Материал для анализа текста

Картина Новогоднего праздника в умирающем хуторе Иванушкин, находившемся в глухом Задонье, написана в манере, присущей писателям – реалистам 80- начала 90-х годов. Детально выписана картина промозглой погоды, «зимной дождь и холодная слякоть», небогатое тепло букановского дома, в котором собирается хуторская молодёжь, чтобы отпразновать праздник на приволье. «В доме тепло, светло, две телевизора с песнями, один из них с видиком», «наряженная ёлка», «щедрый стол» с рыбой, свежепросолёным балычком, грибами, раками, солёными помидорами, огурчиками. (56). Узнаваема и молодёжь, разбросанная по городам на временные подработки. Внук Буканихи – Васька Дрот, богатырь Коля Мордовкин, присторившийся на железной дороге, Вера Губатая, которая моталась по всей стране по стройкам, на вахтах, штукртурила и малярничала, зимой торговала на рынке, красавица Королева, с особой городской красотой, с известным прошлым и неясным будущим, прибился к этой молодёжи Ваня Шнурок, корому некуда было податься и он за малые деньги подрабатывал в окрестных хуторах. Словом, «мыкается молодёжь, как тараканы». Картина праздничного веселья, на которое собирается хуторская молодёжь, казалось бы, почти благополучна, на фоне умирающего хутора, где нет места молодым, а старики в скудости доживают свой век.

Но в разгар веселья, градус которого то поднимался, то угасал, произошло событие, которое трудно было бы предположить. Ванька Шнурок, прозванный так за худобу и неустроенность. У него даже дома нет, а в промозглой мазанке, которую своими руками после войны строила бабка, – «стылость и холод». Именно в измученной душе Шнурка просыпается ненависть и к товарищам по застолью, «сами бомжуют в городе, а здесь из себя корчат хозяев»(61), и к хозяевам, пусть условным, этой жизни. Бугру, который торговал самогонкой, и к местной «миллионерше» Бабе Акулине, которая получала военную пенсию, а, значит, всегда была при деньгах. Перепив, подобно героям сериала, который видел по телевизору, он решает, что «не славить надо, не просить подаянку, а за горло брать!»(61). Он грабит дом «миллинерши» бабки Акулины, сбросив её в погреб, а потом, много раз обманутый посулами местных хозаев жизни (чеченцами, Бугром), бросив клич: «Шкурить их надо» - устраивает «веселуху». Явившись на тракторе к усадьбе Бугра, бывшего колхозного бригадира, а ныне «крепкого хозяина», прикарманившего себе всё, что строила советкая власть, требуют канистру солярки, «баклажки – полторашки» и «крепкую закусь», грозясь поджечь его подворье. А наутро банду забрали, посадили в кутузку, всех отпустили, сидеть остался Шнурок.

В рассказе Б. Екимова «Как рассказать...» автором ставится важная социально-нравственная проблематика, состоящая из нескольких взаимосвязанных проблем:

- как рассказать, что старость одинока?

- как рассказать о равнодушии близких людей?

- как рассказать о жестокости молодого поколения?

- как рассказать о недоверии человека к ближнему своему?...

Ученикам предлагается прочитать текст, а затем, пользуясь цитатным материалом с говорящей стены, воссоздать последовательность событий в рассказе.

Предлагаемая схема разбора рассказа на уроке.

В конце урока ставим проблемный вопрос: Как рассказать? Что? Кому? Зачем?

К исповедальной прозе можно отнести творчество современного писателя Олега Павлова. Его прозе свойствен психологизм. показывая «сумрачные пределы жизни» Павлов показывает неявное, где абсурд превращается в реальность, а реальность – в трагический абсурд. Его вхождением в литературу стал лирический цикл «Караульные элегии» (1990). «Записки из- под сапога», цикл рассказов «Правда Карагандинского полка» вошли в «Степную книгу», ставшей итогом поиска ответа на вопрос

, лирического цикла "Караульных элегий" (1990, № 8). "Караульные элегии", "Записки из-под сапога" и цикл рассказов "Правда Карагандинского полка" писались несколько лет и стали частями "Степной книги", ставшей первым сознательно подведенным итогом: писатель освободился от "старых долгов", творчески пережив армейскую, конвойную свою и чужую жизнь, отлив ее в трагические, драматические и лирические формы целостного повествования ("Степная книга", СПб., 1998). "Несвободные люди в безумно просторной, безграничной азиатской степи - кажется, именно в этой сшибке автор книги многое черпал. Образы степи и "голого" человека (выдернутого из дома, из семьи, попавшего в чужую среду, лишенного социальной и прочих опор) определили мелодику, тональность павловской прозы: человек и степь - они взаимно опалены", - писала К. Кокшенева, подчеркивая, что реализм П. "не позитивистский, ибо его героям казалось, что "за всем этим миром есть настоящий"", к которому и они когда-то принадлежали.