Мене, мене, текел, упарсин 23 страница

Ин., 2: 19. Иисус сказал им в ответ: разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его.

В синоптических Евангелиях Иисус не делает подобного утверждения. Фактически даже совершенно наоборот. В Евангелиях от Марка и Матфея пишется, что подобное утверждение ложно приписывалось Иисусу как попытка осудить его как богохульника перед Каиафой.

Мк., 14: 57–58. И некоторые, вставши, лжесвидетельствовали против Него и говорили: мы слышали, как Он говорил: "Я разрушу храм сей рукотворенный, и через три дня воздвигну другой, нерукотворенный".

Затем, когда Иисус был на кресте, то другие насмехались над этим его утверждением:

Мк., 15: 29–30. Проходящие злословили Его, кивая головами своими и говоря: э! разрушающий храм и в три дня созидающий! Спаси Себя Самого и сойди со креста.

Но Иоанн принимает это высказывание Иисуса за истинное и интерпретирует его как намек на воскресение:

Ин., 2: 21. А Он говорил о храме тела Своего.

В связи с этим замечанием о Храме Иоанн упоминает о буквалистском возражении священников, возражении, которое было использовано для хронологических целей:

Ин., 2: 20. На это сказали иудеи: "Сей храм строился сорок шесть лет, и Ты в три дня воздвигнешь его?"

В действительности, строительство Второго храма было начато в 538 г. до н. э., в период царствования Кира Персидского, и завершено в 516 г. до н. э., в период царствования Дария, так что этому зданию было только двадцать два года.

Однако Ирод Великий в своей попытке приобрести благосклонность со стороны своих подданных начал широкое восстановление и расширение Храма, что стало фактически его строительством заново. Это восстановление было начато в 19 г. до н. э., и фактически оно не было завершено вплоть до 63 г., за три года до начала войны, которая должна была привести к окончательному разрушению этого же Храма. Храм восстанавливали восемьдесят два года.

Но предположим, что во время первого посещения Иисусом Пасхи в Иерусалиме это восстановление продолжалось уже сорок шесть лет и что священники говорили по сути следующее: "В то время как восстановление храма шло уже в течение сорока шести лет, ты здесь предлагаешь построить его на пустом месте за три дня!"

Если это так, то это посещение произошло в 27 г. Тогда следующие два посещения Пасхи, зафиксированные в Евангелии от Иоанна, были бы в 28-м и 29 гг., и если последний из этих трех лет был бы годом распятия, то это согласовывалось бы с хронологией, приведенной в Евангелии от Луки с точки зрения царствования Тиберия.

Никодим

Достаточно странно, но в первом случае, в котором Иоанн называет фарисея, это именно тот фарисей, который сочувствует Иисусу (и тот, что в синоптических Евангелиях не упоминается):

Ин., 3: 1–2. Между фарисеями был некто, именем Никодим, один из начальников Иудейских. Он пришел к Иисусу ночью и сказал Ему: Равви! Мы знаем, что Ты - Учитель, пришедший от Бога; ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог.

Он задавал Иисусу вопросы и слушал ответы, которые не давались в форме притч, как в синоптических Евангелиях, а скорее в виде философского дискурса, за которым Никодиму показалось трудно уследить.

Очевидно, на Никодима утверждения Иисуса произвели впечатление, потому как позже, когда фарисеи собирались наказать Иисуса за богохульство, Никодим встал и настоял на справедливом суде, таким образом помешав на время замыслам противников Иисуса. (Это был тот Никодим, которого насмешливо спрашивали, а не был ли он также из Галилеи.)

После распятия Иисуса Никодим, согласно Евангелию от Иоанна, позаботился о теле Иисуса, вместе с Иосифом из Аримафеи, и позаботился о надлежащем погребении Иисуса. В раннехристианской традиции Никодим, как предполагается, станет христианином. Ему приписывается апокрифическое "Евангелие от Никодима". Оно повествует о суде и казни Иисуса, его сошествии в ад и воскресении.

Самария

Очевидно, успех Иисуса в привлечении последователей в Иудее привлек внимание фарисеев, и Иисус посчитал, что лучше вернуться в Галилею.

Ин., 4: 3–4. То оставил Иудею и пошел опять в Галилею. Надлежало же Ему проходить через Самарию.

В Евангелиях от Матфея и Марка, написанных для еврейской аудитории, Иисус изображен как разделяющий общееврейскую враждебность к самаритянам. Даже в Евангелии от Луки, написанном для язычников и с симпатией изображающем конкретных самаритян, указывается на то, что самаритяне обычно выступали против Иисуса.

Не так в Евангелии от Иоанна. В этом самом нееврейском из Евангелий Иисус изображен как свободно разговаривающий с самаритянкой (что шокировало его учеников) и как предлагающий спасение язычникам на том же основании, что и иудеям. Это соответствует тому тезису Иоанна, что Иисус пришел, чтобы спасти всех людей, а не одних иудеев. Если бы этот тезис не был столь явным, то его Евангелие было бы бесполезным для его аудитории.

С выгодной высоты своего исторического периода, через целое поколение после разрушения храма, Иоанн написал, что Иисус предсказал: религиозные обряды как самаритян (поклоняющихся на горе Герисим), так и иудеев (поклоняющихся на горе Сион) скоро не будут иметь никакого значения:

Ин., 4: 21. Иисус говорит ей: поверь Мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу;

Иисус спокойно объявляет себя Мессией, и самаритянка рассказывает об этом другим людям своего народа. Что характерно для Евангелия от Иоанна, самаритяне сразу верят в это и принимают Иисуса не как Мессию, посланного одним только иудеям, но и всему миру (еще одно соответствие точки зрения Иоанна и его аудитории).

Ин., 4: 40–42. И потому, когда пришли к Нему Самаряне, то просили Его побыть у них; и Он пробыл там два дня. И еще большее число уверовали по Его слову, а женщине той говорили: уже не по твоим речам веруем, ибо сами слышали и узнали, что Он истинно Спаситель мира, Христос.

Самария

Когда Иисус возвращается назад в Галилею, евангелист упоминает, как бы между прочим, известное высказывание Иисуса о том, что нет пророка в своем отечестве, а также, позже, снова как бы между прочим, говорит о неверии в Иисуса со стороны его близких родственников:

Ин., 7: 5. Ибо и братья Его не веровали в Него.

Однако Иоанн не включает сюда описание (которое есть во всех синоптических Евангелиях) того, как Иисусу не удалось произвести впечатление на жителей своего родного Назарета. Такая неудача не соответствовала бы портрету Иисуса, изображенному Иоанном.

Евреи

Затем произошла вторая поездка в Иерусалим, где Иисус исцелил увечного человека в день субботний и вступил в конфликт с консервативно настроенными иудеями из-за того, что нарушил день субботний. В последующем споре, описанном у Иоанна, Иисус подразумевает, что он Мессия, что приводит консервативно настроенных иудеев в ярость по поводу этого кажущегося богохульства.

Иисус снова благоразумно возвращается в Галилею и там примерно во время второй Пасхи совершает другие чудеса, в том числе насыщение тысяч людей пятью хлебами и двумя рыбами - единственное чудо, описанное во всех четырех Евангелиях.

На какое-то время Иисус остается в Галилее:

Ин., 7: 1. После сего Иисус ходил по Галилее, ибо по Иудее не хотел ходить, потому что Иудеи искали убить Его.

Выражение "евреи" используется в Библии короля Якова только три раза. Только один из этих случаев выпадает на Ветхий Завет, в весьма поздней Книге пророка Даниила, где вавилонский царь спрашивает Даниила:

Дан. 5: 13. …ты ли Даниил, один из пленных сынов Иудейских, которых отец мой, царь, привел из Иудеи?[115]

Второй случай обнаруживается в Евангелии от Луки, где Иисус обвинен перед Пилатом в подстрекательстве к мятежу:

Лк., 23: 5. Но они настаивали, говоря, что Он возмущает народ, уча по всей Иудее, начиная от Галилеи до сего места.

Слово "евреи" - это архаический термин, означающий "Иудея", или собирательное "евреи", а в Исправленном стандартном переводе это слово переводится как "Иудея" в стихе из Книги пророка Даниила и как "евреи" в двух стихах из Евангелий.

Слово "Иудея" - географическое понятие, и во времена Иисуса Иудея была политически отличной от Галилеи. Враги Иисуса из числа священников были сильны в Иудее ("евреи"), но не в Галилее, и Иисус был явно в большей безопасности в своей родной провинции.

Но если значение слова "Иудея" ясно, то слово "евреи", по-видимому, охватывает всю ту область, в который живут евреи; некоторым образом это все равно что сказать "все евреи". Соедините его со следующей фразой "потому что Иудеи искали убить Его" (в синоптических Евангелиях было бы сказано: "потому что фарисеи искали убить его"), и получится впечатление злостной враждебности к Иисусу со стороны всех иудеев, что явно не так.

Авраам

Но Иисус вернулся в Иерусалим в третий раз, во время праздника Скиний, и его проповеди стали смелее, чем когда-либо раньше. Действительно, самыми простыми словами он наконец объявил, что он Мессия.

Ин., 8: 54. Иисус отвечал…

Ин., 8: 56–57. Авраам, отец ваш, рад был увидеть день Мой: и увидел и возрадовался. На это сказали Ему Иудеи: Тебе нет еще пятидесяти лет, - и Ты видел Авраама?

Еврейским лидерам показалось, что богохульство достигло крайней точки, поскольку Иисус утверждал, что он не просто Мессия, а сам Бог. Намеренно Иисус использовал слова "Я есмь" в своем решающем ответе:

Ин., 8: 58. Иисус сказал им: истинно, истинно говорю вам: прежде нежели был Авраам, Я есмь".

Это восходит к объявлению Богом Моисею своего собственного имени:

Исх., 3: 14. Бог сказал Моисею: Я есмь Сущий (Иегова). И сказал: так скажи сынам Израилевым: Сущий послал меня к вам.

Учитывая это обстоятельство, многие иудеи, должно быть, считали совершенно оправданным попытаться побить Иисуса камнями, так как побивание камнями было традиционным способом казни для богохульников:

Лев., 24: 16. И хулитель имени Господня должен умереть, камнями побьет его все общество. Пришлец ли, туземец ли станет хулить имя Господне, предан будет смерти.

Выводы насчет возраста Иисуса сделаны на основе комментария в том смысле, что Иисусу "нет еще пятидесяти лет", и некоторые предполагают, что в то время ему немного оставалось до пятидесяти лет. Можно даже доказать, что ему было сорок шесть лет, начиная с комментария Иоанна насчет того, что, когда Иисус говорил, что заново построит храм, он говорил о своем собственном теле. Поэтому, когда фарисеи сказали, что необходимо сорок шесть лет, чтобы построить храм, не могли ли они подразумевать, что Иисусу было сорок шесть лет? Трудно всерьез принять этот аргумент, однако несомненно, что даже если Иисус говорил о своем теле, то фарисеи говорили не об этом, и использовать их утверждение как основание для выведения возраста Иисуса - это все равно что спросить о беседе, которая, предположительно, происходила с перекрестными целями. По-видимому, намного естественнее принять очевидное утверждение Луки о том, что Иисусу, когда он начал свою миссию, было примерно тридцать лет.

Однако, если бы Иисусу в момент его смерти было сорок шесть лет и если распятие на кресте произошло в 29 г., как указывает Лука, то Христос, должно быть, родился в 17 г. до н. э. В этом нет ничего явно невозможного, за исключением того, что обоснование этого на комментарии высказывания "Тебе нет еще пятидесяти лет" дает очень зыбкую почву. Это выражение могло просто быть метафорическим способом сказать: "Ты еще не достиг возраста мудрости" или "Ты даже не старик", и это можно сказать о тридцатитрехлетнем еще в большей степени, чем о сорокашестилетнем.

Иисус продолжает высказывать заявления о своем мессианстве и божественности. В одном месте он говорит:

Ин., 10: 11. Я есмь пастырь добрый…

Это возвращает нас к отрывку из писаний пророка Иезекииля, в котором Бог осуждает греховность еврейских лидеров, которые метафорически описываются как злые пастыри:

Иез., 34: 2. Сын человеческий! изреки пророчество на пастырей Израилевых… горе пастырям Израилевым, которые пасли себя самих! не стадо ли должны пасти пастыри?

Далее в Книге пророка Иезекииля Бог жертвует собой, чтобы стать пастырем, который спас бы его народ:

Иез., 34: 11… вот, Я Сам отыщу овец Моих и осмотрю их.

Иез., 34: 12. Как пастух поверяет стадо свое… так Я пересмотрю овец Моих…

Затем, в речи о Мессианском царстве о Мессии говорится при помощи той же метафоры:

Иез., 34: 23. И поставлю над ними одного пастыря, который будет пасти их, раба Моего Давида…

Говоря о себе как добром пастыре, Иисус называет себя либо Мессией, либо Богом, либо и тем и другим. Если этот момент здесь не ясен, то немного позже он делает это решительно:

Ин., 10: 30. Я и Отец - одно.

И снова он едва избегает побивания камнями и удаляется в район реки Иордан.

Лазарь

Только серьезные вести теперь зовут Иисуса в Иудею в четвертый раз, когда приближалась третья и последняя Пасха в Евангелии от Иоанна. Некий его друг был серьезно болен.

Ин., 11: 1. Был болен некто Лазарь из Вифании, из селения, где жили Мария и Марфа, сестра ее.

Ин., 11: 3. Сестры послали сказать Ему: Господи! Вот, кого Ты любишь, болен.

Этот Лазарь не упоминается нигде в синоптических Евангелиях, что странно для события, которое изображается Иоанном как кульминационный момент чудес Иисуса на земле. Однако если это действительно кульминационный момент, то почему об этом совершенно умалчивают другие Евангелия?

Некоторые говорили, что история с Лазарем - аллегорическая, предназначенная для того, чтобы показать конкретную силу учения Иисуса. По этой причине, как можно было бы доказать, Иоанн для этой цели просто позаимствовал свой материал. Имя Лазарь он мог взять у нищего в притче Луки, того, который попал на небо, в то время как богатый человек попал в ад.

Почему же нищий? Просто, когда богатый человек находится в аду, он упрашивает этого Лазаря послать его обратно на землю, чтобы он мог предупредить своих пять братьев об ожидающих их мучениях. Но Авраам отвечает с небес богатому человеку, что:

Лк., 16: 31. если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят.

Таким образом, существует связь между Лазарем-нищим и представлением воскресения из мертвых и рассказом в Евангелии от Иоанна о Лазаре из Вифании, который был воскрешен из мертвых Иисусом.

Есть рассказы о воскрешении из мертвых и в остальных Евангелиях. В Евангелии от Луки, например, есть рассказ о том, как Иисус воскресил из мертвых сына вдовы:

Лк., 7: 14–15. …И, подойдя, прикоснулся к одру; несшие остановились, и Он сказал: юноша! тебе говорю, встань. Мертвый, поднявшись, сел и стал говорить; и отдал его Иисус матери его.

Однако эта история в Евангелии от Луки рассказывается быстро и помещена примерно в начале проповеднической деятельности Иисуса. Она не более чем одна из многих историй о чудесах исцеления Иисусом.

Однако у Иоанна аналогичная история воскрешения из мертвых рассказывается в гораздо более драматических подробностях и помещена в конце жизненного пути Иисуса как кульминационный момент, вобравший в себя всю силу его чудес и самопроявления.

Когда Иисус пришел в Вифанию, Лазарь умер, был погребен и находился в могиле уже в течение нескольких дней. Иисус заставил отвалить камень, закрывавший вход в могилу.

Ин., 11: 43–44. Сказав это, Он воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон. И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами, и лице его обвязано было платком. Иисус говорит им: развяжите его, пусть идет.

Есть и те, кто подозревает, что поскольку Лазарь назван тем, кого Иисус любил, то он и был не кем иным, как любимым учеником и автором четвертого Евангелия. Можно было бы доказать это на основе того, что Лазарь знал о событиях воскрешения из первых рук и включил их в свое повествование, в то время как другие евангелисты не включили.

Однако, по-видимому, это слабый аргумент для эпизода, который произошел перед народом и достиг такой известности, что стал последней каплей, заставившей фарисеев осудить и казнить Иисуса. Как синоптические Евангелия могли пропустить такое?

Каиафа

Еврейские религиозные лидеры теперь ясно увидели, что если Иисуса не остановить, то стекавшиеся к нему после чуда с оживлением Лазаря станут неуправляемыми. Они боялись мятежа и последующей катастрофы:

Ин., 11: 48–50. Если оставим Его так, то все уверуют в Него, - и придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом. Один же из них, некто Каиафа, будучи на тот год первосвященником, сказал им: вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб.

Это заявление Каиафы можно найти только в Евангелии от Иоанна, который использует его, чтобы приспособить к собственному замыслу. Он указывает на то, что Каиафа, который был, в конце концов, первосвященником, невольно стал участником пророчества о том, что Иисус действительно погибнет ради того, чтобы спасение могло быть дано всем людям, а не только иудеям:

Ин., 11: 52. И не только за народ, но чтобы и рассеянных чад Божиих собрать во едино.

Конечно, "рассеянные чада Божии" могли предположить, что Иоанн подразумевал иудеев, пребывающих за пределами Иудеи.

Однако в равной степени можно предположить, что это относится к язычникам, которые жили во всем мире и которые, приняв веру в Иисуса, станут "детьми Божьими" - духовными преемниками Авраама.

Если здесь и есть какое-то сомнение, то оно устраняется событием, кратко описанным позже. В то время как еврейские лидеры задумывают привести Иисуса к казни, к нему приходят первые языческие ученики:

Ин., 12: 20–21. Из пришедших на поклонение в праздник были некоторые Еллины; они подошли к Филиппу, который был из Вифсаиды Галилейской, и просили его, говоря: господин! Нам хочется видеть Иисуса.

Иногда слово "еллины" в английских переводах Библии означало иудеев из Египта или, в других местах, тех, для кого греческий язык - их родной. Однако оригинальный греческий язык Нового Завета использует слегка различные формы для того, чтобы различить между людьми еврейского происхождения, которые говорят на греческом, и людьми греческого происхождения, которые были обращены в иудаизм. В этом случае, по-видимому, имелись в виду люди греческого происхождения - обращенные язычники.

И они стремятся увидеть Иисуса. В изображенной Иоанном картине событий язычники начинают обращаться к Иисусу точно так же, как иудеи все больше начинают отворачиваться от него. И именно этот решающий поворот отмечает для Иисуса время смерти и воскресения. Ученики приносят ему весть о том, что его хотят увидеть греки:

Ин., 12: 23. Иисус же сказал им в ответ: пришел час прославиться Сыну Человеческому.

Таким образом, Иоанн явно указывает на то, что развитие христианства направлено к язычникам и от иудеев, что и является темой всего его Евангелия, фактически с того самого гимна, с которого оно начинается:

Ин., 1: 11–12. Пришел к своим, и свои Его не приняли. А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими…

И это, разумеется, именно то, что хотела услышать аудитория Иоанна.

Утешитель

Иоанн описывает триумфальный вход в Иерусалим, хотя этот отрывок не столь убедителен, как в синоптических Евангелиях, где это, по-видимому, единственный вход.

Однако Иоанн не описывает Тайную вечерю в последнюю ночь Иисуса или молитву в Гефсимании. Он не пишет, что Иисус просил, чтобы "чаша сия" миновала его. Это не соответствовало бы божественному Иисусу, изображенному Иоанном. Действительно, Иоанн намеренно пишет, что Иисус говорит так, что, по-видимому, противоречит соответствующему отрывку из синоптического Евангелия:

Ин., 12: 27. Душа Моя теперь возмутилась; и что Мне сказать? Отче! избавь Меня от часа сего! Но на сей час Я и пришел.

Иисус омывает ноги своих учеников (в качестве урока смирения, не обнаруживаемого в синоптических Евангелиях) и затем продолжает вести философские беседы. В ходе этих бесед он делает утверждения, которые у ранних христиан вызывают мысли о неизбежном втором пришествии. Так, он сообщает им о своей предстоящей смерти:

Ин., 14: 2–3. В доме Отца Моего обителей много; Л если бы не так, Я сказал бы вам: "Я иду приготовить место вам". И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я.

Это можно было бы интерпретировать как означающее, что он придет невидимым к каждому ученику, когда этот ученик будет лежать на смертном одре, чтобы привести его в подготовленное для него место на небе. Однако есть, конечно, тенденция предполагать, что это (и другие стихи в Евангелии) подразумевало возвращение Христа в славе, и это также не отсрочивалось надолго. Это пришествие должно было осуществить те же цели, которые, как верили иудеи, будут осуществлены Мессией.

Иисус дает еще одно обещание:

Ин., 14: 16–17. И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины…

Это обычно интерпретируется как означающее, что христиане будут руководствоваться Духом святым, как только Иисус будет взят у них, и что этот Дух утешит их и будет вести их в верном направлении.

Однако среди ранних христиан не было недостатка в тех, кто персонифицировал Утешителя (или "Параклета", как это слово звучит по-гречески). Им казалось, что Иисус обещал приход нового и более позднего Мессии, который примет вид человека, так же как Моисей, как считается, пророчил приход Иисуса в своем упоминании о Пророке.

Так, примерно в 160 г. (примерно через полвека после того, как было написано Евангелие от Иоанна) некий христианин из Малой Азии по имени Монтан утверждал, что он воплощение Утешителя.

Монтан был отвергнут христианскими священниками как лже-мессия, так же как Иисус был отвергнут еврейскими первосвященниками. И точно так же, как Иисус медленно собирал учеников, число которых выросло после его смерти, так же было и с Монтаном. Секта монтанистов, пуританских в своей доктрине, особенно была сильна в Карфагене и его окрестностях, и среди них был Тертуллиан - первый важный христианский лидер, который мог писать на латыни.

Однако христианство стало более широко распространенным, чем иудаизм во времена Иисуса, и христианство не ослабело после катастрофы, аналогичной разрушению Иудеи римлянами. Следовательно, монтанисты удерживались под контролем. Кроме того, они ожидали своего рода неизбежного второго пришествия, а поскольку этого не происходило, их движение постепенно приходило в упадок. Однако некоторые продолжали существовать вплоть до мусульманского завоевания севера Африки в VII в., которое полностью стерло христианство в этом регионе.

Пилат

История ареста Иисуса и суда над ним в Евангелии от Иоанна в сущности та же, что и в синоптических Евангелиях, но с важным изменением в атмосфере происходящего. Божественный Иисус, изображаемый Иоанном, ни в коем случае не немой и страдающий раб, изображенный Второ-Исайей и синоптическими Евангелиями. Вместо этого Иисус совершенно хладнокровен и всегда контролирует события. Он осознанно идет к своей смерти.

Так, он смело встречает лицом к лицу тех, кто пришел арестовать его, и спокойно объявляет о себе еще до того, как у Иуды появляется возможность указать не него. И когда Пилат спрашивает у него, является ли он Царем Иудейским, Иисус в свою очередь вопрошает Пилата и без труда доминирует в этом обмене фразами:

Ин., 18: 34–35. Иисус отвечал ему: от себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне? Пилат отвечал: разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал?

Так Пилат явно был вынужден признать, что он ничего не знает о деле и что он является просто выразителем интересов еврейских первосвященников. Таким образом, Иоанн, писавший для своей языческой аудитории, делает больше, чем автор любого из синоптических Евангелий (даже Лука), чтобы снять вину за распятие Иисуса с язычников и перенести ее на евреев.

Еще нагляднее это было сделано на более позднем этапе суда, когда Пилат снова задает вопросы Иисусу. Теперь Иисус молчит, и Пилат в отчаянии говорит:

Ин., 19: 10–11. …мне ли не отвечаешь? не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя? Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более греха на том, кто предал Меня тебе.

Другими словами, Пилат снова изображен как марионетка, который может делать только то, что он должен делать, в соответствии с римским законом (или с волей Божьей). В любом случае, так как он не обучен Священному Писанию, так как он ничего не знает о Мессии и так как он не слышал проповеди Иисуса, он не мог знать того, что он делает. Великий грех лежит на тех, кто знает Священное Писание, знает о Мессии и слышал об учении Иисуса и, тем не менее, отдал Иисуса на беспощадные жернова римского закона. Выражение "более греха на том, кто предал Меня" подразумевает единственное число и может указывать на первосвященника Каиафу (хотя некоторые предполагают, что имелся в виду Иуда Искариот или даже Сатана).

Если считать, что это выражение относится к Каиафе, то тогда именно еврейская власть, а не римская по-настоящему ответственна за распятие.

Чтобы еще более подчеркнуть это, Иоанн показывает, что Пилат уступил первосвященникам только после политических угроз, которых нет в синоптических Евангелиях, но которые языческая аудитория Иоанна полностью поняла бы:

Ин., 19: 12. …Иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю.

Другими словами, первосвященники были готовы обвинить Пилата в измене, если он оправдает Иисуса. Обвинение в измене во времена подозрительного императора Тиберия часто было равносильно убеждению.

Первосвященники, националистически настроенные иудеи насмешливо представляют Иисуса толпе как мессианского царя:

Ин., 19: 15. …Пилат говорит им: Царя ли вашего распну? Первосвященники отвечали: нет у нас царя, кроме кесаря.

Таким образом, они изображаются как целиком отвергающие мессианскую надежду и это, как тщательно выстраивает в повествовании Иоанн, полностью свидетельствует против них.

Копье

Версия Иоанна распятия на кресте во многих отношениях отличается от распятия, изображенного в синоптических Евангелиях. Иисус сам несет свой собственный крест. Никто не помогает ему. Унизительные аспекты распятия, в том числе осмеяние толпой, опушены. На месте распятия присутствует мать Иисуса Мария (хотя о ее присутствии не упоминается в остальных Евангелиях), а Иисус ведет себя достаточно хладнокровно и возлагает ответственность за дальнейшую судьбу матери на любимого ученика, который также присутствует там.

Иоанн, подобно Луке, опускает последний крик отчаяния. Такое отчаяние было бы немыслимым в изображенном Иоанном психологическом портрете Иисуса. Вместо этого Иоанн описывает, что Иисус просто возвещает о завершении своей миссии:

Ин., 19: 30. …Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух.

В Евангелии от Иоанна приводятся некоторые события, произошедшие после смерти Иисуса, которых нет в синоптических Евангелиях. Иоанн объясняет, что первосвященники хотели, чтобы распятых (Иисуса и двух разбойников) сняли с креста в тот же вечер, чтобы они не осквернили приближающуюся Пасху. По этой причине воинов посылают, чтобы они перебили ноги распятых, чтобы таким образом их можно было умертвить и снять.

Однако очевидно, Иисус умер скорее, чем ожидалось; действительно, достаточно скоро, так что один воин даже заподозрил, что Иисус мог притвориться мертвым:

Ин., 19: 33–34. Но, пришедши к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода.

Иоанн представляет эти подробности, чтобы подчеркнуть очень важный теологический пункт; очевидно, тот, который потом обсуждался некоторыми фракциями среди ранних христиан. Поэтому он решительно защищает истинность того, что он только что сказал:

Ин., 19: 35. И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили.

Затем Иоанн продолжает объяснять значение этого неистово защищаемого описания того, что ноги не были перебиты, а было сделано проткновение копьем:

Ин., 19: 36. Ибо сие произошло, да сбудется Писание: "кость Его да не сокрушится". Также и в другом месте Писание говорит: "воззрят на Того, Которого пронзили".