Владимир Шаманов. Штрихи к портрету

 

Западная группировка, которой командовал Владимир Анатольевич, в целом успешно выполняла поставленные задачи. Хотя, к сожалению, в ходе боев были и разрушения в населенных пунктах, и хлынули беженцы. Но это вовсе не означало, что Шаманов бездумно крушил все подряд. Рассуждать куда проще, чем самому делать. Поистине, «каждый мнит себя стратегом, видя бой издалека…»

Я хорошо знаю генерала Шаманова — на первой войне он был моим подчиненным. Может быть, сказывалась излишняя горячность и прямолинейность в отношениях с местным населением? Ведь в иных случаях — не до дипломатии, не до тонких продуманных решений. Нет, не стал бы я упрекать Шаманова в жестокости…

С ним мы познакомились в феврале 1995 года, уже после взятия Грозного. Он был тогда полковником, заместителем командира воздушно-десантной дивизии. И так получилось, что именно он стал моим подчиненным — командовал десантниками в возглавляемой мной южной группировке войск. Затем меня назначили руководить группировкой войск Минобороны, и опять он со своей «десантурой» замыкался на меня.

В конце мая — начале июня я увидел его в бою. Около Чири-Юрта мы штурмовали цементный завод, запиравший вход в Аргунское ущелье. Об этом эпизоде я рассказывал выше. Мало того что комплекс заводских зданий представлял собой мощное оборонительное сооружение, так еще и местность была сложной для наших атакующих подразделений. А бандиты хорошо окопались, укрепились и готовы были сражаться с намного превосходящими их силами.

Шаманов доложил мне свое решение на бой. Я одобрил его вариант. Однако во избежание кровопролития попросил (для очистки совести) послать парламентера к боевикам. «Поставь им ультиматум: сопротивление бесполезно — или сдача в плен, или полное уничтожение», — сказал я Владимиру Анатольевичу. Он все сделал, выполнил указание. В общем, мы поступили «по-джентльменски». Как говорится, наше дело — предложить.

Полевой командир оборонявшихся дудаевцев ответил на ультиматум вызывающе нагло: мы вас, дескать, тут всех похороним, в ущелье вы не войдете, — что-то в этом роде.

Шаманов аж зубами заскрежетал, выслушав бандита:

— Ну, сволочь, ты у меня дождешься! Я с тобой еще поговорю, если жив останешься! — И тут же скомандовал: — Вперед!

И тут началось. Один день, второй, третий… То артиллерийские удары, то разведка боем, то огневые стычки. И наконец — ночной штурм. Грамотно и стойко оборонялись боевики. Некоторые солдаты дрогнули. Шаманов потихоньку свирепел.

— Успокойся! — говорили ему мы ему с генералом В. Булгаковым. — Не торопись. Все равно сломаем.

Ночную атаку Владимир Анатольевич возглавил сам. В воздухе от железа и свинца аж тесно было. В эфире — мат. Боевики орут: «Аллах, акбар!» И Шаманов, как Чапай, — впереди…

Взяли завод. Целый отряд боевиков извели: десятки трупов нашли в окопах и развалинах зданий. Ходим с Шамановым после боя по позициям, живых ищем. Смотрю — а у Шаманова камуфляж в крови.

— Ты что, ранен?

— Да, немного, — отвечает и дышит, как конь после галопа.

— Немедленно в госпиталь!

— Подождите, товарищ генерал, — взмолился Шаманов. — Я пока боли не чувствую. Дайте главарю банды в глаза глянуть. Я обещал…

Пришлось согласиться. В конце концов нашли мы двух живых боевиков. У одного — гранатой разорвало задницу. Жуткое зрелище. Лежит на спине — доходит. На наших глазах и кончился. У второго оторвало руку. Кровь уже свое отсвистала и теперь лишь медленно стекала в бурую лужу. Всмотрелись — Ваха, полевой командир, который грозился нас тут всех похоронить. Бледный, как мел. Смотрит испуганно.

— Что ж ты, негодяй, натворил? — начал я. — Столько людей (своих прежде всего!) угробил, завод порушил!..

— Довоевался, гнида?! — вспылил Шаманов.

Хотел еще что-то добавить, а у того — слезы в глазах. Заплакал, как ребенок. Плюнули в сердцах на окровавленную землю и подались к своим.

После лечения в госпитале Шаманов вскоре вернулся в строй, воевал с азартом и фантазией, с упрямством и ожесточенностью. Без сомнения, операцию в Бамуте в мае 96-го можно смело вписывать в послужной командирский список Шаманова как образец военного искусства в условиях локальной войны. О ней уже шла речь, поэтому ограничусь лишь напоминанием: до этого Бамут «федералы» пытались взять дважды, но не смогли. Боевики даже окрестили свою базу в этом населенном пункте «чеченской Брестской крепостью». Но легенду о ее неприступности Шаманов (к тому времени уже генерал) похоронил.

После окончания Академии Генштаба Владимир Анатольевич получил назначение в Воронеж, а в августе 99-го стал командующим бывшей моей 58-й армией. С самого начала чечено-ваххабитской агрессии в Дагестане он находился в Ботлихе и руководил войсками.

Следующая строка его военной биографии: контртеррористическая операция в Чечне в качестве командующего западной группировкой войск. В первые же дни он блокировал пути передвижения боевиков на чечено-ингушской границе, из-за чего испортил отношения с президентом Ингушетии Р. Аушевым. Его войска решительно вломились на территорию Чечни.

«Дрожи, чечен, — идет Шаманов!» — шутили в окопах солдаты. Они, конечно, понимали разницу между чеченцем вообще и бандитом. Но сказанная однажды каким-то остряком фраза понравилась и прижилась именно в такой формулировке.

Солдаты любили своего командующего, о котором уже ходили легенды. Пресса писала о «новом генерале Ермолове». И если было в этом сравнении преувеличение, то не такое и громадное. Западная группировка «пошла ломить стеною», бить бандитов наотмашь…

А тем, кто пытается представить его этаким беспощадным усмирителем, скажу: Владимир Анатольевич не отказывался и от «военной дипломатии». При подходе войск к одному из населенных пунктов жители его взволновались, поверив провокационным слухам, что «русские» на этот раз никого не пощадят. На площади возник стихийный митинг. Боевики с оружием в руках бродили в толпе, призывая готовиться к сопротивлению против «федералов».

Узнав об этих «волнениях», Шаманов сел на БТР, взял человек десять охраны и рванул впереди своих войск прямо в центр селения — на митинг. Когда он появился на возвышении без оружия — толпа онемела от неожиданности. Даже боевики растерялись и не подняли стволов. А ведь могли почти в упор расстрелять «ненавистного Шамана».

Владимир Анатольевич изложил собравшимся цель операции, дал характеристику бандюкам и жестко обрисовал перспективу в случае сопротивления. Настроение толпы стало меняться, послышались одобрительные возгласы. Уловив доброжелательную реакцию большинства, он сел на бронетранспортер и уехал. Люди, успокоившись, разошлись по домам. Боевикам не оставалось ничего другого, как покинуть село. Оно было занято «федералами» без единого выстрела.

Но так было далеко не всегда. На уговоры и соглашения Шаманову не хватало терпения: он предпочитал идти к победам кратчайшим путем, а отсюда все чаще и чаще боестолкновения и, естественно, потери. К декабрю 99-го у «Запада» они составили больше двухсот человек, в то время как восточная группировка недосчиталась нескольких десятков солдат и офицеров.

Вот на этой почве и начались неприятные разговоры, сравнения Трошева и Шаманова — кто как действует, чьи методы лучше и т.п. Эти параллели проходили как разделительная черта, пусть поначалу и незаметная. Мы шутливо отмахивались от этих пересудов, старались не замечать выступлений СМИ, по поводу и без повода подчеркивавших различие наших «военных методик». Но со временем невольно возникло некоторое соперничество.

Хотя итог его оказался в мою пользу, это был тот случай, когда «победа» не радует, а огорчает. Дело в том, что в конце концов западная группировка забуксовала, завязла в боях. Около двух недель выполняла задачу, на которую отводилось несколько дней. Поэтому части и подразделения «Востока» вынуждены были в складывавшейся ситуации выйти в те районы и на те рубежи, которые планировались под «Запад».

Все генералы были раздражены. Я — тем, что выполнял «не свою задачу». Шаманов — тем, что опаздывает, Казанцев (как командующий Объединенной группировкой войск) — тем, что кампания срывается и приходится латать дыры за счет других, как тришкин кафтан… «Что там у вас происходит? — звонила Москва. — Вы что, разобраться между собой не можете? Славу, что ли, делите?..»

Казанцев стал «наезжать» на Шаманова: что ты, мол, уперся в эти старые маршруты — меняй направление удара! «Не вам меня учить! — огрызался Владимир Анатольевич. — Я эти районы знаю, как свои пять пальцев, еще по первой войне…» Дошло в конце концов до того, что два генерала стали переходить порой на нецензурную брань.

Шаманов остро реагировал на указания командующего ОГВ. Считал серьезным недостатком, что тот не прошел через первую войну в Чечне. «Как он может командовать нами здесь, сейчас?!», — периодически ворчал Владимир Анатольевич.

Разногласия двух военачальников дурно влияли на общую атмосферу в штабах, сказывались в целом на ходе операции.

Отношение Шаманова ко мне было совсем другим. Сказывалось, видимо, то, что он долгое время был моим подчиненным. Не только временно (в ходе первой войны), но и по штату: в 58-й армии значился одним из моих замов. Всегда старался подчеркнуть, что я — не просто его командир, но и учитель: «Я воспитанник Трошева». Это была правда. Помню, как он удрал на сутки из Академии Генштаба в марте 1997 года. Договорился с генералами МВД, сел на их самолет и прилетел на мое пятидесятилетие. Мы полночи проговорили. Оба были растроганы и счастливы… За самоволку, конечно, Володе попало…

Я был по-человечески неравнодушен к Шаманову. Старался опекать, следил за профессиональным ростом, указывал на ошибки, пытался укротить (вернее, подкорректировать) его буйный характер. Ведь во многом это и мое детище. Поэтому, видимо, и реагировал так остро.

Например, меня внутренне коробило, когда слышал обиды офицеров на Владимира Анатольевича: он мог запросто оскорбить, унизить, обматерить (причем прилюдно). К счастью, это не касалось солдат. Бойца Шаманов любил, холил и лелеял. В этом смысле он — яркий представитель школы воспитания Г. Жукова. Тот тоже был жесток к офицерам и по-отцовски добр к простым солдатам. Сравнение с легендарным маршалом хоть и лестно, но не в данном случае.

Правда, надо заметить, своих офицеров он в беде не бросал. Например, приехал на суд в Ростов поддержать своего подчиненного полковника Ю. Буданова, о семье которого давно заботился. К сожалению, все эти душевные проявления — после трагедии.

Однако даже не грубость — главная его беда. Анализируя поступки и действия этого славного генерала, я вспоминаю знаменитую теперь фразу царя Александра III: «Мужество — есть терпение в опасности». Так вот любопытно, что Шаманов в равной степени всегда презирал и опасность, и терпение. В какой мере это повлияло на его мужество (а оно неоспоримо) — не знаю. Думаю, повлияло не в лучшую сторону.

Мне, признаюсь, было не по себе, когда в какой-то период Шаманов заметался от посыпавшихся «сверху» кадровых перспективных предложений. Не успев толком покомандовать 58-й армией, уже готов был принимать Московский округ внутренних войск, всерьез обдумывал еще какие-то «выдвижения»… Ну, а когда решил баллотироваться в губернаторы Ульяновской области, я вообще обиделся: «Как же так, ты бросаешь армию в такой момент, когда ей нужны твой опыт и профессионализм, когда еще не закончена контртеррористическая операция!..» Мы даже повздорили в этой связи. Потом, конечно, помирились. До сих пор регулярно созваниваемся. Мы дружим, но наша дружба не исключает жестких мужских откровенных разговоров.

Шаманов по жизни — спринтер, а не стайер. Забег на длинные дистанции (которые как раз и требуют огромного терпения) — не для его натуры. Он быстро загорается, увлекается, но так же быстро и гаснет его пыл. Волнуюсь, как пройдет его губернаторство. Искренне надеюсь, что в новом качестве ему хватит «терпения в опасности», чтобы достойно финишировать. Учитывая, что дистанция — огромного размера.

 

 

НЕОЖИДАННЫЕ СОЮЗНИКИ

 

После начала операции на территории самой Чечни я старался продолжать вести дневник (делал это по ночам).

"24 октября

Я отдал приказ войскам на начало операции в Гудермесском районе.

25 октября

В 5 часов утра выдвинулись разведывательные группы. Через три часа вперед пошли главные силы — десантно-штурмовые батальоны…"

Пролистываю дальше записи.

«29 октября одной из групп спецназа удалось выявить район, где размещалось около 60 бандитов и 12 автомашин. Огнем артиллерии боевики и их машины были уничтожены».

В течение нескольких дней войска нашей восточной группировки с минимальными потерями блокировали второй по величине город Чечни — Гудермес. К этому времени в руководстве бандформирований не просто наблюдались разногласия, но произошел настоящий раскол. Например, не все полевые командиры подчинялись Масхадову, Басаеву, Хаттабу. В том же Гудермесе, по агентурным данным, некоторые полевые командиры покинули город, фактически не выполнив приказ Басаева, который требовал, чтобы Гудермес без боя не сдавали.

Показательным примером в этом могут служить братья Ямадаевы — Сулим, Халид и Джабраил. Они сами выходцы из Гудермеса. Пользовались среди жителей определенным влиянием. Под ружьем у них находилось несколько сот человек. Ямадаевы были в числе первых полевых командиров, которые во вторую войну вышли ко мне на переговоры. Они крайне отрицательно относились к ваххабитам. Понимали, что противостояние федеральным войскам в городе, кроме жертв и разрушений, ни к чему не приведет. К тому же братья поддержали муфтия Чечни Ахмата Кадырова, открыто выступившего против ваххабитов и призвавшего все население республики не подчиняться Масхадову.

Однако на деле верными своему слову остались лишь Халид и Джабраил Ямадаевы. Они активно стали помогать федеральным войскам. А Сулим покинул город и ушел в горы.

Вновь запись из дневника:

«В ночь с 9 на 10 ноября банда боевиков в количестве 60-70 человек предприняла попытку прорваться из заблокированного Гудермеса. Десантники 234-го полка нанесли по ним сокрушительный удар. В ходе шестичасового боя боевики, как выяснилось позже, потеряли 53 человека убитыми. Захвачено большое количество стрелкового оружия и боеприпасов…»

Утром я прибыл на место боя с Джабраилом Ямадаевым (и не случайно это сделал). Суть состояла в том, что накануне этого прорыва я встретился с Джабраилом и предложил ему попытаться уговорить своего брата Сулима, возглавлявшего бандгруппу, прекратить сопротивление и добровольно сдать оружие. Однако Сулим не послушал совета и повел банду на прорыв. В итоге — почти все были убиты.

— Джабраил, — спросил я прямо, — за что гибнут эти люди? За этих мерзавцев — Басаева и Хаттаба?

С нами на вертолете прилетели телевизионщики из нескольких центральных телекомпаний. Джабраил попросил меня дать возможность высказаться по поводу событий минувшей ночи.

— Шамиль, что ты делаешь?! — обратился он к незримому Басаеву. — Посмотри на трупы этих людей! Это не федералы их расстреляли, это ты их убил! Прекрати убивать свой народ! Он тебе этого не простит!

Пожалуй, впервые полевой командир так открыто бросил вызов своему бывшему соратнику. Конечно, выражаясь на современном языке, это был неплохой пиаровский ход в нашу пользу.

Честно говоря, приходилось думать и об этом в те минуты. Ведь меня заботило тогда главное — как сохранить жизни наших солдат и офицеров, которым предстояло участвовать в «зачистке» Гудермеса? Не подведут ли чеченцы? Телесюжет с Ямадаевым придавал уверенности. Но некоторые опасения все же оставались. Слава богу, местные жители не подвели. «Зачистка прошла спокойно».

В штаб восточной группировки каждый день поступали донесения, которые детализировали общую картину:

22 ноября

Состоялась встреча представителей командования федеральных войск с местными жителями н.п. Аргун. Со слов жителей, в Аргуне еще находятся бандиты (до 1000 человек). Многие ушли в горы. На подходах к населенному пункту оборудуются оборонительные позиции. В самом городе у боевиков имеются танк и боевая машина пехоты.

23 ноября

Состоялась встреча с жителями н.п. Аллерой и Центорой. Со слов местных жителей, боевики покидают селения и уходят в направлении Шали.

25 ноября

Из Грозного к Кадырову прибыли четыре полевых командира. Они высказали желание прекратить сопротивление федеральным войскам и просят двое суток для «зачистки» Аллеройского хребта от засевших там бандитов.

А вот записи из моих дневников:

"…В Аргуне за последнюю неделю происходят вооруженные столкновения между басаевцами и местными жителями…

25 ноября

Я вновь выехал в район Аргуна на встречу с руководством так называемого «комитета обороны». Состоялся двухчасовой разговор. Сообщили, что большинство жителей положительно относятся к вводу войск в город. Но есть и такие, особенно молодежь, которые против. Их подогревают по телевидению. Басаев выступил и пригрозил: кто, мол, будет встречаться с Трошевым — расстреляем.

26 ноября

В н.п. Новогрозненский вошла банда численностью до 150 человек, разоружив блокпост ополченцев на южной окраине села. Местные жители попытались их выгнать, но бандиты открыли огонь. Несколько жителей получили ранения.

Через несколько часов мужчины с оружием из «комитета самообороны» все же заставили их уйти из села. Бандиты находятся на Гудермесском хребте…"

Тактика выдавливания боевиков при поддержке местных жителей позволяла нашим подразделениям, во-первых, не разрушать жилые дома в селениях и не подвергать людей опасности, а во-вторых, наносить точечные удары по скоплению боевиков на дорогах и в лесных массивах. Четко и согласованно взаимодействуя с авиацией и артиллерией, которые постоянно находились в дежурном режиме или работали по вызову, войска наносили противнику мощное огневое поражение.

К примеру, в районе Новогрозненского умело действовали десантники 247-го полка. Только за один день они уничтожили свыше 50 боевиков, захватили склад с боеприпасами и несколько единиц боевой техники. Среди убитых — бригадный генерал, ближайший сподвижник Басаева — Хасан Долгуев.

Приблизительно по такому же сценарию развивались события и при освобождении от бандитов населенных пунктов Аргун, Шали. Спустя четыре года побывал я и на горе Гойтенкорт, где находился мой командный пункт во время первой чеченской войны.

Войска восточной группировки, по признанию командования, успешно справились с поставленной задачей, и среди тех, кто показывал личный пример бесстрашия и профессионализм, — командир десантников полковник Юрий Эм. Он одинаково умело вел переговоры с местными жителями и руководил действиями подчиненных в бою при уничтожении бандитов. (Юрий Павлович — Герой России, работает сейчас в правительстве Чеченской Республики). Высокую выучку проявили многие солдаты и офицеры других подразделений: морских пехотинцев Северного флота, мотострелков 74-й бригады Сибирского военного округа. Многие из них удостоились высоких государственных наград.

Кстати, о наградах. Любой солдат и офицер, честно и добросовестно выполнявший свой воинский долг в Чечне, достоин награды. Другое дело — какой? Вспоминаю, как в первую чеченскую кампанию министр обороны России генерал армии П. Грачев дал указание, чтобы ни один солдат в запас без медали не уходил. И закипела работа у кадровиков. Кинулись писать представления, а далеко не все солдатские будничные дела тянут на статус наградных.

Ведь у нас нет знаков отличия для тех, кто был на войне, но подвига не совершил. Как, к примеру, отметить солдата-повара, который в атаку, может, и не ходил, но вместе с товарищами месил чеченскую грязь, мерз в ледяных горах?..

В общем, абсолютному большинству командиров приходилось исхитряться, чтобы и формальности соблюсти, и справедливость в оценке ратного труда сохранить.

В МВД, плюнув на всю эту волокиту, решили учредить свой ведомственный почетный знак участнику войны в Чечне. Получилось красиво, солидно. Может, и нам, армейцам, придумать нечто подобное? А еще лучше — на правительственном уровне решить. Тем, кто совершил подвиг, проявил мужество — орден или медаль, но и остальные не должны быть обойдены. Большинство солдат, офицеров и генералов действительно вполне заслуженно получили награды. Впрочем, случались и весьма неприятные вещи.

Из наградного ведомства Главного управления кадров Министерства обороны России вернули как-то в полк представление к ордену прапорщика-тыловика одной из авиационных частей, базирующихся на Северном Кавказе. В направленном в Москву документе о доблестях прапорщика было сказано буквально следующее: в тяжелейших погодных условиях обеспечил бесперебойный забой скота в подсобном полковом хозяйстве, тем самым способствовал снабжению личного состава мясом. И смех и грех. Хорошо, что кадровики успели завернуть.

А вот пример совсем другого рода. Мне несколько раз в течение почти семи месяцев пришлось ходатайствовать о присвоении звания Героя России уже упоминавшемуся рядовому Капустину, доблестно сражавшемуся в Кадарской зоне. Он побывал в самом пекле войны вместе со своим батальоном. Его танк был подбит в одном из боев на консервном заводе в Грозном. Экипаж погиб, а Капустина тяжело ранило. О его отваге, неповторимом мастерстве у нас в группировке ходили легенды. В течение семи месяцев я несколько раз подписывал представление его к высшей награде, но бумаги из Москвы возвращались. «Недостаточно героизма», — констатировали в наградном отделе кадрового органа, будто взвешивали на каких-то своих, неизвестных другим, весах. Слишком дорогой была цена такой отписки, чтобы спокойно смириться. Я решил все-таки довести дело до конца, обратился даже к В. Путину при его посещении ОГВ. Капустину вручили Звезду Героя, правда восторжествовала.

Я понимаю, что могут быть досадные ошибки, недоразумения, но когда за такими фактами — полное бездушие, чиновничий бюрократизм, с этим нельзя мириться. Иначе потеряешь к себе уважение. Между тем обитатели высоких министерских кабинетов могут, просто обязаны по долгу службы отличать настоящие подвиги солдат и офицеров, месяцами находившихся в окопах, от деяний некоторых генералов и старших офицеров (командированных из Москвы), которые умудрились получить ордена, даже без заезда в Чечню, сидя в Моздоке. Глядя на такие явления, люди придумали поговорку: «В Чечню надо съездить, отметиться, заодно и орден получить». Стоит заметить, что подобное давно перестало быть тайной. Об этом вслух говорят и в Москве, и в Ростове, и в группировке федеральных сил в Чечне. Но самое страшное, что к такой несправедливости начинают привыкать.

Наградная политика в государстве должна быть умной и честной. Пусть ордена будут орденами, медали медалями, и чтобы обладать ими, требуется проявить недюжинные способности. А почетные знаки выдавать всем тем, кто не совершил геройства, но кто достойно делал на войне свою работу.

 

ГЛАВА 8. «ВОЛЧЬЯ ЯМА»

 

ЦЕЛЬ — ГРОЗНЫЙ

 

В декабре 1999 года была освобождена вся равнинная часть территории Чечни. Боевики сосредоточивались в горах, но значительная часть (около 3000 человек) осела в Грозном. Если брать в разрезе районов, то картина выглядела следующим образом:

— в Старопромысловском районе — до 200 человек под руководством Бакуева;

— в Октябрьском — около 1200 человек, подчинены А. Бажиеву и Ш. Басаеву;

— в Заводском — бандформирования Р. Ахмадова и Х. Исрапилова (до 800 человек), половина из них — ваххабиты;

— в Ленинском — до 300 человек под командованием А. Исмаилова;

— в районе Черноречья — до 300 человек.

Передовые позиции занимали отряды полевых командиров Арафата, Джандуллы и Зубаира.

К числу сильных сторон противника можно отнести: высокие мобилизационные возможности незаконных вооруженных формирований (НВФ). четкую систему управления. Она осуществлялась централизованно, с использованием современных средств связи. Постоянно велась активная разведка группировки федеральных войск; строгую дисциплину, опираюшуюся на религиозные и тейповые принципы; хорошо обученных, опытных наемников.

Наиболее крупные и подготовленные бандформирования находились непосредственно в Грозном. Там же действовали и подразделения специального назначения.

В черте города была создана система очаговой обороны, включавшая огневые позиции минометов и противотанковые заграждения. Нижние этажи домов на основных направлениях были оборудованы под долговременные огневые точки. Окна и входы в подвалы домов на окраинах, вдоль магистральных улиц и на перекрестках закрывались мешками с песком, камнями и кирпичами. Оставлялись лишь бойницы для наблюдения и ведения огня.

Большая часть артиллерии (основу составляли минометы) была замаскирована в жилых кварталах и на предприятиях. На крышах и верхних этажах зданий располагались огневые позиции снайперов и зенитчиков, а важные объекты и подступы к отдельным военным городкам минировались.

Перекрестки улиц заваливали железобетонными плитами, сооружали доты, соединявшиеся между собой, а также с прилегающими дворами ходами сообщения.

Территория города была разделена на три оборонительных рубежа. Первый — вдоль Старопромысловского шоссе; второй — по улице Ленина (в основном в подвалах многоэтажных домов); третий — по улице Сайханова, юго-западнее железнодорожного вокзала.

Здания, расположенные на выгодных в тактическом отношении позициях, были превращены в опорные пункты, приспособленные для круговой обороны. С целью снижения вероятности поражения отрядов боевиков огнем артиллерии и ударами авиации федеральных войск опорные пункты соединялись между собой подземными ходами. Используя их, боевики имели возможность скрытно выйти из-под обстрела, покинув свои позиции, а затем вернуться после окончания арт— или авианалета.

Основной тактической единицей в ходе городских боев у бандитов, как и в прошлом, была маневренная группа из 5-6 человек. В ее состав обязательно входил снайпер. Остальные его прикрывали, ведя при этом огонь из гранатометов и автоматов. Для обеспечения свободы маневра снайпера в высотных домах пробивались сквозные ходы сообщения, как правило на нечетных этажах.

И все же, на мой взгляд, лидеры боевиков на этот раз вряд ли предполагали, что им удастся долго удерживать город. Сознавая бесперспективность длительного вооруженного противостояния федеральным войскам, Масхадов тем не менее поставил задачу полевым командирам удержать город под своим контролем до 27 января — дня открытия Парламентской ассамблеи Совета Европы, надеясь, что давление со стороны Запада заставит Москву прекратить проведение контртеррористической операции.

Непосредственно для специальной операции по освобождению города нами была создана группировка войск «особого района города Грозный», возглавляемая генералом В. Булгаковым.

26 декабря она приступила к выполнению поставленной боевой задачи. К этому моменту город фактически был блокирован со всех сторон.

Вначале предполагалось, что можно обойтись без применения тяжелого вооружения и военной техники, в основном — силами подразделений внутренних войск и отрядами милиции, а подразделения Министерства обороны использовать только в качестве внешнего кольца оцепления и для поддержки действующих впереди. Совместно с подразделениями федеральных сил действовали вновь сформированные отряды местной милиции под командованием Б. Гантамирова.

К исходу 3 января, преодолевая упорную оборону боевиков, удалось освободить большую часть Старопромысловского района, кварталы прилегающие к консервному заводу, и часть Старой Сунжи (пригород Грозного).

Однако бандиты, засевшие в городе, продолжали ожесточенно сопротивляться. Они подорвали несколько емкостей с сильнодействующими ядовитыми веществами, ряд высотных домов и административных зданий. Фактически первоначально спланированная операция по уничтожению боевиков превратилась в разведку боем. Стало ясно, что силами внутренних войск и милиции город не взять — будут большие потери.

И тогда командование ОГВ приняло решение нанести точечные удары по узлам обороны НВФ с применением авиации и артиллерии. Оперативно были подготовлены штурмовые отряды из подразделений Мин-обороны, внутренних войск, ОМОНа и СОБРа.

Предусматривалось: в течение подготовительного периода уплотнить периметр окружения, выставить минно-взрывные заграждения, перегруппировать войска. С этой целью в булгаковской группировке были созданы два направления — западное и восточное.

На западном направлении руководил генерал М. Малофеев (заместитель командующего 58-й армией по боевой подготовке), на восточном — генерал В. Михайлов. Всего в операции было задействовано около 20 тыс. человек, в том числе — 13700 армейцев; 3800 — из внутренних войск; и из ОМОНа, СОБРа, милиции — 1700.

С началом активных боевых действий главный удар должны были нанести одновременно штурмовые отряды 506-го мотострелкового полка и 21-й бригады оперативного назначения и таким образом рассечь группировки противника на части. А занятые рубежи закреплять, выставляя заставы (блокпосты).

В дальнейшем рассекающими ударами штурмовых отрядов в направлении центра города завершить разгром бандформирований в северной части; затем сократить периметр окружения, провести дополнительно перегруппировку и освободить южную часть Грозного.

Что собой представлял боевой порядок штурмовых отрядов?

Он включал несколько «боевых единиц»:

— группу захвата объектов в составе взвода, разбивавшегося на 3-4 тройки — стрелки, пулеметчики и гранатометчики (огнеметчики). Первыми вдоль улиц продвигались тройки со стрелками, за ними тройки с гранатометами или огнеметами. При обнаружении противника они вели огонь по противоположным сторонам улицы, а тройки, движущиеся по левой стороне, — соответственно по зданиям на правой стороне и наоборот. Солдаты, шедшие в первых тройках, имели увеличенный боезапас ручных гранат. Использовались также дымы, специальные средства «Черемуха»;

— группу разминирования из 4-6 саперов, которые проверяли захваченные здания на наличие в них мин, проделывали проломы в домах, устанавливали (при необходимости) минно-взрывные заграждения. В случае контратаки боевиков мины устанавливались в управляемом варианте;

— группу блокирования — это 5-6 снайперских пар, обеспечивавших движение штурмовых групп с флангов. Они находились на блокпостах до тех пор, пока не пройдет группа захвата;

— группу огневой поддержки (до трех БМП, танка и расчетов АГС-17 и СПГ-9). Думаю, само название дает представление о ее функциях и назначении. Отмечу только несколько деталей. Техника находилась на удалении до 600 метров от объекта захвата. Во время движения ее охрану и оборону осуществляли располагавшиеся вокруг боевых машин тройки.

Что касается поддержки штурмового отряда, то она обеспечивалась:

— огнем минометной батареи (82-мм или 120-мм минометов);

— действиями группы закрепления захваченных объектов (рота-батальон), которой ставилась задача принять узловые объекты (перекрестки дорог, крыши высотных зданий и т.д.) под охрану и оборону. В ее состав в обязательном порядке входили снайперские пары: они удерживали занимаемые объекты, обеспечивали прикрытие подвоза боеприпасов, материальных средств, эвакуацию раненых;

— группой технического и тылового обеспечения в составе: тягача для эвакуации поврежденной техники, установки разминирования (УР) для проделывания проходов в минных полях; транспорт для отправки раненых (как правило, МТЛБ), а также автомобильной и гусеничной техники для доставки боеприпасов и других материальных средств (грузовые автомобили и МТЛБ).

Группа управления роты во главе с командиром и один взвод, состоящий из 4-6 троек (гранатометчик, пулеметчик и снайпер), обеспечивали координацию действий всех подчиненных групп и являлись резервом группы захвата объектов.

Группа управления батальона (комбат, связист, командир артдивизиона, начальник разведки, авианаводчик, командир снайперской роты и корректировщик артиллерийского огня) обеспечивала общее руководство.

На всех этапах выполнения боевой задачи штурмовой отряд прикрывала артиллерия (так называемое «огневое окаймление»). Технику приходилось выдвигать «скачками» — от укрытия к укрытию. Танки, БМП и БТР вели огонь, как правило, по верхним этажам.

Однако и боевики не собирались пассивно отсиживаться. Чтобы отвлечь часть федеральных сил от Грозного, они 9 января предприняли попытку захватить Шали, Аргун, Герменчук и Мескер-Юрт. Эти события так отражены в моих дневниковых записях:

 

 

Января

 

10.00

Поступил доклад военного коменданта г. Аргун полковника Кушнарева: «Ожидается нападение боевиков на военную комендатуру и РОВД». Попросил при этом выделить в его распоряжение 2 БМП, которые планировали дать ему из состава 74-й бригады. Военный комендант на «уазике» тут же выехал в расположение бригады, забрал БМП и на обратном пути попал под интенсивный обстрел боевиков в центре города. Первая машина, в результате прямого попадания гранаты, загорелась и взорвалась. Экипаж сумел выскочить и пересесть на вторую БМП.

 

 

10.30

Командир дивизии внутрених войск полковник А. Ползиков сообщил на командный пункт 74-й бригады:

— в районе изгиба дороги Мескер-Юрт — Октябрьское колонна машин подвергнута обстрелу из стрелкового оружия и гранатометов. Один БТР подбит. Есть убитые и раненые;

— головные машины колонны натолкнулись на засаду у моста через р. Черная. Подбит бронетранспортер. Погибли 3 человека, трое ранены.

В ходе этого боя бандиты тоже понесли потери. По предварительным данным, уничтожено 25 боевиков.

Полковник Ползиков послал на выручку разведывательный взвод на бронетранспортере и 2 БМП (18 человек). Но разведчики попали в засаду. Завязался бой. Пройти дальше по дороге наши не смогли и организовали оборону.

После сообщения о нападении генерал М. Воронов (командующий группировкой внутренних войск «Восток») лично выдвинулся в этот район с усиленной мотострелковой ротой. Но в районе н.п. Джалка также попал в засаду на дороге. Занял оборону и в течение нескольких часов вел бой.

Командир 74-й бригады принял решение разблокировать попавшую в засаду колонну. На выручку отправились мотострелковая рота с двумя танковыми взводами, огнеметное и разведывательное отделения.

 

 

11.00

На комбрига вышел военный комендант Шали генерал А. Беспалов, он сообщил, что Шали заполнены боевиками. Они заблокировали военную комендатуру и РОВД. Попросил помощи. Комбриг выслал на восточную окраину Шалей мотострелковую роту с танковым взводом с задачей деблокирования окруженных «федералов».

 

 

13.00

Генерал Беспалов сообщил мне, что два боевика с белым флагом подошли к зданию военной комендатуры и выдвинули следующие условия: «Вывести из здания комендатуры весь личный состав и сдать оружие». При этом требовали снять российский флаг и вывесить «ичкерийский» — с изображением волка. Комендант все предложения отверг. Бандиты дали час подумать и пригрозили, что в противном случае пойдут на штурм".

В Шали, по сведениям разведки, вошла банда А. Арсаева (несколько сот человек), которая сосредоточилась в одном из дворов в двухстах метрах от здания военной комендатуры города. К ним присоединились и местные боевики…"

В это время я находился в Ханкале, в штабе Объединенной группировки на служебном совещании. На меня вышел генерал Ю. Слесарев (начальник ракетных войск и артиллерии восточной групировки):

«Товарищ генерал-лейтенант, мне довели информацию по Шалям, разрешите нанести удар ракетой? Мы все тщательно рассчитаем, данные по местонахождению имеются. Своих не заденем».

Немного подумав, я приказал готовить удар. Конечно же, понимал, какую взял на себя ответственность. Но в данной ситуации просто не видел другого выхода: если бандиты пойдут на штурм, будут большие потери (превосходство боевиков было троекратным). Оборонявшие военную комендатуру долго бы не продержались. А главное в той ситуации — я был уверен, что ракетчики сработают ювелирно. Так в конце концов и вышло. Я опять вышел по телефону на военного коменданта и довел свое решение по нанесению ракетного удара, запросил его «добро» (как-никак, а ракета полетит к ним). Генерал Беспалов, не колеблясь, сказал, что другого выхода нет, и выдал мне уточненные координаты местонахождения бандитов (спасибо офицеру ФСБ, который их раздобыл). Я приказал «укрыть» (занять подвалы, траншеи и окопы) весь личный состав комендатуры и РОВД.

На подготовку пуска понадобилось 15 минут. Ракетчики ввели исходные данные, внесли поправки на метеоусловия в районе цели. В результате прямого попадания было уничтожено более 50 и ранено около 70 боевиков. Это позволило сорвать планы бандитов захватить комендатуру и РОВД и установить контроль над городом.

Таким образом, уже к вечеру Шали и Аргун были разблокированы. Понеся ощутимые потери, бандгруппа ушла в горы. Крупномасштабная акция, на которую так рассчитывало командование НВФ и Масхадов, провалилась.

В то же время эта дерзкая попытка еще раз напомнила о том, как важно четкое и согласованное взаимодействие силовых структур, участвовавших в контртеррористической операции. В этом заключалась альфа и омега. В очередной раз приходилось отмечать все негативные последствия таких «нестыковок». Это позволяло боевикам скрытно перемещаться и проникать в населенные пункты, обстреливать колонны федеральных войск.

Но вернусь к событиям в Грозном.

 

 

ЗАПАДНЯ

 

В середине января возобновилась операция по уничтожению бандформирований в Грозном. По нашим разведывательным данным, там еще оставались значительные силы боевиков, в том числе и известные полевые командиры. В Октябрьском районе оборону держал отряд Х. Исрапилова (около 200 человек). На северном направлении — бандгруппы В. Арсанова и Б. Бакуева (около 400 человек). А. Закаев и И. Мучаев находились в Черноречье. В центре города, недалеко от железнодорожного вокзала и базара, дислоцировались отряды Ш. Басаева и И. Талхадова.

Несколько раз командование ОГВ предлагало боевикам прекратить сопротивление и сложить оружие. При этом использовались разные способы: над городом разбрасывали листовки, по линии агентурной разведки к полевым командирам засылали чеченцев (из бывших боевиков), чтобы они попытались уговорить сложить оружие «колеблющихся».

В разгар грозненской операции ко мне обратились несколько чеченцев, служивших в свое время в национальной гвардии Масхадова, предложив содействие в прекращении сопротивления своих бывших товарищей. Я вывез их вертолетом в Грозный, предоставил «коридор». Они встречались с одним из влиятельных полевых командиров, оборонявшем центр города. Но переговоры ни к чему не привели.

В те дни мне особо часто приходилось летать на вертолете. Бывало, целые дни проводил в воздухе. Командующий ОГВ генерал Казанцев поставил мне задачу контролировать войска, которые блокировали Грозный, особенно те места, где возможен прорыв боевиков.

В один из таких вылетов со стороны русского кладбища по вертолету вдруг ударил крупнокалиберный пулемет. Огонь вели метров с двухсот — это не расстояние для такого мощного оружия и при такой огромной цели, как крылатая машина. Вертолет продырявили, как решето. Уже на земле мы насчитали более двадцати пробоин. Летчики мастерски посадили машину. Никто не пострадал. Я пересел в другой вертолет.

Уже вечером, прокручивая в памяти события минувшего дня, я поймал себя на мысли: «Так ведь боевики стреляли с того русского кладбища, где похоронены моя сестра и близкие родственники». Вот уж действительно задумаешься о Всевышнем и поверишь в спасительные приметы.

Через месяц мне удалось побывать на этом кладбище. Давно собирался, да все не удавалось выкроить свободную минуту. Могилу сестренки Любочки нашел быстро. Здесь же рассказал сопровождающим офицерам историю с вертолетом.

— Видимо, ангел-хранитель помог вам, товарищ генерал, — заключил кто-то из них.

Возможно, и так. Должен сказать, что многие солдаты и офицеры, начитавшись в свое время о биополях, астралах и прочих оккультных делах, верят в защитные свойства амулетов, талисманов и даже записанных на листках молитв своих родных и близких. Медальон, крестик, надетый бойцу на шею матерью, приобретает в его понятии функцию брони. Какова реальная сила подобных вещей — судить не берусь. Но на чеченской войне я слышал такие истории, которые ничем иным объяснить невозможно.

Меня, признаюсь, поразил случай со старшим лейтенантом Олегом Пагусовым. В бою он потерял сознание, а когда очнулся, увидел, что вражеская пуля попала в нательную иконку Божьей Матери, пробила ее, застряла, но в грудь не вошла. Иконку Олегу в отпуске надела мама. Материал, из которого та была изготовлена, конечно, никакими противопульными свойствами не обладал. Говорят, таких примеров было немало.

Жаль, что таких ангелов-хранителей в Чечне на всех наших солдатиков не хватило. Непонятно одно: разве матери павших меньше молились или переживали за своих сыновей, чем матери выживших?

Меня часто спрашивают: а вы в Бога верите?

— Нет, — отвечаю, — не верю. Я рос в то время, когда вокруг все были атеистами. В церкви бываю лишь на торжественных богослужениях, когда приглашают, но, признаюсь, чувствую себя в эти минуты неловко. Удивляюсь, как быстро многие госчиновники и некоторые господа офицеры вдруг стали верующими. Если действительно в душе появилась вера — это одно, но когда это не больше, чем дань моде, — отказываюсь понимать.

Кстати, я никак не препятствую солдатам на их пути к Богу, не разубеждаю и не отговариваю от соблюдения религиозных ритуалов, того же поста. Человек, наверное, должен верить в светлое, прекрасное. И гнева Божьего должен бояться, если это помогает ему достойно жить. Почему нет? Забочусь только о том, чтобы стремление к религии не приняло каких-либо уродливых форм. Очень благодарен тем священнослужителям, которые, рискуя жизнью, приезжали на передовую в Чечню, крестили солдат и офицеров, умиротворяли их ожесточившиеся души…

Весной 2000 года, в день великого праздника Пасхи, я побывал в разрушенном православном храме Михаила Архангела в Грозном. Мне подарили серебряный крестик. До сих пор ношу его с собой, как и иконку Святого Георгия Победоносца — подарок осетинских друзей еще в первую чеченскую войну…

17 января штурмовые отряды с двух направлений вошли в Грозный. Наступавшие с юго-запада по улице Алтайской полностью отсекли Старопромысловский район, что позволило быстро овладеть важными магистралями и домами.

На восточном направлении штурмовые отряды 506-го полка к исходу дня захватили больничный комплекс и несколько кварталов жилых зданий частного сектора. В последующем, преодолевая упорное сопротивление боевиков, продвигались к площади Минутка.

В 13 часов дня один из отрядов «застопорился» — не смог пройти вперед. Командир сослался на сильное противодействие противника в районе улицы Коперника. Тогда генерал М. Малофеев решил разобраться, что называется, на месте. Выехал вместе с полковником Г. Цехановичем (начальником артиллерии полка), капитаном И. Никулиным (стажер из военной академии) и радиотелеграфистом сержантом Шарабориным.

Уяснив обстановку «вживую», Михаил Юрьевич еще раз уточнил задачу. Видимо, заметив растерянность командиров штурмовых групп и некоторую робость, Малофеев взял управление на себя.

Командир группы старший лейтенант Мосиякин с первой тройкой выдвинулся к намеченному объекту. За ним пошли Малофеев с Цехановичем и связистом. А капитан Никулин остался с основным составом штурмовой группы.

Вошли в одноэтажное полуразрушенное здание. И в этот момент боевики открыли перекрестный огонь из автоматов, пулеметов, снайперских винтовок и гранатометов. Первая же очередь оказалась роковой для генерала Малофеева — смертельное ранение в голову. Тяжелое ранение получил связист, которого полковник Цеханович перетащил в безопасное место, но сержант Шараборин тут же скончался.

— Что с генералом? — крикнул командиру штурмовой группы Цеханович.

— Убит, — с трудом произнес Мосиякин.

Через несколько минут в проеме окна показался капитан Никулин. Увидев, что здание обстреливается с двух сторон боевиками, офицер поспешил на выручку Малофееву. Прибыл один, штурмовая группа за ним не пошла — солдаты испугались.

Цеханович рассказал о случившемся. Решили вытащить генерала и пробиваться к своим. Но в этот момент по зданию боевики вновь открыли ураганный огонь. Видимо, догадались, что здесь находится кто-то из командования группировки.

Только через два дня, после нанесенного артиллерийского удара, одной из наших штурмовых групп удалось прорваться к зданию. Но тело Малофеева не обнаружили.

Мне было поручено выехать на место гибели генерала, что я и сделал, взяв с собой полковника Стволова из 205-й бригады с группой разведчиков и саперов. Не сразу удалось обнаружить тела погибших генерала и сержанта. Они лежали в 15-20 метрах от того злополучного здания, в нескольких шагах друг от друга с перевязанными запястьями рук (так легче было тащить их волоком), а рядом убитый боевик (видимо, попал под артобстрел, когда волок мертвых).

Михаил Юрьевич прибыл к нам из Ленинградского военного округа. Не успев толком принять дела у бывшего заместителя командующего 58-й армией по боевой подготовке, как сразу же вынужден был отправиться в зону боевых действий. С первых дней на войне проявил себя не только грамотным, знающим военное дело, но и храбрым командиром.

Если бы тогда, на улице Коперника, солдаты и офицеры штурмовых отрядов сумели перебороть в себе страх перед озверевшими боевиками, не было бы этой трагедии. Гибель генерала Малофеева напомнила всем россиянам, какой ценой давалась победа в схватке с бандитами.

А через два месяца уже в горах Веденского района мы потеряли другого прекрасного генерала — А. Отраковского, командовавшего морскими пехотинцами. Не выдержало сердце.

Я хорошо знал Александра Ивановича еще по первой войне. Когда началась контртеррористическая операция, он снова оказался в Чечне. Батальоны морской пехоты действовали в составе войск моей восточной группировки. Наблюдая за этим генералом, уже имевшим громкое боевое имя и славу, я невольно ловил себя на мысли: «А ведь он, кроме как по возрасту, ничем не отличался от рядового бойца». Не было на той войне другого такого генерала, кто был так близок к солдату. Отраковский в прямом смысле дневал и ночевал в окопах рядом с подчиненными. Пользовался у них непререкаемым авторитетом, о таких в народе говорят: «Настоящий пахарь».

Мы виделись в последний раз за несколько дней до его смерти. Александр Иванович выглядел уставшим, но виду не подавал, шутил. Он умер во сне, в своей походной палатке. Колоссальное нервное напряжение последних месяцев окончательно подорвало его здоровье. От него никогда не слышали и намека на жалобы, на выпавшие тяготы и лишения. А в трудную минуту он всегда первым приходил на помощь другим.

Несмотря на отчаянное сопротивление боевиков, подразделения Объединенной группировки войск к 23 января овладели консервным и молочным заводами, вышли к автомобильному мосту через Сунжу, освободили от бандитов поселок Пригородный, 15-й военный городок и три микрорайона, взяли под свой контроль железнодорожный вокзал и депо.

При захвате моста и плацдарма на правом берегу реки передовым подразделениям штурмового отряда поначалу не удалось закрепиться на отвоеванных позициях. Бандиты перегруппировались и выбили-таки наших. Тогда для предотвращения маневра резерва боевиков в бой на разных участках вступили подразделения 205-й бригады 423-го и 255-го полков. В результате ситуацию удалось исправить и, более того, создать благоприятные предпосылки для дальнейшего наступления.

31 января батальоны 245-го полка и 674-го полка особого назначения захватили северо-восточный сектор площади Минутка, а южной частью овладел батальон 506-го полка. Оборона противника в целом была нарушена, оказались разгромлеными главные силы бандформирований и их резервы. После этого сопротивление носило исключительно очаговый характер.

Бандитам ничего не оставалось, как попытаться прорваться из Грозного и уйти в горы. Мы предполагали вероятность прорыва по одному из трех направлений:

— через Старую Сунжу в направлении Аргуна;

— через поселок Пригородный в сторону Шали;

— через Черноречье на Урус-Мартан и далее в сторону гор.

На этих направлениях мы и сосредоточили свои усилия. На стыках между блокирующими город подразделениями оборудовались дополнительные минные поля (как управляемые, так и неуправляемые), огневые позиции, а артиллерийские орудия выводились на прямую наводку.

Уже в первые дни нового года боевиками были предприняты попытки прорыва. Так, 3 января через поселок Черноречье и лесной массив вдоль реки Сунжа, ночью, используя туман, около 200 человек прорвались на южные окраины Алхан-Калы, но были блокированы здесь нашими войсками и в конечном счете уничтожены.

Подобные попытки были и на других направлениях. Однако на основной прорыв бандиты решились только тогда, когда войска группировки фактически овладели большей частью города.

Чтобы выманить боевиков из осажденного города, в штабе ОГВ был разработан оригинальный план. Назовем его условно «Волчья яма». В рамках этого плана в эфир была запущена дезинформация: с помощью ложного радиообмена бандитам навязывалась мысль, что в кольце окружения есть бреши, где можно пройти. На стыках между полками боевая активность сводилась до минимума. Заработала и агентурная разведка, «подсказывая» полевым командирам пути выхода из кольца. Параллельно с этими мероприятиями в нескольких направлениях мы готовили своеобразные «коридоры» для противника.

Бандиты клюнули на приманку. В ночь с 29 на 30 января остатки боеспособных отрядов попытались прорваться через Старую Сунжу, на стыке между 15-м и 276-м мотострелковым полком. Свыше 600 боевиков устремились в прорыв. Вперед себя они пускали животных и пленных. Многие бандиты погибли тогда на минных полях, многие получили тяжелые ранения, в том числе и известные полевые командиры. Басаев — один из них… Той ночью боевики недосчитались около 300 человек только убитыми. Большинство выживших сдались в плен. Лишь немногим удалось вырваться из города.

6 февраля Грозный был полностью освобожден от бандитов и взят под контроль федеральных сил.

Еще накануне проведения операции в средствах массовой информации (как у нас, так и за рубежом) разгорелась полемика, насколько она целесообразна, а не лучше ли оставить город в блокаде и не трогать до поры до времени.

Да, с военной точки зрения Грозный представлял ценность — как район сосредоточения крупных бандформирований, подлежащих уничтожению. Боевики оказались загнанными в угол, что делало вполне реальным достижение основных целей контртеррористической операции в более короткие сроки. Но, с другой стороны, возможное упорное противодействие боевиков в Грозном затянуло бы операцию в целом, что было на руку боевикам, и негативно могло отразиться на формировании общественного мнения в стране и за рубежом. Это, так сказать, в плане политическом. И еще. Лидеры незаконных вооруженных формирований хотели как можно подольше удержать город, а затем спокойно покинуть его, тем самым продемонстрировав неспособность военных, а значит, руководства страны, четко провести спланированную операцию.

Однако эти замыслы не сбылись, как и прогнозы многих западных экспертов и журналистов, что федеральные войска понесут огромные потери. Ну да шут с ними, с экспертами и аналитиками, да и вообще со всеми «пораженцами».

На мой взгляд, анализ боев за Грозный позволяет сделать вывод: эта операция в своем роде уникальна и из нее можно извлечь бесценные уроки. Прежде всего нам, военным. И вот почему.

Бой в городе, пожалуй, самый сложный вид боевых действий. А в условиях локальных конфликтов требует новой стратегии и тактики, специальных сил, особого применения огневых средств. Я уже останавливался на таком специфическом моменте, как участие подразделений нескольких силовых ведомств (Минобороны, МВД, Минюста, ФСБ). И вытекающие отсюда требования к организации взаимодействия между ними, четкости, согласованности. Это в равной степени относится и к взаимодействию между родами в рамках войск самого Министерства обороны.

Поучительным примером может служить порядок построения и способы действия тех же штурмовых отрядов и групп, где были задействованы подразделения из разных силовых структур.

При ведении боевых действий в городских условиях впервые был применен 240-миллиметровый самоходный миномет «Тюльпан», продемонстрировавший большую эффективность огня. Грамотное использование танков, которые двигались за штурмовыми отрядами, обеспечило надежное прикрытие этих подразделений от противотанковых средств противника благодаря динамической защите «брони», выдерживающей от 3 до 5 выстрелов из ручных противотанковых гранатометов.

Все это в целом (и эффективное применение техники, и построение боевых порядков, и взаимодействие сил и средств) позволило достичь поставленных целей в Грозненской операции с минимальными потерями личного состава.