его смысла и морали и в пробах по пересказу сюжетных картинок.

Рассмотрим данные по повторению арифметических задач. Простые задачи повторялись и решались больным без затруднений. Трудности возникали в простых, но инвертированных задачах (типа а— х=Ь; х=?; х=а — Ь). В этих задачах неизвестные (х) обычно находятся в середине или в начале задачи, и это обстоятельство вступает в конфликт с привычной схемой задачи, когда неизвестные находятся в конце задачи. И именно эта конфликтная по структуре задача повторялась больным как привычная прямая задача, а место конечного вопроса занимало одно из данных условий задачи. Решение соответствовало измененной больным задаче.

Задача: «В коробке было 19 конфет, часть конфет съели. Осталось 11 конфет. Сколько конфет съели?» Больной повторяет: «В коробке было 19 конфет. Сколько съели, забыл». (Второе чтение задачи.) Больной; «В коробке было 19 конфет. II съели. Сколько осталось в коробке?» Вы правильно повторили? «Да, конечно». Больной еще раз читает задачу и повторяет: «В коробке 19 конфет, часть из них съели, а вот что обозначает 11 — не знаю. Узнать, сколько осталось».

Больному разъясняется задача. Он правильно отвечает на вопросы по условию задачи. Что известно в задаче? «В коробке было 19 конфет». Что еще? «Ну, съели сколько-то». Что еще? «А-а, 11 осталось». Что надо узнать? «Сколько кон-

фет осталось?» Неправильно, давайте еще поработаем. (После совместной работы экспериментатора и больного над повторением задачи больной повторил и решил ее правильно.)

Такие трудности повторения задачи, ее понимания обнаруживались и при предъявлении больному составных задач. Больному дается задача: «Один пешеход прошел 3 км, а другой на 8 км больше. Сколько километров прошли два пешехода вместе?» Больной повторяет: «Один пешеход прошел 3, а другой 8 км». Всё? «Всё, а что же еще?»

Задача дается второй раз. Больной повторяет: «Один пешеход прошел 3 км, а другой 8 км, и вместе И». Разве? «Ну, может быть, и так, какая разница -один пешеход прошел 3 км, а другой на 8 км больше». Ну и что же дальше? «Вместе они прошли 11 км».

Задача читается еще 3 раза, и посте обращения внимания больного на незаконченность повторения задачи он повторил вопрос задачи: «А-а, что узнать? Ага, узнать, сколько прошел третий пешеход». После указания на ошибку больной, наконец, правильно повторил всю задачу.

Таким образом, мы видим, что даже при ответе на вопросы экспериментатора больной упорно продолжает повторять задачу по упрощенному шаблону. Воспроизводя явно бессмысленно задачу, больной не осознает этого, не корректирует собственные ошибки, указания экспериментатора на них также не приводят к нужному результату. Составная задача превращается в простую, вопрос задачи сначала игнорируется, затем искажается. И далее, правильное повторение задачи также не приводит к правильному решению, так как такое формальное повторение без анализа условия не ведет к процессу понимания задачи, ее содержания и смысла; мыслительный процесс в этом случае протекает по типу актуализации упроченных в прошлом опыте ассоциаций. ■ -

Еще более отчетливо обнаруживаются дефекты протекания интеллектуального акта и их связи с нарушением повторения сложных задач.

Так, больному дается задача: «В магазин привезли шкафы и буфеты. Шкафов привезли 30. Продали 12 шкафов и 8 буфетов. После этого шкафов осталось на 5 больше, чем буфетов. Сколько привезли буфетов?» (Задача предъявляется зрительно для чтения, чтобы спять трудности запоминания.) Больной повторяет: «Привезли в магазин шкафов 30... а 12 что это такое? Продали 12 и 8 продали. Всё!» Всё? Повторное предъявление задали. Больной: «Привеяли 30 шка фов, а при чем тут буфеты? Ну, ладно. Продали 12 шкафов и 8 буфетов. Сколько продали шкафов? Нет, пожалуй, сколько шкафов осталось. 18 шкафов осталось. Так, насчет буфетов как быть... 8 Продали, там ещё 5... 8X5=40 буфетов. Всё».

Из протокола видно, что больной воспроизводит условие задачи частично, числа вырывает из смыслового контекста, конечный вопрос либо теряется, либо замещается промежуточным вопросом, либо известными данными условия задачи; после такого повторения задачи больной производит импульсивные шаблонные действия с числами, вырывая их из логического контекста задачи.

Таким образом, при работе со сложными составными задачами у больного обнаруживается распад интеллектуального акта во всех его звеньях: в звене повторения и понимания задачи, операций и контроля; продуктивный процесс мышления заме-

щается бессмысленными неконтролируемыми арифметическими операциями, протекающими по усвоенному шаблону.

Подводя итоги исследованию повторения задачи, можно с определенностью сказать о том, что повторение задачи (громкое или «про себя»), как мы и предполагали, играет важную роль в протекании мыслительного процесса и -является звеном в структуре ориентировочно-исследовательской деятельности или обязательным его условием. Это звено (или условие) оказывается нарушенным при локальных поражениях мозга, что обусловлено дефектами не запоминания (текст задачи лежал перед больными), а нарушением аналитико-синтетической, целенаправленной деятельности в случаях поражения лобных долей мозга и дефектами понимания значения логико-грамматических конструкций вербального текста задачи у больных с поражением теменно-заты-лонных отделов мозга. У последних также нередко возникали ошибки в повторении вопроса, но природа этого дефекта, его механизм лежат в первичном нарушении понимания значений, которые стоят за сложными логико-грамматическими конструкциями. Однако даже в случае грубых нарушений понимания грамматической стороны вопроса больйые нередко правильно усматривали его смысл, его ключевую позицию в задаче, и повторение задачи эта группа больных часто начинала с конечного вопроса. Все это говорит о том, что понимание психологической сущности вопроса,¹ его содержания и смысла при поражении теменно-затылочных отделов мозга сохранно.

Опыты показали, что факт нарушения повторения вопроса задачи и типы его о'шибок указывают на связь этого дефекта с нарушением процесса понимания задачи, ее смысла, что также говорит о первичном нарушении интеллектуальной деятельности и о значимой роли повторения задачи в процессе мышления.

У больных с поражением лобных систем мозга при повторении задача нередко деформируется, упрощаются отношения данных условия задачи, конечный вопрос либо теряется, либо замещается промежуточным. Больные этой группы повторяли задачу способом, отличным от способа повторения больными с поражением теменно-затылочных отделов мозга и здоровыми испытуемыми. Только им было присуще упрощение задачи и разные виды трансформации конечного вопроса, а также нарушение понимания конечного вопроса как со стороны его содержания, его взаимосвязи с условием, так и со стороны понимания его роли в задаче как ключевого ее элемента.

Важно отметить и тот факт, что упрощение задачи при ее повторении нередко вело к правильному решению этой новой задачи, следовательно, повторение задачи тесно связано с ее пониманием и с ее решением.

Этот факт подтверждает гипотезу о важной роли повторения задачи в ее решении и проговаривания ситуаций (житейских задач) для их понимания и правильного их решения. Можно ду-

мать, что повторение (или проговаривание) и других задач является важным звеном в структуре вербально-логического мышления и в онтогенезе, и в микрогенезе, что необходимо учитывать при разработке методов восстановления интеллектуальной деятельности у этой группы больных.

Возникает вопрос: в каких отношениях находятся понимание смысла задачи, ее повторение и нахождение пути ее решения? Наш материал дает основания думать, что при поражении лобных систем мозга первично нарушается понимание смысла зада-ни и в целом процесс понимания, а следствием этого дефекта является нарушение повторения задачи. На правильность этого вывода указывают ошибки повторения, которые носили характер общих смысловых ошибок и не касались конкретных фактических элементов задачи. Неправильное повторение усугубляло трудности понимания смысла и поиска оптимальных путей и способов ее решения.

Таким образом, обнаруженная нами зависимость неправильного решения задачи от искаженного повторения ее текста, и прежде всего конечного.вопроса, указывает также на определенную связь решения арифметических задач с пониманием смысла и в целом с процессом понимания как компонентом мышления, поскольку правильное повторение явилось условием понимания психологических и логических взаимоотношений между данными задачи.