Соответствующая часть статья 8 гласят “1. Каждый имеет право на уважение его... семейной жизни... и его корреспонденции. 2 Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе... в целях. предотвращения беспорядков или преступлений…”
Власти Российской Федерации заявляют, что жалоба явно необоснованна. Они отмечают, что запрет на свидания с родственниками в период предварительного заключения был введен на основания абзаца З статьи 18 Федерального закона “О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершения преступлений”. Никаких ограничений на переписку в указанный период не вводилось, В период судебного разбирательства просьбы заявителя о свиданиях с родственниками удовлетворялись.
Заявитель утверждает, что в период содержания под стражей до суда ему. не разрешалось переписываться с родственниками. На этапе рассмотрения его дела в суде контакты с родственниками по-прежнему были не удовлетворительными: ему было предоставлено лишь несколько свиданий с матерью, а половые контакты с супругой разрешены не были.
Суд заявляет, прежде всего, что он может рассматривать данную жалобу лишь в части, касающейся фактов, имевших место после 5 мая1998г., т.е. после момента вступления Конвенции в силу в отношении России. Следовательно жалоба заявителя в соответствии со статьей 8 Конвенции в части касающейся фактов имевших место до указанной даты подлежит отклонению как не соответствующая условию ratione temporis.
Относительно последующего периода Суд отмечает, что заявителю регулярно предоставлялись свидания с родственниками, хоть и с определенными ограничениями в отношении их характера, частоты и продолжительности. Поскольку это означало вмешательство в осуществление права заявителя на уважение его семейной жизни в значении, предусмотренном пунктом 1 статьи 8 Конвенции, возникает вопрос, было это вмешательство оправданным в соответствии с положениями пункта 2 статьи 8 Конвенции, т.е. можно ли считать, что оно “предусмотрено законом” ради достижения одной или нескольких обоснованных целей, предусмотренных пунктом 2 указанной статьи, и можно ли считать, что оно “необходимо в демократическом обществе”.
Суд отмечает, что ограничения, являющиеся предметом данной жалобы, были введены на основе федерального закона “О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений”, и в связи с этим не усматривает никаких указаний на то, что эти ограничения не были “предусмотрены законом”. Кроме того, Суд соглашается с тем, что эти ограничения были направлены на достижение обоснованной цели предотвращения беспорядков или преступлений в рамках значения пункта 2 статьи 8 Конвенции.
Касательно вопроса о том, было ли данное вмешательство “необходимо в демократическом обществе”, Суд полагает, что, хотя содержание под стражей по своей природе есть ограничение частной и семейной жизни, содействие со стороны администрации места содержания под стражей в подержании действенных контактов заключенного с его близкими родственниками является важнейшим элементом права заключенного на уважение его семейной жизни (см., например, дело “Мессина против Италии” (Messina v. Italy) (№ 2) № 25498/94. § 61. ЕСНR 2000-Х). В то же время Суд признает, что некоторый контроль за контактами заключенных с внешним миром необходим и сам по себе не противоречит Конвенции (см., например, постановление Европейского Суда по делу “Сильвер и другие против Великобритании” (Silver and Others v. United Kingdom]от 25 марта 1983 г. // Серия А. №61. Р. 38. § 98).
Суд замечает, что заявитель был заключен под стражу до суда ввиду тяжести выдвинутых против него обвинений и наличия опасности того, что он может воспрепятствовать установлению истины. Суд напоминает, что необходимость предотвращения беспорядков или преступлений может служить оправданием для принятия более широких мер вмешательства в отношении человека, содержащегося под стражей до суда, так как в подобных случаях зачастую существует риск возникновения сговора (см., например, постановление Европейского Суда по делу “Шоненбергер и Дурмаз против Швейцарии” (Schonenberger and Durmaz v. Switzerland) от 20 июня 1988 г: // Серия А. № 137. Р. 13. § 25).
Учитывая обстоятельства данного дела, Суд считает, что введенное ограничение в отношении количества и продолжительности свиданий с родственниками в рамках, установленных вышеупомянутым Федеральным законом, было соразмерно поставленной обоснованной цели.
Касательно вопроса о половых контактах заявителя с супругой Суд с интересом отмечает, что в ряде стран Европы осуществляются реформы в сторону улучшения условий содержания в тюрьмах путем расширения возможностей для проведения свиданий, обеспечивающих контакты такого рода. Однако Суд полагает, что отказ в таких свиданиях в настоящее время может быть признан оправданным в интересах предотвращения беспорядков и преступлений (см., например, жалобы “Е.L.N. и Р.В.Н. против Великобритании” (Е.L.N. and Р.В.Н. v. The United Kingdom) № 32094/96 и № 32568/96,
решение Комиссии от 22 октября 1997 г.//D.R. 91-А. Р. 61).
Следовательно, жалоба в данной части явно необоснованна в рамках значения пункта З статьи 35 Конвенции.
Ссылаясь на статью 13 Конвенции, заявитель утверждает, что Верховный Суд Российской Федерации не рассмотрел по существу его жалобу на решение городского суда от 3 августа 1999 г. о возвращении части обвинительного заключения органам следствия.
Статья 13 Конвенции в части, касающейся данной жалобы, гласит: “Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе...”
Суд отмечает, что жалоба заявителя является неотъемлемой частью его жалоб на основании пункта 1 статьи б Конвенции, рассмотренных выше. Пунктом 1 статьи б предусмотрена более жесткая защита по сравнению с положениями статьи 13. Таким образом, Суд не усматривает отдельного вопроса о нарушении положений указанной статьи 13, который требовал бы дальнейшего рассмотрения.
9. Наконец, заявитель утверждает, что Верховный Суд Российской Федерации рассмотрел его чрезвычайную жалобу на решение городского суда со значительной задержкой (длительность задержки — с момента принесения жалобы, т.е. с 30 ноября 1999 г., до момента ее отклонения, т.е. до 9 июня 2000 г.) и не разобрался надлежащим образом в поднятых в жалобе вопросах. При этом заявитель ссылается на статью 13 Конвенции (которая цитируется выше) и на статью 2 Протокола № 7 к ней, согласно которой любой осужденный за уголовное правонарушение имеет право на пересмотр вынесенного обвинительного приговора или назначенной меры наказания вышестоящим судом.
Суд отмечает, что в жалобе заявителя речь идет о рассмотрении чрезвычайной жалобы на судебное решение, которое уже было окончательным и res judicata (т.е. “решенным делом”, повторное рассмотрение которого не допускается. — Ю.Б.). Суд считает, что право на возобновление производства по уголовному делу не гарантируется Конвенцией.
Из отмеченного следует, что рассматриваемая жалоба в данной часта противоречит положениям Конвенции с учетом условия ratione materiae в рамках значения пункта З статьи 35 Конвенции и подлежат отклонению на основании пункта 4 статьи 35.
По вышеуказанным причинам Европейский Суд единогласно:
приобщает к существу жалобы заявителя в отношении нарушений положений пункта З статьи 5 Конвенции возражение властей Российской Федерации на основании оговорки Российской Федерации, сделанной при ратификации Конвенции;
признает приемлемым не предрешая дело по существу, жалобы заявителя в отношении: а) условий его содержания под стражей (статья З Конвенции); b) длительности срока его содержания под стражей до суда (пункт З статьи 5 Конвенции), а также с) продолжительности производства по данному уголовному делу (пункт 1 статьи б Конвенции);
признает жалобу неприемлемой в остальной ее части.
