25 июля 1941 года, 34-й день войны:
«Совещание начальников штабов групп армий 25 июля 1941 года… <…>
в. Уже сейчас продумать вопрос о подготовке к зиме (зимнее обмундирование)».
2 августа 1941 года, 42-й день войны:
«…Вопрос о снабжении зимним обмундированием. Поставки зимнего обмундирования, заявки на которое были отправлены в мае, позволили обеспечить лишь небольшую часть общей потребности. Запад должен обойтись своими ресурсами. В распоряжении начальника управления вооружений сухопутной армии есть достаточный запас обмундирования, предназначенного для действующих войск на Востоке. Этого запаса хватит до октября месяца сего года».
Как видим, «сани» для русской зимы вермахт – в полном соответствии с русской пословицей – начал готовить летом. Другое дело, что ситуация к зиме оказалась «нерасчётной» – и войска с запада пришлось перебрасывать, и склады с обмундированием противник уничтожал, и необратимые потери обмундирования, не снятого с трупов немецких солдат, оказались намного большими, чем предполагалось.
Гудериан, правда, заявлял позднее, что в разговоре с Гитлером в середине декабря 1941 года он якобы обвинил интендантов в том, что они уже несколько недель не могут «протолкнуть» зимнее обмундирование на фронт и эшелоны с ним стоят в Варшаве. Но где же были, во-первых, хвалёные германская пунктуальность и германская организованность? И что это Гудериан «зачесался» лишь в середине декабря? Он ведь мог «проследить путь» зимних тулупов не в декабре, как он это сделал реально, а несколькими неделями ранее! Однако не проследил – под Москвой всё шло так, что немцы уже теряли голову и способность к трезвым действиям. Они были морально разбиты даже раньше, чем это произошло на поле битвы.
Так что ж тут сетовать на «русскую зиму»?
Да и была ли она, наша русская зима, всегда такой уж суровой в конце 1941 года? Я напомню читателю одну лишь фразу из записи переговоров по прямому проводу И.В. Сталина с командующим Калининским фронтом И.С. Коневым 12 декабря 1941 года.
«КОНЕВ. <…> Дело осложнила оттепель, через р. Волгу тяжелых танков переправить не удается…»
Это ведь очень важная фраза!
Во-первых, спрашивается: «Кому, коль дела обстояли так, мешала успешно воевать под Москвой русская зима – немцам или русским?» Ведь немцы к тому времени своё тяжелое оружие теряли в боях, а русские, оказывается, не имели возможности полноценно использовать своё тяжелое оружие из-за плохой русской погоды.
Во-вторых же, ещё более важно иное! Здесь мы имеем документальное свидетельство того, что в середине декабря 1941 года под Москвой случались даже оттепели! Но об этом в немецких мемуарных источниках упоминания нет. И, пожалуй, понятно, почему…
Приходилось читать, что в тылах наступающих на Москву немецких частей вроде бы находился огромный сервиз, который предназначался для торжественного обеда победителей после взятия Москвы. Сервиз этот мы взяли как трофей. Предполагался и парад германских войск на Красной площади. Принимать его, как я понимаю, собирался сам фюрер.
Однако в 1941 году на Красной площади был возможен только один военный парад. Тот, который реально на ней и состоялся 7 ноября 1941 года в честь 24-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции и который принимал Сталин.
Сталин в любом случае принимал бы этот парад 7 ноября 1941 года. Что же до Гитлера, то он при любом варианте своих действий, при любых, полностью устраивающих его генералитет решениях не имел ни одного шанса на свой парад на Красной площади.
Немцы в 1941 году заранее не имели возможностей для победы, потому что замахнулись на вещь тогда нереальную, тогда ни для кого не подъёмную – уничтожить Советскую Россию вооружённой силой. И тот же дневник генерала Гальдера показывает и доказывает, как высшее руководство Рейха, а не один Гитлер, не то что недооценило комплексного потенциала сопротивления Советского Союза, но просто-таки слепо, в упор, не признавало сам факт наличия у СССР такого потенциала.
Что, они, элита Рейха, всё понимали и лишь Гитлер был слеп и отвергал все предостережения и объективную информацию? Позвольте не поверить! Ведь если бы все эти гальдеры и браухичи, готы и боки, леебы и гудерианы, манштейны и блюментриты были действительно прозорливы в реальном масштабе времени, то есть видели бы однозначную гибельность для Германии похода на Россию, то они могли бы просто коллективно подать в отставку.
До этого похода!
Не заговоры устраивать, которые в тот момент могли лишь ослабить Германию, а отказать Гитлеру в поддержке действием – как это сделал имперский комиссар по трудоустройству Гюнтер Тереке задолго до войны. Он, старый имперский чиновник высшего уровня, по личному настоянию рейхспрезидента Гинденбурга был введён в первый кабинет министров рейхсканцлера Гитлера, но вскоре из него по своей инициативе вышел. Раз и навсегда…
Пирогов и пышек этот шаг Тереке, конечно, не обеспечил. Но и особых шишек ему Гитлер не наставил. Тереке, правда, не раз за годы существования Третьего рейха временно арестовывали, ущемляли, он официально числился «врагом государства», но… На «нет», как говорится, и суда нет.
Однако высший генералитет Рейха, высшее чиновничество – основа государственного аппарата, уже зная о плане «Барбаросса», не сказали ведь своему фюреру «Нет!». Наоборот, они сказали ему не просто «Да», но даже «О, да!!!». И что с того, что многие из них – как они потом «вспоминали» – внутри себя якобы колебались, опасались и сомневались. Реально-то они план «Барбаросса» и разработали, и поддержали, и с энтузиазмом – на первых порах – его осуществляли.
И только потом, когда ситуация получила своё логическое завершение, они всё свалили на «плохую погоду» и «плохого стратега Гитлера»…
Н-да!
Между прочим, ещё раз о Тереке. Если человек честен и принципиален, то он честен всегда. И после войны Гюнтер Тереке, видный деятель Христианско-демократического союза (ХДС), правящей партии канцлера Аденауэра, в буржуазной ФРГ не ужился. И кончилось тем, что он переселился в Германскую Демократическую Республику, став там президентом Центрального ведомства коневодства и скончавшись в ГДР в возрасте 77 лет в 1970 году, за два года до смерти 88-летнего Гальдера.
Две хронологически близкие судьбы. И какие разные в нравственном и психологическом отношении! Гальдер, как и Тереке, был всю жизнь убеждён, что любит Германию и служит ей. При этом Гальдер стал одним из тех, кто вёл Германию к краху, а Тереке своей жизнью дал реальный пример подлинной высокой гражданственности и духовной стойкости. Однако бывший королевско-прусский советник Тереке в своих мемуарах не очень-то – в отличие от Гальдера и его коллег – распространяется об «ошибках Гитлера». И, весьма вероятно, потому, что он – в отличие от Гальдера и его коллег – не имел к ним никогда никакого отношения.
После войны германские фельдмаршалы и генералы дружно утверждали, что они якобы опасались и не хотели войны с СССР, что они якобы предостерегали Гитлера, а он якобы упорно не желал ничего слушать, когда ему говорили, например, о том, что на вооружении РККА имеется не менее десяти тысяч танков.
Но даже если так, сами-то эти генералы в свои данные верили? А если они в них верили, то почему, повторяю, в знак протеста против заранее проигранной войны не подали в отставку? Они что, не знали, что уже в 1937 году бурно развивающийся Советский Союз занимал первое место в Европе по общей продукции промышленности, второе – по производству электроэнергии, второе – по производству чугуна, стали и проката, первое по производству электростали и паровозов и к 1942 году планировал выйти по всем валовым показателям промышленного производства (кроме производства автомобилей) на первое место в Европе, а по добыче торфа, производству электростали, паровозов, тракторов, комбайнов и свекловичного сахара – на первое место в мире?
Для того чтобы всё это узнать, не надо было выкрадывать секретные сведения из несгораемых сейфов – достаточно было взять в руки календарь-справочник на 1941 год, выпущенный в конце 1940 года в СССР Государственным социально-экономическим издательством массовым тиражом!
И надо ли было долго размышлять и анализировать, чтобы понять – велик ли промышленный потенциал новой России и каков он по структуре, если из того же календаря-справочника следовало, что в 1913 году старая Россия производила 1,9 миллиарда киловатт-часов электроэнергии, а СССР в 1942 году (в 1941 году это было уже вот – рядом) планировал произвести 75 миллиардов киловатт-часов, что в 1913 году старая Россия производила 0 (ноль) тысяч металлорежущих станков, а в 1937 году СССР – 36 тысяч при плане на 1942 год в 70 тысяч, что в 1913 году автомобилей производилось 0 (ноль) тысяч, а в 1937 году – 200 тысяч, паровозов – 418 и 1580, товарных вагонов – 14,8 тысячи и 66,1 тысячи при плане на 1942 год в 120 тысяч, кожаной обуви – 8,3 миллиона пар и 182,9 миллиона пар…
В 1913/14 учебном году в высших учебных заведениях России училось 112 тысяч человек (причём в инженерных – с гулькин нос!), а в 1937/38 учебном году в вузах СССР – 550 000 человек; в начальных и средних школах соответственно 7896,2 тысячи человек и 29 446 тысяч человек. Уже это доказывало, что Россия за четверть века преобразилась неузнаваемо!
Гитлер в отличие от своих генералов в военной экономике разбирался. И хотел захватить Украину не только из-за её хлеба, но и из-за её мощного промышленного потенциала. Поэтому генералам-генштабистам достаточно было привести фюреру общие статистические данные по темпам и объёму экономического развития СССР, указав при этом, что если в СССР в 1936 году было произведено 115 595 тракторов, то и десять тысяч танков за несколько лет русским произвести под силу.
Да, Гитлера провоцировал заниженными якобы разведывательными данными и толкал на войну с Россией формально английский, а фактически – космополитический агент влияния, глава абвера адмирал Канарис… Но ведь остальной-то высший генералитет – если верить его послевоенным уверениям, был против войны с Россией.
А «необъятные русские пространства»? Ссылаясь на них, гитлеровские генералы вынуждают нас предполагать, что, планируя войну против России, они представляли Россию чем-то вроде Люксембурга, который немцы весной 1940 года проскочили, толком и не заметив его.
Так что неча генералам на Гитлера пенять, коли у самих рыло было «в пуху»…
Миф десятый, в этой книге – последний «штатный»
ЛИШЬ КРОВЬЮ МИЛЛИОНОВ И ТЕРРОРОМ ЧК СТАЛИН СУМЕЛ ИЗБЕЖАТЬ КРАХА СВОЕГО РЕЖИМА В 1941 ГОДУ. ПРИ ЭТОМ ЕСЛИ БЫ НЕМЦЫ ПРИШЛИ В РОССИЮ КАК СОЮЗНИКИ РОССИЙСКИХ АНТИБОЛЬШЕВИСТСКИХ СИЛ И В 1941 ГОДУ НАЧАЛИ БЫ ПРОВОДИТЬ ПОЛИТИКУ, ПОДОБНУЮ ТОЙ, КОТОРУЮ ОНИ ПРИНЯЛИ ПО ОТНОШЕНИЮ К ВЛАСОВУ И РОА ТРИ ГОДА СПУСТЯ, ТО СТАЛИНА СВЕРГ БЫ САМ НАРОД, САМИ ПЛЕННЫЕ КРАСНОАРМЕЙЦЫ – ЕСЛИ БЫ ГИТЛЕР ПРОТЯНУЛ ИМ РУКУ И ВЕРНУЛ ОРУЖИЕ…
Эта книга постепенно приближается к завершению, и я могу признаться читателю, что форма анализа «мифов» оказалась удобным способом организации размышлений над тем, чем был в действительности для нашей страны и нашего народа 1941 год и чем его пытаются представить в сознании ныне живущих поколений враги нашей страны и нашего народа…
Говоря о стране, я имею в виду всю её – от многонациональных, но славянских Карпат до многонационального, но славянского Дальнего Востока и от русского Севера до таджикского Памира. Именно эти земли сплотила за тысячу лет та Великая Русь, понятие о которой духовно маразмирующий бывший автор гимна Советского Союза изъял из «новой редакции» гимна РФ, а враги Великой России пытаются изъять из души народов, населяющих Российское геополитическое пространство.
Впервые всерьёз на Россию в её современной исторической ипостаси Советского Союза замахнулись в 1941 году Гитлер и его генералитет. Однако уже 11 августа 1941 года, на 51-й день войны, один из военных руководителей этой войны, хорошо теперь знакомый читателю генерал-полковник Гальдер, сделал в своём дневнике такую запись:
«Общая обстановка все очевиднее и яснее показывает, что колосс-Россия, который сознательно готовился к войне (к ней перед войной так или иначе готовились все мировые державы, но лишь СССР готовился к обороне. – С.К.), несмотря на все затруднения, свойственные странам с тоталитарным режимом, был нами недооценен. Это утверждение можно распространить на все хозяйственные и организационные стороны, на средства сообщения и, в особенности, на чисто военные возможности русских…»
Я не стал бы утверждать, что к этому выводу Гальдер пришёл самостоятельно. Его к нему вынудили! Вынудили своим поведением с самого первого дня войны наши отцы и матери, деды и прадеды. И в этой книге сказано, на мой взгляд, уже достаточно для того, чтобы оценить по «достоинству» россказни о терроре и страхе, без которых «режим Сталина» рухнул бы в одночасье. Собственный народ в ходе той войны пришлось с какого-то момента запугивать как раз Гитлеру. Да, собственно, что там – «с какого-то момента»! Если нам пришлось вводить штрафные батальоны лишь летом 1942 года, то немцы их создали почти сразу после начала войны, и уже 9 июля 1941 года Гальдер отмечал: «Организация «штрафных батальонов» оказалась хорошей идеей»… А весной 1945 года эсэсовцы вешали дезертиров прямо на городских фонарях.
Но это не помогло. Страх порождает или бездействие, или отчаяние. И лишь убеждённость порождает стойкость. Немцы тоже проявляли массовый героизм и стойкость в той войне – в Сталинграде и Кенигсберге, на земле, на воде, под водой и в воздухе, в 1941 и 1945 годах, но проявляли их лишь до тех пор, пока сохраняли убеждённость в своём праве на сопротивление и убеждённость в праве Гитлера требовать от них стойкости.
Когда они поняли, что этого права лишились, они лишили права на доверие и Гитлера…
И рухнули.
А мы – даже после катастрофических утрат 1941 года – нет. И это – факт. А не рухнули мы в том числе и потому, что не только всегда сознавали своё право на защиту родной земли, но и сознавали право Сталина требовать от народа любых жертв во имя изгнания с этой земли захватчиков и обеспечения грядущей Победы.
Показателен в этом смысле разговор Гудериана с Гитлером, который состоялся 20 декабря 1941 года в ставке фюрера под Растенбургом и растянулся на пять часов. Часть этого разговора Гудериан привёл в своих воспоминаниях, и там есть следующее место:
«Гитлер: «Вы полагаете, что гренадёры Фридриха Великого умирали с большой охотой? Они тоже хотели жить, тем не менее король был вправе требовать от каждого немецкого солдата его жизни. Я также считаю себя вправе требовать от каждого немецкого солдата, чтобы он жертвовал своей жизнью».
Я (Гудериан. – С.К.): «Каждый немецкий солдат знает, что во время войны он обязан жертвовать своей жизнью для своей родины, и наши солдаты на практике доказали, что они к этому готовы. Однако такие жертвы нужно требовать от солдат лишь тогда, когда это оправдывается необходимостью»…
Психологически это место разговора фюрера и его генерала очень интересно! Пока немцы верили в необходимость войны с русскими, они были способны проявлять удивительную даже по русским меркам стойкость – один Сталинград чего стоит! Когда немцы утратили смысл сопротивления, они почти сразу оказались на него не способны.
И это – тоже факт.
Фактом является и то, что с приходом немцев жизнь – настоящая, живая жизнь – в оккупированных городах и сёлах замирала и приобретала призрачный характер, хотя в сентябре 1941 года кучка «щiрих украiнцiв» в Ромнах и могла прогуливаться на глазах Гудериана в «сорочках-вишиванках».
«Ведомство» генерала Гальдера, то есть – сухопутные войска Рейха, не занималось гражданскими административными вопросами на всей оккупированной территории, но немалая часть этой территории находилась в зоне ответственности военного командования. И поэтому в дневнике генерала Гальдера имеются, хотя и не часто, «гражданские» записи. И среди них нет ни одной, выражающей радость от искренней массовой лояльности населения к «освободителям».
Зато есть записи, свидетельствующие об ином.
1 августа 1941 года, 41-й день войны:
«3. Украина. Население, проживающее в Западной Украине, стремится к самоопределению. В русской части (Украины) среди населения царит тупое равнодушие. Только в больших городах работают комитеты активистов».
Насчёт «тупого равнодушия» Гальдер переборщил – скорее надо было говорить о глухом сопротивлении и психологическом неприятии. И эпитет «тупое» – это, конечно, от раздражения.
Что же до «активистов», то об их уровне – не нравственном (его просто не было), а чисто интеллектуальном – можно судить по, например, материалам коллаборационистской газеты «Голос Крыма», издававшейся в Симферополе с 12 декабря 1941 года по 9 апреля 1944 года (всего было выпущено 338 номеров).
В 1996 году крымское издательство «Таврия» трагикомическим образом выпустило брошюру с подборкой материалов этой газеты. «Трагикомическим» потому, что в рамках обретённой благодаря уже прозападным нео-коллаборационистам «самостiйнiсти» эту брошюру издатели старательно перевели с русских оригиналов на «державну мову» и издали под названием «Окупацiйний режим в Криму: 1941–1944 pp. За матерiалами преси окупацiйних властей»…
Грустное впечатление производят эти «матерiали»… И даже не холуйством своим, а откровенной убогостью.
Впрочем, кое-где жители оккупированной территории оккупантов радовали, и 2 августа 1941 года Гальдер записывал:
«Немецкий персонал железных дорог работает недостаточно гибко и слишком медленно. Как во Франции, так и в Латвии мы встречаемся с таким положением, когда местный гражданский персонал железных дорог работает лучше и быстрее, чем наш…»
Однако так было в Латвии, где удар по лицу вызывал чаще всего не ненависть, а угодливую лакейскую улыбку. Но вот кампанию по обмолоту зерна в оккупированных областях Украины и России немцам в декабре 1941 года пришлось проводить силами собственных войск (см. «Дневник…» Гальдера, т. 3-й, кн. 2-я, стр. 35–36).
Приведу ещё одну, скорее забавную, запись Гальдера от 14 ноября 1941 года:
«В Вильнюсе с докладом явился полевой комендант подполковник Ценпфенниг. Малоутешительные картины корыстолюбия в гражданской администрации. Литовцы малопригодны для выполнения административных задач.
В Каунасе для доклада явился оберфельдкомендант полковник Юст. Он подтвердил неутешительную картину своекорыстия и эгоизма в гражданской администрации…»
Впрочем, Гальдер ошибался и тут! Не литовцы как таковые были малопригодны для выполнения административных задач, а литовцы- предатели!И тут уж ситуация была схожей что в Вильнюсе и Каунасе, что в Киеве и Харькове, что в Орле и Брянске, что в Смоленске и Риге, что в Элисте и Симферополе…
Генерал Власов в разговоре со своим конфидентом Сергеем Фрелихом незадолго до аудиенции у рейхсфюрера СС Гиммлера хвалился после очередного стакана, что его-де, Власова, в России знают, что он-де знаком с большим числом советских генералов и находился с ними в дружбе, что он-де знает, как они относятся к Советской власти, и что он – если Гиммлер даст согласие на создание Русской освободительной армии во главе с Власовым, быстро договорится с ними и они поймут друг друга, «хотя бы даже и по телефону»…
Но Власов не смог договориться с мало-мальски значительным числом даже пленных советских генералов. Не все вели себя в плену так героически, как, скажем, генерал Карбышев, но даже расстрелянный после возвращения из плена и дочгого следствия генерал Понеделин на сотрудничество с Власовым не пошёл.
Вот список всех «сподвижников» Власова генеральского уровня…
1. Бывший генерал-майор береговой службы, бывший начальник Военно-морского училища ПВО в Либаве, Благовещенский, 1893 года рождения.
2. Бывший командир 21-го стрелкового корпуса бывший генерал-майор Закутный, 1897 года рождения.
3. Бывший начальник штаба 19-й армии бывший генерал-майор Малышкин, 1896 года рождения, в 1938 году был арестован, в 1940 году реабилитирован, как оказалось – зря.
4. Бывший начальник штаба Северо-Западного фронта бывший генерал-майор Трухин, 1896 года рождения, из дворян, отец и брат расстреляны в 1919 году за антисоветскую деятельность.
Кроме того, у Власова подвизались:
– перешедший к немцам 17 декабря 1942 года бывший командир 389-й стрелковой дивизии бывший полковник Буняченко, в 1942 году приговорённый к расстрелу трибуналом Северной группы войск Закавказского фронта за создание угрозы окружения для 9-й армии и всей группировки с заменой 10 годами заключения и возможностью отбывать наказание в действующей армии;
– бывший тридцатилетний член Военного совета 32-й армии бывший бригадный комиссар Жиленков, бывший секретарь Ростокинского райкома партии в Москве, из беспризорников;
– бывший командир 350-й стрелковой дивизии бывший полковник Зверев;
– бывший помощник начальника связи 2-й ударной армии Волховского фронта бывший подполковник Корбуков;
– бывший заместитель начальника штаба 6-й армии бывший полковник Меандров;
– бывший полковник ВВС бывший кавалер ордена Ленина Мальцев, арестовывавшийся в марте 1938 года и в 1940 году реабилитированный, как оказалось – зря.
Вот и весь генеральский «штат» РОА по состоянию на 1944 год – ровно десяток человек. Все они вместе с Власовым были повешены в конце августа 1946 года.
Надеюсь, приведённой выше краткой информации о масштабах «сотрудничества» русских военных с немцами читателю будет достаточно, чтобы посмеяться над утверждениями о том, что если бы немцы пришли-де в Россию как союзники российских антибольшевистских сил, то на борьбу со Сталиным поднялись бы миллионы.
Более точно передаёт ситуацию запись в дневнике Гальдера от 27 ноября 1941 года:
«Местное население. Наши войска слишком щадят местных жителей. Необходимо перейти к принудительным мероприятиям в отношении местного населения».
Не думаю, что эта запись нуждается в развёрнутом комментарии, как и запись в том же дневнике, сделанная 20 июля 1941 года, на 29-й день войны:
«Отдельные группы противника, продолжающие оставаться в нашем тылу, являются для нас настоящим бедствием. У нас в тылу нет никаких войск, чтобы ликвидировать эти группы».
Всё это напоминает анекдот: «Я медведя поймал! – Так тащи его сюда! – Да он не пускает». Красная Армия вроде бы и разбита, но её бойцы для победоносного вермахта по-прежнему являются настоящим бедствием, и у «побеждающих» немцев нет против них никаких войск. А ведь это – всего лишь через неполный месяц после начала войны.
Кто заставлял воевать эти оставшиеся в немецком тылу наши войска – НКВД? Берия? Страх перед Сталиным? И ведь все эти группы с боями пробивались к линии фронта, где они знали, что их ждут прифронтовые особые отделы, НКВД, суровые приказы того же Сталина…
Миф о массовых антисоветских, антикоммунистических и антисталинских настроениях в народе, в РККА и в её руководстве не выдерживает испытания уже единственным вопросом, а именно: «Если бы всё обстояло так, как утверждали в 1941 году германские спецпропагандисты и как утверждают сегодня «Суворов»-Резун, Марк Солонин и прочие антисоветчики, то почему же в 1939, в 1940-м или в 1941 году – до 22 июня вооружённый народ не повернул штыки против власти?»
Ну, ладно, пусть после 22 июня 1941 года всех сплотила необходимость отпора внешней агрессии. Но ведь уже с 1939 года Красная Армия была подлинно массовой. И при этом внутренне она была – по утверждению Марка Солонина – антисталинской и антисоветской. А по утверждению Власова, и её генералитет относился к Сталину и Советской власти более чем прохладно.
Так за чем, как говорится, дело стало?
Но в том-то и дело, что на деле всё обстояло наоборот – расчёты Гитлера на блицкриг по мере развития боевых действий тонули не столько в несуществующей грязи летних русских дорог, сколько в море действительно народной ненависти к захватчикам.
Почему?
Отвечая на этот вопрос, можно привести множество фактов, цифр, имён, дат и воспоминаний, но я ограничусь двумя цитатами из «Воспоминаний солдата», написанных генералом Гейнцем Гудерианом:
«О настроениях, господствовавших среди русского населения, можно было, между прочим, судить по высказываниям одного старого царского генерала, с которым мне пришлось в те дни беседовать в Орле. Он сказал: «Если бы вы пришли 20 лет назад, мы бы встретили вас с большим воодушевлением. Теперь же слишком поздно. Мы как раз теперь снова стали оживать, а вы пришли и отбросили нас на 20 лет назад, так что мы снова должны начать все сначала. Теперь мы боремся за Россию, и в этом мы все едины»…
Эти слова в особых комментариях не нуждаются, но я всё же замечу, что старый генерал имел в виду не просто единение народа в борьбе за суверенное национальное государство, но он имел в виду вполне определённое социальное устройство этого государства.
Исуть этого устройства, сам того, похоже, не поняв, засвидетельствовал опять-таки Гудериан. В середине сентября 1941 года он ещё продвигался по территории Украины и заночевал вместе со своими офицерами Бюсингом и Кальденом в здании школы в Лохвице (это на северо-западе Полтавской области).
«Школа, – писал Гудериан, – находилась в прочном здании и была хорошо оборудована, как и все школы в Советской России (выделение, естественно, моё. – С.К.), находившиеся почти повсюду в хорошем состоянии. Для школ, больниц, детских домов и спортивных площадок в России было сделано много. Эти учреждения содержались в чистоте и полном порядке…»
И вот уж эти слова я как-либо комментировать не буду!
Однако ещё раз скажу о «страхе», который по Марку Солонину был якобы стержнем жизни в СССР Сталина…
Пусть читатель попробует угадать, о какой эпохе и относительно жизни в какой стране сказаны следующие слова: «Народ мы воспитывали неправильно. Всё это следы и результаты излишнего демократизма. Каждый смел критиковать руководителя учреждения или предприятия…»
Впрочем, я сразу успокою читателя, что пытаться угадать верный ответ – напрасный труд. Эти слова ответственного секретаря радиовещания Сталинградского фронта Заславского сказаны в августе 1942 года по поводу знаменитого приказа наркома обороны СССР Сталина № 227. И приведены они в спецсообщении Особого отдела НКВД Сталинградского фронта в Управление особых отделов НКВД СССР «О реагировании в связи с отходом наших войск и приказом НКО № 227» от 8 августа 1942 года!
Какие иногда удивительные кунштюки выделывает история! Надо же! Во внутреннем документе советских репрессивных органов времён эпохи Сталина отыскивается непредвзятая, высказанная в сердцах без расчёта на оглашение и всё же документально зафиксированная благодаря информатору Особого отдела оценка довоенной жизни в СССР творческим (!) работником-интеллигентом (!!).
И эта житейская оценка наповал бьёт все россказни «демократов» о массовых репрессиях и режиме массового страха в сталинской России. Зато эта оценка свидетельствует об обратном – об излишнем демократизме в России Сталина!
Тогда же Заславский говорил: «Это результат всей системы воспитания и общественной организации, когда руководитель должен был бояться каждого, если хотел жить…»
Замечу, что последние слова не имеют отношения к пресловутому «страху перед доносами», потому что до этого Заславский сетовал по поводу чересчур открытой критики руководителей.
Я не буду утверждать, что положение вещей, когда руководитель должен был бояться каждого, является идеалом. Но это всё же лучше нынешнего, «россиянского», положения, когда каждый боится руководителя.
А оккупантов боялись – потому что этот страх был заранее запланирован самими оккупантами как психологический стержень оккупационного режима. И это моё утверждение не голословно. Так, 17 марта 1941 года Гальдер после совещания у Гитлера записал в своём дневнике:
«…2. [Высказывания Гитлера по поводу] операции «Барбаросса»:
а. Мы должны с самого начала одержать успех. Никакие неудачи недопустимы…
<…>
…5. [Высказывания Гитлера] о тыловых районах: В Северной России, которая будет передана Финляндии, никаких трудностей. Прибалтийские государства отойдут к нам со своим местным самоуправлением. Русины (Гитлер имел в виду западных украинцев. – С.К.) будут нас приветствовать (Франк); Украина – неизвестно; донские казаки – неизвестно; кубанские казаки – неизвестно. Мы должны создать свободные от коммунизма республики. Насажденная Сталиным интеллигенция должна быть уничтожена. Руководящий аппарат русского государства должен быть сломан.
